Русская Духовная Миссия от смерти отца Антонина до войны 1914 года

Фрагмент из книги архимандрита Никодима (Ротова) "История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме". Глава IV

Весть о смерти о.Антонина поставила Синод в затруднительное положение: надо было назначать нового начальника Миссии, а подходящего кандидата не находилось. Это было неудивительно. Ведь почти 30 лет во главе иерусалимской Миссии стоял о.Антонин. В Петербурге вообще мало думали о Миссии, а поскольку дела в ней шли нормально, то тем более не было никаких причин для проявления к ней интереса, о ней как бы забывали в Синоде. И, вдруг, о.Антонина не стало. После этой тяжелой для Миссии утраты Св. Синод поручает настоятелю Симонова монастыря в Москве архимандриту Арсению выехать в Иерусалим, чтобы временно управлять делами Миссии и принять все богатое наследство, которое оставил Иерусалимской Миссии о.Антонин[1]. Тем временем в Синоде подыскивали кандидатуру нового начальника Миссии. Во второй половине апреля архимандрит Арсений был уже в Иерусалиме. Свою деятельность по временному управлению миссией он начал с того, что по описям, составленным представителями Миссии и генеральным консульством сразу после смерти о.Антонина, принял в заведование все имущество Миссии, находящееся на разных миссийских участках, и стал знакомиться с бумажными делами покойного. Всю переписку о.Антонина, согласно распоряжению из столицы, следовало переслать в Св. Синод. По этому поводу обер-прокурор Синода писал к генеральному консулу:

"По моему мнению, никак не следует выдавать родственникам архимандрита Антонина дневника его и переписку, так как в этих бумагах, по официальному его положению и многообразным личным отношениям, может заключаться многое, не подлежащее огласке, а может быть и требующее особых распоряжений Св. Синода. Посему покорнейше прошу Вас все эти бумаги препроводить ко мне для тщательной при Св. Синоде разборки, после чего все, касающееся частных и родственных отношений, может быть передано родным его"[2].

При обследовании комнат, в которых жил о. Антонин, было обнаружено 322 руб. денег (его личных), причем в мелких палестинских купюрах. Вероятно, они были предназначены на дела милосердия и благотворительности. Кроме того, обнаружилось, что в Одессе у уполномоченного Палестинского Общества остались не пересланные еще отцу Антонину 15.891 руб.[3]. Уполномоченный Осипов имел доверенность о.Антонина получать на почте в Одессе и посылать с пароходами в Иерусалим деньги, направляемые из России разными жертвователями отцу Антонину в Иерусалим.

Архимандриту Арсению пришлось уплатить некоторые долги о.Антонина — в аптеки за лекарство, врачам и некоторым магазинам за разные строительные материалы[4]. Была также выдана задолженность Миссии по зарплате ее членам игумену Вениамину и иеромонаху Паисию[5]. В архиве Миссии сохранилось только несколько документов, связанных с пребыванием архимандрита Арсения в Иерусалиме. Эти документы показывают, что временный исполнитель обязанностей начальника Миссии чувствовал себя временным жителем Иерусалима, руководил только текущей жизнью постольку, поскольку это было необходимо для поддержания в ней определенного порядка, чтобы потом, передав все дела постоянному начальнику, преемнику незабвенного отца Антонина, возвратиться в Москву[6].

Новым начальником Миссии был назначен постановлением Синода 16 июля того же 1894 года настоятель Саровской пустыни игумен Рафаил. По определению Св. Синода игумен Рафаил был возведен в сан архимандрита Петербургским митрополитом Палладием в начале августа.

Весьма интересно, кто же был архимандрит Рафаил, назначенный на место высокообразованного, на редкость одаренного умственными способностями, энергичного, прямо скажем, незаменимого для Миссии отца Антонина. Приведем его биографические данные.

"Николай Иванович Трухин, мирское имя о.Рафаила, сын артиллерийского чиновника на Ижевском оружейном заводе Вятской губернии, родился в 1844 году; воспитывался в училище обер-офицерских детей и в 1860 году окончил там курс образования с аттестатом. В 1867 году он отправился на Афонскую гору, где принят был и определен в Русский Пантелеймонов монастырь. Через 3 года он пострижен был в монашество и поставлен во главе клиросных соборных певчих. В 1872 году о.Рафаил рукоположен был во иеродиаконы, в каковом звании состоял 3 года, исполняя должности первого диакона и еще смотрителя монастырских гостиниц. В 1875 году он посвящен был в иеромонахи и с того времени проходил следующие должности: с 1878 года — духовника; с 1881 года — настоятеля 1-го монастырского собора; в 1883 году — награжден набедренником, а в 1889 году, июня 29 — палицею. 31 декабря 1889 года он назначен настоятелем Саровской пустыни, с возведением в сан игумена, и награжден наперсным крестом по представлению тогдашнего Экзарха Грузии архиепископа Палладия. Сверх того, на него возлагаемы были различные поручения, из которых упомянем только более важные. В 1877 году он послан был в Константинополь представителем Пантелеймоновского монастыря при освящении там церкви Русского посольства; в 1879 году, как вполне владеющий греческим языком, он послан был к Вселенскому Патриарху по монастырским делам; в июле 1888 года он был направлен в Санкт-Петербург, как представитель монастыря, при освящении там церкви на Новоафонском подворье, а в том же году в сентябре был представителем монастыря в Новоафонском монастыре (на Кавказе).

Его пятилетнее управление Саровской пустынью прошло в благоустроении ее и доведении до блестящего положения"[7].

Как видно из краткой биографии архимандрита Рафаила, на место отца Антонина, блиставшего всеми сторонами человеческого знания, был назначен новый начальник, у которого можно было ждать только высокой духовности, которая должна была ему привиться на Афоне и в Саровской пустыне. Что же касается его систематического образования, то оно могло бы быть много лучше (у архимандрита Рафаила не было высшего светского образования, а духовное отсутствовало совершенно). Думаем, что такое назначение удачным не было. Но не будем давать поспешных характеристик, а прежде всего займемся повествованием о жизни и деятельности нового русского архимандрита в Иерусалиме.

При назначении на должность начальника Миссии архимандриту Рафаилу предписали принять все имущество по описям и озаботиться пополнением Миссии достойными иноками[8].

По случаю назначения нового начальника Миссии Св. Синод направил Иерусалимскому Патриарху Герасиму специальное послание. Как ни странно, но эта грамота была послана не через Миссию, а посредством Азиатского департамента Министерства иностранных дел через консула в Иерусалиме.

Текст грамоты гласит: 

"Блаженнейшего и Святейшего Патриарха Святаго града Иерусалима и всея Палестины кир Герасима, превожделеннейшего и возлюбленнейшего о Христе Брата и сослужителя нашего, о Господе приветствуем!

По отшествии ко Господу достославного архимандрита Антонина, бывшего начальника Российской Духовной Миссии во Святом граде, Святейший Всероссийский Синод озабочен был избранием достойного преемника почившему. Выбор его остановился на всечестном игумене Рафаиле, муже благочестной жизни, постриженнике святой Афонской горы, который и назначен на должность начальника Миссии с возведением его в сан архимандрита.

Извещая о сем Ваше Блаженство, Святейший Правительствующий Всероссийский Синод просит принять архимандрита Рафаила в Ваше милостивое отеческое благорасположение и в потребных случаях не оставить его мудрыми Вашими советами и архипастырским покровительством.

Призывая на Вас и паству Вашу благословение Верховного Пастыреначальника и прося вверенным нашему водительству духовным чадам молитв Ваших, с глубочайшим уважением и братскою о Христе любовию остаемся всецело преданные.

Подлинную подписали: Палладий, митрополит С.-Петербургский и Ладожский; Антоний, архиепископ Финляндский и Выборгский; Виссарион, епископ Костромской; апископ Герман; апископ Маркелл. Октября, 24 дня 1894 год"[9].

Осенью того же года архимандрит Рафаил прибыл Иерусалим.

Вскоре после своего вступления в должность архимандрит Рафаил получил письмо из Петербурга от В.Н.Хитрово, известного деятеля Палестинского Общества. Это письмо можно назвать инструкцией, которой довольно подробно Общество регламентировало деятельность Миссии и ее начальника, касаясь даже чисто церковных вопросов.

"Ваше Высокопреподобие, глубокоуважаемый отец Архимандрит! — писал В.Н.Хитрово. — Препроводив к Вам, согласно распоряжению Святейшего Синода, путевые деньги в размере 500 руб., а также копии с духовного завещания отца архимандрита Антонина, заявления драгомана Миссии Я.Халеби о земельных участках, приобретенных покойным архимандритом на имя разных лиц, и две описи оставшегося после него имущества, считаю долгом в дополнение к ним изложить в коротких словах как денежные вопросы между покойным начальником Миссии и Палестинским Обществом, так просьбы и пожелания, с которыми сие последнее позволяет себе обратиться к Вам.

По описям имущества, оставленного покойным архимандритом Антонином, принимая в соображение лишь одни денежные суммы, в общем оставленное им наследство представляется довольно значительным, но подробный разбор их указывает, что собственно в распоряжении Духовной Миссии останется меньше половины и в том числе значительная часть в процентных бумагах и долговых расписках.

Не ручаясь за полную безошибочность вывода денежного наследства отца Антонина, ввиду неясности многих выражений в описях, это наследство в общих суммах выражается в следующих цифрах:

А. В наличных деньгах:

а. Кредитными бумажками и новым серебром — 11.311 руб. 09 коп. (30.538 ф. 94 с.)
б. Золотом и старым серебром — 364 руб. 10 коп. (1.446 ф. 40 с.)
в. Франками — 44.838
г. Турецкой монетой — 95 л. 89 п. (2.178)

Б. В процентных бумагах по номиналъной цене:

а. Русских - 11.960 руб. (32.292)
б. Турецких — 3.300

В. В долговых обязательствах:

а. Рублями - 575 (1.552,50)
б. Франками — 2.400
в. Турецкими лирами — 500 л. (11.370)

Всего приблизительно — 49.972 руб. 16 коп. (134.924 ф. 84 с.)

Для приведения к одному знаменателю курс принят за 1 руб. кред. 2 фр. 70 с. Из этой суммы собственность Духовной Миссии составляет только:

А. В наличных деньгах:

а. Кредитными бумажками и новым серебром - 2.509 руб. (6.774 ф. 30 с.)
б. Золотом и старым серебром — 364,10 (1.446,40)
в. Турецкой монетой — 95 л. 89 п. (2.178)

Всего - 12.246 ф. 70 с.

Б. В процентных бумагах по номинальной цене:

а. Русских - 8.960 руб. (24.192 ф.)
б. Турецких — 3.300 Всего - 27.492 фр.

В. В долговых обязательствах:

а. Рублями - 575 руб. (1.552 ф. 50 с.)
б. Франками — 2.400
в. Турецкими лирами — 500 л. (11.370)

Всего приблизительно — 20.393 руб. кред. (55.061 фр. 20 с.)

Но из этого числа процентные бумаги (за исключением турецких) едва ли удобно трогать, а долговые обязательства сомнительно, чтоб можно было получить, так как главнейшее из них в 11.370 франков есть долг Иерусалимской Патриархии.

Что касается до остальных сумм, то они составляют отдельные капиталы, которые обусловлены или духовным завещанием или их назначением:

А. Капитал Яффской церкви:

а. У М.И.Осипова — 5.691 руб. 09 коп.

Б. Капитал Горней женской общины:

а. Наличными деньгами — 490 фр.
б. Процентными бумагами — 3.000 руб.

В. Капитал Елеонской церкви архимандрита Антонина:

а. Наличными деньгами — 1.000 фр.

Г. Разных паломников по 166 письмам:

а. Рублями — 3.111 руб.
б. Франками — 2.300 фр.

Д. Графини М.В.Орловой-Давыдовой:

а. Наличными деньгами — 11.200 ф.

Е. Палестинского Общества:

а. Наличными деньгами — 28.000

Из этих капиталов первые три — А, Б и В не требуют разъяснения, что же касается до остальных трех — Г, Д и Е, то о каждом из них позволю себе сказать несколько слов.

