Византийские и поствизантийские иконы в России

С принятием христианства в 988 г. Древняя Русь вошла в орбиту влияния византий­ской художественной культуры. Из Византии и с Балкан приезжали на Русь первые умелые строители храмов, искусные ремесленники, украсившие церкви росписями, иконами и утварью. В русских летописях и других письменных источниках неоднократ­но встречаются упоминания о поступлении византийских икон. Уже в сказаниях о кре­щении Руси сообщается, что князь Владимир взял из Корсуни (византийский Херсонес) иконы, церковные сосуды и кресты, которые затем пожертвовал Десятинной церкви, основанной им в Киеве. Образцы византийской иконописи окружались особым почи­танием. Их берегли, украшали камнями и жемчугом, драгоценными окладами. Но часто именно из-за своих драгоценных окладов и украшений эти памятники в первую очередь подвергались грабежу и разорению.

От начальных веков христианства на Руси до нас дошли лишь единичные образцы византийской живописи. Во вражеских набегах, междуусобных княжеских смутах, пожарах гибли чудные памятники искусства. Осо­бенно большой урон был нанесен татаро-монгольским нашествием XIII в., буквально опустошившим страну. Однако мы должны быть благодарны судьбе, сохранившей от тех времен такой прославленный мировой шедевр, как икона Богоматери, получившей название Владимирской. Привезенная в Киев из Константинополя, она была в 1155 г. взята князем Андреем Боголюбским во Владимир. Эта исключительная по своим художественным особенностям византийская икона стала одной из самых почитаемых святынь на Руси, своеобразным палладиумом Русского государства.

Следует отметить, что русские иконы XI-XIII вв. мало чем отличались от византий­ских по иконографии и очень близки к ним по стилю. Известно, что иконы этого перио­да не составляют четких стилистических групп и объединяются общим понятием памят­ников домонгольского времени. Учитывая факты работы в это время на Руси греческих мастеров, не исключено, что ими были созданы некоторые наиболее "византини-зирующие" памятники этой группы. Наиболее полно сохранившиеся домонгольские иконы представлены в труде В.Н. Лазарева "Русская иконопись от истоков до начала XVI века" и каталоге выставки "Живопись домонгольской Руси".

Более многочисленны материальные свидетельства тесных контактов русских горо­дов с Византией в XIV—XV вв, Особенно выделяются три центра; не подвергавшийся татарскому разорению Новгород, претендовавшая на роль объединяющего Русь центра - Тверь и ее счастливая соперница— Москва.Последняя уже с первой половины XIV в. быстро становится крупным культурным центром, тесно связанным с Констан­тинополем, а затем и политическим, возглавив объединение русских земель и борьбу с татаро-монголами. Желая подчеркнуть единение Руси и ведущую роль Москвы, ее князья стремились вывести в свою столицу святыни и реликвии присоединенных терри­торий.

В 1380 г. князь Дмитрий Донской перенес из Владимира в Москву образ cв. Дмитрия Солунского "письма греческого", выполненный на гробовой доске святого. Эта икона упоминается в Лаврентьевской летописи как привезенная из Солуни в 1196 г. Из Вла­димира в 1395 г. была доставлена прославленная икона Богоматери Владимирской (XII в.). В 1497 г. в Москву был взят из Троицкой церкви в Новгороде почитаемый древний образ Богоматери Умиление (в 1508 г. он был возвращен на свое место)7. Ряд икон был принесен в 1518 г. из Владимира "для поновления" и некоторые из них навсегда остались в храмах Московского Кремля. Это "Спас с припадающим митрополи­том Киприаном", "Спас Эммануил с ангелами" (конец XII в.), возможно, Деисус (начало XIII в.).

