Императорское Православное Палестинское Общество:
XIX – XX – XXI вв.

Задуманное еще зачинателями русского дела на Востоке епископом Порфирием (Успенским) и архимандритом Антонином (Капустиным) и созданное в 1882 г. державной волей Александра III, ИППО в дореволюционный период пользовалось государственным вниманием и поддержкой. Во главе его стояли вел. кн. Сергей Александрович (с момента основания Общества до дня своей гибели 4 февраля 1905 г.), а затем, до 1917 г., вел. кн. Елизавета Федоровна. Государственные и имущественные интересы, связанные с наследием ИППО на Ближнем Востоке, позволили ему выстоять в условиях революционного катаклизма, пережить советский период и активизировать свою работу сегодня.

Деятельность ИППО долгое время не являлась предметом комплексного исследования историков. До 1917 г. единственной работой на эту тему была неоконченная монография А. А. Дмитриевского «Императорское Православное Палестинское общество и его деятельность за истекшую четверть века» (автор довел изложение лишь до 1889 г.— времени его слияния с Палестинской Комиссией)[1]. В послеоктябрьский период Православному Палестинскому Обществу, Русской Духовной Миссии (РДМ) в Иерусалиме и другим подобным учреждениям были посвящены только краткие юбилейные заметки в соответствующих выпусках «Палестинского сборника»[2]. Ситуация изменилась лишь в последние годы. В историко-архивных византологических изданиях и в периодической печати появилось несколько статей, связанных с данной темой[3]. В Санкт-Петербурге вышла монография израильского арабского историка О. Махамида, посвященная истории школ Палестинского Общества, их значению для формирования нескольких поколений арабской национальной интеллигенции[4].

Автор настоящей статьи подготовил и издал 2 тома документов, исследований и материалов «Россия в Святой Земле»[5] и монографию «Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в.» (М., 2006). В Институте востоковедения РАН история русско-палестинских отношений стала темой кандидатской диссертации И. А. Воробьевой[6] и книги Б. Ф. Ямилинца[7].

В зарубежной историографии истории ИППО посвящены 2 обобщающих работы — «Русские интересы в Палестине» Ф. Дж. Ставру[8] и «Русское присутствие в Сирии и Па-

С. 3

лестине. Церковь и политика на Ближнем Востоке» Д. Хопвуда[9]. Сильной стороной первой монографии является использование греческих источников, при этом центр тяжести исследования смещается в область русско-греческих церковно-политических противоречий. Хопвуд — крупный арабист, знаток политической борьбы российской и британской дипломатий на Ближнем Востоке. Естественный недостаток обеих работ — незнание русского архивного материала, независимо от желания или позиции авторов обедняющее и нередко искажающее общую картину.

Настоящая статья не только дает обобщающий обзор истории ИППО, отмечающего в нынешнем году 125 лет своего служения России, отечественной науке и культуре, но также открывает некоторые, неизвестные прежде исследователям, страницы его деятельности.

«Несимметричный ответ»: Парижский мир и Русский Иерусалим

Отношения России с христианским Востоком (византийским и поствизантийским миром), восходящие еще к эпохе Крещения Руси, не прерывались ни в эпоху монгольского ига, ни после захвата Константинополя крестоносцами (1204 г.) и турками (1453 г.). В императорский период (XVIII–XIX вв.), когда в международных трактатах и конвенциях тема святых мест приобрела международно-правовой характер, а церковно-дипломатическая проблематика сделалась неотъемлемой частью внешнеполитического дискурса, Россия лишь продолжала вековые традиции своих связей с православными народами Османской империи — и своей исторической ответственности за них.

Не всегда явно формулируемая, эта тема ответственности неизменно выступала одним из факторов политической и военно-политической деятельности императорской России. Подлинным водоразделом в этом отношении стала эпоха Крымской войны, самое возникновение которой было связано, как известно, с традиционной для России попыткой защиты прав православного населения Турецкой империи. После окончания войны, вопреки ее тяжелым для России результатам, русской дипломатии удалось осуществить прорыв именно на иерусалимском направлении, используя древнюю, давно, казалось, забытую, но легко поддающуюся активизации стихию русского православного паломничества. Если в первый свой приезд в Палестину (1830 г.) А. Н. Муравьев встретил в Иерусалиме всего лишь около двух десятков застрявших там в связи с войной российских паломников, а к середине XIX столетия их бывало в Святой Земле от 200 до 400 человек в год[10], то к началу Первой мировой войны через учреждения ИППО проходило ежегодно до 10 тыс. человек[11]. Из инстинктивного, неуправляемого народного движения паломничество становилось инструментом умелой — и не только церковной — политики. В Париже еще не был подписан мирный договор 1856 г., а о русском проникновении на Восток уже заговорили… в Иерусалиме. Был найден новый внешнеполитический подход, призванный компенсировать проигрыши и уступки, и состоял он, в духе времени, в формировании сферы собственных интересов в Святой Земле, а, значит, собственного плацдарма проникновения[12].

Первым шагом стало создание в 1856 г. Русского общества пароходства и торговли с руководством в Петербурге и главной портовой базой в Одессе. Учредителями Общества были флигель-адъютант, капитан 1 ранга Н. А. Аркас и владелец пароходов на Волге Н. А. Новосельский. Для поощрения и поддержки Общества правительство обязалось производить ему в течение 20 лет помильную плату (около 1.5 млн. руб. в год), выдавать 64 тыс. руб. в год на ремонт судов и приобрести 6670 акций компании на сумму 2 млн. руб. (половина суммы была внесена немедленно)[13]. Быстрота учреждения Общества, внимание к нему со стороны высших эшелонов власти, щедрое финансирование, предоставленное казной, — все свидетельствовало о важном значении, которое придавало ему правительство. Уже к концу 1857 г. в распоряжении Общества находилось 17 пароходов и 10 — на верфях. (Для сравнения: в канун Крымской войны вся паровая флотилия Одесского порта состояла из 12 судов). Первые капитаны судов, офицеры и суперкарго РОПИТ — все были из русского военного флота.

С. 4

В целях централизации управления строительством и эксплуатацией паломнических подворий Палестины 23 марта 1859 г. в Санкт-Петербурге был создан Палестинский Комитет во главе с братом царя, вел. кн. Константином Николаевичем[14]. Александр II приказал отпустить на его цели из Государственного казначейства 500 тыс. руб. Был открыт также ежегодный церковный сбор (так называемый «Вербный», или «Палестинский»). За 5 лет существования Палестинского Комитета в его кассу поступило 295550 руб. 69 коп. кружечного сбора, в среднем — по 59 тыс. руб. в год, что, по справедливому замечанию А. А. Дмитриевского, «нельзя не признать для эпохи освобождения крестьян от крепостной зависимости весьма благоприятным результатом». Использовались и другие виды добровольных пожертвований. Так, от откупщиков разных губерний было получено 75 тыс. руб., от камергера Яковлева — 30 тыс. руб. По отчетам Комитета, к концу 1864 г. его капитал составил 1003259 руб. 34 коп[15].

Не останавливаясь на подробностях приобретения участков и возведения Русских построек, отмечу только, что запущенный маховик паломнического движения требовал дальнейшего расширения материальной базы в Палестине. Русские постройки приняли первых паломников в 1864 г. Главная цель, которую преследовали в Петербурге, создавая Палестинский Комитет, была достигнута: «Русская Палестина» стала реальным духовно-политическим фактором в жизни христианского Востока[16]. Правда, ее материальное обеспечение отнюдь не было блестящим. Палестинские подворья по прошествии лет ветшали, становились тесны для растущего потока паломников; общественность била тревогу, а бюрократические отчеты Палестинской Комиссии, сменившей одноименный комитет, оставались казенно-благополучными: рассчитывали на непритязательность и безропотность простонародной паломнической массы[17]. Назревала новая реорганизация русского дела на Востоке с выдвижением на первый план (при по-прежнему решающей роли государственных структур и церковной «кружки») более свободной и демократической общественной инициативы, воплощением которой явилось Православное Палестинское общество.

Создание Палестинского Общества

Для удобства анализа деятельности ИППО необходимо наметить некоторую периодизацию. История Общества знает 3 больших периода: дореволюционный (1882 — 1917 гг.), советский (1917 — 1991 гг.) и постсоветский (с 1992 г. до настоящего времени). При более внимательном рассмотрении деятельность ИППО дореволюционного времени явственно распадается, в свою очередь, на 3 этапа. Первый открывается созданием Общества 8 мая 1882 г. и заканчивается его преобразованием и слиянием с Палестинской Комиссией 24 марта 1889 г. Второй обнимает отрезок времени с 1889 г. до первой русской революции 1905 — 1907 гг. и завершается для Общества рядом трагических утрат: в 1903 г. умер его основатель и главный идеолог В. Н. Хитрово, в феврале 1905 г. бомбой террориста был убит первый председатель вел. кн. Сергий Александрович, а в августе 1906 г. скончался секретарь А. П. Беляев. С уходом «отцов-основателей» завершился «восходящий» героический этап в жизни Палестинского общества. Последний, третий период, помещающийся «между двух революций», связан с приходом к руководству вел. кн. Елизаветы Федоровны в качестве председателя и профессора А. А. Дмитриевского в качестве секретаря[18]. Завершается он началом Первой мировой войны, когда реально прекратилась работа российских учреждений на Ближнем Востоке и оборвалась связь с ними, или, формально, Февральской революцией и отставкой вел. кн. Елизаветы Федоровны.