Г. Разных поклонников. На имя архимандрита Антонина присылались из России разные денежные письма для передачи находящимся в Иерусалиме русским поклонникам. Нередко письма эти приходили, когда поклонник уже выбыл из Иерусалима, и тогда эти письма сохранялись у отца архимандрита или до вторичного прибытия поклонника в Иерусалим, или до вытребования письма обратно в Россию. Таких непереданных денежных писем оказалось по описи до 166, из них с крупными суммами имеются только 5: Беспаловского на — 1.800 фр., Быковой — 500 фр., Кабзаря — 700 руб., Бескопыловой — 102 руб. и Подгорного — 100 руб., остальные 161 письмо на сумму — 2209 руб. выдано, все мелкие суммы. Не имея под руками подлинных писем, трудно решить, все ли они предназначены для передачи, особенно сомнение возбуждают в этом отношении вышеприведенные письма с крупными вкладами. Из всех этих невытребованных денежных писем, старые за 5-10 лет (и таковые имеются, как мне показывал архимандрит Антонин), можно причислить к суммам Духовной Миссии. Более поздние придется хранить.

Относительно этих последних, для облегчения Вам труда, позволю себе предложить Вам передать уполномоченному Общества в Иерусалиме, он их перешлет нам, а мы разошлем их по адресам, посылавшим деньги.

Д. Графине М.В.Орловой-Давыдовой по ее желанию и на ее деньги покойный отец архимандрит приобрел земельный участок в Вифлееме. Купчая на имя графини находится в бумагах архимандрита Антонина. По получении известия о смерти архимандрита графиня М.В.Орлова-Давыдова через генерального консула в Иерусалиме заявила о желании своем передать как землю, на ее деньги купленную, так и оставшиеся от покупки деньги в количестве 11.200 франков Уполномоченному Общества для употребления по ее назначению. Поэтому эти деньги, по Вашему усмотрению, следует передать Уполномоченному Общества, или мы можем зачесть их в счет сумм, следующих Духовной Миссии от Палестинского Общества. Во всяком случае о Вашем решении буду просить не отказать сообщить.

Е. Палестинского Общества. Архимандрит Антонин против штата Духовной Миссии перерасходовал 9.640 руб. 68 1/2 коп. золотом (38562 фр. 50 с.) и возмещение этой суммы просил у Святейшего Синода, который, не находя возможным исполнить его просьбу, обратился в Палестинское Общество с просьбой помочь архимандриту Антонину в его стесненных обстоятельствах. Палестинское Общество изъявило согласие выдать эту сумму, но с тем, чтобы выданная им сумма удерживалась в течение 13 полугодий по равным частям из сумм, подлежащих к выдаче Палестинским Обществом Духовной Миссии, а именно из статьи штата: ремонт, отопление и освещение церквей, дома Миссии и приютов, так как, по словам архимандрита Антонина, он эти деньги удержал на усиленный ремонт именно этих учреждений. На эти условия согласился отец архимандрит, как видно из его расписки, имеющейся в Обществе, и получил эти деньги в вышеозначенном количестве. При его кончине этих денег найдено 28.000 фр. Так как по 1 января 1895 года удержано было из причитающихся с него Духовной Миссии суммы по 750 руб. зол. (3.000 фр. зол. — 15.000 фр.), то этой суммы должно быть всего 23.562 фр. 50 с. Найденный налицо излишек против нее 4.437 фр. составляет также неотъемлемую собственность Духовной Миссии.

Что же касается до остальных 23.562 фр.50 с., то от Вашего усмотрения будет зависеть, возвратить ли эту сумму Обществу, которое затем будет уплачивать без удержания из причитающейся Духовной Миссии суммы 750 руб. зол. в полугодие, или оставить эту сумму у себя, сохранив в сем условие, на котором принял ее покойный архимандрит.

Одновременно позволяю себе представить Вам денежный расчет Общества с Духовной Миссией. По штату Миссии, утвержденному 2 января 1890 года, на содержание ее назначено 30.000 руб. зол. При этом Святейший Синод соглашался на оный лишь под условием, что 15.350 руб. зол., составляющих излишек против того, что он должен платить, а именно, 14.650 руб. зол. на ежегодное содержание Миссии, Палестинское Общество согласно было принять на себя этот расход, но с тем, чтобы суммы, остающиеся от незамещения штатных должностей и от недодачи по оным содержания, оставались в распоряжении Общества. На этом настаивало Общество потому, что соглашалось на это пожертвование, именно признавая главнейшую необходимость, чтобы Миссию составляли не менее 31 духовного лица, и имея в виду желание архимандрита оставить Миссию в прежнем составе, а остаток от содержания Миссии употребить на приобретение земельных участков. Поэтому на штатное содержание Духовной Миссии шли прежде всего 14.650 руб. зол. Святейшего Синода, а недостающую затем сумму до действительного расхода по штату уплачивало Общество (за исключением с 1-го июля 1892 года, как сказано выше, 750 руб. зол. за полугодие).

На основании подробных расчетов, составленных на основании официальных отчетов по Духовной Миссии, представленных архимандритом Антонином в Святейший Синод к 1 июля 1893 года, у отца архимандрита должно было оставаться сумм Общества на 2-ое полугодие 1893 года — 2.739 руб. 79 коп. зол., к которой 9-го сентября было ему передано Обществом 5.950 руб. зол., всего же во 2-ое полугодие 1893 года было у него сумм Общества 8.689 руб. 79 коп. зол. За 2-ое полугодие 1893 года отчета архимандритом Антонином представлено не было, но принимая в соображение его последний отчет, а также отчет за 1-ое полугодие 1894 года, представленный архимандритом Арсением, его составить не трудно, и общая сумма расхода за 2-ое полугодие 1893 года выразится в цифре 13 500 руб. зол., вычитая из нее присланные Синодом 7.325 руб. зол. и 750 руб. зол., о которых говорилось выше, на долю Палестинского Общества приходилось 5 425 руб. зол., и таким образом на 1-ое полугодие 1894 года у архимандрита Антонина денег Общества оставалось 3.264 руб. 79 коп. зол., к этому архимандриту Антонину передано было в марте 1894 года еще 5.000 руб. зол., и таким образом в Духовной Миссии сумм Палестинского Общества было 8.264 руб. 79 коп. По представленному архимандритом Арсением отчету, который по причинам, о которых будет сказано ниже, пришлось переделать, израсходовано по штату 11.802 руб. 46 коп. зол., за вычетом из нее 7.325 руб. зол. Святейшего Синода и 750 руб. зол., удержанных Обществом, расхода на долю Общества приходится 7.327 руб. 46 коп. зол., и на 1-ое июля 1894 года оставалось в Духовной Миссии сумм Общества 4.537 руб. 33 коп. зол., к которым на 2-ое полугодие следует еще присоединить переданные Обществом архимандриту Арсению 6.750 руб. зол., всего же сумм Общества — 11.287 руб. 33 коп. зол. (45.149 фр. 32 с). Сумма, которая приблизительно должна составить причитающиеся от Общества не только за 2-ую половину 1894 года, но и на 1-ую половину 1895 года.

Переходя к рассмотрению затем отчета архимандрита Арсения за 1-ое полугодие 1894 года, копия с отчета не высылается ввиду того, что она имеется в Духовной Миссии.

1. Считаю долгом заметить, что каждый полугодовой отчет должен точно отчитываться против утвержденного штата Миссии, следуя статья за статьей, поэтому:

а) Отчет должен быть представляем в рублях золотом, а не во франках, что не трудно сделать, если расходы и произведены во франках, а именно — разделением франков на 4, что даст рубли золотом.

б) В отчете архимандрита Арсения слиты при содержании начальника Миссии две суммы — собственно жалование и столовые (4.000 руб. зол.) и экстренные расходы (1.000 руб. зол.). Таким образом на жалование придется поставить:

Архимандриту Антонину — 909 руб. 60 коп. зол. Архимандриту Арсению — 734 руб. во-вторых, на разъезды и экстренные расходы: Архимандриту Антонину — 236 руб. 22 коп. зол. Архимандриту Арсению — 169 руб. 31 коп. зол. = 405 руб. 53 коп. зол.

в) Далее до выдачи содержания драгоману Миссии включительно все внесено верно, за исключением увеличенного расхода на 2 звонарей, который показан в 225 руб., между тем, по штату полагается на них всего 150 руб., менее на 75 руб., этот расход как штатный принять нельзя.

г) Затем по штату полагается на полугодие:

ремонт, отопление и освещение — 2.000 (за исключением 750 руб. зол., удерживаемых Обществом);

почтовые и мелочные расходы — 75 руб.;

содержание приюта духовных лиц (250) — 2.700 руб. зол. (10.800 фр.); вместо этого расхода архимандрит показывает расход на содержание 22 светских лиц 4.844 фр., к ним нужно отнести и добавочные звонарям 300 фр., всего 5.144 фр., между тем, на наем светской прислуги и содержание приюта, на которые расходы эти в строгом смысле отнесены, назначено по штату 2.500 фр., значит излишек в 2.644 фр. может быть отнесен только на счет ремонта, что, конечно, неправильно и на будущее время не может быть допускаемо. В свою очередь, архимандрит Арсений не указал следующих ему на ремонт 5.356 фр. и на канцелярские и почтовые расходы 150 фр., что необходимо для расчетов с Обществом.

Соответственно этим замечаниям переделанный отчет архимандрита Арсения за 1-ое полугодие сего года при сем препровождается.

Из этих замечаний, глубокоуважаемый отец архимандрит, Вы изволите усмотреть, что для правильных расчетов с Обществом необходимо будет представлять отчеты в той форме, как посылается переделанный отчет архимандрита Арсения, к нему по штатному содержанию следует прилагать расписки получателей, что касается до последних 4 статей, то они должны показываться расходом в определенной для них по штату сумме, причем неизрасходованная по ним сумма отчисляется начальником Духовной Миссии в особый ремонтный капитал. При расходе на ремонт, отопление и освещение в отчете отдельно показывается израсходованное на отопление, освещение и ремонт, а эта последняя с подразделением на каждое отдельное сооружение, остаток же, буде такой окажется, обозначается перечисленным в ремонтный капитал. По этим расходам никаких документов не представляется ввиду того, что большинство из них, если не все, будут на арабском языке, и, значит, никакой здесь поверке подлежать не могут.

2. По земельным участкам считаю долгом высказать следующее:

а) По участку в Вифлееме, приобретенному на имя графини М.В.Орловой-Давыдовой, было уже говорено выше, ввиду категорического заявления графини остается лишь одно — все документы по этому участку передать Уполномоченному общества в Иерусалиме. Я сомневаюсь даже в том, необходимо ли на это разрешение Святейшего Синода, и во всяком случае разве только уведомление его.

б) Иное несколько дело по Бет-Джальскому участку, как увидите из прилагаемой при сем копии письма архимандрита Антонина от 5 августа 1886 года, на основании которого все Бет-Джальские участки были им принесены в дар (князю Сергию, председателю Палестинского Общества — А.Н.). Ввиду этого, насколько мне помнится, они не вошли в вакуфный акт. В духовном завещании об этих участках специально ничего не упомянуто. По вышеизложенному эти участки составляют собственность не Палестинского Общества, а лично его (князя Сергия — А.Н.), и в этом смысле, мне кажется, необходимо их оформить.

Что касается до остальных земельных участков, то, очевидно, относительно их я голоса не имею, но не могу не указать о крайней необходимости и их законно оформить. При этом могу лишь высказать мое личное мнение, что вакуфный акт, как не утвержденный в Константинополе, никакого значения не имеет, а хлопотать об его утверждении, ввиду его содержания, нежелательно. Таким образом, игнорируя вакуфный акт, мы имеем участки, принадлежащие архимандриту Антонину и им по духовному завещанию переданные Святейшему Синоду. Конечно, было бы прекрасно перевести их на имя правительства, как о том хлопочет теперь А.И.Нелидов относительно участков, приобретенных бывшею Палестинскою Комиссиею, но я осуществлению этих хлопот не верю, не верю даже в возможность, а между тем оформить все-таки безусловно необходимо. Поэтому мне представляется самым простым перевести их лично на имя великого князя Сергия, если он на это соизволит.

Из более уже оформленных участков, а именно Горней, Елеонской горы, Яффы, Иерихона, Хеврона и Тивериады, первые три носят преимущественно церковный характер, вторые же только паломнический, служа странноприимными домами. Имея в виду, что вся материальная забота лежит исключительно на Обществе, а затраты по трем последним участкам (Иерихон, Хеврон и Тивериада) обременяют Духовную Миссию излишним расходом по ремонту и содержанию, едва ли окупаемым пожертвованиями паломников, я позволил бы себе предложить передать их не в собственность, а в заведование Палестинского Общества. Эта передача составляет совершенно частный уговор и едва ли потребует разрешения Святейшего Синода, но если бы и потребовала, то едва ли встретила затруднения.

