Из истории русского паломничества.
Консульство в Яффе и русские паломники в 1820-1838 годах

История русского паломничества в Палестину стала приобретать заметную роль в нашей духовной, культурной и общественной жизни. В последние годы число российских туристов, посещающих святые места в Иерусалиме, Вифлееме, Назарете, Тиверии, Иерихоне, Хевроне и других городах Израиля и Палестинской национальной администрации, неуклонно возрастает при том, что напряженность в палестино-израильских отношениях нисколько не ослабевает.

Параллельно усиливается интерес к истории русского паломничества как уникального общественно-духовного института, получившего государственную поддержку и покровительство. Выясняя политические обстоятельства, при которых зарождались и укреплялись традиции русского паломничества на Святой земле, сложности, которые приходилось преодолевать богомольцам и их дипломатическим и консульским «ангелам-хранителям», острее ощущаешь горечь утраты той «Русской Палестины», которая десятилетиями создавалась при живейшем участии российских императоров через внешнеполитическое и духовное ведомства и так нелепо была разбазарена в результате заключения «апельсиновой сделки» 1964 года.

В последние годы отечественные исследователи много потрудились на ниве изучения истории османо-российских отношений в контексте развития русского политического и духовного присутствия России на Святой земле — на Афоне, в Сирии, Палестине и Египте — в период, начинающийся с первой четверти XIX века. В ту пору российские богомольцы отправлялись на поклонение святым местам невзирая на многочисленные трудности и опасности в ходе длительного пути. Следует заметить, что переменчивый характер военно-политических и дипломатических отношений между российским и османским правительствами не являлся особым сдерживающим фактором для поклонников, пожелавших отправиться на богомолье к святым местам Палестины. Более того, долгое время тема паломников даже не являлась отдельным предметом в повестке дня двусторонних османо-российских отношений.

Путь из России в Святую землю был долгим и трудным. Сначала русские поклонники из различных губерний Российской империи направлялись в Одессу, где в канцелярии градоначальника получали пакет паломнических документов: «свидетельство о добропорядочном поведении», или «свидетельство о неимении препятствий на выезд заграницу», «проходной билет» (проездной. — М. Я.) на поездку в Иерусалим и паспорт подданного Российской империи. Получив вышеперечисленные документы, богомольцы отправлялись на парусных судах в столицу Османской империи.

Прибыв в Константинополь, в коммерческой канцелярии при российской дипломатической миссии паломники получали в случае острой необходимости определенное денежное пособие, «именной указ» (фирман) и заграничный «поклоннический паспорт» на итальянском языке, дававшие им право следовать далее вглубь Османской империи для поклонения святым местам на Афоне, островах Архипелага, в Сирии, Египте и Палестине.

Фактически, имевшиеся на руках русских путешественников фирманы выполняли функцию «охранных грамот» (аманов, получаемых иностранными подданными — мюстеминами) или «дорожных грамот» (тезкере, выдаваемых османскими властями султанским подданным немусульманам — зиммиям) для безопасного и беспрепятственного путешествия по империи.

Вид Яффы.
Гравюра E.Finden с картины Тернера и Edmonstone, опубликованной в альбомной иллюстрации Библии, 1836 г.

В большинстве случаев главной точкой назначения для российских богомольцев был морской порт в Яффе, откуда караваны поклонников следовали по основному паломническому маршруту через перевалочный пункт в Рамле в Иерусалим, после посещения которого они устремлялись в другие города Святой земли. Из дипломатических документов и записок русских поклонников конца XVIII — начала XIX века явствует, что до 1820 года Россия не имела в Яффе своего консульского агентства, занимавшегося нуждами поклонников из России. Защитой прав и интересов русских паломников занимался итальянский консул, служивший в Яффе, который помимо своих прямых обязанностей «управлял и Российско-Консульскими делами»1. В частности, по архивным сведениям, в 1797—1798 годах управляющим делами российского консульства в Яффе был итальянский консул Пьетро Дамиани2.

Необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что после Отечественной войны 1812 года количество российских паломников различных вероисповеданий, прибывавших в Константинополь, стало возрастать. Российской миссии на Босфоре все труднее становилось не только контролировать, но и просто учитывать всех прибывающих туда российских подданных. Дело в том, что не все приехавшие в османскую столицу устремлялись в Иерусалим. Некоторые, получив вымоленные в коммерческой канцелярии денежные пособия, предпочитали оставаться в Константинополе. Дело доходило даже до претензий османских властей, жаловавшихся императорским посланникам на недостойное поведение ряда российских подданных, которые ударялись в пьянство, попрошайничесто и бродяжничество, забыв о первичной цели своего приезда в Османскую империю.