Внутри «советского» периода также можно заметить определенные хронологические градации. Первые 8 лет (1917 — 1925 гг.) я определил бы как период «борьбы за выживание». Растеряв в революционной ломке и разрухе старорежимные титулы, Российское Палестинское общество при АН СССР (так оно стало называться) только в октябре 1925 г. было официально зарегистрировано НКВД. После нескольких «спокойных» (т. е. никакой деятельностью не отмеченных) лет, в течение которых ушли из

С. 5

жизни и из науки большинство дореволюционных деятелей Общества, в том числе академики Ф. И. Успенский (председатель РПО в 1921 — 1928 гг.) и Н. Я. Марр (председатель в 1929 — 1934 гг.), РПО плавно переходит в совершенно виртуальный режим существования: никем формально не закрытое, оно мирно прекращает функционирование. Это «усыпленное» существование продолжается до 1950 г., когда по «высочайшему» указанию Общество было реанимировано в связи с изменением ситуации на Ближнем Востоке — возникновением государства Израиль. Последующие десятилетия трудно, но приходится назвать «периодом возрождения». Распад Советского Союза в 1991 г. и последовавший всесторонний политический и экономический кризис, казалось, вновь поставили под вопрос само существование Общества. Лишенное материальной и иной поддержки, оно вынуждено было искать для себя новый статус и новые, независимые источники финансирования. Воспользовавшись ситуацией, Общество смогло восстановить свое историческое имя: Императорское Православное Палестинское Общество (постановление Верховного Совета от 25 мая 1992 г.). Названная дата открывает новейший период в истории ИППО.

Рассмотрим подробнее каждый из периодов. Инициатором создания ИППО выступил известный российский палестиновед, видный чиновник Министерства финансов В. Н. Хитрово (1834 — 1903)[19]. Интерес к Востоку возник у него задолго до основания Общества. Летом 1871 г. состоялась его первая поездка в Палестину. Тяжелое, беспомощное положение русских паломников и безотрадное состояние Иерусалимской Православной церкви произвели на вполне благополучного петербургского чиновника сильное впечатление. Особенно повлияло на Хитрово знакомство с рядовыми паломниками — простолюдинами, как их тогда называли: «Много нападали на наших поклонников по святым местам, а между тем только благодаря этим сотням и тысячам серых мужичков и простых баб, из года в год движущихся из Яффы в Иерусалим и обратно, точно по русской губернии, обязаны мы тому влиянию, которое имя русского имеет в Палестине; влиянию настолько сильному, что вы с русским языком пройдете по этой дороге и вас не поймет разве только какой-нибудь пришлый из далека бедуин. Отнимите вы этого мужичка — и исчезнет „Москов“, единственный еще поддерживающий в Палестине русское влияние. Отнимите его,— и православие заглохнет среди систематической католической и еще более сильной в последнее время протестантской пропаганды»[20].

Оставалось ответить на вопрос, многим тогда в России непонятный: зачем нам Палестина? Для Хитрово ситуация была предельно ясна: вопрос присутствия на Ближнем Востоке он считал ключевым для всей российской внешней политики. Он писал:

Пробудить религиозный и тем более политический интерес к Иерусалиму в русском общественном сознании было в те «позитивистские» годы не так просто. Успеху стараний Хитрово на рубеже 1870 — 1880-х гг. способствовал ряд обстоятельств как объективного, так и субъективного характера. Серьезное влияние оказал подъем в обществе православно-патриотического сознания, связанный с русско-турецкой войной 1877 — 1878 гг., когда русские войска едва не овладели Константинополем. Восточный вопрос и русское дело на Востоке приобрели совершенно новый, победоносно-наступательный ракурс. И хотя волна энтузиазма сменилась вскоре разочарованием, наступившим после Берлинского трактата, само поражение горчаковской дипломатии в Берлине требовало реванша.

С. 6

Мартом 1880 г. датирована записка Хитрово, представленная вел. кн. Константину Николаевичу, возглавлявшему когда-то Палестинский Комитет. Хитрово указывал на угрожающий рост католического присутствия в Иерусалиме. Перспектива массового отпадения в унию православных арабов (которые были главным союзником России в Палестине и Сирии) была налицо[22]. По прочтении записки вел. кн. Константин Николаевич 11 марта 1880 г. пригласил ее автора к себе в Мраморный дворец, а 2 недели спустя в зале Императорского Географического общества состоялось «чтение» (нечто среднее между докладом и публичной лекцией) Хитрово «Православие в Святой Земле». Опубликованный текст доклада составил первый выпуск нового в русской научной литературе издания — «Православного Палестинского сборника», выпускавшегося автором на собственные средства. На титульном листе значилось: «Издание В. Н. Хитрово»[23].

Публичные чтения Хитрово и книга «Православие в Святой Земле» (1881 г.) вызвали большой общественный резонанс. Но решающее значение в истории основания ИППО имело паломничество в Святую Землю 21 — 31 мая 1881 г. вел. кн. Сергия и Павла Александровичей и вел. кн. Константина Константиновича (их двоюродного брата, впоследствии известного поэта К. Р., президента Академии наук). Непосредственным поводом к поездке стали трагические утраты в царской семье: кончина императрицы Марии Александровны (22 мая 1880 г.) и убийство Александра II (1 марта 1881 г.). Неизвестно, кто подсказал великим князьям мысль о поминальном паломничестве. Видимо, идея возникла спонтанно: императрица Мария Александровна хотя и не смогла по состоянию здоровья осуществить свою мечту о паломничестве в Иерусалим, но всегда оставалась покровительницей и благодетельницей русских учреждений в Палестине.

Тесный контакт с начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандритом Антонином способствовал личному заинтересованному отношению Сергия Александровича к проблемам Русской Палестины[24]. Вскоре после возвращения великих князей в Петербург, Хитрово с помощью их воспитателя адмирала Д. С. Арсеньева и адмирала Е. В. Путятина добился аудиенции у вел. кн. Сергия Александровича и убедил его встать во главе проектируемого Православного Палестинского общества. 8 мая 1882 г. был высочайше утвержден устав Общества, а 21 мая во дворце вел. кн. Николая Николаевича Старшего (также совершившего паломничество в Святую Землю в 1872 г.) в присутствии членов императорской фамилии, русского и греческого духовенства, ученых и дипломатов, после молебна в домовой церкви, состоялось его торжественное открытие.

Состав, источники финансирования, структура управления ИППО

Интересно проследить социальный состав создававшегося общества. Среди 43 членов-учредителей, составлявших, по образному выражению Ф. Ставру, «живописную группу», были люди разных интересов и занятий, которые, как правило, посетили святые места или занимались историей Востока и имели определенное представление о предмете своей будущей деятельности. «Проект требовал динамизма,— пишет историк, — и члены-учредители были полны решимости поставленные задачи выполнить»[25].

Успех ИППО зависел от способности его руководителей избежать ошибок предшественников — РДМ и Палестинской комиссии. Показательно, что ни вел. кн. Константин Николаевич, ни граф Н. П. Игнатьев не вошли в список учредителей. Не было в нем ни Порфирия, ни Леонида Кавелина, ни Антонина, ни К. П. Победоносцева, несмотря на его близкие отношения с Сергием Александровичем. Единственным из ветеранов Палестинского Комитета и Палестинской Комиссии, допущенным в состав членов-учредителей ППО, был Б. П. Мансуров. Большинство названных лиц стали почетными членами ИППО со дня его открытия, но их отсутствие среди учредителей было своего рода лакмусовой бумажкой, сигнализировавшей, что новое Общество намерено планировать и строить свою работу с минимальной оглядкой на МИД и Синод.

С. 7

Основной состав членов-учредителей можно разделить на 3 группы: аристократия, военная и гражданская высшая бюрократия и ученые. К аристократии принадлежало 10 человек: князья, графы, графини. Из великих князей, помимо Сергия Александровича, там был только его двоюродный брат вел. кн. Михаил Михайлович. Его появление в списке учредителей трудно объяснить, он никак не участвовал в дальнейшей деятельности Общества и по причине морганатического брака вынужден был даже провести остаток дней вне России. Гораздо более серьезными участниками были известный поэт и драматург, кн. А. А. Голенищев-Кутузов (1848 — 1913) и граф С. Д. Шереметев (1844 — 1918), член Госсовета и почетный член Академии наук, много писавший и публиковавший по русской истории и истории святых мест. Благотворительной деятельностью в пользу Церкви и православия за рубежом были известны адмирал граф Е. В. Путятин и его дочь графиня О. Е. Путятина. Прежде Путятин совершил паломничество в Святую Землю и пытался финансово помогать РДМ. Теперь семья Путятиных становилась крупнейшим благотворителем в пользу Палестинского Общества. К той же группе относился полковник, позже генерал, М. П. Степанов, сопровождавший Сергия Александровича в его паломничестве в Святую Землю в мае 1881 г. и избранный вскоре первым секретарем ИППО.

Ко второй группе среди прочих принадлежали: товарищ государственного контролера (впоследствии государственный контролер), писатель-славянофил, историк русско-греческих церковных отношений, автор книги «Современные церковные вопросы» (СПб., 1882 г.). Т. И. Филиппов, ставший первым вице-председателем ИППО, директор канцелярии Министерства финансов, в будущем директор Публичной библиотеки Д. Ф. Кобеко[26] и министр государственных имуществ М. Н. Островский.

Третью группу составляли: великий русский византинист В. Г. Васильевский, М. А. Веневитинов, известный своими исследованиями и лучшим изданием «Хождения игумена Даниила», церковный историк и археолог, профессор Киевской Духовной академии А. А. Олесницкий, автор единственной в русской литературе археологической монографии «Святая Земля» и др. К той же группе следует отнести литературоведа и библиографа С. И. Пономарева, создателя первого библиографического указателя «Палестина и Иерусалим в русской литературе» (СПб., 1876).

Членство в Обществе было открыто для всех, кто сочувствовал его задачам и целям и интересовался Святой Землей. Было 3 категории членов: почетные, действительные и члены-сотрудники. Число почетных членов первоначально ограничивалось 50-ю. Ими могли быть люди, известные заслугами или научными трудами о Святой Земле, или те, кто внес на счет ИППО пожертвование размером не менее 5 тыс. руб. Это делало почетное членство доступным только для крупных ученых, светских и церковных, а также для людей состоятельных. К последней группе относились члены императорской фамилии, высшая знать и иерархия Русской православной церкви. Они составляли главный источник финансирования различных проектов.

