Неизвестная работа архимандрита Антонина (Капустина)
о раннехристианской гробнице в Иерусалиме

Так получилось, что на посту начальников Русской Духовной Миссии во Святой Зем­ле, начиная с самого первого - епископа Порфирия (Успенского), оказывались люди и очень духовные по своей внутренней сущности, и очень образованные и каждый из них был и большим ученым во многих областях. Глубокая духовная культура и высокая обра­зованность и епископа Порфирия, и архимандрита Антонина, и впоследствии сменившего их архимандрита Леонида послужило основой того высокого авторитета, которым они пользовались во Святой Земле. Вполне естественно, что авторитет этот распространялся и на деятельность Русской Духовной Миссии в Иерусалиме в целом. И это же обстоятель­ство сыграло не последнюю роль в том, что буквально с момента своего создания Русская Духовная Миссия в Иерусалиме заняла столь высокое положение в церковном и научном мире во Святой Земле, что было характерно для всей ее дореволюционной истории.

Не только покупка земельных участков, не только постройка зданий и организация паломничества, открытие школ и организационная деятельность и финансы обеспечи­вали достойное место Русской Духовной Миссии и ее членам во Святой Земле среди ок­ружающих и в той среде, в которой они оказались промыслом Божиим помещенными, но и высокий духовный и научный авторитет самих начальников Миссии; и не послед­нюю роль играли их внутренний мир и их ученая деятельность, и в особенности архео­логическая деятельность. Эта сторона была свойственна и епископу Порфирию (Успен­скому), но еще сильнее она проявилась у отца архимандрита Антонина (Капустина).

Самый известный итог археологической деятельности отца Антонина (Капусти­на) — это раскопки на Русском месте около храма Воскресения Господня.

Как известно, во время этих раскопок, которыми руководил сам отец Антонин, было открыто окончание Крестного пути Спасителя нашего. А говоря конкретно, бы­ли открыты ворота второй стены, которые раз и навсегда сняли вопрос о том, стоит ли ныне существующий храм Воскресения Спасителя (Анастасис и Мартириум) на том же самом месте, на котором он был построен Константином Великим. Вопросы воз­никали потому, что по письменным источникам было известно, что около храма Вос­кресения должна была находиться вторая городская оборонительная стена, а ее не бы­ло, она не была известна. Открытие ворот в городской стене раз и навсегда сняли все сомнения относительно расположения храма Воскресения точно на месте Пещеры.

Необходимо отметить еще одно обстоятельство: очень важно не только то, что отец Антонин тогда раскопал ворота городской стены, но и то, что раскопанное было пра­вильно понято, правильно интерпретировано и доведено до сведения всего мира, всего ученого мира. И это сделал начальник Русской Духовной Миссии отец архимандрит Ан­тонин, не Вогуэ, который там тоже копал и ошибался, но именно начальник Русской Духовной Миссии. Это показывает, на какой высоте стояли эти люди. Сделанное отцом Антонином (Капустиным) открытие имело и имеет до сих пор мировое значение.

Менее известны результаты раскопок еще в одном месте - имею в виду раскоп­ки на горе Елеонской. Эти раскопки также очень важны, они по своему уникальны и до сих пор; но, к большому сожалению, материалы по этим раскопкам остались неопубликованными и их результаты поэтому до сих пор не известны ученому миру.

Как отметил еще в начале нашего века крупнейший наш византинист и историк христианского искусства академик Н. П. Кондаков, в IV, V, VI веках все люди стре­мились быть похороненными возле святых мест. И вот как раз на этой горе одно из таких мест находится — это место Вознесения Спасителя; при строительстве там наших храмов было раскопано довольно много надгробных часовенок с великолеп­ными мозаичными полами. К сожалению, должен сказать, что материалы, добытые отцом архимандритом Антонином, до сих пор лежат заколоченными в ящики — как он их или кто-то заколотил, так они в подвале до сих пор и лежат. Материалы по этим мозаикам и по этим часовням не опубликованы, а сами мозаики даже засыпаны, или оставлены только маленькие их кусочки. Я думаю, что это наш общий долг, и, может быть, Священноначалие нашей Церкви поддержит идею изучения и издания этих в высшей степени интересных результатов раскопок на Елеонской горе.