В 1816 году российским чрезвычайным посланником и полномочным министром в Константинополе был назначен тайный советник барон Г. А. Строганов (1816—1821). Он первым из управляющих российской миссией на Босфоре привлек внимание вице-канцлера К. В. Нессельроде (1816—1845)* (* С 1845 по 1856 годы К. В. Нессельроде был государственным канцлером) к плачевной ситуации с русскими поклонниками, которые в период пребывания в Царьграде практически были предоставлены сами себе. С 1816 по 1819 годы он составляет ряд важных документов, в основе которых лежит анализ вопроса о паломниках с предложениями и рекомендациями по обустройству и улучшению их быта на пути следования к святым местам3.

Прежде всего российский посланник предлагал организовать регулярное движение судов с паломниками из Константинополя в Яффу и выдвинул идею учредить там вице-консульский пост. По замыслу Г. А. Строганова, вице-консулу должно быть вменено в обязанность помогать поклонникам, удерживать их от участия в беспорядках, нанимать для них на обратное путешествие судно и оказывать необходимое вспоможение нуждающимся.

На решение вопроса о создании консульского учреждения у российского правительства ушло около четырех лет. Император Александр I как формальный глава Греко-Российской церкви в эпоху синодального периода подписал 1 января 1820 года указ об учреждении в Яффе вице-консульского поста «на том же положении, на котором существуют таковые в Синопе и Хио», а вице-консулом предполагалось определить туда находящегося при российской Константинопольской миссии актариуса Георгия Ивановича Мостраса (1820—1838), «выдав ему на счет чрезвычайных оной издержек, на проезд и заведение дома четыреста червонных»4. С этого момента российский двор стал воспринимать отдельные и групповые поездки на Святую землю как государственное дело, требовавшее создания специальной паломнической инфраструктуры в Османской империи, прежде всего в палестинской Яффе.

В том же году в российское вице-консульство в Яффе драгоманами (переводчиками) были назначены Франсуа Ванин, Николай Марабути и Франческо Дамиани, а секретарем — Андрей Булгари5. После консультаций с Дашковым и Строгановым Г. И. Мострас возложил на своего драгомана Ф. Ванина функции хранителя консульской печати. Кроме того, ему была выделена сумма в размере 400 турецких пиастров на оплату путевых расходов6. Главной задачей вице-консульства являлось предоставление «удобств и выгод российским подданным, кои приезжают морем в Яффу, для следования в Иерусалим и далее в Палестину на поклонение святым местам»7.

Для учреждения российского вице-консульства в Яффе барон Строганов командировал в Палестину первую консульскую миссию во главе с государственным советником Константинопольской миссии Д. В. Дашковым. В этом морском путешествии его сопровождал назначенный вице-консулом в Яффу Г. И. Мострас, который должен был получить от Дашкова все необходимые инструкции, связанные с размещением вице-консула в Яффе. Кроме того, в соответствии с указаниями барона Строганова Мострасу были переданы берат (патент) и фирман (указ) о назначении на вице-консульский пост. В случае необходимости посланник обещал вице-консулу исходатайствовать у османских властей другой фирман — подтверждающий его расширенные обязанности, а также особый фирман — обеспечивающий права русских паломников и их безопасность. Более того, Мострасу была выделена сумма в размере 400 голландских дукатов на оплату путевых расходов8. 

Прибыв в Яффу, вице-консул Г. И. Мострас приступил к своим непосредственным обязанностям. Первое донесение в Азиатский департамент Министерства иностранных дел он направил 6 августа 1820 года из Смирны9. Остальные 14 донесений Мостраса были посланы Строганову из Яффы в период с 6 августа по 30 декабря 1820 года10. В период с 1820-го по 1821 год (до начала греческого восстания) императорский вице-консул составил несколько десятков донесений по паломнической проблематике.

24 сентября 1820 года Мострас получил от Строганова два рекомендательных письма: первое — на имя простого русского пилигрима, крепостного крестьянина графа Шереметева Кира Бронникова11, второе — на имя отставного конной гвардии поручика Георгия Бессаровича12 с просьбой встретить вышеупомянутых паломников, оказать им всевозможную помощь и содействие во время их путешествия по Палестине.

Следует упомянуть тот факт, что для получения дополнительных сведений о внутриполитической ситуации в государстве и положении русских паломников российский вице-консул в Яффе Георгий Мострас состоял в переписке со своими коллегами в других провинциях Османской империи, в частности с вице-консулом в Акре Антуаном Катафаго (1814—1834).