Состав действительных членов был ограничен 2 тысячами. Эта группа составляла костяк общества. Кто входил в их число? Рассмотрим, например, состав Кишиневского отдела, достаточно типичный для большинства региональных отделов. По списку на 1 марта 1901 г. в нем состояли: 2 почетных члена, 3 действительных, 26 членов-сотрудников (из них 5 пожизненных). Всего в отделе числился 31 человек. По социальному составу 22 члена относились к духовному сословию, в том числе: 1 архиепископ, 2 епископа, 2 архимандрита, 3 игумена, 1 иеромонах, 3 протоиерея, 10 священников. Иными словами, на 2/3 отдел состоял из лиц духовного звания. Светская часть отдела включала 9 человек. Среди них были 2 директора гимназий, директор реального училища, 2 преподавателя духовной семинарии, 1 купец 1-й гильдии, 1 местный служащий, 1 действительный статский советник и кишиневский ремесленный голова[27]. Два года спустя в отделе состояло уже 42 человека. Пополнение в основном было обеспечено все теми же духовными лицами. Ровно половину отдела теперь занимали священники (21, из них 12 — сельских). В результате духовных оказалось в составе отдела 33 человека, т. е. более 75%[28].

С. 8

20 января 1902 г. был открыт отдел ИППО в Тамбове. Список действительных членов отдела позволяет составить представление о его социальном составе. Среди действительных членов были правящий архиерей, губернатор, губернский предводитель дворянства, 1 генерал-лейтенант и 1 потомственный почетный гражданин. Членами-сотрудниками состояли председатель Тамбовской казенной палаты, ректор Духовной семинарии, 2 протоиерея, член тамбовской консистории, игуменья Вознесенского женского монастыря, городской голова, уездный воинский начальник, директор тамбовского Екатерининского учительского института, директор реального училища, губернский казначей, смотритель Второго духовного училища. Как видим, в Тамбове духовенство не составляло большинства, да и в целом социальный статус членов отдела был выше, чем в Кишиневе.

Одним из главных источников финансирования Палестинского Общества оставался Вербный сбор. По подсчетам всегда аккуратного и точного В. Н. Хитрово, доходы Общества имели следующую структуру: «В каждом рубле прихода: членских взносов — 13 коп., пожертвований (в том числе Вербный сбор) — 70 коп., проценты с ценных бумаг — 4 коп., от продажи изданий — 1 коп., от паломников — 12 коп.»[29]. Очевидно, русское дело в Палестине по-прежнему осуществлялось прежде всего самоотверженной помощью простых верующих людей. Соответственно, структура расходов ИППО (в процентах, или, как любил говорить Хитрово, «в каждом рубле расхода») выглядела так: «на поддержание православия (т. е. на содержание русских школ в Сирии и Палестине.— Н. Л.) — 32 коп., на пособие паломникам (на содержание русских подворий в Иерусалиме, Иерихоне и др.— Н. Л.) — 35 коп., на ученые издания и исследования — 8 коп., на сбор пожертвований — 9 коп., на общие расходы — 16 коп.»[30]. Или, округленно, основные расходы Общества сводились «к 1 паломнику и 1 ученику: каждый паломник обошелся в 1899/1900 году в 16 р. 18 коп., за исключением полученных с каждого 3 р. 80 коп.— 12 р. 38 коп. Каждый ученик русских арабских школ — в 23 р. 21 коп.»[31]. Смета ИППО на 1901/1902 г. была высочайше утверждена в 400 тыс. руб. (не считая единовременных расходов на строительство)[32].

Активизировать сбор пожертвований в пользу Русской Палестины и были, в первую очередь, призваны епархиальные отделы Палестинского Общества, которые начали возникать с 1893 г. Как ни странно, первым из них стал самый отдаленный Якутский отдел, созданный 21 марта 1893 г. В нем числилось 18 человек, в кассе отдел имел 3084 руб. (из них 1800 руб.— единовременных взносов, 375 руб.— ежегодных членских взносов и 904 руб.— пожертвований). В конце того же года, 19 декабря, открылся Одесский отдел ИППО, а с января 1894 г. до апреля 1895 г.— еще 16 отделов. Цель их создания была двоякой — нахождение новых средств финансирования деятельности ИППО в Святой Земле и развертывание научно-популярной и пропагандистской работы среди широких слоев населения по ознакомлению народа с историей Святой Земли и значением русского присутствия на Востоке.

В отличие от Кишиневского и Тамбовского отделов, другие были многочисленными. Так, в Екатеринбургском отделе числилось около 200 членов. В Донском за один год после открытия было принято в Общество 334 человека, к 1903 г. число членов возросло до 562[33]. Пропорционально росли и размеры собранных средств. За 1895 — 1900 гг. Донской отдел ИППО привнес в кассу Общества почти 40 тыс. руб., не считая Вербного сбора, которого за те же годы было собрано 14 333 руб[34]. Всего же со времени открытия Отдела по 1 января 1904 г. им было отослано в Совет ИППО в качестве членских взносов и единовременных пожертвований (не считая Вербного) 58 219 руб. Значительно выросло и число паломников из Донской обл. За указанные 5 лет было отмечено 922 паломника, тогда как за предыдущие 7 лет, до открытия Отдела, их отправилось в Палестину только 140[35].

В целом за первые 2 года существования отделов ИППО (1893 — 1895 гг.) сумма доходов от них составила 63842 руб. В 1895 — 1896 гг. (Общество отчитывалось по старинному, за «мартовский» год, лишь с 1914 г. была введена обычная январская отчетность) эта цифра составляла 49630 руб., в 1896 — 1897 гг.— более 51866 руб., в 1897 — 1898 гг. –

С. 9

51976 руб., в 1898 — 1899 гг. (по 35 отделам) было собрано 51467 руб., в 1899 — 1900 гг. (по 39 отделам) — 66646 руб., в 1900 — 1901 гг. (по 41 отделу) — 70933 руб[36]. В среднем каждый отдел приносил Обществу 1500 — 1700 руб. в год. Это была неплохая добавка к другим статьям дохода ИППО (ежегодный Вербный сбор давал от 50 до 70 тыс. руб.)[37].

Вертикаль управления ИППО определялась следующей схемой: председатель Общества — вице-председатель — помощник председателя — секретарь — уполномоченный ИППО в Палестине. Ключевым звеном иерархии был секретарь. На него возлагалось управление канцелярией Общества, ведение переписки и своевременный доклад о ней Совету, составление журналов Совета и годовых отчетов ППО. Секретарь хранил печать Общества, заведовал архивом и библиотекой. Он подбирал и назначал кадры служащих для канцелярии и других подразделений ППО.

В течение 35 лет дореволюционного периода работу ППО (с 1889 г.— ИППО) возглавляли 4 секретаря. Они были очень разными по рождению, характеру, воспитанию, образованию, таланту — но каждый, как говорят в таких случаях, был человеком на своем месте. М. П. Степанов (1882 — 1889) — военная косточка, адъютант и царедворец, верный спутник и соратник великого князя и великой княгини, человек чрезвычайного опыта и такта. В. Н. Хитрово (1889 — 1903) — добросовестный чиновник, бухгалтер и статистик — и одновременно смелый политический мыслитель и публицист, организатор масштабных гуманитарных и просветительных проектов, крупный ученый-палестиновед, основатель научных изданий, редактор и библиограф, талантливый стилизатор, автор вдохновенных популярных книг и брошюр. А. П. Беляев (1903 — 1906) — блестящий дипломат, мастер международной и межцерковной интриги, образованнейший арабист, тонкий полемист, открытый к серьезному богословскому диалогу на любом из диалектов арабского языка. И наконец, А. А. Дмитриевский (1906 — 1918) — великий церковный историк и источниковед, зачинатель традиций русской исторической литургики, лучший знаток греческой рукописной книжности, последовательный поборник русской великодержавной политики на Востоке, автор целой библиотеки работ по истории и персоналии Палестинского Общества и русского дела в Палестине.

Разумеется, никто из них не был вполне универсален, каждый оказывался наиболее силен в своей конкретной области, ни один не воспитал себе ученика и преемника в Палестинском Обществе. Но последовательно сменяя друг друга на ключевом для деятельности ИППО посту, они не только обнаруживали непревзойденную верность и преемственность раз и навсегда выработанной линии, единство церковных и политических воззрений, но и таинственным образом воплощали некую почти художественную «ансамблевую» цельность, едва ли достижимую на большом интервале времени даже для самых сплоченных групп и коллективов[38].

Школы ИППО в Палестине, Сирии и Ливане

Согласно уставу, Палестинское общество призвано было осуществлять 3 основных функции: организацию и обустройство русских паломников в Палестине; помощь и поддержку православия на Ближнем Востоке путем благотворительной и просветительной работы среди арабского населения; научно-исследовательскую и издательскую работу по изучению исторических судеб и современного положения Палестины и всего ближневосточного региона[39].

История масштабных строительных проектов ИППО в Палестине, вызванных необходимостью обслуживания неуклонно возраставшего потока паломников, исследована мною в предыдущей статье в журнале «Отечественная история»[40]. Там же дана характеристика основных этапов научной работы Общества[41]. Не менее важным и актуальным представляется мне анализ проблем, связанных с просветительно-гуманитарной миссией Общества на Ближнем Востоке.

Одним из главных направлений деятельности ИППО в дореволюционный период был многоаспектный комплекс мероприятий, входящих в понятие «поддержка православия в Святой Земле». К ним относились: прямая финансовая помощь Иерусалим-

С. 10

ским Патриархам, строительство храмов в местах компактного проживания православных с последующим их обеспечением всем необходимым и дипломатическая поддержка Патриархии в противостоянии как турецким властям, так и инославному внедрению. Но наиболее эффективной сферой вложения средств справедливо считалась учебно-просветительная работа среди арабского православного населения — практически единственный реальный инструмент конкуренции православной России на Востоке с католическими и протестантскими державами Запада. К 1889 г. Палестинское Общество могло гордиться 7 действующими школами (первая была создана в год возникновения Общества). К середине 1890-х гг. их было открыто еще 9[42].