На Конференции говорилось о необходимости публиковать рукописи. Считаю своим долгом подчеркнуть, что рукописные памятники очень важны, но что не надо забывать и памятники раннего христианства. Не хотелось бы ставить на чаши весов эти две категории памятников, но, полагаю, что раннехристианская археология Святой Земли тоже имеет большую ценность.

К таким же забытым результатам археологической деятельности отца Антонина относятся его раскопки в 1885 году на Яффской дороге. Во время этих раскопок был открыт погребальный склеп раннехристианского времени с росписью по всем сте­нам. И также как в случае с раскопками около храма Воскресения, отец Антонин подготовил добытый материал к изданию; в конце статьи, после подписи автора, стоит дата окончания работы над статьей — 24 января 1887 года. К сожалению, статья так и пролежала до сих пор в архиве невостребованной. И только сейчас, то есть спустя более ста лет после написания, она публикуется.

Но с самим материалом, то есть приготовленными художником Шиком рисун­ками (чертежами) в цвете, произошла удивительная история. Она была рассказана М. И. Ростовцевым на страницах его замечательной книги «Античная декоративная живопись на юге России»1. Оказывается, К. Шик самостоятельно послал выполнен­ные им по просьбе отца Антонина рисунки в английский журнал, причем, по словам М. И. Ростовцева, неправильно при этом списав греческие надписи и дав их непра­вильный перевод. Ошибки в передаче надписей вызвали возражения двух крупных ученых того времени; возражения эти были опубликованы в том же английском жур­нале, что и статья К. Шика. Как пишет М. И. Ростовцев, в том экземпляре текста, который был прислан в Петербург для публикации в «Сборнике Православного Палестинского Общества», но так и не был там напечатан, надписи на рисунках были отцом Антонином исправлены2. По своему жанру публикуемая статья являет­ся отчетом, публикацией памятника. Она содержит тщательное и детальное описа­ние склепа, характеристику его росписей, чтение, перевод и интерпретацию сохра­нившихся древних надписей на греческом языке. К статье приложены великолепные рисунки росписи склепа, сделанные в цвете архитектором К. Шиком.

Возникает вполне законный вопрос: а не устарела ли она и тот материал, кото­рый в ней содержится? На этот вопрос сразу же можно твердо ответить, что нет, не устарела, и что работа заслуживает скорейшей публикации. Основания для такого суждения следующие. Это будет первая научная публикация отчета и приложенных к нему рисунков; К. Шиком были опубликованы только рисунки, да и то с ошиб­ками. Кроме того, это будет первой публикацией памятника на русском языке, на Родине исследователя. Нужно помнить и то, что М. И. Ростовцев, который много путешествовал и много видел, упоминает об этом склепе как о единственном памят­нике подобного типа. К тому же, по словам М. И. Ростовцева, к моменту написания его работы, склепа уже не существовало — он погиб вместе со своей росписью. Зна­комство с новейшей литературой по раннехристианской археологии в Святой Земле показало, что число открытых в XX веке подобных погребальных памятников исчис­ляется единицами, так что подготовленный отцом Антонином к публикации мате­риал не утратил своего значения и поныне.

В росписи склепа преобладает композиция с изображениями двух ангелов, не­сущих венок. Нижняя часть стен занята растительным орнаментом. В одной из ком­позиций с ангелами и венком сохранились надписи на греческом языке.