3. Никакого права вмешиваться во внутренние дела и распорядки Духовной Миссии ни Общество, а тем более я, не имеем. Поэтому на последующее, глубокоуважаемый отец архимандрит, посмотрите лишь как на мнение частного человека, который слишком 20 лет изучает Палестину и ее положение. В письме (к князю Сергию — А.Н.) обер-прокурор Святейшего Синода высказал те обязанности, которые, по его мнению, необходимо исполнять Духовной Миссии. Эти обязанности, олицетворенные в одном понятии, представляют благоустроенный общежительный монастырь. Это собственно желательно и Обществу. Устройство строго-монастырского богослужения в церквах Миссии, недопущение женского пола не только для жилья в домах Духовной Миссии, но и посещения даже их, общежительный устав и главное — нестяжательность. Это возможно при известном подборе монашествующих лиц и при достаточных средствах для существования.

Безграничное право подбора монашествующих, вот что начальник Духовной Миссии должен охранять, как главное свое преимущество, только сохраняя его, он может идти твердо к намеченной им цели.

Состав Духовной Миссии представляется на первое время, предполагаю, достаточным, имея в виду, что в доме Духовной Миссии должны останавливаться все прибывающие на поклонение русские духовные лица и все они, в большинстве случаев, будут рады в поклоннический период облегчать тягости Духовной Миссии.

Что касается до средств, то к 30.000 руб. зол., получаемых Духовной Миссией по штату, нужно присовокупить по меньшей мере до 25.000 руб. зол., поступающих ежегодно как добровольные пожертвования и разных доходов. Так было, по крайней мере, при архимандрите Антонине, этих 55.000 руб. зол. (22.000 фр.) с излишком достаточно для содержания Духовной Миссии.

Если встретятся какие-либо чрезвычайные непредвиденные расходы, Духовная Миссия всегда может рассчитывать, что для достижения вышеприведенной цели Общество всегда, как для родного и любимого брата, готово будет сделать все, что будет в его средствах.

4. В заключение Обществу остается высказать его частные пожелания, будучи вполне уверено, что Вы, глубокоуважаемый отец архимандрит, не откажетесь, по мере возможности, удовлетворить их и во всяком случае отнесетесь к ним с такой же братской снисходительностью.

а) Первое из этих пожеланий есть возложение на одного из монашествующих ежедневного чтения для поклонников, установленного Обществом на подворье во время паломнического периода с 15-го сентября и по четверг 6 недели Великого поста. Инструкция для этих чтений, необходимые книги и картины находятся у уполномоченного Общества в Иерусалиме. От чтеца требуется ясное, сознательное чтение. Изустные беседы бесспорно полезны, но имеют свою долю опасности и могут быть допущены лишь под личной Вашей ответственностью. Назначенный Вами для сего должен нести это послушание безвозмездно, но, в свою очередь, Общество считает своей обязанностью предложить Вам на нужды Духовной Миссии по 100 франков за каждый полный месяц чтений.

б) По принятому обычаю в Обществе, вновь прибывающие и поклонники угощаются по прибытии даровым обедом, было бы крайне желательно, чтобы перед ними совершалось в той же столовой краткое молитвословие и они, прибывая после долгого трудного пути, слышали бы первым словом слово молитвы и благословение на родном языке. То же желательно было бы делать при их отбытии из Иерусалима. Так как паломники прибывают на русских пароходах раз в неделю, то для совершения такого молитвословия затруднений, вероятно, не встретится. Но при этом, как и при последующем, должен сказать, что эти молитвословия должны, безусловно, совершаться без взимания каких-либо денег. Мало того, даже добровольные пожертвования в границах Русского подворья духовным лицам ни под каким видом не могут быть допускаемы и терпимы.

в) В Русском доме, близ храма Воскресения, перед Распятием над порогом Судных ворот также желательно совершение в известный определенный день всенощной, а также молебствия с акафистом. Первоначально можно это делать изредка и соображаясь с обстоятельствами учащать до раза в неделю. Но, безусловно, при соблюдении вышеизложенного правила.

г) В том же доме, у того же Распятия, Общество желает завести постоянное чтение псалтири, по особым обстоятельствам женщинами, а не мужчинами. Принимая на себя все содержание этих чтиц, Общество убедительно просило Вас не отказать в Вашем духовном руководстве как для открытия этого чтения, а также наблюдать, чтоб оно совершалось по церковному чину.

В заключение Общество считает долгом сообщить Вам, что оно поручило своему Уполномоченному в Иерусалиме сноситься по взаимным делам Миссии и Общества непосредственно и только с одним Вами и будет просить и Вас, отец архимандрит, по таким же делам сноситься лишь с Уполномоченным, минуя посредников, которые в большинстве случаев только портят дело.

Оканчивая этим мое первое к Вам, глубокоуважаемый отец архимандрит, письмо, мне остается высказать письменно лишь то, что я неоднократно высказывал Вам в устных беседах, которыми Вы меня удостоили, это что Общество смотрит на Духовную Миссию, как на своего старшего брата и было бы несказанно радо, если оба эти учреждения, цель которых одна и та же, шли бы вместе, по нередко тернистому пути рука об руку'"[10].

На это письмо ответа от архимандрита Рафаила не последовало. Тогда В.Н.Хитрово снова пишет в Иерусалим к начальнику Миссии два письма, датированные 25 сентября и 12 декабря. Приведем содержание письма от 12 декабря, так как оно особенно интересно по своему содержанию.

"Ваше Высокопреподобие! Глубокоуважаемый отец Архимандрит!

С Божией помощью удалось укрепить и поддержать нашу Иерусалимскую Духовную Миссию. После продолжительного совещания под председательством Владимира Карловича (Саблера, товарища обер-прокурора Св. Синода — А.Н.), в котором принимал участие и вновь назначенный Иерусалимский генеральный консул, известный Вам А.Г.Яковлев, было постановлено следующее, удостоившееся одобрения Константина Петровича (Победоносцева, обер-прокурора Св. Синода — А.Н.) относительно назначения новых членов Духовной Миссии. Ежегодно, не позднее 1 сентября, Святейший Синод командирует в Духовную Миссию 2-х иеромонахов и 1 иеродиакона на 2 года, по прошествии этого времени каждый из них возвращается в тот монастырь, откуда выбыл. На первый раз в 1898 году командируются 4 иеромонаха и 2 иеродиакона, с тем, что половина из них посылается только на 1 год и в 1899 году будет заменена новыми 2 иеромонахами и 1 иеродиаконом уже на 2 года.

Все они должны быть снабжены здесь нужными бумагами и по прибытии в Иерусалим находиться в полном монашеском послушании у Вас.

Две ваканции иеромонашеские замещаются непосредственно Вами, а равно ваканции монашеские, послушнические и певческие.

За увольнением отцов Парфения, Павла, Нифонта, Ювеналия и Евстафия и за незамещением ваканции старшего иеромонаха, у Вас остаются свободными из штатного жалования 4.100 руб. зол. в год. На 4 новых иеромонахов и 2 иеродиаконов, полагая на первых по 700 руб. зол., а на вторых по 500 руб. зол. в год, Вам придется расходовать по 3.800 руб., т.е. на 300 руб. в год менее, чем положено по штату.

Жалование свое они получают со дня своего прибытия в Иерусалим. Увольнение посылаемых членов Миссии ранее срока производится непосредственно на общем основании Вами, но не иначе, как по точно определенной важной причине, о которой при увольнении Вы обязаны непосредственно уведомить подлежащее духовное начальство увольняемого и Святейший Синод.

Относительно увольнения как членов, так и служащих и прислуги в Духовной Миссии.

Увольнять, конечно, не без причины, а за тем прекращать выдачу ему жалованья оставляется за Вами, но как выселить уволенного из Духовной Миссии, коли он не уходит?

В этом случае Вы обязаны обратиться к генеральному консулу с просьбой о выселении из дома Духовной Миссии, уволенного, причем одновременно должны представить консулу месячное жалование уволенного, и если он иеромонах, иеродиакон или регент, то еще 100 руб. кред., а если остальной служащий — то 25 руб. кред. на возвратный путь.

Все служащие и певчие, женатые и семейные, должны быть немедленно выселены из дома Духовной Миссии, если такой певчий женатый или семейный по выселении останется певчим, то Вы должны назначить ему квартирные деньги в размере от 300 до 600 франков, отнеся их на остатки от штатных сумм.

Одновременно с выселением женского пола из дома Духовной Миссии в нем ни под каким видом не должно оставаться и приюта для Горненских, как бы он ни был отдален от других помещений дома Духовной Миссии.

Да и вообще следует строго установить, чтобы женщины вообще не переступали порога дома духовной Миссии, в случае же особенной важности не иначе, во всяком случае, как в часы после обедни и до вечерни.

О содействии Вам в выселении из дома Миссии уволенных было уже Владимиром Карловичем писано в посольство в Константинополь, не знаю, какое Вам оказал содействие г-н Евреинов, но я бы советовал Вам для сего подождать приезда А.Г.Яковлева.

Относительно Горненской общины.

И здесь также идет вопрос о выселении тех из живущих, которые мутят общину.

Тем, которых Вы находите полезным выселить, имеете Вы предложить, что они желают получить за свой дом, если таковой у них имеется. Заявленную ими сумму внести генеральному консулу с просьбой о выселении владелицы дома и о переходе его на имя Духовной Миссии. Если Вы находите требуемую цену не подходящей к действительности, а в свою очередь владелица не соглашалась бы на цену, Вами предлагаемую, то цену дома назначает генеральный консул, и цену эту Вы от себя вносите генеральному консулу, который передает ее владелице при ее выселении.

Таким образом, все три смущающие нас вопроса, с Божией помощью, если не окончательно приведены к окончанию, то во всяком случае на пути к своему решению.

По всем этим трем вопросам буду просить Вас ежемесячно мне писать, в каком они положении, и что по ним сделано.

Перехожу затем к другим вопросам. Доносов на Вас в последнее время было немало, но они скорее послужили в пользу, чем во вред. В большинстве они, как и вообще доносы, значения особенного не имеют, но между ними есть такие, на которые следовало бы Вам отвечать с полной монашеской откровенностью.

3-го октября в соборе Святой Троицы в конце обедни, когда диакон Русской Духовной Миссии Евстафий готовился перенести потир со Святыми Дарами с Престола на жертвенник, Вы, присутствовавший на обедне, но не служивший, подошли приложиться к Престолу. Диакон с такой силою поднял потир, что выплеснул из него Святые Дары на Престол, на голову и на платье Ваше. Все это произошло при открытых Царских Дверях и на виду у всех.

Такое несчастье случиться могло, но я удивляюсь, если оно действительно случилось, что Вы не донесли о сем ни Святейшему Синоду, не написали мне (sic!). Замалчивание такого дела гораздо хуже, и набрасывает большую тень, чем откровенное и подробное сознание в случившемся и тех мер, которые Вами были по этому поводу приняты. Несвоевременное донесение о сем есть с Вашей стороны крупная ошибка, тем более, что прискорбный случай этот совершился на виду у многих.

Поэтому прошу Вас для Вашей же пользы немедленно подробно и с полною откровенностью сообщить мне (sic!), как случился этот крайне прискорбный случай, и какие Вами по этому поводу приняты меры.

Другой случай — это Ваша фотография вместе с 6 паломницами. Такое снимание было во всяком случае легкомысленно и показывает, как нужно блюсти свой поступок, находясь на таком видном посту, как занимаемый Вами. Ничего тут особенно дурного, а тем более грязного нет, только не годится для архимандрита, начальника Духовной Миссии.

Все остальные доносы не имеют никакого существенного значения и не произвели здесь никакого особенного впечатления. Все они доказывают лишь одно, на что позволю себе указать именно из глубокого к Вам уважения и расположения, это, глубокоуважаемый отец архимандрит, что Вы прекрасный хозяин, сами лично хороший монах, но распускаете Вашу братию, в особенности молодых монахов, послушников и певчих. Пример, окружающий их, слишком заразителен и тем сугубо строго приходится к ним относиться. Я сам, в бытность мою в Иерусалиме, проходя вечером около дома Миссии, видел гуляющие парочки. Мне кажется, что после известного часа 7-8 вечера двери Духовной Миссии должны быть не только заперты на ключ, но и ключ принесен к Вам. Гостиница духовных лиц должна быть наглухо отгорожена от помещения Миссии, и светские певчие, холостые, если бы таковые имелись, выселены в гостиницу, откуда мог бы быть и теперь существующий выход. Помещение же Духовной Миссии, как я выше говорил, должно иметь один только выход, ключ от которого на ночь должен приноситься Вам. На этом же основании все живущие в гостинице светские люди обязательно не имеют права носить монашескую одежду.