После опустошительного московского пожара 1547 г. царь Иван IV "разослал по городам по святыя и честныя иконы, в Великий Новгород,и в Смоленск,и в Дмитров и в Звенигород, и из иных многих городов многие чюдные святые иконы свозили и в Благовещенье поставили на поклонение Царево и всем христианам, доколе новые иконы напишут". Однако после создания новых произведений далеко не все "чюдные иконы" вернулись на свои места. По-видимому, именно тогда появился в Благове­щенском соборе Кремля знаменитый Деисус, приписываемый Феофану Греку. При Иване Грозном была перенесена из Коломны прославленная икона Богоматери, получив­шая наименование "Донской". Из Новгорода в течение XV—XVI вв. неоднократно вывозились древние памятники, в том числе "корсунские иконы греческих иконописцев". Лишь немногие из них, сак, например, "корсунский образ" Петра и Павла середины XI в. из Софийского собора, вернулись обратно. Сегодня к привезенным из Новгорода памятникам относят: 'Устюжское Благовещение" и "Св. Георгий" из Юрьева монастыря, "Спас Нерукотвор­ный с Прославлением креста" на обороте из храма Святого Образа (все - XII в.), "Спас царя Мануила", "Предста царица", "Похвала Богоматери с Акафистом" (все - XIV в.), "Богоматерь Иерусалимская"(утрачена во время войны с Наполеоном в 1812 г.).

В 60-годах XVII в. в Кремле в церкви Преподобной мученицы Евдокии стоял "образ Пречистой Богородицы с Предвечным Младенцем, что принесена ис Полоцка", назы­ваемый Корсунским. Позднее, по-видимому, эта икона была перенесена в церковь Воскресения Христова в Кремлевском дворце, где в начале XX в. ее видел русский византинист Н.П. Кондаков.

В храмах Москвы также концентрировались иконы и святыни, приносимые с Пра­вославного Востока. В немалой степени этому способствовало перемещение в Москву митрополичьей кафедры, которую часто занимали греки по происхождению. Как правило, при митрополичьем дворе существовали свои мастерские, где нередко рабо­тали мастера, приезжавшие вместе с миттрополитом — греком. Иногда они вызывались им специально для крупных работ. Так, в 1344 г.в Москве трудилась артель константи­нопольских художников, приглашенных митрополитом Феогностом для росписи Успен­ского собора. В конце 70-х годов XIV в. на Руси появился Феофан Грек. В 1395 г. в Москве он расписывал с учениками церковь Рождества Богородицы, в 1399 г. — Архангельский собор, в 1405 — Благовещенский.

Оживленным дипломатическим и церковным контактам Древней Руси с Византией и Балканами в XIV-XV вв. сопутство­вал привоз на Русь произведений византийского искусства. В 1355 г., по возвращению из Константинополя, митрополит Алексей подарил привезенную "честную икону образа Христова" в основанный им Спасо-Андроников монастырь. В 80-х годах XIV в. в Россию попали икона Пименовской Богоматери (по преданию привезена из Константи­нополя митрополитом Пименом) и Деисусный чин, присланный из византийской столи­цы Афанасием Высоцким в Серпуховский монастырь. Уже в первой половине XIVв. в Москве существовала греческая колония с монастырем, посвященным Николаю Чудотворцу. Безусловно, здесь были греческие иконы, иллюминированные руко­писи, церковная утварь.

Привозились византийские памятники и в другие города. В 1399 г. в Тверь была привезена из Константинополя икона Страшный суд. Греческой либо сербско; работой XIV в. является, по мнению В.Н. Лазарева, двухсторонний выносной образ Богоматерь Одигитрия - Николай Чудотворец. Он был найден в церкви села Васильевского близ Старицы. В Псковском Ивановском монастыре во время реставрг ционных работ были обнаружены замурованные в нишу келейные иконы. Среди них византийский золотофонный образ Пантократора Душеспасителя XIV в.

В 1381 г. по заказу Суздальского епископа Дионисия в Константинополе были сделаны точные списки с образа Богоматери Одигитрии. Один из них находился в соборе в Суздале другой - в Спасской церкви Нижнего Новгорода. В нижегородском Благовещен ском монастыре хранилась "корсунская" икона Божией Матери, вложенная в 1370 монахом Алексием. Из некогда многочисленных произведений греческих и балканских мастеров, находившихся в Новгороде Великом, следует отметить сохранившиеся до сегодняшнего дня Двенадцать праздников главного иконостаса Софийского собора обычно связывающиеся с деятельностью архиепископа Василия, который возобнови: погоревшие в 1340 г. иконы собора.

Византийские памятники попадали иногда даже в глухие уголки России. На севере в Архангельском крае, в далеком Кривецком погосте села Кривого были обнаружен трехчастныи Деисус конца XIV в., приписываемый сербскому мастеру, и того же времени образ Христа - Царя Славы.