С 1895 г. просветительная инициатива ИППО сместилась в пределы Антиохийского Патриархата. Основным плацдармом школьного строительства стали Ливан и Сирия, а географическое распределение усилий Общества приобрело несимметричный характер: по данным 1909 г., в 24 русских учебных заведениях Палестины обучалось 1576 человек, в 77 школах Сирии и Ливана — 9974 ученика. Такое соотношение, с незначительными годичными флуктуациями, сохранилось до 1914 г[43].

Когда школ стало много, для руководства ими было образовано 3 инспекторских округа: Северно-Сирийский (Триполийская, Хомская и Аккарская епархии), Южно-Сирийский (Южная Сирия, от Дамаска до Бейрута — Селевкийская (Захлийская), Тиро-Сидонская и Бейрутская митрополии) и Галилейский (Назарет, Хайфа и окрестности). Отдельно, вне инспекторских округов, функционировали 2 педагогических «анклава»: школы Иудеи (их было всего 4, подчиненных начальнице Бет-Джальской женской учительской семинарии) и Бейрута, подчиненные М. А. Черкасовой[44]. Учебные заведения ИППО подразделялись на 3 категории: 1) учительские семинарии с пансионом в Назарете и Бет-Джале (типа педтехникумов), 2) начальные школы с преподаванием русского языка, размещавшиеся в основном в городах и крупных селениях, 3) деревенские школы с одним арабским учителем. Уровень преподавания в последних был достаточно низок, русский язык не изучался.

Скажем кратко о деятельности учительских семинарий — мужской в Назарете и женской в Бет-Джале, призванных хотя бы отчасти решить проблему с подготовкой местных педагогических кадров.

Мужская Назаретская семинария была открыта 3 сентября 1886 г. Она находилась в специально снимаемом помещении, в доме одного из городских нобилей (здание сохранилось). Возглавлял ее А. Г. Кезма (1860 — 1935), уроженец Дамаска, учившийся в Московской Духовной академии, но отозванный в 1883 г. с 3-го курса для службы в Галилее. Годовой бюджет семинарии составлял 13355 франков (около 5 тыс. руб.), но финансирование постоянно улучшалось, так что к 1912 г. ее бюджет составил более 29 тыс. руб. За первые 20 лет существования семинарии в нее было принято 170 учеников, закончили ее — 120. Из них 58 были назначены учителями в школы ИППО в Палестине и Сирии. 9 лучших выпускников были направлены в Россию для продолжения образования.

Бет-Джальская женская учительская семинария, открытая 1 октября 1890 г., имела даже преимущество перед мужской Назаретской: в ее распоряжении был собственный, специально построенный на земле ИППО учебный центр, включавший, помимо учебных классов, общежитие, домовую церковь, хозяйственные службы. Курс обучения составлял 8 лет (4 двухгодичных курса), языком преподавания был арабский. Бюджет семинарии на 1892 г. составлял 16850 франков.

Понятно, что Палестинское Общество, даже при больших средствах, вряд ли смогло бы реально противостоять триумфальному шествию французского, английского и американского культурного проникновения. По подсчетам Хитрово, для того, чтобы охватить всех православных детей в Сирии и Палестине, Обществу потребовалось бы 300 школ со штатом в 1 тыс. учителей и объемом финансирования, как минимум, 430 тыс. руб[45]. Палестинское Общество при своих 100 школах имело возможность расходовать 133 тыс. руб., т. е. менее трети желательного финансирования. Но даже при наличном, по сравнению с иностранцами скромном, числе школ расходы на них стано-

С. 11

вились для сметы Общества объективно неподъемными. С годами все весомее делалась доля прямых правительственных дотаций. 5 июля 1912 г. Николай II утвердил одобренный Государственной думой закон о бюджетном финансировании учебных заведений ИППО в Сирии (под которой понималась тогда территория не только Сирии, но. и Ливана). В 1 статье закона говорилось: «Отпустить из средств государственного казначейства в пособие Императорскому Православному Палестинскому Обществу на содержание русских учебных заведений в Сирии в 1912 г. 126799 руб., в 1913 г.— 148465 руб. и в 1914 г.— 153465 руб., а начиная с 1915 г. отпускать на ту же надобность по 158465 руб. в год»[46]. Аналогичная мера планировалась для школ Палестины.

Первая мировая война и затем революция прервали на взлете русский гуманитарный прорыв на Ближнем Востоке. 28 сентября 1914 г. русские школы в Сирии и Ливане были закрыты турецкими властями, а педагогический персонал частично выслан из страны, частично интернирован. Сначала ИППО считало свои школы на Ближнем Востоке лишь временно не функционирующими. Только 27 декабря 1917 г. Совет Православного Палестинского Общества (уже не Императорского) постановил: «Сирийские школы закрыть и учащий персонал с 1 января 1918 г. считать свободным от принятых на себя обязательств»[47].

«Время разбрасывать камни»: 1917 — 1925 гг.

Состояние Палестинского Общества в канун Первой мировой войны характеризовалось двумя противоречивыми тенденциями. С одной стороны, Общество, казалось, достигло пика своей активности и благосостояния. В нем числилось около 3 тыс. членов, отделы ИППО действовали в 51 епархии Русской православной церкви. Подворья и странноприимные дома, принадлежавшие Обществу в Палестине, вмещали единовременно до 6 — 7 тыс. паломников, а в целом за год — до 9 — 10 тыс. Так, в 1910 — 1911 отчетном году на подворьях в Иерусалиме проживали 8994 паломника, из них 5003 человека были приняты единовременно к празднику Пасхи[48]. О бюджете ИППО говорят следующие цифры: на 1 марта 1909 г. в кассе Общества, после подведения баланса прихода и расхода, оставалось (наличными, в процентных бумагах и оборотном капитале) 273354 руб. 74 коп., на 1 марта 1910 г.— соответственно 303695 руб. 13 коп., на 1 марта 1911 г.— 361796 руб. 37 коп[49].

С другой стороны, в условиях революционных кризисов и общего спада общественного интереса к каким-либо духовным и церковно-политическим инициативам ощутимо снижаются цифры ежегодного Вербного сбора, что ведет к нарастающей экономической зависимости Общества от бюджетного финансирования и единовременных казначейских вливаний. Последние крупные строительные проекты в Палестине (Сергиевское подворье в Назарете, освященное в 1904 г., и Николаевское подворье в Иерусалиме, освященное 6 декабря 1906 г.) оказались возможны лишь благодаря государственной беспроцентной ссуде в полмиллиона руб. На плечи государственного казначейства легло со временем и бремя расходов на школьное дело ИППО[50]. 14 июня 1913 г. обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер представил в Государственную думу доклад об отпуске из казны в пособие Обществу по 100 тыс. руб. в год — «с внесением означенной суммы с будущего 1914 г. в подлежащее подразделение финансовой сметы Св. Синода»[51].

Необходимо подчеркнуть, что, согласно турецкому законодательству (отсутствие права земельной собственности у юридических лиц — учреждений и обществ), Палестинское Общество не могло иметь на Востоке собственной, юридически оформленной недвижимости. Поэтому, хотя по российским законам Обществу принадлежало 28 земельных участков (26 в Палестине и по 1 в Ливане и в Сирии) общей площадью более 23.5 га, в глазах турецких властей эта собственность могла быть признана по субъекту владения только либо российской государственной, либо частной.

Треть участков (10 из 26) была закреплена за русским правительством, остальные — юридически, т. е. заведомо фиктивно — представляли собой частную собственность.

С. 12

В том числе, 8 участков были переведены в свое время на имя председателя ИППО, вел. кн. Сергия Александровича, 4 значились как собственность директора Назаретской учительской семинарии А. Г. Кезмы, еще 3 числились за бывшим инспектором галилейских школ Общества А. П. Якубовичем, 1 — за бывшим инспектором П. П. Николаевским[52].

8 участков, записанных на вел. кн. Сергия Александровича, были обеспечены «правильными и бесспорными» кушанами (купчими). Перевод этой собственности на имя правительства или ИППО оказался чрезвычайно сложным делом, главным образом потому, что погибший от руки террориста великий князь не оставил относительно этого имущества никаких завещательных распоряжений, тем более, оформленных в турецком нотариальном порядке, а его наследники не вводились, как было положено, в права наследства в течение «земской давности». В случае победоносного исхода войны предполагалось потребовать от правительства Турции, чтобы оно дало специальное распоряжение местным властям переписать эти участки и подворья на имя Палестинского Общества или на российское правительство. Достаточным юридическим основанием для этого было бы, считали руководители Общества, с одной стороны, формальное заявление русского посольства о том, что эти земли приобретались на средства ИППО, а не его председателя, и записаны на имя последнего только вследствие дефектов турецкого законодательства, а, с другой стороны, факт более чем 10-летней давности бесспорного фактического владения этим имуществом ИППО, исправно уплачивавшего все государственные поземельные и вакуфные налоги и бесспорно признаваемого в качестве ответственного владельца местными властями, принимавшими эти налоги и выдававшими квитанции[53]. Вопрос о законопреемстве российского владения на эту собственность отчасти и до сих пор не решен и представляет собой один из важнейших пунктов преткновения в современных российско-израильских переговорах[54].

1917 г. радикально изменил ситуацию. Сразу после Февральской революции ИППО перестало именоваться «Императорским», а вел. кн. Елизавета Федоровна сложила с себя полномочия председателя. 9 апреля 1917 г. на эту должность был избран прежний вице-председатель Общества, кн. А. А. Ширинский-Шихматов. В последний раз под его председательством Совет собирался в Петрограде 1 декабря 1917 г., затем князь переехал в Москву. Сохранилось его письмо, направленное Патриарху Тихону 7 февраля 1918 г., в котором говорится, что Общество «сыновне поручает себя» патриаршему попечению. Глава ИППО указывал, что взятие Иерусалима англичанами в создавшихся условиях давало возможность для возобновления благотворительной и просветительской деятельности Общества в Святой Земле. Князь просил Патриарха напомнить духовенству о традиционных сборах, проводившихся в Вербное воскресенье по храмам и монастырям на содержание ИППО[55].