Буду убедительно просить Вас, глубокоуважаемый отец Архимандрит, на это обратить Ваше особенное внимание и сообщить — когда приведете это в исполнение, и чем скорее, тем лучше.

Протекло уже слишком 2 года с Вашего назначения, хозяйственную часть Вы привели, с Божией помощью, почти в порядок, теперь приходится с Божиим благословением приступить к более трудному монашескому устроению, что значительно облегчится при содействии, которое Вы найдете у А.Г.Яковлева (sic! консул устраивает монашескую жизнь в Миссии, а предписывает это мирянину В.Н.Хитрово, Св. Синода как будто при этом не существует — А.Н.). Окончив с делами чисто миссийными, перехожу к общим делам Духовной Миссии и Палестинского Общества. Этих дел собственно два: чтения для поклонников на подворье и чтение псалтири в Русском доме. На то и на другое, глубокоуважаемый отец архимандрит, Вы смотрите, к сожалению, довольно равнодушно, как будто они до Миссии не касаются и есть лишняя обуза, нами на нее возлагаемая. Полагаю, что это весьма ошибочный взгляд, не говорю, с нравственной или духовной точки зрения. Духовная Миссия на оба эти предмета получает от Общества до 5.000 франков в год, сумма немаловажная, и одно получение ее побуждало бы Миссию внимательно отнестись к обоим чтениям и серьезно озаботиться о них. Между тем и то и другое, к сожалению, делается без внимания, без любви, лишь бы что-нибудь и как-нибудь сделать. Прямым последствием, очевидно, будет, что Общество окажется вынужденным после нескольких лет тщетного ожидания упорядочения этих дел, взять их на себя, прекратив выдачу вышеупомянутых 5.000 франков в год. Лучше ли это будет для Миссии? Обязанность чтений на подворье и псалтири в Русском доме должна неотъемлемо лежать на Духовной Миссии, так же как совершение и других духовных треб, и как Вы не можете равнодушно относиться к тому, как совершаются эти последние, не можете Вы и не должны относиться равнодушно к чтениям. На это я считаю долгом серьезно обратить Ваше внимание, ибо, в противном случае, Общество принуждено будет принять свои меры. Например, присутствовали ли Вы сами на чтениях на подворье, случайным образом, может быть, на каждом чтении, а раз в неделю хорошо было бы заглядывать, как они ведутся, да и поклонники приучаются Вас видеть. Поинтересовались ли Вы — как ведутся чтения псалтири в Русском доме, соблюдается ли очередь, действительно ли читают, читают ли по-положенному. Смею думать, что этой уверенности в правильности чтений и в приличном их ведении у Вас нет. Опять повторяю, нельзя так равнодушно относиться к этим чтениям только на том основании, что это затеи Общества. Да, это затеи Общества, но только потому, что этого не сознает и не делает Духовная Миссия, для которой эти чтения прямая обязанность (sic! Если бы подобная инициатива была со стороны Миссии, то можно не сомневаться, что она была бы в Петербурге отклонена — А.Н.). Вы мне не раз жаловались, что денег нет на общую трапезу в Горней — вот эти 5.000 франков, которые Вы могли бы на нее употребить. Не говорите мне, что ничего не сделают, если им не заплатить за каждое отдельное действие. Вот именно то, что Вы это говорите, показывает, насколько далеко еще монашеский дух от Духовной Миссии. Скажите, Бога ради, что, Вы в Саровской пустыне платили монахам, читавшим псалтирь, или уплачивали иеромонаху за совершение треб? Очевидно, нет. Вы, афонский ученик, что, там выплачивают жалование монахам за ту или другую требу? А что Вы так смотрите на чтения именно указывает как далек, не только далек, но и помину нет о монашеском духе в Миссии, а потакая этому сребролюбию, да повторяя, что иначе ничего с ними не поделаешь, верьте мне, ничего и не сделаешь. Об этом, глубокоуважаемый отец архимандрит, серьезно и серьезно подумайте, чтобы здесь не составилось убеждение, что Духовная Миссия только для того существует, чтобы сладко жить, да сладко пить. А это убеждение хуже всяких доносов, которых Вы так боитесь. (Кроме того, иеромонахи и иеродиаконы назначались на краткий срок начальством, а не по своему призванию. Если бы братия Миссии была из монахов, по призванию решивших проводить свое спасение в Иерусалиме, как это было на Афоне, то общий дух миссийской братии был бы другой — А.Н.).

Я уже говорил Вам лично и писал Вам о необходимости вести счетоводство точное и правильное не только по одной штатной сумме, но и по всем поступлениям и всем расходам. Только при уверенности, что всегда можете отдать отчет до последней копейки, можете Вы смотреть прямо на Ваших собратий.

Повторяю это и в настоящее время, что Общество ни копейки не пришлет из штатных сумм, не получив такого точного, обстоятельного и подробного отчета за истекающее полугодие. Вы обязались представить отчет в израсходовании займа, сделанного Миссией в Обществе, и его мы доселе не получили. Наконец, на 1 января 1898 года необходимо Вам составить точную ведомость о всех капиталах Миссии, а также о ее делах на это число. Мы два года предоставляли Вам осмотреться (sic! "Мы" — это опять не от имени Св. Синода — А.Н.), не поставьте нам в вину, если мы теперь обращаем серьезно Ваше внимание на необходимость не только что-нибудь делать, но делать именно то, на что Вы призваны.

Оканчиваю письмо опять также напоминанием, что сделано относительно приобретения мусульманского места на Русском Гефсиманском месте. Вы тогда нашли, что Я.Е.Халеби желает меня надуть, и что Вы скорее и дешевле это сделаете, с тех пор прошло ровно 8 месяцев, и я не вижу еще никаких последствий.

То же самое относительно Гефсиманской ограды — начата ли она, насколько подвинулась? Все это говорилось и писалось для того, чтобы сказать — деньги дайте, а когда деньги посланы, больше ни полслова.

На этом оканчиваю мое длинное послание, глубокоуважаемый отец архимандрит, которое буду просить Вас перечитать и им проникнуться, ибо совершенно прямо и откровенно сознаюсь Вам, что Общество отступиться от высказанного здесь не отступится и будет принуждено добиваться того, что здесь высказано.

Наступающий праздник Давшего мир и благоволение человекам, с которым приношу Вам усердное мое приветствие, да ниспошлет Вам уменье, силу, а главное — любовь (sic! Нотация архимандриту читается довольно резкая для мирянина — А.Н.) исполнить то великое служение делу Православия и России, к которому по неисповедимым судьбам Всевышнего Вы призваны".

Получив резкие письма от секретаря Палестинского Общества, архимандрит Рафаил ответил, наконец, на них пространным письмом, которое можно назвать как оправдательный отчет-доклад перед начальством:

"Ваше Превосходительство, премногоуважаемый и боголюбивый Василий Николаевич! — писал начальник Миссии, — На полученные мною Ваши письма от 3 сентября, 25 сентября и 12 декабря честь имею донести: в первом письме Вашем Вы объясняете поверку наших отчетов за 2-ое полугодие 1896 года и за 1-ое полугодие 1897 года, в которых нашли, что перерасходовано денег 3.120 руб. Крайне удивляюсь такой разнице, которая произошла от разных воззрений! В бытность мою в Петербурге я Вас неоднократно спрашивал: могу ли я прибавлять и убавлять назначенные содержания в жаловании и прочем, т.е. от одних убавлять, а другим прибавлять, не выходя из положенного итога общих сумм. Вы мне тогда дали на это согласие, и вот на основании этого я назначил достойным певчим побольше, а послушникам поменьше. Вы же в полученных наших отчетах большинство выданных сумм сократили, а кому выдано меньше — не прибавили, и из-за этого вышла разница такая, как действительно Вами означена, на 3.120 руб. Несколько раз я Вам писал и, наконец, просил Вас лично в Иерусалиме, что нельзя ли в поощрение певчим выдавать больше положенного по штату оклада, и пока шли переписки и личный Ваш отказ, последовавший в конце полугодия 1897 года, т.е. в июне месяце, а между тем за 2-ое полугодие 1896 года и за 1-ое полугодие 1897 года суммы выдавались с прибавлением и убавлением, как значилось в наших отчетах. Не думал я, что такой выйдет резкий переворот. Это воспрещение, против которого я никогда не согласен противоречить, может только исполниться в 2-й половине отчетов 1897 года. С моей стороны все это делано было неумышленно, и уже деньги выданы в недоумении решений, то как я в настоящее время их возвращу и с кого буду взыскивать означенную сумму денег, выданную по неведению и недоумению, и это будет в последний раз. В отчетах 2-й половины 1897 года будет исполнено все по штатам, но, к сожалению, присланных Вами на содержание Миссии на 2-ое полугодие 1897 года 16.000 франков будет недостаточно для выдачи жалованья. Простите прежние ошибки и сжальтесь над нами — пришлите надлежащую сумму денег, а то выйдет большое затруднение в присылке Вам отчетов.

Если Господь благословит мне прибыть в Петербург весной, то все отчетные недоразумения постараемся лично все уладить, а теперь не налагайте на меня долгов, а пришлите остальную часть на содержание Миссии на 2-ое полугодие 1897 года, дабы не усложнялись затруднения!

По вопросу этому буду ожидать милостивого Вашего ответа с денежной присылкой!

Честь имею также объяснить Вам и по другим вопросам 1-го письма: Ризница в Русском доме, а также и Иерихонский сад приняты мною 1-го сентября.

Иерихонский сад был очень запущен, и привести его в настоящий вид много стоит хлопот и расходов, но, с помощью Божией, будем стараться приводить в порядок. В Русском доме чтиц вместо двух удалил трех, заменив новыми.

По утвержденному Духовному завещанию о.Антонина до сих пор не сделано никаких распоряжений ни у нас в Миссии, ни в консульстве. Новое кладбище в Гефсимании вблизи церкви св. Марии Магдалины, на том месте, где мы с Вами определяли, с разрешения Патриарха уже двоих похоронили русских, о дальнейших же похоронах русских поклонников буду говорить с Патриархом при удобном случае.

Перехожу к объяснению на 2-ое Ваше письмо: Посланные Вами через Лионский кредит 10.000 франков я получил и ограду уже с западной стороны при церкви св. Марии Магдалины начали строить, и уже кладка стены идет успешно, остальные же суммы из 10.000 франков употреблены по Вашему назначению, о подробностях же которых будем говорить лично в Петербурге. По расходам кладки стен я веду отдельный отчет и не буду смешивать с общими суммами.

Перехожу к объяснению на третье письмо: Очень Вам благодарен за содействие Ваше в поддержке нашей Иерусалимской Миссии, но позвольте мне объяснить относительно назначения новых членов Духовной Миссии. Двух иеродиаконов необходимо нужно послать, как можно поскорее, а иеромонахов не присылайте, потому выйдет затруднение удаления старых, и не знаю еще, как справится г-н Яковлев, которого еще нет в настоящее время в Иерусалиме. Когда же приедет г-н Яковлев, и какие будут результаты, я Вас извещу. Если придется удалить иеромонаха Нифонта и Павла, то к 1 января будут у меня состоять налицо игумен Пармен, иеромонахи: Августин, Серафим, Феодосий, главный иеромонах, посвященный Патриархом 1-го января, и еще на монашеской вакансии иеромонах Аристарх. Ожидаю также одного иеромонаха из города Вятки и еще того иеромонаха Мефодия, о котором я Вам писал и просил прислать из Псковского Никандровского монастыря, и, если все съедутся благополучно, то у нас в Миссии можно набрать полный состав иеромонахов. Всего лучше мы с Вами лично поговорим поподробнее в Петербурге.

О женатых же певчих также в настоящее время ничего не могу сказать до приезда Яковлева, какой будет результат!

О разных распоряжениях со стороны консульства г-н Евреинов уклоняется, ссылаясь на приезд Яковлева.

Относительно Горненской общины будем делать, как указано в официальном письме г-на обер-прокурора, а также согласно и Вашего письма.

Касательно доносов, если они справедливы, то они послужат к исправлению, а если они клеветные, то Господь Бог накажет клеветников, а невинных страдальцев от клевет сторично вознаградит в будущей жизни! Поэтому я считаю себя невиновным и не боюсь всяких доносов, потому правда всегда воссияет, а ложь будет попрана. Вот, извольте видеть, какую ложь сплели клеветники относительно духовного случая с иеродиаконом Евстафием. Эту ложь никто иной сплел, как иеродиакон Ювеналий, который как зверь ищет что-нибудь наклеветать!