Однако, безусловно, наибольшее количество византийских и балканских произведений концентрировалось в храмах и дворцовых покоях Москвоского Кремля. В казне великого князя и его домовом храме - Благовещенском соборе — хранились "образцы украшенные златом и бисером многоценным, Греческого писма, прароди телем его от много лет собранных". Утрата этих святынь особо отмечается в источниках о пожаре 1547 г., когда "да и в казнах великого князя и в постельных к рее животворящее древо, на нем же распят Господь Наш Исус Христос,и мощи святых и пречистыя образ Редегитцкая, и иные святые образы Карсунского письма и Греческого и Цареградского, и платья, и все казны выгореше". Семейные иконы передавались по наследству, ими благословляли при крещении и на свадьбах. Племянниц последнего византийского императора Константина XI Зоя Палеолог, ставшая в 1472 г женою великого князя московского Ивана III и получившая в России имя Софьи привезла с собою чудный греческий образ Всемилостивейшего Спасителя. В XVII в. эта почитаемая икона по приказанию царя Михаила Федоровича была поставлена в Верхоспасском соборе Кремля ("Спас за золотой решеткой").

Уникальна история бытования византийской золотой чеканкой иконки конца XIII в. "Богоматерь Умиление". Этот высокохудожественный византийский памятник уже в начале XV в. находился в Московском Кремле. Об этом свидетельствую оглавие и драгоценные камни, которыми была украшена иконка в так называемых мастерских митрополита Фотия. В XVI в. эта реликвия, по-видимому, входила в состав казны великих княгинь уцелевшей в пожаре 1547 г. Позднее, в 1589 г. она послужила образцом для русского мастера, изготовлявшего золотой ковчежец по заказу Ирины Годуновой. В середине XVII в. эта византийская иконка упоминается среди других царских реликвий и святынь, хранившихся в Образной палате Московского Кремля (ныне она находится в собрании Эрмитажа в Ленинграде).

Часто семейные иконы вкладывались в храмы и монастыри "на помин души". На Святой Горе Афон, в монастыре Ватопед находится византийская мозаичная икона XIV в. "Святая Анна с Марией", на обороте которой надпись: "царицы и великой книягини Анастасии". Согласно этой надписи икона принадлежала первой жене русского царя Ивана IV Грозного. Известно, что этот царь неоднократно жертвовал афонским обитателям крупные денежные суммы, посылал драгоценную утварь и иконы, особо отмечая монастыри Хиландарь и Ватопед. Делались им вклады и т помин царицы Анастасии. Вероятно вместе с деньгами была послана в Ватопед и мозаич­ная иконка. Можно высказать предположение о том, каким путем этот редкий византийский памятник оказался в Москве. Икона по нашему мнению принадлежала Анне Глинской, старшей дочери сербского воеводы Стефана Якшича. Анна Глинская приходилась бабкой царю Ивану IV Грозному. В 1547 г. во время женитьбы Ивана IV она находилась в Москве, принимала активное участие в свадебных торжествах и благословила этой мозаичной иконой Анастасию.

С именем Грозного связана и сербская икона XV-XVI вв. (?) Иоанн Предтеча После смерти царя она перешла к его сыну Федору, а затем, с царицей Ириной Году новой, принявшей постриг, попала в Новодевичий монастырь, где находится и сегодня.

В России существовал древний обычай, по которому на гробах погребаемых лии приносили иконы остававшиеся потом в усыпальнице либо в храме. Из таких икон, а обычно это были семейные реликвии и благословения родителей, составилось уникальное собрание Троице-Сергиевой Лавры. По мнению Т.В. Николаевой, хранящаяся в Лавре сербская икона XIV в. "Анна с младенцем Марией" была привезена на гробе погребенного в монастыре Воейко Войтеговича, выходца с Балкан, основателя рода Воейковых. Вкладной иконой считается Богоматерь Перивлепта (византийскш мастер второй половины XIV в.), которую связывают с домом радонежских князей. Ипатьевский монастырь в Костроме находился под покровительством рода Годуновых. По-видимому из усыпальниц Годуновых происходит сербский памятник XIVв. — образ "Мати Божия Молебница". Встречающееся в литературе мнение что икона является вкладом царя Алексея Михайловича ошибочно и не подтверждается документами.