Первый фундаментальный труд по вопросу паломничества в Святую землю «Замечания о паломничестве в Палестину, сделанные в 1821 г. почетным консулом Георгием Мострасом, вице-консулом Его Величества Всероссийского Императора в Яффе и Иерусалиме»13 был написан Мострасом на основании его собственных наблюдений, а также предложений Г. А. Строганова и Д. В. Дашкова. Составленный российским вице-консулом в Яффе, документ с некоторыми пояснениями и доработками был направлен 13 января 1822 года из Триеста министру духовных дел Голицыну14. Последние два донесения были составлены Мострасом после начала греческого восстания 1821 года: одно было отправлено 24 апреля из Яффы15, а другое — 1 июля с острова Идра16. 

Для более точной реконструкции политических событий 1820—1821 годов в Палестине и на греческих островах Архипелага следует сопоставить многочисленные донесения Г. И. Мостраса с трудами Д. В. Дашкова17 и К. И. Бронникова18. Так, по сведениям очевидца событий Бронникова, российский вице-консул выполнял свой служебный долг до тех пор, пока находившиеся под его защитой богомольцы не оказались в полной без опасности. 

Яффа и турецкая лодка.
Гравюра Томаса Келли, опубликованная в книге H.Jones "Современная география...", 1841 г.

Слухи о возникновении в Османской империи «смутных происшествий» докатились до Святого Града. 12 апреля 1821 года Г. И. Мострас спешно выехал из Иерусалима и направился в Яффу, куда прибыл на следующий день с приблизительно 250 паломниками. Добравшись до Яффы, он обнаружил, что его консульский дом окружен 200 вооруженными солдатами во главе с комендантом крепости (дисдаром), слуги разоружены, апартаменты захвачены, пожитки разграблены, сундуки опустошены. Сам вице-консул и его семья были подвергнуты оскорблениям19. Российский вице-консул тщетно пытался заставить турецких солдат проявлять уважение к флагу российскому, безуспешно требовал объяснения причин разорений и расхищений — его замечания и упреки привели лишь к новым оскорблениям.

Российский вице-консул явился к яффскому градоначальнику (мутасаллиму) Махмуду-аге и потребовал от него объяснений. Тот в свою очередь заявил, что он действовал в точном соответствии с распоряжениями акрского губернатора (паши) Абдаллы* (* Абдалла-паша сменил на этом посту своего предшественника Ахмеда Джеззар-пашу) и отказался дать разрешение Мострасу разместиться у британского консула Антонио Дамиани, лишь позволив ему жить в полуразрушенном здании, пребывание в котором его семья рассматривала как фактическое заточение20.

По сведениям российского вице-консула, в результате инцидента, произошедшего 14 апреля в Яффе, практически все его имущество «было разграблено войском сего города», а все, что он смог «укрыть от их варварства», осталось в одном доме, в котором и находилось его семейство, однако Мострас опасался, как бы «сие нещастное семейство и сей остаток имуществ не учинились жертвою сих извергов»21.

Несмотря на такое бедственное положение, Мострас продолжал заниматься проблемой богомольцев, отправив из Яффы первую партию российских подданных, состоящую из 85 человек. А другая группа из 32 паломников, в числе которых был Кир Бронников, направилась на Афон. Мострас готовился к отправке оставшихся поклонников, но, получив от британского консула неточную информацию о том, что Абдалла-паша якобы убил российского вице-консула в Акре Катафаго, был вынужден искать надежный способ беспрепятственно покинуть Яффу. Г. И. Мострас отправился на нанятом с этой целью австрийском судне вместе со второй партией русских богомольцев, состоящей из 82 человек. Нависшая над вице-консулом угроза его собственной жизни и безопасности находившихся под его защитой русских поклонников заставила Мостраса срочно покинуть с ними палестинский берег, определив вместо себя хранителя печати Ванина и оставив свою семью в Яффе22.

В возникшей неразберихе в яффском порту Мострасу удалось скрыть от местных властей продуманный им план эвакуации, однако в момент отъезда он столкнулся с новыми трудностями из-за предательства австрийского консульского агента, «продавшегося османским властям» и стремившегося воспрепятствовать его отправлению. Мострас дал ему 100 пиастров, которые, однако, не смогли задобрить австрийца, отправившегося к туркам с доносом об отъезде российского вице-консула. В связи с нехваткой времени Мострасу пришлось отдать приказ капитану судна спешно рубить корабельный канат «для скорейшего отплытия поклонников» и «для спасения жизней значительного числа Российских подданных», пообещав возместить ему нанесенный ущерб23. Мострас намеревался отправиться вместе с паломниками в Константинополь под защиту барона Строганова, но встреча с многочисленными греческими судами и полученные им новости о положении дел в османской столице убедили российского вице-консула в необходимости причалить к острову Идра. Там он получил подтверждение полученным ранее сведениям и узнал, что первая партия отправленных им из Яффы паломников была подобрана греками на борт захваченного у турок судна и направлена российским вице-консулом на острове Самос к австрийскому Триесту. Мострас решился следовать тем же курсом на Триест, для чего зафрахтовал второй австрийский корабль24.