По характеру росписи и надписей отец Антонин отнес склеп и его роспись к раннехристианскому времени. М. И. Ростовцев, со ссылкой на других исследователей на основании двух приведенных ими аналогий, был склонен отнести склеп к IV-V ве­кам. Вероятнее всего, склеп появился на свет Божий после окончания гонений Диоклетиана. Присутствие в надписи иудейского имени Варух (=Барух) дало осно­вание отцу Антонину высказать предположение, что склеп относится к иудео-хрис­тианской группе памятников. На наш взгляд, это совершенно справедливое предпо­ложение. Вряд ли подобная живопись выходит за пределы IV века. По целому ряду признаков склеп вряд ли выходит за пределы этого века.

Отсутствие современной литературы по раннехристианским древностям Святой Земли не позволяют в настоящее время провести глубокий анализ склепа и его рос­писей и надписей и показать, какое место занимает он среди памятников подобного рода. Поэтому ограничимся двумя замечаниями.

В последние десятилетия в Святой Земле были проведены большие археологи­ческие исследования, по ним были изданы два обобщающих труда. И, несмотря на большой объем проведенных работ, был обнаружен только один раннехристианский погребальный склеп3. Из приведенных в упомянутой статье аналогий видно, что в течении XX века были открыты примерно 4-5 подобных склепа.

В уже упомянутой и процитированной работе М. И. Ростовцева склеп, открытый отцом Антонином, упомянут в связи с раннехристианскими погребальными склепами Херсонеса Таврического (Севастополь). В Херсонесе к 1913 году во время раскопок было обнаружено восемь раннехристианских склепов с росписью. Изучение этих росписей привело автора к такому выводу: «Ясно, что роспись этой группы христиан­ских погребений не могла возникнуть в Херсонесе и развиться из местной традиции, что возможно было бы предположить на Боспоре, а была заносной и заимствованной.

Этот факт имеет кардинальное значение для оценки христианских росписей Херсонеса. Мы увидим, что все они датируются сравнительно ранним временем; их прототипы, поэтому, в местах, откуда они перенесены в Херсонес, относятся, оче­видно, к очень ранним временам жизни христианства и развития христианского искусства. Ясно, таким образом, что с первых же времен развития христианства на Востоке самое понятие христианского погребения тесно связывалось с представле­нием об украшении его росписью, для чего созданы были и адекватные формы»4.

Проанализировав и элементы росписи херсонесских склепов и их системы, М. И. Ростовцев приходит к такому выводу: «Все вышеприведенные соображения, - пишет он, - указывают нам, что система росписей христианских погребений Херсоне­са находит себе ближайшие параллели либо на сиро-палестинском Востоке, либо в той сфере памятников, связь которой с Сирией и Палестиной кажется весьма вероятной. Весьма возможно поэтому, что в IV и V веках, с утверждением христианства в Херсонесе, некоторые христианские погребения расписаны были в том духе и стиле, в каком это делалось раньше и одновременно на сирийско-палестинском юге»5.

В этой связи уместно вспомнить, что и делает М. И. Ростовцев, о том, что первые епи­скопы были присланы в Херсонес из Иерусалима. Вполне понятна поэтому связь росписей и архитектурных форм херсонесских раннехристианских склепов с палестинскими, в част­ности, и с тем склепом, который открыл и подготовил к печати отец Антонин (Капустин).

Надеемся, что публикация этого материала явится выражением нашего уважения к деятельности отца Антонина в области изучения раннего христианства во Святой Земле, вызовет интерес к этому периоду в изучении и Херсонеса, и самой Святой Земли. Надеемся, что спустя некоторое время мы снова сможем вернуться к изуче­нию публикуемого памятника, но уже на более глубоком уровне.
______________
Примечания

1 Ростовцев М. И. Античная декоративная живопись на юге России. СПб., 1914. С. 499-500.