Особый этап в истории поступления в Россию византийских памятников начинается после 1453 г., когда пала столица Византийской империи. Константинополь, ставший турецким Стамбулом, прекратил свое существование, как крупный художественный центр православной религиозной живописи. Мастера переселились в другие регионы, в том числе на Русь, где продолжали традиции византийского искусства. После 1453 г. контакты Древней Руси с Православным Востоком становятся не столь оживленными и прямыми, как в предшествующие столетия. Но уже с начала XVI в. статейные списки регулярно отмечают многочисленные приезды духовных лиц с Православного Востока. В основном они приезжают за "милостыней" и для большего успеха привозят с собою святые реликвии и благословения. Москва, считавшая себя духовной наследницей Византии, оплотом истинной веры, "вторым Константинополем" довольно любезно принимала просителей и оказывала материальную поддержку обителям Востока. Одно­временно русские правители не забывали и о собственных выгодах: добились церков­ной независимости (в 1589 г. в России была учреждена патриархия), использовали греков, даже высших иерархов, в качестве политических агентов на Востоке, собирали православные святыни и древности, подражая "граду царя Константина". На Руси хорошо разбирались в ценности и значимости привозимых даров. Исходя из этого определялась посылаемая "милостыня". Наблюдательные греки очень быстро уловили эту закономерность и старались привезти какую-либо "древность", подчас сопровождая привозимые предметы легендами об их принадлежности "царям и святым лицам" и о "чудесном обретении". Справедливости ради следует отметить, что чаще всего греки сами искренне верили в эти легенды и предания. Среди привозимых произведений были как действительно древние, византийского периода, так и памятники поствизан­тийские (т.е. созданные после 1453 г.). Анализ письменных источников свидетельст­вует, что таким путем в XVI— начале XVIIIвв. в Россию поступили многие сотни, если не тысячи византийских и поствизантийских произведений. Все эти многочисленные подношения в основном попадали в храмы Московского Кремля и в Образную палату при дворце, где хранились семейные и подносные иконы, кресты, реликварии-мощевики, пелены и другая "святость" русских царей. По существу это было своеобразное древлехранилище церковных памятников. До наших дней дошла опись Образцовой палаты середины XVII в., в которой упоминается множество икон "греческого письма", "с греческими подписями", либо поднесенные восточным духовенством. Из привезенных восточными иерархами в XVI-XVII вв. памятников в первую оче­редь следует отметить две византийские мозаичные иконы. Обе принесены с Афона. В сентябре 1585 г. старцами монастыря Хиландарь был поднесен царю Ивану IV Грозному "мозаический в серебре образ Архангела Михаила, а в мае 1625 г. Архи­мандрит Игнатий из монастыря Ватопед поднес царю Михаилу Федоровичу "Образ Спасителя". Вместе с мозаикой старцы из Хиландаря привезли "Образ Богоматери", обложенный серебром с греческой надписью "надежда ненадежным", который под­несли царевичу Федору Ивановичу. Судя по известным иконам в серебряных окладах с аналогичной надписью - в Фрейзингенском соборе, монастыре Ватопед,церкви Бого­матери Панагуды в Солуни - поднесенная царевичу икона скорее всего была произве­дением палеологовского времени.

В марте 1588 г. афонский монастырь Ватопед послал в Москву "икону и миро от великомученика Георгия, оставленное их обители блаженным императором Налео-логом". В 1603 г. иерусалимский патриарх прислал древнюю икону Богоматери, обложеннуюсеребром. Попреданию она принадлежала византийской императрице Елене.

К сожалению, по кратким описаниям невозможно определить время создания и характер живописи привозимых икон. Если же исходить из названий, отражающих иконографические типы, то следует заключить что большая часть подносных произ­ведений должна быть отнесена к поствизантийскому времени. Именно для этого времени характерны такие изводы, как "Образ Всемилостивого Спаса, писан в корени Ессееве", "Образ Св. Саввы и Симеона сербских с благословляющим Спасом", "Икона царей сербских", "Образ Иоанна Нового", "Апостолы Петр и Павел, держа­щие храм", "Мученическая смерть Георгия Нового"; копии с прославленных чудот­ворных афонских икон — Богоматери Хиландарской, Иверской, Ватопедской, Типикарницы, Св. Пантелеймона, Св. Георгия Зографского и других. Кроме икон привозились деревянные резные кресты, складни, образки, панагии, часто оправлен­ные в серебро и украшенные финифтью; стеатиты, камеи, перегородчатые и расписные эмали, серебряные и золотые кресты и реликварии-мощехранительницы.