Случай с иеродиаконом Евстафием был такого рода: когда причастились служащие иеромонах Аристарх и иеродиакон Евстафий, то первый по причащении отошел к умывальнику для замывки уст по причащении, а последний, т.е. иеродиакон Евстафий остался у Престола и стал погружать частицы с дискоса в потир и это все было при закрытых Царских Вратах во время пения запричастного стиха. Иеродиакон Евстафий, погружая частицы с дискоса, хотел губочкой тщательно собрать части, но потерял равновесие руки и дискос у него выпал из рук на Антиминс, когда же он хотел быстро схватить дискос, незаметным образом левой рукой подтолкнул потир, а правой его поддержал, а от большой поддержки сплеснул на Престол половину потира Крови Христовой с частицами Тела Христова, на Антиминс даже ни одной капли не капнул, а попало на южную часть Престола, полилось мне на голову, а с головы на ковер и рясу мою, потому я в это время с южной стороны сделал земной поклон, дабы приложиться к Святому Престолу и не видал, как это случилось, но когда от земли стал поднимать голову, то ощутил, что-то на меня льется; и когда, поднявши голову, увидел, что пролита Кровь Христова, то были приняты немедленные меры к спасению всего, и все это совершалось при закрытых Царских Вратах и за завесой, и никто этого не видал, один иеродиакон Ювеналий и иеромонах Нифонт, которые и составили ложь в разных изворотах. Когда же все было на Престоле прибрано, то, отдернув завесу, отворили Царские Врата, окончили служащие Божественную Литургию, и никто ничего не заметил. Когда же окончилась Литургия, и Царские Врата были затворены, и завеса задернута, тогда в Алтаре приняты были все меры согласно правил Богоносных Отец. Иеродиакону был дан надлежащий покаянный канон с запрещением священнослужения, так что до сих пор он не служит. Дабы не подавать повода к разным разглагольствованиям клеветников, я решил удалить иеродиакона Евстафия в его монастырь, откуда он приехал.

Вам сообщили клеветники случай с иеродиаконом Евстафием в таком смысле, как у вас значится в письме, а здесь, в Иерусалиме, пронесли такой слух, будто бы иеродиакон Евстафий держал потир со Святыми Дарами, и я пьяный подошел к нему и ударил по руке, в которой он держал потир, и потир со Святыми Дарами был пролит; тогда же иеродиакон Евстафий будто бы стал меня укорять, зачем я его подтолкнул, что я будто бы сказал ему: "оставь, оставь, молчи я тебя сделаю протодиаконом". Иеродиакон Евстафий будто бы поэтому и замолчал.

Вот, извольте видеть, какие бесовские клеветы сплетают злые люди иеромонах Нифонт и иеродиакон Ювеналий. Представьте себе, как можно жить с такими злыми людьми? Удивляюсь, что бы священным лицам подобный случай надо скрывать от мирян, а они с большими клеветами разглашают. Если же Господь попустил нечаянный случай иеродиакону Евстафию, то, может быть, впредь и попустят иеромонаху Нифонту и иеродиакону Ювеналию. Спрашивается, где же тут братская любовь и монашеское настроение?

Касательно моей фотографии поясняю Вам, фотографическая сия группа была снята монахом Тимоном в бытность моих сестер для поклонения в Иерусалиме. Съемка подобной группы имела домашний и семейный родственный характер. Долго не соглашался на подобную группу, но слезные просьбы сестер убедили меня согласиться, но с тем только, что взяв обещание монаха Тимона отпечатать 6 экземпляров группы и потом негатив уничтожить, на что монах Тимон был согласен, но, как лживый человек, обещания на деле не исполнил, негатив не уничтожил, и когда жил при Миссии, то действительно не печатал их, в чем я и был уверен, что негатив уничтожен. Когда же он был удален из Миссии и открыл свою фотографию, то, как будто назло, стал печатать и помещать подобные группы в своих витринах, и, чтобы больше еще уязвить меня оскорблением, дерзнул через своего работника Ивана Ищенко послать при прошении в Св. Синод.

Хотя подобная съемка группы носила домашний характер, когда бы монах Тимон исполнил, как его просили, но когда он, не сохранив обещания, пустил снятые группы в известность, то действительно, я нахожу эту группу неприличной, тем более архимандрит окружен дамами. Поверив лживому человеку, я неумышленно принял приглашение снятие группы с моими сестрами. Этот случай будет мне на следующее время уроком быть острожным и не верить обещаниям лживых людей.

Относительно входа женского пола в дом Миссии написано Вам весьма преувеличенно. Действительно, кроме семейного певчего Михаила Степанова еще нашелся укрывательный ход через слепого иеромонаха Феодосия, у которого прислуга старуха, и к ней ходят тоже знакомые, ссылаясь тем, что они идут к Феодосию на исповедь. Слепой иеромонах Феодосий грубого характера, самовольно, не спросившись меня, принимает поклонников на исповедь и, как слышно, объявил всем, чтобы ему обязательно поклонники давали за исповедь по 50 коп., что весьма неприлично, тем более живет в здании Духовной Миссии. Неоднократно я просил Св. Синод, дабы удалить этого строптивого слепца от нас, тем более Духовная Миссия не богадельня, но надлежащего распоряжения до сих пор не последовало. Просил об этом и консула Арсеньева, но тот халатно отнесся к этому и мало обратил внимания, что же я буду делать? Приехал он самовольно и живет, не смей его выгнать; никто, между тем, так бесстыдно не компрометирует Миссию.

Вы пишете, что я никакого надзора не делаю за чтицами и беседами, что же тут надзирать, если я знаю, что все идет хорошо, а о вознаграждениях за чтение псалтири и бесед — это мы поговорим с Вами лично, потому в этом вопросе много есть причин, неисполнимых по Вашему совету.

Относительно приобретения мусульманского места на русском Гефсиманском месте, я совершенно тут ни причем и не давал Вам никакого обещания находить покупателей-арабов, а Вы сами делали переговоры о покупке с Халеби, который дал Вам обещание приобресть покупкой это место, а мне только Вы сказали, чтобы я не препятствовал в покупке Халеби и не находил бы кроме его других покупателей. Халеби же, заручившись Вашим переговором о покупке, ждет от Вас денег и говорит, что же не присылает Василий Николаевич денег, потому тут без денег делать ничего нельзя, а тем более это место мусульманское вакуфное, которое переводить стоит больших хлопот и делать через консульство и в Константинополе. А эти дела только может делать г-н Яковлев, а никак не г-н Евреинов.

В заключение письма осмеливаюсь напомнить Вам, если делаются неправильные доносы, то почему клеветники не получают никакого наказания, мало ли бывает случаев, что на честного достойного человека кидают клеветную грязь и обливают всевозможными помоями, удивляюсь, и даже становится что-то обидно.

Не знаю, что я буду делать с иеромонахом Парфением, он уволен на покой из Миссии с жительством на Елеон и с тем, дабы по четвергам служить на Елеонской горе, а по субботам — в Гефсимании, за что дается ему монашеское жалование. Вначале он исполнял так, как следовало, а потом стал крайне бесчинничать, почти ежедневно звонит в большой колокол ко всенощной и обедням, о чем я ему несколько раз говорил и воспрещал, чтобы не звонить в большой колокол без нужды, дабы этими поступками не навлечь неприятности со стороны греков. Он же слушать не хочет и всегда обращается в разговорах грубо и дерзко. Окружил себя попечением известной Вам Марии Васильевны, которая и составила хор из монахинь, живущих там. С первых дней я посылал по четвергам певчих, но он, видимо, стеснялся ими и наконец их прогнал, а пели опять монахини. Ризницу, какую жертвовали благодетели на Елеон, держит у себя в келии на Елеоне в своем доме. Ни описи, ни известности никакой нет, что за ризница, знает только он и Мария Васильевна, случись так: если он умрет, а тем более скоропостижно, то Мария Васильевна все заберет и продаст грекам.

В настоящее время с самовольным иеромонахом Парфением, хотя вовсе и не говорит никто, накричит, нашумит и сконфузит как угодно. Вот каковы были прежние члены, и как с ними иметь дело! У него единственный идеал — это всеми мерами приобретать деньги. Вам, кажется, он весьма известен.

К сведению Вашего Превосходительства честь имею сообщить, что драгоман Халеби из дома Миссии перешел в свой новоотстроенный дом.

Еще вспомнил доложить Вам, в бытность мою в Петербурге Вы просили меня, чтобы построить памятник на могиле о.Антонина и по постройке известить Вас, что будет стоить, Вы на расходы пришлете, я так по Вашему повелению и исполнил. Вы мне по получении счета о расходах изменили свое воззрение, что нужно бы строить не на Ваш счет, а на счет Миссии. Простите, причем же я тут, исполнил Ваше повеление и не угодил.

Призываю на Вас благословение Божие и сердечно поздравляю Вас с прошедшими Великими Праздниками и наступившим Новым Годом при пожелании благ и милости Божией"[11].

На этом переписка эта не окончилась. Последующие письма Хитрово, как указанные выше письма обоих деятелей, показывают, с одной стороны, что у архимандрита Рафаила не совсем благополучно шло дело по руководству Миссией, а с другой стороны, это, видимо, чувствовали в Петербурге и старались действиями начальника Миссии руководить. Только вообще это было как-то более, чем странно, так как не только советы, но предписания по всем вопросам давались в частных письмах частного лица, не имеющего непосредственного отношения к Св. Синоду. Эта переписка ясно показывает, что Миссия не была старшим братом для Палестинского Общества, как об этом иногда писали деятели Общества, а была в полном у последнего подчинении.

На письмо архимандрита Рафаила последовал ответ В.Н.Хитрово:

"Ваше Высокопреподобие, глубокоуважаемый отец архимандрит!

Почтенное письмо Ваше мною своевременно получено, и не могу скрыть того тяжелого впечатления, которое производит подтверждение прискорбного случая пролития из потира Святой Крови Господней. Он еще усугубляется тем, что Вы лично не сочли существенно необходимым немедленно донести об этом по начальству, чем доказывается недостаточно серьезное Ваше отношение к этому случаю, тем более что он произошел в Вашем присутствии, и что, видя неустойчивость иеродиакона Евстафия, Вы его раньше не отстранили от служения. Таким образом, если пролитие из потира не составляет непосредственной Вашей вины, то несвоевременное удаление иеродиакона Евстафия и недонесение своевременно о случившемся составляет бесспорно Вашу вину, о которой может судить лишь Ваше духовное начальство. (А сам В.Н.Хитрово уже судит об этом — А.Н.)

Вы мое последнее письмо, к сожалению, приняли лишь как извещение, но оно имело другое значение.

Вопрос о посылке отсюда иеромонахов и иеродиаконов на очередную службу в Русскую Духовную Миссию признан был здесь окончательно решенным не мною, а Влад. К.Саблером. Отчасти вызван он был невозможностью для Вас собрать на месте необходимое по штату число иеромонахов и иеродиаконов, а затем неизвестностью, что с ними делать, если бы по испытании они оказались непригодными. Собирание их на месте из пришлых на поклонение оказалось неисполнимым. Хороший инок из своего монастыря не уйдет, даже если временно и пришел на поклонение святым местам, тот же, который согласился бы покинуть свой монастырь, принадлежит, так сказать, к породе перекати-поле, и едва ли от него можно было ожидать какой-либо пользы. Другая сторона того же вопроса. Вы, конечно, определяете, не зная хорошо кого, окажется он непригодным, что Вы с ним поделаете, и будете его хранить при Миссии без всякой пользы для дела. Ввиду этого и установлено очередное отправление отсюда 4-х иеромонахов и 2-х иеродиаконов, если бы даже некоторые из них оказались непригодными, то придется потерпеть их только два года самое большее, и затем они вернутся в свой монастырь.

Ввиду этого воздержитесь от замещения 4-х иеромонашеских и 2-х иеродиаконских вакансий, ибо они поступят в число положенных по штату, а оказавшихся излишними придется или уволить, или перечислить на монашеские вакансии.

Неурядица с о.Парфением для меня не представляет ничего неожиданного, и она проистекает от того, на что я неоднократно Вам указывал, к сожалению, напрасно. Указание же мое заключалось в следующем: не приурочивайте ни под каким видом одного определенного иеромонаха при одной церкви, где и когда полагается. Необходимо, чтоб все иеромонахи поочередно исполняли свою чреду служения при каждой церкви, где и когда полагается. Вы, наоборот, о.Парфению поручили служить постоянно в церкви Вознесения и в церкви св. Марии Магдалины. Отсюда вся история, он из них сделал свою собственность, и, заметьте, по Вашей вине. Но если церковь Вознесения непосредственно до нас не касается, то в церкви св. Марии Магдалины нельзя допускать безобразное служение о.Парфения, и я буду просить Вас немедленно это отменить, установив очередную в оной службу, а также в церкви св. Александра Невского, всех иеромонахов Духовной Миссии.