Естественно, подобные упования в условиях «военного коммунизма» и отделения Церкви от государства звучали анахронизмом. Осенью 1918 г. князь Ширинский-Шихматов эмигрировал в Германию. Там, никем в России на то не уполномоченный, он возглавил параллельный «Совет Православного Палестинского Общества» — своеобразный «Совет в изгнании»[56], объединив некоторых из прежних членов ИППО, оказавшихся в эмиграции. А Совет настоящий, оставшийся на родине, 5(18) октября 1918 г., «ввиду продолжающегося доселе отсутствия из Петрограда председателя Общества Ширинского-Шихматова и невозможности в настоящее время установить с ним более или менее правильные сношения», просил вступить во временное исполнение обязанностей председателя старейшего члена Совета ИППО академика В. В. Латышева, который и занимал этот пост до своей кончины 2 мая 1921 г.[57].

С 1918 г. Общество было вынуждено отказаться от именования «Православным», как отказалось оно раньше от титула «Императорское». Оно называлось теперь Российским Палестинским Обществом, признавало за собой характер исключительно научный и надеялось в таковом качестве не вызвать особых подозрений у новой власти. 25 сентября 1918 г. в Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Рождественского района Петрограда были направлены новая редакция устава Общества и

С. 13

документы, необходимые для его регистрации. Академику Латышеву было поручено представить новый устав также и общему собранию Академии наук[58].

24 октября 1918 г. на имя Непременного секретаря РАН академика С. Ф. Ольденбурга поступило предписание наркома просвещения, заместителя председателя Совета коммун Северной области А. В. Луначарского «немедленно принять меры к ограждению научного имущества Палестинского Общества». При этом была сделана немаловажная приписка: «Революционные власти благоволят оказывать содействие Академии наук при исполнении этого поручения»[59]. Непременный секретарь выдал охранную грамоту: «Сим удостоверяется, что дом N 10 по Мытнинской улице, принадлежащий Российскому Палестинскому Обществу (бывшему Православному Палестинскому Обществу), а равно библиотека и все имущество этого Общества, находятся в ведении Российской Академии наук, которой предписано заместителем председателя Сов[ета] ком[мун] Сев[ерной] обл[асти] отношением от 24 октября с.г. N 1463/1 принять все меры к ограждению этого имущества, причем в том же отношении содержится просьба ко всем революционным властям оказывать содействие Академии при исполнении ею поручения правительства»[60].

19 октября 1919 г. правитель дел ППО В. Д. Юшманов доложил Совету, что, согласно определению Подотдела Гражданских дел Отдела управления Петроградского Совета от 29 августа, Общество внесено в «Реестр обществ и союзов» под названием «Российское Палестинское Общество». 8 мая 1920 г. Объединенный совет научных учреждений и высших учебных заведений «признал Палестинское Общество научным учреждением и включил в число членов Совета». Представителем РПО в Объединенном совете был назначен В. Д. Юшманов[61]. Отделение исторических наук и филологии РАН, со своей стороны, постановило считать своим постоянным представителем в Совете РПО академика Б. А. Тураева. 22 мая 1921 г. председателем Общества был избран знаменитый византинист академик Ф. И. Успенский, возглавлявший до 1914 г. Русский археологический институт в Константинополе.

Между тем связи России с Палестиной были надолго прерваны. Русская Духовная Миссия с ее многочисленными участками, храмами и монастырями, равно как и школы, больницы и подворья в Святой Земле, принадлежавшие ИППО, оказались без какой-либо дипломатической защиты, без духовной и экономической поддержки. К тому времени ИППО и Русская Духовная Миссия в Иерусалиме обладали в Палестине более 70 земельными участками[62] с суммарной территорией, по оценке С. Баталдена, 1,5 млн. кв. м, т. е. около 150 га[63]. (Для сравнения: эта площадь в 6 раз превышает размеры Московского Кремля).

25 апреля 1920 г. на конференции в Сан-Ремо Верховный совет Антанты передал мандат на Палестину Великобритании. 24 июля 1922 г. условия мандата были одобрены Советом Лиги Наций. 29 сентября 1923 г. документ официально вступил в силу[64]. Согласно его 13-й статье, «вся ответственность, связанная со святыми местами, религиозными зданиями и участками» в Святой Земле также передавалась британским властям. Возникла опасность отчуждения российских недвижимостей. Глава Архиерейского Синода Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ) митрополит Антоний (Храповицкий) писал 24 августа 1923 г.: «В Иерусалим командирован епископ Белгородский Аполлинарий для урегулирования миссионерского хозяйства, так как Миссии угрожает продажа с молотка»[65].

Как только советское государство было признано европейскими странами, 18 мая 1923 г. представитель РСФСР в Лондоне Л. Б. Красин направил министру иностранных дел Великобритании маркизу Керзону ноту, в которой говорилось: «Российское правительство заявляет, что все земли, гостиницы, больницы, школы и другие здания, как и вообще все другое движимое или недвижимое имущество Палестинского Общества в Иерусалиме, Назарете, Кайфе, Бейруте и в других местах Палестины и Сирии, или вообще где бы оно не находилось (имелось в виду также Свято-Николаевское подворье ИППО в Бари, в Италии.— Н. Л.), составляет собственность Российского государства». В ноте подчеркивалось, что советское правительство отвергает какие-либо права и

С. 14

притязания со стороны «организации, которая находится в Берлине и которая присвоила себе наименование „Совета Русского Палестинского общества“»[66].

Чтобы придать зарубежному Совету ППО легитимный статус, в эмигрантских кругах использовалась документально неподтвержденная легенда о том, что Патриарх Тихон в одном из писем 1924 г. якобы поручил управление имуществом ИППО кн. Ширинскому-Шихматову. Об этом мнимом поручении знали и в ОГПУ. В письме от 8 декабря на имя председателя Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП (б) (АРК) глава НКИД Г. В. Чичерин докладывал, что, по его информации, «председатель Палестинского общества в Берлине Ширинский-Шихматов получил от Тихона полномочия на деятельность эмигрантской организации в качестве подлинного Палестинского общества со всеми принадлежащими ему правами»[67]. В протоколе заседания АРК от 5 декабря 1924 г. говорится: «Об имуществе Палестинского общества»: «а) Поручить тов. Тучкову провести через Тихона аннулирование доверенности, данной Ширинскому-Шихматову на заведование русским имуществом, находящимся в Палестине. Если же таковой доверенности Ширинскому выдано не было, то опровергнуть через Тихона об этом слухи; б) Поручить тов. Тучкову получить от Тихона и отдельно от Синода обращение в иностранную прессу о том, что находящееся в Палестине имущество принадлежит Совправительству; в) Означенное поручение выполнить в месячный срок»[68].

На самом деле ни Тучков, ни Чичерин никакого документа не видели, а попались, по существу, на умелую дезинформацию берлинских эмигрантских кругов. Достаточно сказать, что Патриарх Тихон, в отличие от позднейших историков и мифологов, хорошо знал каноническое различие между подведомственной ему церковной собственностью (в том числе в Палестине) и собственностью частной (в том числе ИППО) и никак не мог передавать каких-либо прав или полномочий на имущество Палестинского общества кому-либо (в том числе его бывшему, эмигрировавшему председателю Ширинскому-Шихматову). Тем более не мог Патриарх передавать организации, ему не подведомственной, «полномочий на деятельность в качестве подлинного Палестинского общества со всеми принадлежащими ему правами».

Указанные обстоятельства заставили советские инстанции поторопиться с признанием и регистрацией РПО на территории СССР. 27 июня 1925 г. Антирелигиозная комиссия постановила: «а). Поручить т. Смидовичу срочно провести регистрацию Палестинского общества, потребовав все материалы по этому вопросу из НКВД; б). Поручить ему же в течение ближайших дней при участии тт. Чичерина, Красикова и Тучкова рассмотреть вопрос об организационном оформлении этого Общества и о правах его преемственности»[69]. 29 октября 1925 г. устав РПО был зарегистрирован НКВД и оно возобновило свою деятельность[70]. Глава Общества академик Ф. И. Успенский заявил, что Общество «считает все имущества, находящиеся как за границей, так и в СССР, значащиеся за Палестинским Обществом, национальной собственностью».

Вопрос о юридических правах зарубежных (эмигрантских) церковных организаций обстоял сложнее. В сентябре 1923 г. митрополит Евлогий (Георгиевский), официально назначенный Патриархом Тихоном экзархом Западной Европы, обратился к архиепископу Кентерберийскому с просьбой ходатайствовать перед британскими властями о том, чтобы владения, принадлежащие Русской Духовной Миссии и Палестинскому Обществу в Святой Земле, «не отдавались, хотя бы и на время, в посторонние руки, а были оставлены, как и прежде, во владении Русской православной церкви в лице ее законного представителя»[71]. Очевидно, что последним митрополит Евлогий считал себя, оспаривая данное право у Архиерейского Синода РПЦЗ. Это было одним из упреков, адресованных Евлогию митрополитом Антонием (Храповицким) в письме от 4/17 августа 1926 г.: «Прося у Свят. Патриарха Тихона… о перечислении из ведения Архиерейского Синода в Ваше ведение Российской Духовной Миссии в Иерусалиме… Вы не испрашивали на это согласие Архиерейского Собора и Архиерейского Синода, хотя по приведенному Вами священному канону Вы должны были иметь таковое согласие»[72].

Интересны 2 аспекта. Во-первых, Евлогий ищет у англиканских церковных властей поддержки в деле защиты российского достояния от притязаний советского правитель-

С. 15

ства, но одновременно — и от столь же в его глазах незаконных возможных притязаний Заграничного Высшего Церковного Управления (Карловацкого), упраздненного патриархом Тихоном в 1922 г., но не подчинившегося этому решению. Во-вторых, мы впервые встречаемся здесь с правовой претензией считать церковной всю российскую собственность в Святой Земле — не только действительно церковную, т. е. принадлежавшую до революции ведению Русской Духовной Миссии и, значит, Святейшего Синода, но и светскую, принадлежавшую ИППО. Вряд ли думал тогда об этом Владыка Евлогий, но он задал парадигму последующего отношения к собственности ИППО со стороны Русской православной церкви как в советский, так и в постсоветский период.