Состав Образной палаты не был постоянным. Отсюда иконы, кресты, мощи бра­лись царями для дворцовых покоев и придворных храмов, для вкладов в церкви и монастыри, для подарков членам царской семьи и приближенным лицам. Только в 1647—1648 гг. царь Алексей Михайлович пожаловал в новый храм Новоспасского монастыря более трехсот икон греческого и московского письма и особо иконы из подношений восточного духовенства. В 1619 г. иерусалимский патриарх Феофан поднес царю Михаилу Федоровичу "Нерукотворный образ". Пройдя сложный путь через Образную палату, молельню императрицы Анны Иоановны и Троице-Сергиеву Лавру, в 1790 г. эта икона попала в Ярославль, в церковь Параскевы Пятницы на Tyro-вой горе, где стала особо почитаемой святынею. По традиции часть царских реликвий хранилась в придворном Благовещенском соборе. Именно в XVI—XVIIвв. сюда посту­пили в основном из подношений восточного духовенства произведения византийского прикладного искусства, дошедшие до сегодняшнего дня. В 1689 г. иконы из Образ­ной палаты передавались в царскую казну на Казенном дворе. В 1730 г. образа и святые мощи отпускались в Измайловский и Лефортовский дворцы. В 1763—1777 гг. некото­рые иконы, кресты и сосуды увозились в Петербург в храмы Зимнего дворца. В 1775 г. более 2 тыс. икон, по распоряжению князя Г.А. Потемкиня, было перадано в Успенский собор Кремля.

В XVIII в., с переносом столицы в Петербург, учреждением Синода и введением так называемой "Палестинской дачи" приезды духовенства с Востока стали реже. И Образная палата стала терять свое значение древлехранилища.

Греческие и балканские произведения имелись также в палатах и церквах патриарха Всея Руси. В патриаршей церкви св. апостола Филиппа, освященной в 1656 г., был целый иконостас "греческого письма" — видимо работы приезжих греческих или славянских мастеров. Показательна опись 1658 г. домовой казны патриарха Никона. В ней упоминаются: "Икона ветха, Трех Святителей Вселенских, резная, съемостичена вся, а ненаписана"; "образ Пречистый Богородицы Успения в киоте, письмо греческое"; "две иконы Пречистый Богородицы, письмо греческое, в киотах"; "образ

Пречистый Богородицы Хиландарские, писан на золоте"; "образ Пречистыя Богоро­дицы Хиландарские, писан на золоте"; аналогичная икона "на прозелени"; "образ Всемилостивого Спаса на красках, письмо греческое, шти листовой". Кроме того, еще будучи архимандритом Новоспасского монастыря, Никон заказывал греческим мастерам копии с чудотворных афонских образов. Одна из них - копия образа Бого­матери Иверской - исполненная в 1648 г. мастером Ямвлихом, хранится ныне в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря.

Отдельные произведения поствизантийской живописи имелись во многих храмах России, не только в столичных или в прославленных обителях, но и в небольших сельских церквах. В основном это вкладные иконы, которые либо были привезены из паломнических поездок к "святым местам", либо издревле хранились в семье вкладчика. В этом плане заслуживает внимания история привоза в Россию иконы Влахернской Богоматери. Эта икона, считающаяся воскомастичной, была обнаружена в XVII в. в Стамбуле замурованной в стену. Она была приобретена специально для подношения русскому царю Алексею Михайловичу от имени иерусалимского прото-сингелла Гавриила. Однако вначале икону отправили для реставрации на Афон, где с нее изготовили три рельефные, покрытые раскрашенным гипсом копии. Все четыре иконы в 1654 г. бьпи привезены в Москву. В России равным образом почитались и подлинная Влахернская и афонские копии, являющиеся уже памятниками поствизан­тийской живописи. Подлинная икона хранилась в приделе апостолов Петра и Павла Успенского собора. Одна из копий находилась в селе Новоспасском у Головиных, другая — в селе Кузьминки у князей Голицыных, третья — в московском Высоко-Петровском монастыре, куда поступила от семейства Дубровиных в 1704 г. В писцовых книгах Коломны 1577—1578 гг. в церкви Преображения Спасского монастыря упоминается "образ Пречистые Одегитрея, цареградское писмо, пятница, поставленье Варлама ж Юшина, над дверми, обожен серебром, позолочен". Копию с чудотворного образа Троеручецы принес с Афона в 1661 г. основатель Белобереж-ской пустыни Брянского уезда отец Симеон. Граф Б.П. Шереметев привез с острова Мальты икону Богоматери с младенцем, подаренную ему в 1697 г. мальтийскими рыцарями. В XVII в. для князя Одоевского был прислан из Александрии образ Св. Иоанна Милостивого, который хранился в Воскресенской церкви села Городно, Коломенского уезда. Стольнику В.П. Головину восточные патриархи прислали икону Nolimetangeri, которая была поставлена в храме села Новоспасское, где находился и образ Петра и Павла, привезенный из Рима.