Вы пишете, что не знаете, какой еще порядок требуется для чтений поклонникам и псалтири. Для первого требуется, чтобы оно начиналось 14 сентября, а не 6 декабря, через 3 почти месяца после срока начала, а при чтении псалтири нужно, кроме того, чтоб чтецы были благочинные и добропорядочные, а чтоб были и грамотные, какая же это грамотность, когда они синодик писанный читать не могут, а требуют чтоб его им переписывали печатными буквами. Если бы мы за это даже не платили, то и тогда это была бы прямая обязанность Духовной Миссии, а теперь Духовная Миссия получает за это в год 4.640 франков, и ей, думаю, эти деньги нужны настолько, что можно из-за них потрудиться и делать дело не как-нибудь, а как следует, если же деньги не нужны, скажите только, и мы найдем, как это дело устроить иначе.

С 1894 года я постоянно и лично, и письменно указывал, что суммы от штатного содержания нельзя ни на какой другой предмет расходовать, мало того, каждые полгода при рассмотрении отчета положительно на это указывал, поэтому мне в высшей степени странна ссылка Ваша на мое разрешение расходовать произвольно остаток от штатного содержания. Но этого недостаточно, и при личном свидании, и письменно я указывал на необходимость для Вас правильной отчетности не только по штатной сумме, но и по всем денежным оборотам Духовной Миссии, предупреждая Вас, что в противном случае Палестинское Общество не будет высылать на содержание Миссии. Повторяю это и в настоящее время, что Общество, до получения отчета Духовной Миссии по всем суммам за 2-е полугодие 1897 года, а также и отчета с документами по занятии сумм, не вышлет никакой суммы.

В заключение позволю себе заметить, что напрасно Вы так легко относитесь к моим замечаниям относительно запрещения женскому полу посещать дом Духовной Миссии. На необходимость строгого исполнения сего Вам указывалось еще в бытность Ваше здесь. Нельзя было на этом настаивать немедленно, но ныне, по прошествии 3 с лишком лет после Вашего назначения, это была прямая Ваша обязанность самому это сделать, а не ожидать напоминания.

Зная, насколько здесь мы интересуемся вопросом о погребении русских близ церкви св. Марии Магдалины, Вам следовало немедленно при первом же случае нас о сем уведомить и затем, если Вы насчет этого согласились с Святогробским братством, то так же о сем сообщить. Испрашивать разрешения при каждом отдельном случае не нахожу я удобным. Теперь, впрочем, генеральный консул в Иерусалиме, и Вы совместно с ним постарайтесь окончательно устроить это дело"[12].

Из малого количества документов в архиве Русской Духовной Миссии, оставшихся от времени архимандрита Рафаила, имеется большая переписка по поводу сначала анонимных, а потом и соответствующим образом подписанных жалоб некоего Тимона, который одно время был в числе сотрудников Миссии. Об этом можно было бы и не упоминать, но там, в одном из указов Св. Синода по этому делу, есть интересное замечание. Оставляя жалобы без последствий, начальнику Миссии вменяется в обязанность соблюдать должную осмотрительность в своих распоряжениях по хозяйственной части[13]. Видимо, авторитет архимандрита Рафаила, как начальника Миссии, в Св. Синоде не стоял на должной высоте.

Взаимоотношения архимандрита Рафаила с Иерусалимской Патриархией были ровными. Нет никаких свидетельств о близости и дружбе с греками в то время, но не было так же никаких и неприятностей.

Интересен факт, что в 1894 году к Патриарху Герасиму через русских консулов в Мельбурне и Иерусалиме обратилась община православных греков и сирийцев из Мельбурна в Австралии о присылке туда священника из Иерусалима. Патриарх Герасим определил туда иеродиакона Иосифа, который потом отказался ехать в Австралию из-за того, что оттуда прислали мало денег на дорогу. Православная община в Мельбурне решила обратиться с просьбой о священнике в Св. Синод в Петербург. По ходатайству архимандрита Рафаила в Австралию был назначен член Миссии иеромонах Нифонт, владеющий арабским языком, а сама церковь подчинена ведению Петербургского митрополита. По случаю назначения на самостоятельную должность за границей иеромонах Нифонт был награжден золотым наперсным крестом[14].

Благодаря неосмотрительности русского генерального консула в Иерусалиме Арсеньева, поездка была задержана[15], и потом эта зависимость Мельбурнской церкви от Российского Св. Синода не сохранилась, о чем свидетельствует в своей книге прот. Мальцев[16].

К слову можно сказать, что иеромонах Нифонт, знающий иностранные языки, был исключением в братии Миссии. В основном, все члены Миссии были простыми и малограмотными иеромонахами и иеродиаконами, а это, безусловно, не могло быть полезным для дела. Во много раз было бы лучше, если бы состав Миссии был не только со светским, но и с богословским образованием. Характеристику Миссийского духовенства того времени дал в одном из своих писем архимандриту Рафаилу русский консул Евреинов: "Как члены Духовной Миссии, так и все служащие при ней и носящие монашеское платье лица, являясь представителями русского духовенства и монашества в Иерусалиме, должны вести себя так, чтобы не налагать позора на последнее, но быть истинно достойными представителями русского духовенства среди массы иноверного и иноземного духовенства, находящегося в Иерусалиме. К сожалению, ни члены Духовной Миссии, ни состоящие при оной лица не сознают этого и... своим полным отсутствием образования и воспитания дают повод делать весьма нелестные и обидные для русского духовенства суждения. Было бы весьма желательно, дабы Ваше Высокопреподобие обратили, наконец, внимание на это"[17].

Внутренняя жизнь братии Миссии тоже шла обычным порядком: одни оканчивали срок своей службы и уезжали в свои монастыри на Родину, другие приезжали на их место, по-прежнему в соответствии с годами служебного стажа, иеромонахи получали награждения, некоторых из них по разным причинам увольняли за штат. Архимандритом Рафаилом было совершено несколько пострижений в монашество[18].

Трудно утверждать из-за отсутствия данных, сколь дружил архимандрит Рафаил с братией Миссии. Имеется только свидетельство профессора Дмитриевского, что архимандрит Рафаил не пользовался симпатиями братии, так как был несколько завистлив[19].

В отношениях архимандрита Рафаила с консульством за все время его пребывания в Иерусалиме не было никаких эксцессов. Все было спокойно с обеих сторон при соблюдении разных официальностей, вежливости и т.п.[20]

Вопрос об обслуживании паломников, как мы уже знаем, был всецело в руках Палестинского Общества. Однако некоторая путаница в этом вопросе продолжала оставаться. Так, когда новый консул Яковлев посетил некоторые участки Миссии, где останавливались паломники, то потом делал замечания, предложения и ставил на вид архимандриту Рафаилу разные отрицательные моменты в обслуживании паломников. Предложения его были требовательны, как исходящие от власть имущего лица. Некоторые его замечания касались чисто внутренних миссийских дел.

Это лишний раз показывает, что в Петербурге, откуда только приехал Яковлев, все же не было ясности в функциях миссии и Палестинского Общества.

Из различных работ по благоустройству Миссии за время начальствования архимандрита Рафаила нужно отметить устройство в Миссии канализации в 1895 году[21] и ремонт Троицкого собора, церкви св. Марии Магдалины и здания Миссии[22].

Ходатайство о разрешении и об ассигновании средств на ремонт было возбуждено еще покойным отцом Антонином в 1893 году, но только в конце 1895 года Св. Синод дал разрешение произвести необходимые работы. Необходимые для ремонта (вместе со старыми долгами Миссии — 50.000 руб.) деньги были даны Миссии Палестинским Обществом в долг, который Миссия должна была погасить в течение 51 3/4 лет, выплачивая, кроме того, 4,5% от долга в пользу Общества.

Ремонт шел больше двух лет, за это время были капитально отремонтированы кровля всего храма и куполов, сделаны необходимые каналы для отвода дождевой влаги, исправлена из каменных плит панель вокруг собора. Внутри храма со стен и колонн соскоблили клеевую краску и три раза весь храм был окрашен в белый цвет. Эта работа была подготовительной для живописи. После ее окончания храм был изящно расписан священными изображениями. Поправлены были окна и двери, отремонтирована ризница с устройством крытого запасного выхода из алтаря.

На здании Миссии была починена вся каменная крыша, исправлены водосточные каналы как в стенах здания, так и от дома до цистерн, устроены два новых крыльца с черного хода с покрытием их цинком и новыми для них дверями.

Внутри миссийского дома во многих комнатах и в коридорах была исправлена или сделана заново штукатурка. В жилых помещениях исправлены или вновь сделаны полы, произведены косметические работы почти во всем здании. От церкви св. царицы Александры трапезную отделили каменной стеной. Отремонтирована была баня, сделана некоторая часть мебели для комнат и приемной. Кроме того, посредством устройства водоподъемной машины из цистерны на крышу миссийского корпуса был устроен водопровод и внутри здания.

Одновременно была отремонтирована крыша на церкви св. царицы Александры, а крест на ее куполе вызолочен. Произведены некоторые поправки на Елеонской Вознесенской церкви, и на церкви св. Марии Магдалины починена крыша, и сделаны в ограде новые железные ворота.

Помимо перечисленных крупных работ, было много всего сделано по мелочи[23].

На все работы у архимандрита Рафаила не хватило денег, отпущенных Палестинским Обществом. Он начал писать в Петербург претензии, настаивая на дополнительном ассигновании 7 тыс. руб., но ему было указано, что, с одной стороны, он не понял указа Синода, где говорилось об отпуске Палестинским Обществом 50 тыс. руб. вместе с прежними долгами Миссии, а с другой стороны, по штату ежегодно на ремонт, отопление и освещение Миссии отпускались средства, ремонта до начала капитальных работ не делалось, а за четыре года начальствования в Миссии архимандрита Рафаила эта сумма значительно превышает недостающие 7.000 руб. Долги по произведенным работам архимандрит Рафаил покрыл из других статей своей сметы[24].

Из переписки архимандрита Рафаила с Палестинским Обществом по денежным вопросам видно, что начальник Миссии, не имея достаточной опытности в бухгалтерии, вел счета сам. Ему очень часто ставили на вид неправильность составления отчетов, а однажды даже было сказано в письме В.Н.Хитрово: "Как я имел честь лично Вам объяснить, отсутствие правильного счетоводства и отчетности грозит со временем навлечь на Вас большие неприятности, гораздо большие, чем всякие иные, ибо Вы здесь положительно будете одни лично виноват"[25].

Из сопоставления этого письма с другими чувствуется, что совет был действительно дружеский, потому что в другом своем письме к архимандриту В.Н.Хитрово упоминает о жалобах на него, поступивших в Петербург, успокаивает о.Рафаила, говоря, что эти жалобы несостоятельны и прав начальник Миссии[26]. Но отец начальник, видимо, беспокоился, так как в одном из писем позднее В.Н.Хитрово утверждает, что он видел недавно К.П. (Победоносцева — А.Н.) и В.К. (Саблера — А.Н.), и что никакого разговора о переводе архимандрита Рафаила нет[27].

Упоминая о денежных расчетах Миссии с Петербургом, следует отметить, что штат Миссии был сокращен на несколько послушников и певчих, но зато прибавлены 1 иеромонах, 1 иеродиакон и 2 монаха[28].

В то же время ставилось на вид архимандриту Рафаилу, что некоторые штатные вакансии иеромонахов и монахов долгое время остаются вакантными, а излишние послушники и певчие этого недостатка заменить не могут[29].

Вообще заметных изменений в финансовом отношении у Русской Духовной Миссии при архимандрите Рафаиле не было. В действии была смета, утвержденная при его предшественнике, прежним порядком поступали в Миссию местные доходы от свечей и других источников в храмах Миссии и разные пожертвования из России.

Миссия по-прежнему совершала из своих средств дела милосердия, помогая обращающимся к ней и местному духовенству, и болящим, и обездоленным[30].

По установившейся традиции к архимандриту Рафаилу, как к главе нашей Миссии, неоднократно обращались разные лица и целые общины с просьбами о помощи, и Миссия помогала всем по мере своих возможностей (Наблус, Вифлеем)[31].

Среди населения Палестины авторитет Миссии все время стоял высоко. Это видно хотя бы из того факта, что большая группа католиков из Назарета обратилась к архимандриту Рафаилу с просьбой принять их в Православие[32]. Воссоединение католиков мог совершить только Иерусалимский Патриарх. В архиве Миссии нет точных данных, но можно думать, что католики с Православием воссоединены не были. Сам же факт обращения с этим серьезным делом в Миссию говорит за себя.