2 Вот полный текст написанного М. И. Ростовцевым о публикуемом в статье отца Антони­на склепе: «К этой горбнице теснейшим образом примыкает одна гораздо более поздняя хри­стианская гробница, найденная в 1885 году в городе Калонии, или Колонии, около Иерусалима (по дороге в Яффу). Эта гробница была зарисована Шиком и описана архимандритом Антони­ном. Описание и рисунки присланы были тогда же в Петербург для напечатания в «Сборнике Православного Палестинского Общества», но не были напечатаны. В 1887 году Шик опубли­ковал свои рисунки в Pal. Expl. Fund, Quart. Stat. 1887, стр. 51 слл. и рис. 1—8 (С. Schick. Newly discovered rock-hewn tomb at Kolonieh). Неточные копии надписей Шика, исправленные архи­мандритом Антонином на рисунке Шика, присланном в Петербург, а также неправильно пере­данные Шиком переводы надписей того же архимандрита Антонина дали повод к заметкам об этих надписях Wright’a и Clermont-Ganneau). Помимо своей архитектуры, живо напоминаю­щей херсонесские склепы, гробница интересна и своей теперь погибшей росписью. Как и в херсонесских склепах, над лежанками с погребениями идет широкий делящий фриз в красной рамке, заполненный, вероятно, прямой гирляндой с вплетенными красными цветами (Шик за­рисовал зеленую густую поросль с красными цветами). На боковой стене в центре фриз преры­вается двумя Никами, держащими венок с надписью Вароха, на входной — такими же Никами, держащими гирлянду над квадратным отверстием входа. В потолке изображены две летящие Ники, несущие в руках венок с надписью: εις ϴεος και о Χριστος αυτου. Под венком — две верти­кально стоящие пальмовые ветви. Я сознательно называю крылатые фигуры, держащие венки и гирлянды, Никами, а не ангелами и херувимами, так как это их значение или, лучше, проис­хождение несомненно. Напомню эротов только что описанной гробницы в Tell-el-Judeideh и Нику в той же роли в гробнице в Frikya, а также крылатых Ник в Пальмирской гробнице. Не будь надписи в центре потолка, мы бы не имели никакого основания предполагать христиан­ский характер гробницы и видеть в изображенных фигурах, как, может быть, это видел в них заказчик, ангелов. И здесь опять венки и гирлянды принадлежат к тому типу, который так ха­рактерен для Херсонеса. Интересны и стилизованные тении венка. Важно заполнение центра плафона венком с символической надписью и архитектоническая роль гирлянды на стенах ка­меры. Время гробницы точно определить трудно. Формула εις ϴεος и т. д. обычна в Сирии. Два датированных примера, приведенные Clermont-Ganneau, принадлежат IV и V векам по P. X.

Интересно отметить, что и мотив прямой гирлянды, играющей роль делящего архитектур­ного члена, засвидетельствован как раз в Палестине, может быть, еще в эллинистическое, во всяком случае в раннеримское время. Я имею виду роспись гробницы, открытой около Иеру­салима (близ гробницы Царей) и зарисованной в красках Dickie. Характер гирлянды здесь, су­дя по одной из таблиц, правда, иной, чем в вышеупомянутых росписях.

3 G. Avni-U. Dahari. Christian burial caves from the Byzantine period at Luzit в книге: Christian archaeology in the Holy Land. New discoveries. Essay in honor C. Corbo, OFM. Jerusalem, 1990. P. 301-319.

4 Ростовцев М. И. Указ. соч. С. 441.

5 Ростовцев М. И. Указ. соч. С. 503.