В середине июля Г. И. Мострас прибыл с Идры на Корфу со второй партией российских паломников, из которых осталось 80 человек (так как один богомолец умер, а другой заболел и остался на Идре). А 27 июля 1821 года с острова Идра на остров Корфу прибыла «афонская» паломническая группа в составе 32 человек во главе с иеромонахом Валаамского монастыря Игнатием25. 1 октября 1821 года тем же маршрутом проследовала «афонская» монашеская группа в составе 23 человек во главе с иеромонахом Орловской губернии Мценского Петропавловского монастыря Макарием26.

К середине августа в Триесте собралось более 100 российских богомольцев, в их числе и группа, вернувшаяся с Афонской горы27. В конце августа Мострас начал распределять паломников по новым «поклонническим» группам во главе с «колонновожатыми». Было сформировано две большие паломнические группы. Во главе первой, состоявшей из 41 человека28, был поставлен отставной конной гвардии поручик Г. Бессарович. Во главе второй, насчитывавшей 50 человек29, поставлен иеромонах Игнатий. Оставшиеся паломники были разделены на несколько небольших групп. Мострас же остался в Триесте и ожидал прибытия паломнической группы иеромонаха Макария. Нельзя не отметить, что все это легло тяжким грузом на плечи Мостраса. В одном из своих донесений он сообщил, что после происшествия в Яффе и в результате перенесенных им беспокойств во время путешествия его «здравье находится в большом разстройстве»30.

Таким образом, с началом греческого восстания в 1821 году деятельность первой консульской миссии в Яффе была на время приостановлена ввиду разрыва дипломатических отношений между Портой и Россией. Тем не менее, несмотря на отсутствие российско-османских официальных контактов, Петербург продолжал получать информацию о ситуации на Святой земле и положении русских поклонников на основании сведений, переданных российским вице-консулом в Яффе Г. И. Мострасом, временно пребывавшим в австрийском Триесте после вынужденного отъезда из Палестины вместе с российскими паломниками и архивом Яффского вице-консульства. В период с 4 ноября 1821-го по 9 мая 1822 года из Триеста в Петербург Г. И. Мострас направил 8 донесений Г. А. Строганову31, а с 22 сентября 1822-го по 29 января 1825 года — 11 донесений Д. В. Дашкову32.

Во время подготовки Адрианопольского мира и после его заключения обязанности поверенного в делах миссии исполнял А. П. Бутенев (с 1 октября 1829-го по 6 января 1830 года). Далее (по 22 октября 1830 года) миссию возглавил посланник А. И. Рибопьер, которого сменил на этом посту А. П. Бутенев (с 23 октября 1830-го по 24 апреля 1843 года)33.

В разгар греческого восстания (середина 1820-х годов) донесения Мостраса, направляемые из Триеста и других городов, продолжали поступать, но число их было незначительно. Так, с 8 ноября 1827-го по 8 ноября 1829 года Мострас отправил из Триеста посланнику Рибопьеру всего два донесения34, а затем еще два в 1829-м: 15 января из Триеста35 и 30 апреля из стамбульского дипломатического квартала в Пера36.

Следует отметить, что регулярная переписка Г. И. Мостраса с Константинопольской миссией возобновилась после подписания Адрианопольского мирного договора 1829 года между Россией и Портой и возвращения российского вице-консула в Яффу. Так, с 12 июня 1830-го по 25 апреля 1831 года Мострас отправил Рибопьеру 34 «яффских» донесения, два из которых (от 10 октября 1830-го37 и 14 февраля 1831-го38) были секретными, а также 2 «иерусалимских» от 8 декабря 1830 года39. С 18 мая 1831-го по 10 декабря 1833 года Мострас послал Бутеневу 45 «яффских» донесений и 1 «иерусалимское» от 8 декабря 1831 года40. В марте и апреле 1834 года Мострас направил из Яффы 5 донесений временному поверенному в делах россий ской миссии барону Рикману, а с 31 августа 1834 по 8 апреля 1837 года — 17 «яффских» донесений Бутеневу. Заметим, что переписка между российским вице-консулом в Яффе Мострасом и руководителями миссии в Константинополе содержала как информацию о внутриполитической ситуации в Палестине, так и сведения по паломнической тематике.

Вид Яффы.
Гравюра W.Wallis. Год публикации 1838.

После подписания Адрианопольского мирного трактата число русских паломников начало возрастать. С этой целью в 1830 году в Яффе возобновилась работа вице-консула Г. И. Мостраса. Он вернулся в Палестину и воссоединился со своей семьей после девятилетней разлуки.