В годы правления архимандрита Рафаила на миссийских участках в Горнем и на Елеоне шла застройка земли домами. Первое время на Елеоне не было запрещения строить дома и мужчинам-паломникам, и духовенству, но постепенно преобладание переходит к женскому полу, что послужило потом (в 1907 году) основой для учреждения там женской общины[33].

Для Горненской общины, устроенной еще при покойном о.Антонине, летом 1898 года Св. Синодом, определением за №2699, были утверждены руководственные правила. 21 пункт этих правил охватывают приблизительно всю жизнь общины. Для большей ясности приводим текст этих правил. Вот они:

1) Горненская женская община состоит в подчинении и послушании начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, который есть ее непосредственный начальник и покровитель.

2) Сестрами Горненской общины признаются русские подданные, владеющие домом или частью дома в ограде общины на основании законно составленного заявления (по форме, приложенной в конце сих правил).

3) Все наличные сестры в заранее определенном по благословению начальника Духовной Миссии собрании избирают 5 кандидаток, из которых начальник Духовной Миссии назначает одну — старшей сестрой, другую — ее помощницей и третью — заведующей ризницей, о чем и доносит Святейшему Синоду.

4) Старшая сестра заведует внутренним порядком, хозяйственной частью и общей столовой общины. Она одна по делам общины сносится непосредственно с начальником Духовной Миссии.

5) Помощница заступает место старшей сестры в случае ее отсутствия, болезни или смерти и исполняет все те поручения, которые будут возложены на нее старшей сестрой.

6) Заведующая ризницей имеет наблюдение за ризницей общины, которую принимает и сдает не иначе, как по описи, а также печется о благолепии церкви.

7) Желающая провести одну ночь в общине или у одной из сестер испрашивает на то разрешение старшей сестры, без которого она не может оставаться на ночь в общине.

8) Желающая провести в общине или у одной из сестер более одной ночи должна иметь на то письменное разрешение начальника Русской Духовной Миссии, с точным в оном обозначением времени пребывания в общине, а также имеет ли она пользоваться общей столовой. Разрешение это обязательно должно быть предъявлено старшей сестре.

9) Вообще лицам мужского пола пребывание ночью в общине ни в каком случае не дозволяется.

10) Сестры, предполагающие провести ночь вне общины, должны иметь на то письменное разрешение старшей сестры.

11) Желающая строить новый дом в ограде общины должна предварительно получить на то письменное разрешение начальника Духовной Миссии с точным обозначением места и условий постройки. Это предварительное разрешение должно быть желающей строиться представлено в генеральное консульство, которое составляет по оному законное заявление (по форме, приложенной в конце сих правил).

12) Желающие перестроить дом, вырывать камни, вырубать деревья должны получить на то письменное разрешение начальника Духовной Миссии с точным обозначением условий разрешенного и места. Разрешение это должно быть перед началом работ предъявлено старшей сестре.

13) Во избежание недоразумений, желающие при постройке или перестройке дома заключить контракт с подрядчиком для составления контракта могут обращаться в генеральное консульство…

14) Все овощи и плоды, находящиеся в ограде общины, за исключением растущих у домов и насаженных самими владелицами оных, составляют общее владение общины, возделываются и собираются по распоряжению старшей сестры.

15) Сестра, не имеющая по болезни возможности выходить из своей комнаты, имеет право получать из общей столовой одну порцию обеда и одну порцию ужина.

16) Во избежание недоразумений, свои распоряжения относительно имущества на случай смерти сестра должна делать через посредство генерального консульства.

17) Продажа вина и крепких напитков в общине строго воспрещается, и виновная в такой продаже немедленно исключается из общины.

18) В случае смерти сестры старшая сестра или заступающая ее место немедленно уведомляет о сем начальника Духовной Миссии, который от себя дает о сем знать генеральному консульству.

19) По выносе покойной старшая сестра или заступающая ее место в присутствии ризничей и двух сестер общины запирает дверь квартиры покойной, а остальные прикладывают свои печати, — ключ от двери берет к себе и принимает все зависящие от нее меры к ограждению имущества покойной впредь до законного распоряжения.

20) За нарушение вышеизложенных утвержденных правил виновные подвергаются взысканию, налагаемому начальником Духовной Миссии, который, в случае необходимости, обращается за содействием генерального консульства.

21) По прошествии года со введения сих правил начальник Духовной Миссии обязан представить обер-прокурору Святейшего Синода свои соображения относительно изменения и дополнения оных.

Форма заявления, означенного в пп. 2 и 11: "Заявление. Я, нижеподписавшаяся (имя, отчество, фамилия и звание заявительницы, собственницы дома), сим заявляю, что я выстроила на мои средства в деревне Айн-Карем (место Горнее), близ Иерусалима, на земле, принадлежащей ныне вакуфу архимандрита Антонина, бывшего начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме (1,2 или часть) дом(а). При этом я приняла следующие условия:

1) Я могу жить в этом доме до смерти моей и, умирая, имею право чрез генеральное консульство в Иерусалиме продать или подарить его другому лицу женского пола, исключительно русской подданной, с тем, однако, что после смерти сего последнего этот дом немедленно и бесплатно становится собственностью Русской Духовной Миссии в Иерусалиме;

2) Если я не укажу здешнему генеральному консульству этого лица при жизни моей, то этот дом, по смерти моей, немедленно и бесплатно переходит в полную собственность здешней Духовной Миссии, и я лишаю моих наследников права изъявлять какие бы то ни было притязания на него;

3) Я не имею права закладывать эту недвижимость без разрешения начальника Духовной Миссии и без посредства здешнего генерального консульства. Вследствие всего вышеизложенного, я, с согласия начальника Духовной Миссии, сим заявляю, что после моей смерти и на перечисленных выше условиях упомянутый дом должен быть бесплатно передан в пожизненное пользование русской подданной (имя, отчество, фамилия и звание лица, в пожизненное пользование которого отдается дом), которая должна явиться лично в течение (такого-то срока) в генеральное консульство для составления окончательного акта. Иерусалим, число, месяц и год. Подписи: владетельницы дома и двух свидетельниц. Дал мое согласие на все вышеизложенное. Иерусалим, число, месяц и год, начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме (подпись) (М.П.).

Я, нижеподписавшаяся (звание, имя, отчество и фамилия лица, в пожизненное пользование которого отдается дом), принимаю означенный дом на вышеизложенных условиях и повторяю, что после моей смерти начальник здешней Духовной Миссии имеет право, если он того пожелает, немедленно и бесплатно вступить во владение этим домом, и что наследники мои лишаются права изъявлять на дом какие бы то ни было претензии. Иерусалим, число, месяц и год. Подпись лица, в пожизненное пользование которого отдан дом. Подписи двух свидетельниц. Засвидетельствование генерального консульства"[34].

В 1895 году Яков Егорович Халеби по распоряжению архимандрита Рафаила и на его деньги купил для Миссии участок земли на Елеонской горе размером в 4 дунама, граничащий с прежними покупками Миссии. Этим округлялось владение Миссии на Елеоне[35].

Нужно упомянуть, что в 1895 году 15 сентября Петербургским окружным судом было утверждено к исполнению духовное завещание архимандрита Антонина[36].

В 1896 году Св. Синод имел суждение о всех земельных участках, купленных о. Антониной, исключая отсюда те земли, которые были оформлены в 1890 году вакуфным актом. Св. Синод постановил: спорные участки — один в Кане Галилейской и два в Тивериаде ("с "колоннами" и "с горячими ключами"), которые были объявлены турецким судом купленными по подложным документам, с чем соглашалось и Российское консульство, а также два участка под названием "Дахра" в Бет-Джале, пожертвованные о.Антонином Палестинскому Обществу, исключить из владений Русской Церкви, остальные участки — "Дуб-бак" недалеко от Лавры св. Саввы, на Елеоне — Карм-ал-Хараб и Карм-ал-Газель, узкая полоска земли на Елеоне, участок Дабби, два участка около деревни Силоам, около деревни Аната Сахет-ал-Себиль в Яффе, Карм-ал-Бад в Силоаме, земля в Айн-Кареме, предназначенная о.Антонином для своей воспитанницы Софии Апостолиди, Рас-Она в Бет-Джале, дом "со сводами" в Тивериаде и два участка около Хеврона "за невозможностью в настоящее время укрепить участки ни за Св. Синодом, так как право юридического лица на приобретение земельной собственности в Палестине по турецким законам не установлено, ни даже за Российским Правительством, ввиду разнообразия и не вполне удовлетворительного состояния крепостных на эти участки документов, — надлежит сосредоточить владение ими в руках Российского консула в Иерусалиме путем перевода всех таковых участков на имя его как частного лица и по окончании сей операции дать ему указания касательно их устройства"[37].

Далее говорилось, что обер-прокурор Синода войдет в соглашение с послом в Константинополе об уполномочивании русского консула в Иерусалиме для проведения в жизнь решения Синода. На расходы по переводу земель ассигновывалась сумма до 10.000 франков[38].

В 1898 году архимандритом Рафаилом была куплена небольшая пещера в Силоаме рядом с прежним участком.

Из чрезвычайных происшествий, за время управления Миссией архимандритом Рафаилом нужно отметить ограбление Елеонской церкви и взлом церковной кружки там же в 1897 году[39]. Но эти события, конечно, не повлияли на обычное течение жизни Миссии.

За все время, проведенное архимандритом Рафаилом в Иерусалиме, завещание о.Антонина о его наследстве в основном оставалось невыполненным. И библиотека, и древности, и все остальное лежало еще в Иерусалиме. Только мраморная "голова Ирода" была отправлена в Эрмитаж в 1898 году. Впрочем, ответственность за выполнение воли покойного несло Русское консульство в Иерусалиме, а не Миссия[40].

За время своей жизни в Иерусалиме архимандрит Рафаил один раз был в отпуске. 15 марта 1895 года свое прошение об этом он послал в Синод. Необходимость отпуска архимандрит Рафаил мотивировал тем, что ввиду предстоящего ремонта всех зданий Миссии, ему нужно видеть высокопоставленных лиц в Петербурге для получения необходимых разъяснений и советов. На время своего отсутствия управление Миссией архимандрит Рафаил просил передать собору всех членов ее, "а не одному кому-либо из них".

Синод указом от 22 апреля того же 1895 года за №1730 разрешил начальнику Миссии отпуск в июле и августе, а заведование Миссией было поручено игумену Вениамину при участии старшей братии из иеромонахов.

19 октября 1895 года архимандрит Рафаил уже вернулся из Петербурга в Иерусалим[41].

В 1896 году ко дню коронации Николая II архимандрит Рафаил был награжден орденом св. Анны второй степени[42].

На основании архива Русской Духовной Миссии в Иерусалиме трудно судить, как расценивало начальство деятельность архимандрита Рафаила, но судя по тому, что он не получал никаких награждений за это время (орден св. Анны в 1896 году в этом случае нельзя считать, так как коронационные награждения были обычно многочисленными и без строгого учета служебной деятельности), а также принимая во внимание приводившуюся выше переписку с В.Н.Хитрово, скорее всего нужно думать, что деятельность отца архимандрита успешной не считали. Это подтверждается и внезапным окончанием пребывания архимандрита Рафаила в звании начальника Миссии в Иерусалиме.

В марте 1899 года он подал прошение в Св. Синод о предоставлении ему разрешения приехать в Петербург для деловых свиданий и разговоров с высокопоставленными людьми, как он писал, "для разъяснения советами их некоторых затруднительных вопросов". Старшим в Миссии для церковных дел архимандрит Рафаил предлагал оставить иеромонаха Мину, а в делах хозяйственных — иеромонаха Серафима.

Рассмотрев это прошение, Св. Синод определил: уволить архимандрита Рафаила от должности начальника Миссии с возвращением его в Россию и о дальнейшей его служебной деятельности иметь суждение по прибытии его в Петербург.

В этот же день начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме был назначен находящийся в столице на чреде священнослужения архимандрит Александр, настоятель Троицкого Калязинского монастыря Тверской епархии[43].

Указ об освобождении архимандрита Рафаила от должности пришел в Иерусалим 4 июня того же года, а в половине июля Миссией уже управлял архимандрит Александр.