Публикация из сборника "Богословские труды". Вып.35. С.111-114
Файл в формате PDF 

Архимандрит Антонин (Капустин)

Древняя христианская могила в Палестине

В августе 1885 года в Святом Граде стало известно, что в окрестностях его от­крыт могильный склеп, весь исписанный иконами по стенам и потолку, со многи­ми надписями. Указывалось и место его, именно: по большой дороге Яффской у са­мого селения названного то Галёны, то Кулоны, а по ученому – колония, имя, достав­шееся еще от римлян, по завоеваний Титом Иерусалима, основавших тут свой «по­селок» – Colonia. Место это известно всякому, кто был в Иерусалиме. Это послед­нее селение, лежащее на пути от Яффы к Иерусалиму, – обыкновенное место встреч и проводов именитых посетителей Святого Града, и от того самого весьма всем па­мятного. Горя нетерпением видеть христианский памятник, может быть, глубокой древ­ности, пишущей это с двумя спутниками отправились на смотр любопытной наход­ки. Могилами-пещерами наполнена Святая Земля, особенно теми, которые должны принадлежать древнейшему, иудейскому периоду времени, большею частью похо­жими одна на другую, что, еще не влезая внутрь подземелья, можно угадывать все расположение частей его. Большей частью видишь малое квадратное пространство с четырьмя отвесно отсеченными в веках стенками, и также ровно высеченным вверху потолком. Всегда передний пристенок имеет посредине низкую и узкую дверцу – единственный вход в могилу. Три же остальные стенки или просверлены длинны­ми печурами в рост человека, большей частью тремя, куда клали трупы умерших, или имели при себе лавки, как бы наши лежанки, назначенные для той же цели, ред­ко – и то в позднейшее сравнительно время – представлявшие из себя выдолблен­ные колоды. Никаких в подобных могильных склепах украшений – ни скульптур­ных, ни живописных, ни по стенам, ни по лавкам и печурам (loculi), ни на по­ толке – не оказывается, и никаких надписей доселе еще не удалось отыскать. Все­гда, потому, интереснее казалось найти христианской эпохи могилу-пещеру, правильную и стройную, но за то отмеченную в каком-нибудь смысле и значении резцом или кистью.

Понятно, таким образом, желание наше познакомиться скорее с открывшеюся античною находкою. 24 августа 1885 года, по спадении дневного жара, мы спуска­лись с высот Иерусалимских в глубокую относительно (2110 футов над морем) доли­ну, к которой некоторые приурочивают местность единоборства Давида с Голиафом. В Колонии строился тогда турецким правительством мост через Сухоречье – первая в Палестине монументальная постройка именитого теперь инженера Георгия Франтея, который, узнав о цели нашего приезда, не замедлил сообщить нам, что откры­тую древность посещали уже несколько лиц, в том числе и один археолог и даже один медик, забравший с собой из могилы целый скелет для краниологических ис­следований, и что нас давно уже поджидают с целью продать еще кой-какие кости на вес золота, а то и всю могилу с прилегающею к ней пахотною землю. Немедлен­но явился и хозяин места, который и повел нас на ученую добычу, в сопровождении десятка трех зевак, соскучившихся в течении дня смотреть на мостовую работу. Отло­гий склон горы к востоку от Селиил засажен маслинами, и в прогалинах между ни­ ми засевается хлебом. Слой земли не глубже аршина, или двух аршин, а под ним скала. Хозяину места понадобилось или ограду строить, или другое что сде­лать, и он, копая землю до скалы, наткнулся на правильно отсеченный камень. Раз­рывая по сторонам его, он увидел малую площадку, и посередине четырехугольную, больших размеров плиту, видимо, вставленную в полость скалы. Нежданный счастливец уже рисовал себе под нею веками сбереженный для него клад в самых желанных чертах и образах, но нашел только малый вертикальный спуск и вход в сырую и душную могилу, осмотрев которую с огнем, он не нашел в ней ничего, кроме праха земного, щебня, проточных сосулек и костей, водою в одной из трех пристенных корытообразных лавок. Разочарование человека несколько ослаблено было замечанием мастеров-строителей моста, что краски, оставшиеся на стенках пещеры от времен древних, весьма ценятся европейцами.