Как только митрополит Евлогий предъявил свои права на управление Русской Палестиной, они тут же были оспорены Заграничным (Карловацким) Синодом. Митрополит Антоний (Храповицкий), первоиерарх РПЦЗ, весной 1924 г. лично отправился в Иерусалим. В одном из своих писем оттуда он достаточно четко обрисовал ситуацию: «Почти все огромные и многочисленные корпуса подворья (имеются в виду Русские постройки.— Н. Л), равно и помещения его бывшего начальника, заняты английскими правительственными учреждениями, а арендная плата за них составляет единственную доходную статью Русской Миссии, состоящей ныне из 10 — 12 человек в священном и монашеском сане»[73].

В аренду было сдано более 20 объектов (зданий и участков), принадлежавших Русской Духовной Миссии и Палестинскому Обществу. Суммарная годовая плата составила в 1924 г. более 4800 фунтов стерлингов. Функционально аренда могла быть самой разной. Например, в здании Русской Духовной Миссии разместился Верховный суд Британского Мандата, здание Русской больницы использовалось для медицинских целей, в здании Русского Консульства поместился тот самый испанский консул, который курировал жизнь русских учреждений. Позже в Мариинском подворье находилась тюрьма для еврейских сионистских террористов (в настоящее время в здании расположен Музей еврейского сопротивления). Подворье имени Сергия Александровича в Назарете было занято английской жандармерией.

ИППО и Русская Палестина после Второй мировой войны

В 1940-е гг., когда СССР и Великобритания выступали союзниками по антигитлеровской коалиции, ситуация, казалось бы, должна была измениться. Еще до окончания войны, 5 марта 1945 г., посол СССР в Лондоне вручил британскому правительству ноту с напоминанием о значительном количестве недвижимостей в Палестине, принадлежавших Российской империи, и требованием дать указание Британскому Верховному комиссару Палестины «о передаче в возможно короткий срок всего имущества, равно как и доходов, полученных от его эксплуатации, в ведение Советской Дипломатической Миссии в Египте»[74]. К ноте был приложен «Список русского имущества в Палестине», включавший 35 объектов собственности — как консульской, государственной, так и принадлежавшей Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и Палестинскому обществу. Тогда же, в марте, в Наркомате иностранных дел обсуждался вопрос о необходимости открытия советского консульства в Палестине[75].

Создание 14 мая 1948 г. государства Израиль внесло свои коррективы. 20 мая 1948 г. был назначен «уполномоченный по делам русского имущества на территории Израиля» И. Рабинович, который, по его словам, с самого начала «делал все возможное для передачи его Советскому Союзу»[76]. Сразу после обмена посланниками, российской стороной были приняты меры к возрождению деятельности Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. В письме заместителя министра иностранных дел СССР В. А. Зорина на имя председателя Комитета по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР Г. Г. Карпова от 10 сентября 1948 г. указывалось: «Учитывая сложившуюся в Иерусалиме обстановку, посланник т. Ершов внес следующее предложение: 1. Назначить и в ближайшее время прислать начальника Русской Духовной Миссии от Московской Патриархии, а также представителя Русского Палестинского Общества,

С. 16

выдав им соответствующие правовые полномочия и доверенности для принятия и управления имуществом… 2. В целях сохранения оставшихся архивов Духовной Миссии и Палестинского Общества от возможного уничтожения или расхищения передать все документы на хранение в Англо-Палестинский банк или вывезти их под охраной еврейских властей в Тель-Авив на хранение в нашей миссии. МИД СССР с предложениями т. Ершова согласен. Прошу вас принять необходимые меры»[77].

С радикальным изменением ситуации на Ближнем Востоке в середине XX в., как указывалось выше, было связано и возрождение РПО. Уже через полгода после провозглашения государства Израиль (30 ноября 1948 г.) в Иерусалим прибыл первый состав Русской Духовной Миссии (Московского Патриархата). 25 сентября 1950 г. было издано распоряжение Совета министров СССР о возобновлении деятельности Палестинского Общества и утверждении штатов его представительства в государстве Израиль. Академия наук СССР приняла экстренные меры по реанимации РПО, работа которого совсем, казалось, угасла после смерти председателя Общества академика Н. Я. Марра (1934 г.). Из старого, дореволюционного состава ИППО к середине XX в., за исключением И. Ю. Крачковского, никого не осталось. Ученых — членов РПО 1920-х -1930-х гг. были единицы. В срочном порядке осуществляется сбор новых заявлений на вступление в Палестинское Общество.

Очевидно, не случайно первым по времени было заявление митрополита Крутицкого Николая (Ярушевича): оно датировано 10 октября 1950 г. В том же месяце был подан целый ряд заявлений от представителей академической науки: д. филол. н. С. И. Соболевского, известного востоковеда Б. Н. Заходера, академика С. П. Обнорского, к.и.н. Е. А. Беляева, академика Е. В. Тарле, чл.— корр. Е. М. Жукова, академика А. В. Топчиева, чл.— корр. Н. М. Никольского, д.и.н. Н. Н. Воронина, д.и.н. Н. В. Пигулевской, чл. -корр. А. И. Якубовского, академика В. В. Струве, чл.— корр. П. В. Ернштедта, академика Н. С. Державина, М. К. Каргера, а также будущего представителя РПО в Израиле М. П. Калугина. В ноябре 1950 г. поступили заявления д.и.н. С. П. Толстова и профессора Н. Н. Иконникова, а в декабре — академика И. И. Мещанинова[78].

16 января 1951 г. состоялось первое общее собрание нового состава РПО. Председатель — главный ученый секретарь Академии наук академик Топчиев во вступительном слове сказал: «В силу целого ряда обстоятельств деятельность Российского Палестинского Общества фактически прервалась в начале 30-х гг. Учитывая усилившийся в последнее время интерес советских ученых, и прежде всего востоковедов, к странам Ближнего Востока, а также возросшие возможности советской науки, Президиум Академии наук СССР признал необходимым активизировать деятельность Общества как организации, помогающей советским ученым заниматься изучением этих стран. С этой целью Президиум Академии провел ряд мероприятий по пополнению состава Общества и подготовке настоящего собрания»[79].

Всем было понятно, что инициатива активизации РПО исходила не от Президиума АН СССР, а от инстанции более высокой — непосредственно от И. В. Сталина. Предполагалось, что председателем РПО будет избран Крачковский, но поскольку он был болен (а 24 января 1951 г. скончался), на эту должность был избран известный историк, исследователь Средней Азии Толстов. В состав Совета вошли академики Струве, Топчиев, д.и.н. Н. В. Пигулевская, Р. П. Дадыкин (ученый секретарь). Тогда же была утверждена кандидатура представителя РПО в Израиле Калугина[80].

Собрание приняло устав Общества, отразивший, по сравнению с предыдущим (1922 г.), новые реалии и иную терминологию. Так, первый параграф читался теперь следующим образом: «Российское Палестинское Общество при Академии наук СССР имеет целью: а) изучение Палестины, Сирии, Ливана, Египта, Ирака и сопредельных с ними стран Ближнего Востока в историческом, археологическом, филологическом и культурно-бытовом отношениях; б) участие в международных мероприятиях по изучению и охранению в этих странах памятников искусства и старины; в) организацию научных экспедиций и образовательных экскурсий граждан СССР для знакомства с достопримечательностями и историческими памятниками этих стран»[81].

С. 17

Скажем кратко о судьбе зарубежного ППО. Опекуном имуществ ИППО и РДМ в Палестине была английская администрация, назначавшая с 1925 г. специального администратора, призванного, как надеялось руководство ППО, стать «промежуточным звеном между Советом Общества, находящимся в Берлине, и Управлением Подворьями, имеющим постоянное пребывание в Иерусалиме». Так продолжалось и впоследствии, после того как шихматовский Совет Общества переехал во Францию.

Всякий раскол начинает со временем сам «колоться» и «почковаться». В 1960-е гг. происходит почкование и зарубежного ППО. После Шестидневной войны 1967 г., когда Израиль оккупировал прежние иорданские территории, на которых сохранилась немалая собственность, контролируемая ППО, последнее решило обезопасить себя от каких-либо случайностей, перейдя, вслед за зарубежной РДМ, под покровительство США. 19 июня 1969 г. Синод РПЦЗ «временно, до восстановления в России Императорского правительства» принял ППО под свое покровительство с предоставлением ему автономии в составе РПЦЗ и сохранением за ним всех имущественных прав. Вскоре было принято решение образовать отдельную ветвь ППО в Святой Земле, признав Совет в Париже высшим административным органом. 26 сентября Совет в Париже одобрил этот проект, хотя, как гласит протокол Совета от 6 ноября 1969 г., «образование новой ветви ППО представлялось ему импровизацией, вряд ли имеющей солидное юридическое обоснование». В начале следующего года был принят новый устав ППО, предполагавший существование трех независимых друг от друга Советов ППО — в Иерусалиме, Америке и Франции, каждый из которых мог самостоятельно вести финансовые дела, а также приобретать и продавать земельные участки в своей географической зоне.

Председателем иерусалимского Совета ППО с начала 1970-х гг. был начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме (юрисдикции РПЦЗ) архимандрит Антоний (Граббе). Пользуясь постоянной поддержкой своего отца, секретаря Зарубежного Синода Григория Граббе (как их называли в эмиграции, «отец и сын без Святого Духа»), Антоний развил бурную деятельность, в том числе выиграл в 1984 г., после почти 15-летней тяжбы, судебный процесс против государства Израиль, отсудив 7 млн. долларов в качестве отступного за недвижимость, возвращенную в 1948 — 1950 гг. израильтянами правительству СССР, а затем в большей своей части проданную последним Израилю в 1964 г. (так называемая «апельсиновая сделка»)[82]. Но одновременно с достигнутым успехом вскрылись темные стороны в деятельности Граббе, включая незаконную торговлю теми самыми русскими участками, которые он «защищал» в судах, и присвоение крупных денежных сумм.