Необходимо отметить, что на поклонение святым местам из России отправлялись паломники разных вероисповеданий. У русских дипломатов существовала следующая классификация российских пилигримов* (* Российских подданных, отправлявшихся на поклонение святым местам называли «богомольцами», «молельщиками», «пешеходцами», «ходебщиками», «паломниками», «поклонниками», «путниками», «странниками», «путешественниками»): православных они называли «российскими подданными греко-византийского исповедания», армян — «российскими подданными христианского вероисповедания», мусульман — «магометанами», «татарами», «турками», а иудеев — «евреями».

Любопытно проследить интенсивность и структуру российского паломничества после греческого восстания на основании данных, приведенных в таблице.

Таблица 1

Статистические сведения о русских паломниках, отправляющихся за границу на поклонение святым местам в 1831—1838 годах

Таблица составлена на основании ведомостей и списков российских паломников, хранящихся в АВПРИ СПбГА: см. «О предоставлении в Министерство иностранных дел нашим посланником в Константинополе списков русских подданных, отправляющихся в течение 1831 года на богомолье в Иерусалим и на Святую Афонскую гору, 1831—1832 гг.»; «Списки паломников, отправляющихся на поклонение к Святым местам, 1833—1837 гг.»; «Ведомости паломников, отправляющихся на поклонение к Святым местам в 1838 году» (СПбГА. Ф. 161. Оп. 46. Разряд II—9. 1831. Д. 3; 1834—1838. Д. 1; 1838. Д. 1).

В столицу Османской империи из Одессы прибывали российские поклонники трех монотеистических (или аврамических) религий, причем в графе российских христиан следует иметь в виду наличие и армян. Если путь первых двух этноконфессиональных групп лежал в Иерусалим и Палестину, то третья направлялась в основном в Мекку.

Согласно статистическим данным коммерческой канцелярии императорской миссии в Константинополе, в период с 1830 по 1838 год немногим более тысячи русских православных поклонников посетили Святой Град Иерусалим, некоторые из них побывали также на Святой горе Афон. В принципе, в 1830-е годы число пилигримов не увеличивается по трем основным причинам. Во-первых, вводились меры к сдерживанию бедных слоев от совершения паломничества в пределы Османской империи. Во-вторых, неблагоприятная санитарно-эпидемиологическая обстановка в посещаемых поклонниками районах и отсутствие надежной карантинной системы в Леванте также сдерживали рост притока богомольцев. В-третьих, не был окончательно решен вопрос с размещением российских богомольцев в городах Османской империи.

По прибытии партий богомольцев из Одессы в Константинополь перед ними вставала все та же проблема жилья. Поскольку в Константинополе не хватало гостиниц, русские странники искали крышу над головой, одновременно преследуя две цели: разместиться поближе к коммерческой канцелярии при императорской миссии, где они получали заграничные паломнические паспорта и «именные указы», а также рядом с Галатским портом, от причала которого отходили суда на Афон, в Палестину и Египет.

Таким удобным местом был рыбный базар в Галатском порту. Видимо, не случайно в 1792 году братья Вешняковы в свой первый приезд в Константинополь оказались постояльцами в вышеуказанном районе41. Примечательно, что в 1820-м в том же месте снимал квартиру Бронников42.

Следует отметить, что после заключения Адрианопольского мирного договора вопрос об организации собственной паломнической инфраструктуры для российских подданных начал актуализироваться. Отсутствие в Константинополе должных бытовых условий приводило к возникновению острых проблем, связанных не только с размещением, но и с лечением русских богомольцев.

Первая проблема состояла в отсутствии в Царьграде русской гостиницы, так как «помещения для богомольцев в доме коммерческой канцелярии здесь по ныне весьма жалко и недостаточно, так что иногда по 20—30 человек принуждены селиться в двух крошечных и голых комнатах, без различия пола, звания и возраста, без кроватей, столов, скамеек, необходимой утвари и топлива в ненастные зимние дни»; «многие паломники предпочитали негостеприимному русскому дому разные притоны турок или набережные в гаванях под открытым небом»; «поклонники не из простого класса, но не довольно богатые при дороговизне номеров в гостиницах рады бы найти в доме канцелярии приличный и чистый уголок»43.

Вторая проблема заключалась в отсутствии в Царьграде русской больницы или лечебницы для заболевших паломников, которые «за неимением своего госпиталя» отправлялись или «в греческую больницу дурносодержащуюся, где они гибли», или «во французскую сестер милосердия, отличную
во всех отношениях», но «где продолжительное пребывание небезопасно для поколебания православия от ловких внушений представительниц неутомимой пропаганды римской»44.