Одной из почитаемых реликвий Никольского собора в Петербурге является итало-греческая икона XVII в. Св. Николая Чудотворца, поднесенная царю Петру I в Софийском храме в Херсоне. Живописные иконы размещались среди пышной барочного типа деревянной резьбы. В 1861 г. в Петербурге была заложена греческая церковь Св. Димитрия. Иконостас с иконами и утварь для нее были привезены из Греции56. В 1833 г. иерусалимский патриарх послал образ. Св. Георгия на дубовой доске, греческого письма в новгородский Юрьев монастырь, в благословение архиманд­риту Фотию. В 1845 г.купец Ширяев привез с Афона икону "Богоматерь Отрада" (спи­сок с чудотворной Ватопедской) и подарил ее в 1861 г. в Богоявленский храм села Подоклинье, Псковской губернии. Две парные афонские иконы — Вседержитель и Иоанн Предтеча - принадлежали основателю Спасо-Преображенского Гуслицкого монастыря игумену Парфению, вывезшему их с Афона. Оттуда же, со Святой Горы, были привезены три образа (Богоматерь Иверская, Скоропослушница и Св. Пантелей­мон) петербургским купцом Е.Н. Сивохиным, вложившим их в 1879 г. в Белогостицкий монастырь близ Ростова Великого. В 1905 г. константинопольский патриарх Иоаким IIIпослал в благословение жителям города Казани точный список с мозаичной иконы Богоматери Помакаритиссы, хранившейся в патриархии в Стамбуле. Таковы лишь некоторые примеры бытования в храмах России поствизантийских памятни­ков.

Отдельные поствизантийские произведенеия находились в частных руках. Обычно среди семейных и родовых святынь встречаются от двух-трех до полтора-двух десят­ков подобных памятников. Источник их поступления в Россию традиционен: благо­словение, подарки приезжающего духовенства, подношения при посещении "святых мест". Последний источник особенно характерен для XIXв. Эти памятники владельцы рассматривали, в основном, как святыни, исторические или родовые древности, и очень редко как произведения искусства, обладающие художественной ценностью. Отметим, что подобный подход к иконе в России сохраняется до 1910-х годов и соседствует наряду с обращением к иконе, как к художественному произведению.

Патриотический подъем, охвативший русское общество во время Отечествен­ной войны 1812 г. вызвал усиление интереса к национальной культуре, ее истокам, градациям, святыням и древностям. Огромным успехом во всех слоях общества пользовалась "История государства Российского" Н.М. Карамзина, которую читали и в императорском дворце и в крестьянской избе. В 40-х годах XIXв. началась работа над многотомным роскошным изданием "Древности Российского госу­дарства"58. Одновременно в России возрос интерес к Православному Востоку и Древней Византии, чему в немалой степени способствовала внешняя политика России на Балканах и в Средиземноморье, в частности победоносная русско-турецкая война 1828-1829 гг. Формирование значительных собраний византийских и поствизантийских икон в середине XIX в, связано с именами путешественников по Востоку А.Н. Муравьева, архимандрита Порфирия Успенского и П.И. Севастьянова.