Платоническое утешение это имело своим добрым последствием то, что ехргоfesso враг всяких человеческих изображений, владелец магометанин оставил неприкосновенным то, что нашел в могиле, и мы могли ублажить себя представлением, что видим перед собою образцы верования, мышления, вкуса и искусства существовавших может быть за полторы тысячи лет до нас. Мы нашли полость пещеры, заваленной разными обломками скалы, осыпающейся от сырости. Точного квадрата внутреннее пространство ее (пещеры) не представляет. Западная – от входа сторона шире восточной. При южной, восточной и северной стенах есть каменные прилавки в аршин вышиною, высеченные в виде колод или корыт, наполненные землею до некоторой высоты. Восточная отличается от боковых тем, что она наполнена кроме земли костями, залитыми водою, просачивающейся из скалы. Стенки все четыре гладкие, имеющие тонкий слой штукатурки и цементовки, предназначенной для расписания красками, теперь во множестве обвалившимися, высечены совершенно отвесно; несколько выше гробов-прилавков по всем четырем стенкам на одной горизонтальной линии, животный пояс в пол-аршина шириною, оправы из цветов, едва кое-где сохранившиеся еще, а на северной стене уже пропавший бесследно. Как видно, посередине его на всех четырех стенах был перерыв. Цветы переходили в изображение ангелов, держащих венок, наполненный греческою надписью. Вполне сохранилась эта живописная композиция только на южной стене, где в венке видится 14 греческих букв, читавшихся в три строки, и дающих чтение несколько неправописное ωσζη μνηυ η βαρώ «кто живет, вспомни Варо...» Очень может быть, что в конце еще была буква «х», но стерлась от времени, так, что полное чтение имени было бы: Варух. На стене совершенно ясно обозначается посередине точно венок, но ни букв в нем, ни самих ангелов, держащих его, уже совсем не сохранилось. На западной стене место венка занимает входная дверца, по северной стороне которой видно изображение ангела, не существующее с другой стороны. Благочестивый рачитель места покоя своих присных не ограничился расписанием (росписью) могильной камеры, но самый потолок ее покрыл в том же духе и стиле. Вся поверхность его занята фигурами в натуральную величину – двух ангелов, держащих венок, с длинными, опущенными вниз, кистями перевязки. Внутри сего венка читается греческая надпись ειξ Θεοξκαι ο Χριξιξ αυιου ειξ Θεοζ και ο Χριστοζ αυτού – «Один Бог и Христос Его».

Вот все, что теперь можно видеть и разобрать в замечательном памятнике христианской древности в Палестине. Естественно, ставится вопрос: какого он времени? Ответить на это может прямо и положительно только специалист, знакомый с такими же памятниками христианскими в египетских, сирийских и римских катакомбах. Живопись блестит яркостью красок, но не отличается художеством. Постановка букв надписи хорошая, но далеко не совершенная, обнаруживающая недостаточное знакомство чертившего ее (т. е. надпись) с языком ее (т. е. греческим). Характер букв выносит ее к первым векам христианства. На то же самое указывает и смысл ее, указывающий на эпоху, когда христианство, исповедующее троичность Божества, должно было по необходимости отрицать рутинные понятия еврейского единобожия. Собственное имя Варо... не греческое и не латинское, очевидно еврейское: Варух, Варахия, Варо...; с такими эллино-еврейскими надписями ученый свет знаком по множеству надписей, отыскиваемых в бывшем кладбище древней Иоппии (Яффы), в котором обыкновенно после греческой могильной записи ставилось еврейское слово: шелом – мир, и рядом с ним изображалась пальмовая ветка, вдвойне фигурирующая и на нашем изображении. Видно, что совершители дела были эллинствующие и христианствующие евреи, а это могло относиться ко 2 тире 4 столетию, не позже. Известный в Палестине архитектор-археолог господин Конрад Шикк обязательно сделал для нас план любопытного памятника древности с прибавлением к нему детальных чертежей, который мы и воспроизводим в пояснение статьи нашей. Иерусалим.

24 января 1887 г. (стоит подпись – «А«- [Архим. Антонин Капустин])

Подготовка к публикации С. А. Беляева

Азбука