Третья проблема была связана с незнанием русскими паломниками, направлявшимися на поклонение святым местам Палестины, точного времени отправления корабля из Царьграда до Яффы, и поэтому прибывавших в Константинополь за несколько месяцев до его отплытия и проживавших там в течение долгого времени.

После возвращения на свой пост российский вице-консул Г. И. Мострас стал прикладывать к своим донесениям списки русских паломников, отправляющихся из Яффы в Иерусалим, что дает нам возможность составить следующую таблицу.

Таблица 2

Статистические сведения о русских паломниках, отправляющихся на богомолье в Иерусалим
в 1830—1833 годах

Таблица составлена на основании списков российских паломников, хранящихся в АВПРИ: см. Донесение Мостраса Рибопьеру (фр. яз.). № 32. № 351. Яффа, 25 апреля / 6 мая 1831 г., получено 29 мая 1831 г. л. 12. Приложение к № 351. «Список российских паломников, отправляющихся из Яффы в Иерусалим (июль 1830 — апрель 1831 гг.)» (ит. яз.). Яффа, 25 апреля 1831 г. (Посольство в Константинополе, ф. 517, оп. 517/1, д. 1650, л. 13—14); см. Донесение Мостраса Бутеневу (фр.яз.). № 56. № 625. Яффа, 15/27 апреля 1832 г., получено 26 мая 1832 г. л. 19—19об. Приложение к № 625. «Список российских паломников, отправляющихся из Яффы в Иерусалим (июль 1831—апрель 1832 гг.)». Яффа, 15 апреля 1832 г. (Посольство в Константинополе, ф. 517, оп. 517/1, д. 1651, л. 21—22); см. Донесение Мостраса Бутеневу (фр. яз.). № 72. № 705. Яффа, 14/26 апреля 1833 г., получено 8 июня 1833 г. л. 8. Приложение к № 705. «Список российских паломников, отправляющихся из Яффы в Иерусалим (апрель 1832—апрель 1833 гг.)». Яффа, 14 апреля 1833 г. (АВПРИ. Посольство в Константинополе. Ф. 517, оп. 517/1, д. 1652, л. 9-10).

1 Примечательно, что в 1830—1831 годах в Иерусалим из России отправились 3 протестанта, 1 католик, в 1831—1832 годах — 2 протестанта и ни одного католика, а в 1832—1833 годах — ни одного протестанта и ни одного католика.

Статистические сведения Яффской канцелярии более подробны, чем данные Константинопольской коммерческой канцелярии (см. Таблицу 2). Более того, в отличие от своих коллег в Царьграде, Г. И. Мострас отдельно учитывает православных, армян, протестантов и католиков. В конце вышеупомянутых списков он приводит общую статистику по султанским подданным (райа) и иностранным пилигримам, посещавшим Иерусалим в 1830—1833 годах*. (* Мострас сообщает данные о численности султанских подданных и западных пилигримов, посетивших Иерусалим в начале 1830-х годов. По его сведениям, в 1830—1831 годах в Святой Град прибыли: греки райа — 2860, армяне райа — 1887, иудеи райа — 397; всего — 5144, в то время как в 1831—1832 годах в Иерусалиме находились: греки райа — 2600, армяне райа — 4992, иудеи райа — 3000, английские пилигримы — 60, французские пилигримы — 80; всего — 10 732; сведения о численности нероссийских паломников, посетивших Иерусалим в 1832—1833 годах, в таблице Мостраса отсутствуют).

Идеи, предложенные посланником Строгановым, советником Дашковым и яффским вице-консулом Мострасом, были положены в основу государственной политики России на Святой земле. Последующие императорские дипломаты в Константинополе, Александрии, Яффе и Бейруте лишь дополняли их новым содержанием, исходя из изменявшейся обстановки на русско-османском и русско-западноевропейском направлениях. Императоров Николая I и Александра I, дипломатов А. Н. Муравьева и К. М. Базили, равно как и множество других имен русской дипломатии следует поставить в один ряд с теми, кто изрядно потрудился во имя создания на Святой земле «Русской Палестины», позволившей российским поклонникам более комфортно чувствовать себя в чужой стране, ставшей более близкой для православных христиан из России.

Сегодня, когда российское присутствие в Палестине постепенно восстанавливается, сохранение памяти о событиях далеких 1820-х годов представляется особенно важным и значимым.

____________
Примечания

1 См. И. И. Вешняков, В. И. Вешняков. Путевые записки во Святой Град Иерусалим и окрестности оного Калужской губернии дворян Вешняковых и медынского купца Новикова в 1804—1805 гг. М., 1813. С. 174.

2 См. «Переписка чрезвычайного посланника и полномочного министра в Константинополе гр. Кочубея с консулом в Яффе Дамиани». — Архив внешней политики Российской империи (Москва) (далее — АВПРИ). Константинопольская миссия. Ф. 90. Оп. 90/1. 1797. Д. 1298. Л. 2—3.