Андрей Николаевич Муравьев (1806-1874) принадлежал к семье выдающихся эусских деятелей XIXв. В 17 лет он вступил на военную службу, участвовал в войне 1828—1829 гг., а после ее окончания, двадцатичетырехлетним молодым человеком совершил путешествие в Иерусалим к "святым местам". Свои путевые записки А.Н. Муравьев издал в 1832 г. Книга произвела сильное впечатление нaрусское общество и имела большой успех. Она написана живым увлекательным языком в популярном в то время жанре путевых заметок, обладает несомненными литературными достоинствами и может быть поставлена в один ряд с подобными произведениями Стендаля, В. Гюго, Ф. Шатобриана. Своей книгой А.Н. Муравьев обратил внимание современников на святыни Палестины, возбудил стремление к путешествиям по Православному Востоку и его научному изучению. Путешествен­ники всегда стремятся привезти на память какой-нибудь раритет, а благочестиво настроенный религиозный паломник - "святыни": иконы, крестики, ампулы и тд. Подобную коллекцию "святынь" собрал и А.Н. Муравьев, путешествовавший по Востоку также в 1838, 1849-1850, 1874 гг. Иконы были собраны А.Н. Муравьевым в храмах Палестины, Грузии, на Афоне, в Италии, Греции, Малой Азии, Болгарии и России. С 1859 г. он поселился в Киеве и завещал свою коллекцию музею Киев­ской Духовной Академии. Эта коллекция очень традиционна для XIXв. В ней соседст­вуют незамысловатые реликвии: окаменелости, камни из реки Иордан с подлинными ценными памятниками древности. А.Н. Муравьев был блестящим писателем, извест­ным историком русской церкви (его труды были переведены на все европейские языки), но, кроме того, он обладал тонким художественным вкусом и интуитивным чувством древнего памятника. Достаточно отметить, что из его собрания происходят такие замечательные произведения, как миниатюра XII в. Апостол Павел (ныне в Реклингхаузене) и костяная икона Богоматерь Одигитрия X в. (ныне в Думбар-тон-Окс). К сожалению коллекция А.Н. Муравьева осталась неизданной и, счита­ется погибшей во время Второй мировой войны. Несколько икон, воспроизведен­ных в начале XXв., лишь подтверждают высокие достоинства этой коллекции. В ней находился фрагмент синайских святцев XIIв., икона Антония Великого XIV в. и того же времени Св. Антоний, Евфимий и Савва; Иоанн Предтеча в рост XV в. с датой и вкладной надписью на подземе. Кроме подлинных икон он заказывал иконопис­цам-реставраторам Н.И. Подключникову и М.С. Пошехонову копии и списки с древ­них памятников. Для него были скопированы: мозаика с изображением Богоматери, Юстиниана и Константина, открытая во время ремонтных работ 1848 г. в Софии Константинопольской; местные иконы Лавры Св. Саввы в Палестине; Деисус,припи­сываемый Андрею Рублеву. Из подлинных памятников, связанных с именем А.Н. Муравьева до нас дошли фрагмент фрески XIV в. (?) из монастыря Пантократор, икона Распятие (мы относим ее XVв.), найденная им на Афоне в 1844 г. и посланная в подарок московскому митрополиту Филарету для Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры. Там же, на Афоне, в монастыре Пантократора, А.Н. Муравьев приоб­рел образ Двенадцати апостолов, палеологовского времени, который подарил в 1868 г. Румянцевскому музею в Москве.

Большую известность, чем муравьевская коллекция, получило собрание другого путешественника по Востоку — архимандрита ПорфирияУспенского. Так же, как и А.Н. Муравьев, он завещал хранившиеся у него 42 иконы в музей Киевской Духовной Академии. К сожалению их постигла участь муравьевских икон: они тоже пропали во время Второй мировой войны. Уцелели лишь четыре уникальные энкаустичные иконы, найденные Порфирием в монастыре Св. Екатерины на Синае. Однако порфирьевская коллекция почти вся была опубликована в начале XX в. и это позволяет нам достаточно обоснованно судить о входивших в нее памятниках68. В отличие от А.Н. Муравьева, архимандрит Порфирий вышел из низших слоев русско­го общества: его отец был псаломщиком в городе Костроме. Получив духовное обра­зование, вначале в костромской семинарии, затем в Петербургской Духовной Ака­демии, Порфирий Успенский продвигался по служебной лестнице медленно и тяжело. Только в 1841 г. он был назначен настоятелем посольской церкви в Вене.