Назначенная Зарубежным Синодом комиссия, прибывшая в октябре 1985 г. в Иерусалим, подтвердила высказанные обвинения. Антоний был предан церковному суду и запрещен в священнослужении. В сентябре следующего года перешедший в юрисдикцию греческих «старостильников» архимандрит указом Архиерейского Синода РПЦЗ был лишен сана за «безответственную растрату церковных средств, отсутствие отчетности в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, нарушение законов об управлении чужим имуществом и соблазнительный образ жизни в нравственном отношении». Но… Антоний сохранил за собой председательство в иерусалимском Совете ППО и, как следствие этого, продолжал владеть Александровским подворьем ИППО в Иерусалиме. В 2004 г., оттеснив, наконец, престарелого и больного Граббе, председателем ИППО (Иерусалим и Ближний Восток)" (так теперь называется эта организация) и, соответственно, администратором Александровского подворья стал Н. А. Воронцов.

Но вернемся в Россию. Советский Союз после Шестидневной войны прервал дипломатические отношения с Израилем. Советские представители, в том числе представитель РПО, размещавшийся с марта 1951 г. по июнь 1967 г. в иерусалимской штаб-квартире Общества в Сергиевском подворье, покинули страну. Для РПО это имело двойственный результат. Во-первых, оставленное представительство в Сергиевском подворье не восстановлено до сих пор. Во-вторых, государственно-партийная установка требовала развертывания антисионистской пропаганды. На этой волне в РПО при-

С. 18

шли многие ученые и публицисты, специализировавшиеся на современной истории Израиля и Ближнего Востока и на идеологической борьбе. При Московском отделении РПО, кроме существовавшей секции «Литературные связи Востока и Запада» (руководитель Л. П. Жуковская, с 1988 г.— Н. Н. Лисовой), была сформирована секция «Современные проблемы Палестины» (руководитель Е. С. Евсеев).

Новый поворот наблюдается на рубеже 1980 — 1990-х гг. и связан с восстановлением дипломатических отношений СССР с государством Израиль и изменением традиционной для советского периода внешнеполитической концепции. В 1989 г. в Общество пришли новый председатель — ректор Дипломатической академии О. Г. Пересыпкин и ученый секретарь В. А. Савушкин. Именно в этот период произошли ключевые для ИППО события: Общество получило самостоятельность, вернуло свое историческое название, стало работать по новому, максимально приближенному к первоначальному, уставу, восстановило свои основные уставные функции в том числе, содействие православному паломничеству. Члены ИППО активно участвовали в научных конференциях в России и за рубежом. Уже в январе 1990 г. был организован большой международный научный симпозиум «Россия и Палестина: культурно-религиозные связи и контакты в прошлом, настоящем и будущем», в котором приняли участие ученые из арабских стран, Израиля, Англии, США, ФРГ и Канады[83]. Осенью того же года члены Общества впервые смогли осуществить паломническую поездку в Святую Землю для участия в «Иерусалимском форуме: представители трех религий за мир на Ближнем Востоке». В последующие годы Святую Землю посетили более двух десятков паломнических групп, организованных ИППО.

22 мая 1992 г. Президиум Верховного Совета Российской Федерации принял постановление восстановить историческое имя Императорского Православного Палестинского Общества и рекомендовал правительству принять необходимые меры по практическому восстановлению и возвращению ИППО его имущества и прав[84]. 14 мая 1993 г. председатель Совета министров — Правительства Российской Федерации В. С. Черномырдин подписал следующее распоряжение: «Поручить МИДу России провести с участием Госкомимущества России переговоры с израильской стороной о восстановлении права собственности Российской Федерации на здание Сергиевского подворья (г. Иерусалим) и соответствующий земельный участок. По достижении договоренности оформить указанные здание и земельный участок как государственную собственность Российской Федерации, передав в соответствии с рекомендацией Президиума Верховного Совета Российской Федерации (постановление от 25 мая 1992 г.) квартиру в здании Сергиевского подворья в бессрочное пользование Императорскому Православному Палестинскому Обществу»[85].

Одним из важнейших факторов необходимо признать воссозданную в 1990-е гг. связь Общества с Русской православной церковью. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II принял Палестинское Общество под свое непосредственное покровительство и возглавил Комитет почетных членов ИППО, в числе которых митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, мэр Москвы Ю. М. Лужков, ректор Московской медицинской академии академик М. А. Пальцев и другие видные деятели. В настоящее время ИППО возглавляет выдающийся российский историк, член-корреспондент РАН Я. Н. Щапов, избранный председателем Общества в ноябре 2003 г. Членом действующего Совета Общества состоит председатель ОВЦС митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. Среди действительных членов и членов Совета Общества много ученых и дипломатов — международная деятельность ИППО невозможна без постоянной поддержки МИД России. Активно действуют региональные отделения в Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде, создано отделение в Орле. К зарубежным отделениям относятся Молдавское (Кишинев), созданное в 1997 г., а также Палестинское (Вифлеем) и Иерусалимское, оформившиеся в 2005 г.

Современная деятельность Общества — отдельная тема. Здесь еще рано выявлять какие-либо тенденции, тем более подводить итоги. Первоочередной задачей ИППО является полномасштабное восстановление его юридического и фактического присут-

С. 19

ствия в традиционном пространстве деятельности — в России и за рубежом. Решение как паломнических, так и научных задач невозможно без воссоздания во многом утраченной сегодня системы исторических связей и гуманитарного сотрудничества с народами Ближнего Востока, без решения вопросов зарубежной собственности ИППО с учетом государственных, церковных и научно-общественных приоритетов.

____________
Примечания

[1] Дмитриевский А. А. Императорское Православное Палестинское общество и его деятельность за истекшую четверть века. 1882 — 1907. Вып. 1. Русские учреждения в Святой Земле до 1889 г. СПб., 1907.

[2] См., напр.: Тихвинский С. Л. 90-летие Российского Палестинского Общества // Палестинский сборник. Вып. 25 (88). Л., 1974. С. 3–9; Мещерская Е. Н., Юзбашян К. Н. Столетие Российского Палестинского Общества // Палестинский сборник. Вып. 28(91). Л., 1986. С. 3 — 9.

[3] Герд Л. А. Епископ Порфирий Успенский: из эпистолярного наследия //Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге. Под ред. И. П. Медведева. СПб., 1995. С. 8 — 21; Грушевой А. Г. Императорское Палестинское Общество (по петербургским архивам) // Там же. С. 134 — 156; Герд Л. А. Архимандрит Антонин (Капустин) и его научная деятельность (по материалам петербургских архивов) // Рукописное наследие русских византинистов в архивах Санкт-Петербурга. Под ред. И. П. Медведева. СПб., 1999. С. 8 — 35; Юзбашян К. Н. Палестинское Общество. Страницы истории // Исторический вестник. 2000. N 2(6). С. 102 — 140; N 3 — 4 (7 — 8). С. 132 — 154.

[4] Омар Махамид. Россия — Палестина. Диалог на рубеже XIX–XX веков. СПб., 2002.

[5] Россия в Святой Земле. Документы и материалы / Сост., подг. текста, вступ. статья и комм. Н. Н. Лисового. Т. I–II, М., 2000.

[6] Воробьева И. А. Русские миссии в Святой Земле в 1847 — 1917 годах. М., 2001.

[7] Ямилинец Б. Ф. Россия и Палестина. Очерк политических и культурно-религиозных отношений (XIX — начало XX века). М., 2003.

[8] Stavrou Th. G. Russian Interests in Palestine. 1882 — 1914. Thessaloniki, 1963.

[9] Hopwood D. The Russian Presence in Syria and Palestine. 1843 — 1914. Church and Politics in the Near East. Oxford, 1969.

[10] «Число поклонников русских обоего пола до Восточной войны редко восходило выше 200» (Оговорки в книге «Православные поклонники в Иерусалиме» // ОР РГБ, ф. 188, картон 11, ед. хр. 5, л. 36).

[11] Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. М., 2006. С. 363.

[12] Лисовой Н. Н. Русское присутствие в Святой Земле: учреждения, люди, наследие // Отечественная история. 2003. N 3. С. 84; его же. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. М., 2006. С. 109.

[13] Иловайский С. И. Исторический очерк пятидесятилетия Русского Общества Пароходства и Торговли. Одесса, 1907. С. 23 — 24.

[14] Мансуров Б. П. Отчет Палестинского комитета. 1858 — 1864. СПб., 1866. Дмитриевский ошибочно датировал издание указа началом 1858 г. (См.: Дмитриевский А. А. Императорское Православное Палестинское общество и его деятельность за истекшую четверть века. 1882 — 1907. Вып. 1. Русские учреждения в Святой Земле до 1889 г. СПб., 1907).

[15] Дмитриевский А. А. Памяти Б. П. Мансурова. Сообщения ИППО. 1910. Т. XXI. Вып. 3. С. 450.

[16] По неполной статистике, с 1 января 1865 г. до 1 апреля 1901 г. Русские постройки приняли 86 тыс. паломников, большинство из которых прожили в Иерусалиме от нескольких месяцев до полугода (Несколько летописных данных из первых дней существования Русских подворий в Иерусалиме // Сообщения ИППО. 1901. Т. XII. Вып. 1. С. 72).

[17] В начале 1884 г. в Святую Землю был командирован член Православного Палестинского общества доктор А. В. Елисеев с краткой инструкцией: «Прожить 2 — 3 месяца среди поклонников и представить верный отчет о виденном и слышанном». Опубликованная им по возвращении книга «открыла во всей ужасающей наготе безотрадное положение богомольцев» (Отчет Православного Палестинского общества за 1885 — 1886 год. СПб., 1886. С. 4 — 5).

[18] Дмитриевский назначен исполняющим должность секретаря в ноябре 1906 г., утвержден в своей должности в 1907 г.

[19] Лисовой Н. Н. Василий Николаевич Хитрово — основатель Императорского Православного Палестинского общества //Хитрово В. Н. К Животворящему Гробу Господню. Рассказ старого паломника. М" 2003. С. 5 — 59.

[20] Хитрово В. Н. Неделя в Палестине. Из путевых воспоминаний. Изд. 2. СПб., 1879. С. 15.