3 См.: «Донесение Строганова Нессельроде, № 29, Буюкдере, 16/28 октября 1816 г.» (фр. яз.) — АВПРИ Санкт-Петербургский государственный архив (далее — АВПРИ СПбГА). Ф. 161. Оп. 46. Разряд II-9. 1816—1832. Д. 3. Ч. 2. Л. 1—2об.; кроме того см.: «Донесение Строганова в ГКИД, № 192, Буюкдере, 15/27 ноября 1817 г., получено 24 декабря 1817 г./5 января 1818 г.» — Там же. Л. 4—5об; «Донесение Строганова в МИД, № 9 / № 301, Буюкдере 16/28 июля 1819 г.» — Там же. Л. 15—21.

4 См. «Об учреждении в Яффе консульского поста, определении к оному актариуса Мостраса и о пожаловании его чинами протоколиста и потом титулярного советника». — СПбГА. Ф. 161. Оп. 123. Разряд IV-5. 1818—1830. Д. 2. Л. 1—12об.

5 См. «Переписка с российским консульством в Яффе» — АВПРИ. Посольство в Константинополе. Ф. 517. Оп. 517/1. Д. 1641. Л. 41—41об.

6 См. «Переписка с российской миссией в Константинополе о русских паломниках. Письмо Строганова Мострасу. № 166/№ 4. AJ. Буюкдере, 2 сентября 1820 г., получено 26 сентября 1820 г.» (фр. яз.) — АВПРИ. Вице-консульство в Яффе. Ф. 313. Оп. 823. 1820—1837. Д. 1. Л. 7.

7 См. «Об учреждении в Яффе вице-консульского поста и об определении на место актуариуса Мостраса». — АВПРИ. Административные дела (далее — АВПРИ АД). Оп. 5. Разряд IV-5. 1820. Д. 7. Л. 1—3.

8 См. «Письмо Строганова Мострасу. № 138/№ 1. AJ. Буюкдере, 25 июня 1820 г., получено 18 июля 1820 г.» (фр. яз.) — АВПРИ. Вице-консульство в Яффе. Ф. 313. Оп. 823. 1820—1837. Д. 1. Л. 1.

9 См. «Об учреждении в Яффе консульского поста, определении к оному актариуса Мостраса и о пожаловании его чинами протоколиста и потом титулярного советника». Л. 17.

10 См. «Донесения Мостраса Строганову» (фр. яз.) — АВПРИ. Посольство в Константинополе. Ф. 517. Оп. 517/1. Д. 1641. Л. 2—2об., 5—6, 26—27, 28—31, 33, 34—34об., 36—37, 39—40об., 46—46об., 49, 50—50об., 66—66об.

11 См. «Письмо Строганова Мострасу. № 164/№ 2. AJ. Буюкдере, 31 августа 1820 г., получено 24 сентября 1820 г.» (фр. яз.) — АВПРИ. Вице-консульство в Яффе. Ф. 313. Оп. 823. 1820—1837. Д. 1. Л. 3.

12 См. «Письмо Строганова Мострасу. № 165/№ 3. AJ. Буюкдере, 2 сентября 1820 г., получено 24 сентября 1820 г.» (фр. яз.) — Там же. Л. 5.

13 См. «Замечания о паломничестве в Палестину, сделанные в 1821 г. почетным консулом Георгием Мострасом, вице-консулом Его Величества Всероссийского Императора в Яффе и Иерусалиме» (фр. яз.) — АВПРИ СПбГА. Ф. 161. Оп. 123. Разряд IV-5. 1818—1830. Д. 2. Л. 56—59об.

14 См. «Письмо Мостраса Голицыну с замечаниями о паломничестве в Палестину…» (фр. яз.) — АВПРИ. Посольство в Константинополе. Ф. 517. Оп. 517/1. Д. 1643. Л. 2—4об.

15 См. «Донесение Мостраса Строганову» (фр. яз.) — АВПРИ. Посольство в Константинополе. Ф. 517. Оп. 517/1. Д. 1642. Л. 1—2об.

16 См. там же. Л. 14—16.

17 См. Д. В. Дашков. Русские поклонники в Иерусалиме (Отрывок из путешествия по Греции и Палестине). — «Северные цветы на 1826 год». СПб., 1826.

18 См. К. И. Бронников. Путешествие к Святым Местам, находящимся в Европе, Азии и Африке, совершенное в 1820—1821 гг. села Павлова жителем Киром Бронниковым. М., 1824.