С этого вре­мени по заданию Синода и русского правительства начались его систематические поездки по Востоку, а с 1847 по 1854 гг. Порфирий жил в Иерусалиме, занимая пост начальника русской духовной миссии. Служебную деятельность он совмещал с науч­ными занятиями. Постепенно скромный самоучка стал первоклассным археографом, палеографом, историком церкви, одним из лучших знатоков Православного Востока. Его отличали живой ум, настойчивость, трудолюбие и поистине энциклопедическая широта интересов. Он разыскал и опубликовал знаменитую Ерминию Дионисия Фурно-аграфиота69, собрал обширные материалы по церковной живописи на Востоке, хра­нящиеся ныне в Архиве Академии наук и Ленинграде и ценную коллекцию икон. Однако, при всех несомненных заслугах и достоинствах Порфирия Успенского, он не обладал развитым художественным вкусом и интуицией, по крайней мере в отно­шении памятников иконописи. Наличие уникальных образцов византийской живо­писи в его собрании связано с местом их приобретения — монастырем Св. Екатерины, а не с его научными знаниями и коллекционерскими навыками. Беспомощность Порфирия в художественных вопросах наглядно была им продемонстрирована в попыт­ке подготовить альбом лучших икон своей коллекции. Выбор памятников был сделан неудачно (не попали даже мозаичная и энкаустические иконы), а изготовленные художником Африкановым рисунки не передавали характера подлинников71. Как коллекционер Порфирий Успенский был намного слабее, чем его современники А.Н. Муравьев и П.И. Севастьянов. Однако именно архимандритом Порфирием были привезены в Россию древнейшие памятники византийской живописи. В 1850 г. он посетил монастырь Св. Екатерины на Синае, где приобрел 26 икон, найденных по его словам, в куче расколотых и изуродованных образов, сложенных монахами в

башне над папертью собора. Представления Порфирия о средневековой иконописи наиболее ясно видны из характеристики, данной им этим памятникам. Он писал, что "отобрал для себя лучшие образцы старинного письма греческого, грузинского, абис­синского, нубийского и негрского. Черные иконы индиан с халдейскими письменами и нубийцев с греческими составляют замечательную редкость в моем собрании свя­тых образов" . На самом деле и "индианские" и "нубийские" иконы оказались византийскими. Причем древность и ценность этих произведений обнаружены были случайно. В 1864 г., живя в Петербурге, архимандрит Порфирий узнал, что реставратор А.И. Травин открыл новый способ очистки старых икон с помощью изобретенной им жидкости. Он пригласил реставратора и поручил ему расчистку черной иконы Бого­матерь с младенцем. Во время этой реставрации и выяснилось, что икона отнюдь не черная, а обладает ярким красочным колоритом и написана восковыми красками, "Не будь Господина Травина, я не знал бы, что у меня есть такая диковина" — просто­душно восклицал владелец. В конце XIX в., уже когда порфирьевская коллекция находилась в музее, было определено, что древнейшими энкаустичными произведения­ми VI-VII вв. являются также Иоанн Предтеча, Св. Сергий и Вакх, св. мученик и муче­ница (возможно Св. Платон и Гликерия). С Синая была вывезена миниатюрная мозаичная иконка Николая Чудотворца (XII в.) и образцы византийской иконописи Х-XV вв. В.Н. Лазарев, осматривавший их в 1920-х годах, предлагал следующие дати­ровки: Св. Пантелеймон (X—XI вв., возможно энкаустика), Даниил, Савва Освященный, Богоматерь Заступница (XII в.), Деисус (вторая половина XII в.), Евфимий Великий, Спас Эммануил, Богоматерь со св. Саввой, Федор Тирон и Федор Стратилат св. Петр и Арсений (XIII в.). К палеологовскому времени он относил "Богоматерь Деисусную" и "Апостола Павла", которого считал работой сербских мастеров XV веком датирован небольшой образок "Снятия с креста и оплакивание". Одна икона XII в. была приобретена Порфирием в Иерусалиме - дверка сакристия с изображениями апостолов и святых.

Менее интересны иконы с Афона, поступившие к Порфирию в 1859 г. В основном это поствизантийские произведения. К лучшим образцам относились: круглый образок Иоанна Предтечи, возможно XV в.; три праздничных иконы: "Сретение" "Уверение Фомы" и "Вознесение" с подписью мастера Мануила; "Божественная Литургия" работы Николая Критянина; складни с вкладной надписью монах: Самуила. Афонская часть коллекции ни шла ни в какое сравнение с синайскими иконами. По существу, мы не видим здесь ни одного произведения, отмеченной высокими художественными достоинствами. И это еще раз характеризует Порфирия Успенского, как коллекционера.

Если Порфирий и А.Н. Муравьев обогатили своими собраниями Киев, то музеи Москвы и Петербурга обязаны своими сокровищами византийской иконопиа П.И. Севастьянову.

Опуб.: "Византия, Балка­ны. Русь." (М., 1991).