С. 20

[21]. Там же. С. 60 — 61.

[22] Записка В. Н. Хитрово. Без названия. Без даты // АВП РИ, ф. ИППО, оп. 873/1, д. 1, л. 5 — 25 (об).

[23] Хитрово В. Н. Православие в Святой Земле. СПб., 1881. (Православный Палестинский сборник. Т. I. Вып. 1).

[24] О своем путешествии и знакомстве с Антонином Сергий Александрович сообщал в одном из писем к К. П. Победоносцеву (К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. I. Москва, 1923. С. 79 — 80).

[25] Stavrou Th. G. Russian Interests in Palestine. 1882 — 1914. Thessaloniki, 1963. P. 69 — 70.

[26] См.: Сборник статей в честь Д. Ф. Кобеко. СПб., 1913. С. 1 — 11.

[27] Список членов ИППО по Кишиневскому отделу на 1 марта 1901 г. //АВП РИ, ф. РИППО, оп. 872/2, д. 60, л. 24 — 26.

[28] Отчет о состоянии Кишиневского отдела ИППО с 1 марта 1903 г. по 1 марта 1904 г. //Там же, л. 77 — 94.

[29] Общее собрание ИППО 8 апреля 1901 г. // Сообщения ИППО. 1901. Т. 42. Вып. 4. С. 11.

[30] Там же. С. 12.

[31] Там же.

[32] Там же. С. 13.

[33] Пархомович А. Общее годичное собрание членов Кишиневского отдела ИППО 24 апреля 1911г.// Кишиневские Епархиальные Ведомости. 1911. N 19. С. 2.

[34] О деятельности ИППО и его отделов за 1900 г. Новочеркасск, 1901. С. 13.

[35] Сообщения ИППО. Т. XI. 1900. Вып. 2. С. 139, 140, 143.

[36] АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 161, л. 46, 54, 88, 95.

[37] Динамику денежных поступлений от епархиальных отделов с явной тенденцией к постоянному снижению в начале XX в. см.: Россия в Святой Земле. Документы и материалы. Т. I. М., 2000. С. 371 — 374; Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX -начале XX в. М., 2006. С. 181 — 184.

[38] Лисовой Н. Н. Из истории руководства Императорского Православного Палестинского Общества: четыре секретаря (М. П. Степанов — В. Н. Хитрово — А. П. Беляев — А. А. Дмитриевский) // Православный Палестинский сборник. Вып. 102. М., 2005. С. 6 — 35.

[39] АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 1 л. 58 — 73. Подробнее об уставе и вносившихся в него исправлениях см.: Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. М, 2006. С. 168 — 176.

[40] Лисовой Н. Н. Русское присутствие в Святой Земле: учреждения, люди, наследие // Отечественная история. 2003. N 3. С. 89 — 93; его же. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале XX в. М., 2006. С. 184 — 189.

[41] Лисовой Н. Н. Русское присутствие в Святой Земле: учреждения, люди, наследие // Отечественная история. 2003. N 3. С. 95 — 99.

[42] Аничков Н. М. Учебные и врачебные заведения Императорского Православного Палестинского Общества в Сирии и Палестине. Ч. II. Учебные заведения Галилеи. СПб., 1910.

[43] Доклад общему годовому собранию ИППО 28 апреля 1913 г. // Сообщения ИППО, 1913. Т. XXIV. Вып. 2. С. 208.

[44] О ней см.: Лисовой Н. Н. М. А. Черкасова и школы Императорского Православного Палестинского Общества в Бейруте // Неизвестные страницы отечественного востоковедения. М., 2006. (в печати).

[45] Общее собрание Императорского Православного Палестинского Общества 8 апреля 1901 г. // Сообщения ИППО. 1901. Т. XII. Вып. 1. С. 17.

[46] ПСЗ РИ. Собр. III. Т. XXXII. 1912. Пг., 1915. С. 1117.

[47] АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 436, л. 3.

[48] Сообщения ИППО. 1912. Т. XXIII. Вып. 2. С. 196.

[49] Там же. С. 204, 205.

[50] Россия в Святой Земле: документы и материалы / Сост. Н. Н. Лисовой. Т. 1. М., 2000. С. 381 — 382.

[51] Там же. С. 382 — 403.

[52] Лисовой Н. Н., Платонова З. И., Савушкин В. А. Сводный каталог русских недвижимостей в Святой Земле // Россия в Святой Земле. Т. 1. С. 691 — 719.

[53] Россия в Святой Земле. Т. 1. С. 306.

[54] Бовин А. Е. Записки ненастоящего посла. М., 2000. С. 240 — 245, 622 — 628 и др.

[55] РГИА, ф. 831, оп. 1, д. 85, л. 36 — 37. Вопрос о кружечном сборе и других формах церковного финансирования деятельности ИППО поднимался также в переписке Петроградской канцелярии ППО с так называемой «Ликвидационной комиссией по делам центральных учреждений Св. Синода». На запрос ППО был получен ответ, что «выполнение этого (т. е. кружечного сбора) представляется невозможным, ввиду

С.21

последовавшей после отделения церкви от государства реквизиции церковного достояния и капиталов» (Россия в Святой Земле: документы и материалы. Т. 1. М., 2000. С. 404).

[56] 6 декабря 1922 г. Н. Н. Глубоковский писал из Белграда в Астрахань Дмитриевскому: «А. А. Ширинский-Шихматов в Баварии (Мюнхен), Н. Д. Жевахов в Берне и что-то изучает по Палестинскому Обществу, а начальником Русской Духовной Миссии [в Иерусалиме] недавно назначен курский архим[андрит] Иероним» (Сосуд избранный. [Т. 1]. История российских духовных школ в ранее не публиковавшихся трудах и письмах деятелей Русской Православной Церкви. СПб., 1994. С. 320).

[57] «Хотя, по-видимому, и не был избран общим собранием, как того требовал устав»,— замечает К. Н. Юзбашян (Юзбашян К. Н. Палестинское Общество. Страницы истории // Исторический Вестник. 2000. N 3 — 4 (7 — 8). С. 133).

[58] Там же. С. 134 — 135.

[59] Копия, заверенная Конференцией РАН 27 июля 1921 г. // АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/6, д. 10, (на папке заголовок: «Российское (sic!) Палестинское Общество»), л. 9.

[60] Документ подписан замещавшим С. Ф. Ольденбурга академиком А. А. Шахматовым.

[61] О нем: Грушевой А. Г. Императорское [Православное] Палестинское Общество (по петербургским архивам) // Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге / Под ред. И. П. Медведева. СПб., 1995. С. 134 — 156.

[62] Лисовой Н. Н., Платонова З. И., Савушкин В. А. Сводный каталог русских недвижимостей в Святой Земле // Россия в Святой Земле. Т. 1. С. 691 — 719.

[63] Баталден С. К. Судьба русского землевладения в Иерусалиме во время Палестинского мандата // Православный Палестинский сборник. Вып. 31(94). М., 1992. С. 25 — 31.

[64] Полный текст мандата см.: Stoyanovsky J. The mandate for Palestine. London; New York, 1928. P. 355 — 362.

[65] Цит. по Сафонов Д. В. Из истории борьбы за русскую собственность в Святой Земле в 1920 — 1940 годы // Родное и Вселенное. М., 2006 (в печати).

[66] Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие… С. 426.

[67] Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов и материалов Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 723.

[68] РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 775, л. 20.

[69] Там же. Л. 38.

[70] Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие… С. 428. 71

[71] Послание митрополита Евлогия архиепископу Кентерберийскому от 19 сентября 1923 г.

[72] Митрополит Антоний (Храповицкий). Жизнеописание. Письма к разным лицам 1919 — 1936 годов. СПб., 2006. С. 172.

[73] Архиепископ Никон (Рклицкий). Жизнеописание Блаженнейшего Антония. Т. VII. Нью-Йорк, 1959. С. 43.

[74] Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие… С. 396.

[75] Записка заместителя Народного комиссара иностранных дел СССР СИ. Кавтарадзе Народному комиссару иностранных дел В. М. Молотову, от 31 марта 1945 г. //АВП РФ, ф. 0118, оп. 8, п. 4, д. 2, л. 9 — 10. Цит. по: Советско-израильские отношения. Сборник документов. Т. 1. 1941 — 1953 гг. Кн. 1. 1941 -май 1949. М., 1999. С. 112 — 113

[76] Запись беседы посланника СССР в Израиле П. И. Ершова с уполномоченным Еврейского Агентства по делам русского имущества в Иерусалиме И. Рабиновича, от 13 сентября 1948 г. // Советско-израильские отношения. Сборник документов / Под ред. Б. Л. Колоколова, Э. Бенцура и др. Т. 1. 1941 — 1953. Кн. 1. 1941 — май 1949. М., 2000. С. 367 — 368.

[77] Письмо заместителя Министра иностранных дел СССР В. А. Зорина председателю Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР Г. Г. Карпову, от 10 сентября 1948 г. // Там же. С. 361.

[78] Архив Совета РПО (Москва), папка «Дела РПО 1950 — 1955 гг.», л. 113, 100 и др.

[79] Цит. по: Юзбашян К. Н. Палестинское Общество. Страницы истории. С. 144.

[80] Там же. С. 145.

[81] Устав РПО от 12 марта 1951 г. // Архив РАН, ф. 2, оп. 6а, N 84, N 75 — 82.

[82] Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие… С. 408 — 413.

[83] Материалы международного научного симпозиума «Россия и Палестина: культурно-религиозные связи и контакты в прошлом, настоящем и будущем». Москва, 23 — 27 января 1990 г. // Православный Палестинский сборник. Вып. 31(94). М., 1992.

[84] Постановление Президиума Верховного Совета Российской Федерации «Об Императорском Православном Палестинском Обществе», N 2835 — 1, от 25 мая 1992 г. // Архив ИППО (Москва).

[85] Совет министров — Правительство Российской Федерации. Распоряжение от 14 мая 1993 г. N 832-р. г. Москва // Архив ИППО (Москва).

С. 22