19 См. «Резюме докладов, адресованных вице-консулом Мострасом барону Строганову и в имперскую коллегию с 20 марта до 1 августа 1821 г. О российских богомольцах, бежавших из Турции во время возникшей там смуты, и об издержках на них вице-консулов: в Яффе Георгия Мостраса и в Корфу Спиридона Папандопуло» (фр. яз.) — АВПРИ СПбГА. Ф. 161. Оп. 46. II-9. 1821. Д. 1. Л. 4—4об.

20 См. там же. Л. 4об.—5.

21 См. «Рапорт Мостраса в ГКИД. Больница Святой Терезии. Триест. 6 августа 1821 г. в ГКИД. Об уплате разных сумм вице-консулу в Яффе Егору Мострасу и в Корфу Спиридону Папандопуло, издержанных ими на отправление богомольцев». — АВПРИ АД. Ф. 1. Оп. 30. Разряд IV-30. 1822. Д. 10. Л. 30об.

22 См. «Резюме докладов, адресованных вице-консулом Мострасом барону Строганову и в имперскую коллегию с 20 марта до 1 августа 1821 г.» — Л. 5—5об.

23 См. там же. Л. 6—6об.

24 См. там же.

25 См.: «Всенижайшее доношение. К № 4469, к № 705. Корфу, 31 июля 1821 г., получено 16 сентября 1821 г.» — АВПРИ АД. Ф. 1. Оп. 30. Разряд IV-30. 1822. Д. 8. Л. 34—34об., 37; кроме того: Ф. 161. Оп. 46. Разряд II-9. 1821. Д. 1. Л. 16—16об.

26 См. «Список поклонников под начальством иеромонаха Макария. К № 5937, к № 900. Корфу, 3 октября 1821 г.» (итал. яз.) — Там же. Л. 64—64об.

27 См.: «Список поклонников под начальством иеромонаха Игнатия. К № 4469, к № 705. Корфу, 29 июля 1821 г.» (итал. яз.); «Список поклонников, прибывших с Афонской Горы. К № 4472, к № 871. 1821 г.» (итал. яз.) — Там же. Л. 20—20об., 32.

28 См.: «Список поклонников под началом господина Георгия Бессаровича. К № 5420» (итал. яз.); «Поклонники, которые будут под начальством отставного Конной Гвардии Порутчика Георгия Бессаровича. (C.) К № 5730, к № 820. 1821». — Там же. Л.24—24об., 40—40об.

29 См. «Список поклонников под начальством иеромонаха Игнатия. К № 5420». (итал. яз.); «Поклонники, которые будут под начальством Иеромонаха Отца Игнатия. (D.) К № 5730, к № 820. 1821». — Там же. Л. 26—26об., 41—41об.

30 См. «Рапорт Мостраса в ГКИД. Больница Святой Терезии. Триест. 6 августа 1821 г. в ГКИД». Л. 25.

31 См. «Донесения Мостраса Строганову» (фр. яз.). — АВПРИ. Посольство в Константинополе. Ф. 517. Оп. 517/1. Д. 1642. Л. 18—19, 21—25, 26—26об.; Д. 1643. Л. 5, 6, 7.

32 См. «Донесения Мостраса Дашкову» (фр. яз.). — Там же. Д. 1643. Л. 8—9, 10—11, 23; Д. 1644. Л. 1, 2, 3; Д. 1645 Л. 1, 2—3; Д. 1646. Л. 3.

33 См. «Очерк истории МИД». М., 2002. С. 20.

34 См. «Донесение Мостраса Рибопьеру» (фр. яз.). — АВПРИ. Посольство в Константинополе. Ф. 517. Оп. 517/1. Д. 1647. Л. 2—3; Д. 1648. Л. 2.

35 См. «Донесение Мостраса Рибопьеру». — Там же. Д. 1647. Л. 2.

36 См. там же. Л. 4.

37 См. «Донесение Дамиани Рибопьеру» (фр. яз.). — Там же. Д. 1649. Л. 70—70об.

38 См. «Донесение Дамиани Рибопьеру» (фр. яз.). — Там же. Д. 1650. Л. 8.

39 См. «Донесения Мостраса Рибопьеру» (фр. яз.). — Там же. Л. 76—77, 78.

40 См. «Донесение Мостраса Бутеневу» (фр. яз.). — Там же. Л. 41—42.

41 См. И. И. Вешняков, В. И. Вешняков. Путевые записки во Святой Град Иерусалим и окрестности оного… С. 131.

42 См. К. И. Бронников. Путешествие к Святым Местам, находящимся в Европе, Азии и Африке… С. 11.

43 См. «Письма в Рашет о богомольцах в Палестине». — АВПРИ СПбГА. Ф. 161. Оп. 46. Разряд II-9.
1857. Д. 3. Ч. 9. Л. 6.

44 См. там же. Л. 7.

Фото добавлены с сайта www.ancestryimages.com