Архимандрит Александр (Головин), сын священника села Мясоедова, Тульской епархии, родился в 1844 году. 5 июля 1867 года, по окончании Тульской Духовной семинарии, он был рукоположен в сан священника к церкви села Петровского-Нарышкина, Крапивенского уезда и назначен законоучителем в народном училище. В 1880 году О.Александр был переведен к Успенской церкви города Тулы и в 1883 году назначен членом Комитета для распространения в народе изданий религиозно-нравственного содержания. С 1887 года он был постоянным членом Тульского епархиального братства св. Иоанна Предтечи, а с 17 сентября 1888 года определен членом и казначеем Тульского попечительства о бедных духовного звания. В 1889 году священник Головин был награжден камилавкой, а в следующем 1890 году епархиальное начальство объявило ему благодарность за усердное исправление и прохождение возложенных на него должностей. В том же году 27 ноября О.Александр вступил в число братии Александро-Невской лавры, где проходил послушания помощника лаврского духовника, заведующего лаврской библиотекой, духовника и экзаменатора ставленников. В 1892 году иеромонах Александр для продолжения своего образования поступил в Санкт-Петербургскую Духовную академию, по окончании которой со степенью кандидата богословия в 1896 году он был награжден наперсным крестом и командирован в Эфиопию с русским санитарным отрядом Красного Креста. По возвращении из Эфиопии в 1897 году он получил награждение орденом св. Анны 2 степени, а негус Менелик II пожаловал ему Эфиопский орден печати Соломона 2 степени и знак эфиопского Красного Креста. В 1897 году иеромонах Александр был назначен настоятелем первоклассного Троицкого Калязина монастыря с возведением в сан архимандрита. "В бытность свою в Калязине архимандрит Александр восстановил в высшей степени трогательный, но забытый древний обычай ежегодно ездить в прародительскую вотчину преподобного Макария в село Гридково (ныне Кожино) для поминовения по "уложению" преподобного погребенных там его деда, отца, матери и супруги. Указом Святейшего Синода от 15 декабря 1898 года архимандрит Александр был вызван в Санкт-Петербург на чреду служения и проповедания слова Божия, а 17 мая 1899 года определением Св. Синода за №2725 назначен начальником Иерусалимской Духовной Миссии"[44].

Прежде описания иерусалимской деятельности архимандрита Александра необходимо заметить, что его служение в Иерусалимской Миссии было исполнено спокойствия. Ровное течение жизни Миссии ничем не нарушалось в продолжение всех четырех лет.

Говоря об управлении Миссией архимандрита Александра, прежде всего рассмотрим вопросы, связанные с братией Миссии.

Мы писали, что архимандриту Рафаилу делали упреки в том, что он не замещает свободные иеромонашеские вакансии. Архимандрит Александр в пространном письме к митрополиту Антонию Петербургскому, Первенствующему члену Св. Синода, жаловался, что требование от начальника Миссии замещения вакансий иеромонахов и иеродиаконов является весьма тяжелым, так как в Иерусалиме иногда бывает мало паломников в этих званиях, да и те не всегда подходящи, а из русских монастырей хорошие монахи сами без воли начальства не пойдут. Архимандрит Александр настоятельно просил, чтобы члены Миссии назначались всегда Синодом из русских монастырей на два года, а потом бы возвращались обратно в свои монастыри.

В то же время архимандрит Александр ходатайствовал о том, чтобы начальнику Миссии дали бы право оставлять наиболее усердных и полезных членов Миссии на повторные двухлетия[45].

В годы служения архимандрита Александра в Иерусалиме несколько раз обновлялся состав братии. Одни иеромонахи и иеродиаконы по болезни раньше срока просились на родину, другие возвращались домой, отслужив свой срок. Только однажды при архимандрите Александре сразу три иеромонаха были оставлены на второе двухлетие — иеромонах Фотий (из Саровской пустыни), иеромонах Тихон и иеромонах Иларион — оба из Святогорской Успенской пустыни[46].

Чаще всего иноки возвращались на свои прежние места. Только член Миссии иеромонах Николай (Дробязгин), назначенный в Иерусалим из Пекинской Миссии по слабости здоровья, недолго прослужив в Святом Граде, был назначен настоятелем Николаевского Кавказского Миссионерского монастыря[47].

Усердные священнослужители Божии Миссии по представлению начальника удостаивались различных награждений и повышений. Член же Миссии иеромонах Парфений даже получил себе разрешение носить прусский орден Красного орла 4-й степени, который он получил от германского императора, посетившего Палестину[48].

Архимандриту Александру пришлось разобрать дело иеромонаха Нифонта. Выше писалось, что член Иерусалимской Миссии иеромонах Нифонт был при архимандрите Рафаиле назначен священником греко-сирийской общины в Мельбурне, в Австралии. Его поездка туда не состоялась, и он продолжал жительство в Миссии, получая жалование миссийского иеромонаха. В январе 1899 года Св. Синод заместил все свободные иеромонашеские вакансии. Иеромонах Нифонт оказался не у дел, он обратился с жалобой в Синод. Архимандрит Александр предложил иеромонаху Нифонту занять иеромонашеское место в Миссии на два года, как и прочие иеромонахи. Иеромонах Нифонт отказался дать согласие быть зачисленным на два года. Он соглашался лучше перейти в какую-либо другую заграничную Миссию. Св. Синод после соответствующего отзыва начальника Миссии постановил: предложить преосвященному Алеутскому Тихону кандидатуру иеромонаха Нифонта для приема его в Алеутскую епархию, если он это найдет возможным и нужным. Где закончил свое служение мятущийся иеромонах Нифонт, неизвестно. В архиве Миссии о нем больше никаких сведений нет[49].

Несомненно, выдающимся, но печальным событием в Миссии была кончина 17 января 1901 года драгомана Якова Егоровича Халеби, много лет прослужившего Миссии верой и правдой. Тридцать семь лет безупречной, усердной и бесконечно ревностной службы отдал он России, Русской Церкви. Его услуги в содействии отцу Антонину при покупке земельных участков, по устройству русских церквей и приютов в Палестине неоценимы.

Яков Егорович честно трудился, не щадя ни времени, ни сил, ни даже самой жизни (мы писали об опасностях при покупке Дуба Мамврийского). Бескорыстие Якова Егоровича при всех миссийских покупках было засвидетельствовано русским консулом Яковлевым. В 1888 году он был награжден орденом св. Станислава, а еще раньше, в 1871 году, золотой медалью на Аннинской ленте "за преданность России и содействие Миссии в приобретении священного Дуба Мамврийского и других важных и ценных мест в Палестине". Преданность и самоотверженность трудов его удостоверил аттестатом архимандрит Арсений, временно управлявший Миссией, он познакомился с деятельностью Халеби, как помощника о. Антонина, сразу после кончины последнего.

После смерти Якова Егоровича его супруга Евфимия Яковлевна, имеющая четырех малолетних детей, обратилась к архимандриту Александру с прошением о пенсии. На представление начальника Миссии из Петербурга ответили установлением вдове пенсии размером 500 руб. в год[50].

Русская Духовная Миссия в Иерусалиме всегда обязана благодарно вспоминать об этом великом труженике для ее процветания и славы.

На место скончавшегося драгомана архимандрит Александр назначил, вероятно, родственника почившего — Георгия Николаевича Халеби, который вскоре был утвержден султанским правительством в Константинополе в этой должности.

Халеби — православный по исповеданию, родился в Иерусалиме. Его восприемником при крещении был начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме епископ Кирилл. По окончании местных школ Халеби поступил учиться в Московскую Духовную семинарию, где ему покровительствовал Московский митрополит Макарий, а затем в Киевскую Духовную академию. До поступления в Миссию Г.Н.Халеби работал в разных учреждениях Палестинского Общества в Палестине[51].

Кроме драгомана, в это время на службе в Миссии были еще два местных жителя — кавас Сулейман Осман Рсас и чернорабочий Хамбан Ахмед Сал бах — оба мусульмане. Весь остальной штат состоял из русских и православных.

В октябре 1900 года архимандрит Александр получил от секретаря Палестинского Общества отношение, в котором предлагалось каждый Великий пост командировывать одного миссийского иеромонаха в Назарет, Дамаск и Триполи, где при школах имелось более чем по десяти русских учителей, которые, ввиду слабого знания местного языка, затруднялись в исповеди у арабских православных священников.

Секретарь Палестинского Общества считал, что в Антиохийском Патриархате со стороны арабского духовенства не будет препятствий к исполнению этой необходимой духовной потребности русских учителей. Было высказано опасение только в отношении Назаретских митрополита и священников.

На это предложение архимандрит Александр ответил письмом к В.Н.Хитрово. Принципиально он, конечно, приветствовал такое посланничество иеромонахов Миссии. Он только отмечал, что в Великий пост все духовенство Миссии бывает перегружено исполнением треб для паломников, и отсутствие одного иеромонаха в течение нескольких недель будет заметно чувствоваться. Как выход из этого положения, он считал, что в Дамаск и Триполи нужно посылать того иеромонаха, который на первой неделе будет сопровождать паломнический караван в Назарет. Совершив на первой неделе исповедь паломников и четырех учителей в Назарете, он не вернется с караваном в Иерусалим, а поедет чрез Хайфу в Триполи и Дамаск. Что касается духовенства в Назарете, то оно, будучи чрезвычайно занято в момент прихода паломнического каравана, само всегда просит, чтобы русские священнослужители исповедовали своих соотечественников. В отношении Антиохийского Патриархата архимандрит Александр высказывал мнение, что поскольку это дело новое, то лучше было бы испросить на это благословение Антиохийского Патриарха[52].

Помимо этого, архимандрит Александр выдвигал еще некоторые вопросы о возмещении из Палестинского Общества расходов по таким путешествиям.

Палестинское Общество на это письмо ответило еще некоторыми соображениями, в частности, что лучше посылать для исповеди учителей отдельного иеромонаха, а не сопровождающего караван. Расходы по поездке, безусловно, должны были производиться за счет Палестинского Общества[53].

Первую такую поездку совершил иеромонах Николай. С тех пор этот обычай — командировать миссийское духовенство для исповеди русских, живущих в Сирии — стал ежегодным. Иеромонах Николай подробно описал свою поездку в рапорте на имя начальника Миссии. Патриарх Антиохийский Мелетий принял его очень радушно в Бейруте, а в Дамаске заместитель Патриарха митрополит Афанасий выразил желание иметь при Антиохийском Патриархате постоянного представителя Российского Синода. Вообще население Сирии и Дамаска в частности, как отметил иеромонах Николай, особенно радушно и восторженно встречает русских[54].

В следующем году поехал иеромонах Владимир — старший иеромонах Миссии. Далее в Миссии как-то сама собой сложилась традиция, чтобы с таким объездом русских школ отправлялся всегда старший иеромонах"[55].

Кроме того, еще можно упомянуть о прошении иеромонаха Парфения, члена Миссии, жившего на Елеоне, о пострижении его в схиму[56]. Неизвестно почему, но постриг этот не состоялся.

Проживая постоянно на Елеоне, о.Парфений считался богомольцами как бы настоятелем храма. Ему иногда присылали деньги с просьбами о святых молитвах и для посадки масличных деревьев на Елеоне. О.Парфений стремился всю свободную от построек землю на русском участке превратить в плантации олив. Для этого он собирал небольшие пожертвования с богомольцев, которые иногда жертвовали даже гроши, чтобы посадить хотя бы одно дерево на Елеоне. В Петербурге, в Палестинском Обществе, на это смотрели очень отрицательно, и архимандриту Александру В.Н.Хитрово писал, что о.Парфений занимается вымогательством. О.Парфений соглашался, что деньги от паломников получал, но всегда употреблял их только для посадки маслин. Он свидетельствовал своей иерейской совестью, что не только все присылаемые деньги употреблял на это, но и добавлял еще и свои средства. Без единого казенного рубля он посадил целую масличную рощу на Елеоне[57].

В.Н.Хитрово был недоволен, что иеромонах Парфений постоянно проживает на Елеоне, благодаря чему и его личность ассоциировалась с Елеонским русским храмом. Но о.Парфений, полюбив Елеон, до последней минуты своей жизни отдавал себя для благоустройства и благоукрашения этого святого места.

При архимандрите Александре окончательно разрешился вопрос о движимом наследстве отца Антонина.

Сразу после его смерти библиотека и музей были опечатаны печатями генерального консульства, а спустя некоторое время и Миссии. Впоследствии из библиотеки и музея некоторые предметы (рукописи, свитки, книги, "голова Ирода" и т.д.) были частями отправлены в Петербург в те учреждения, где они должны были находиться согласно воле завещателя[58].

10 ноября 1899 года архимандрит Александр получил отношение Палестинского Общества, в котором говорилось, что Общество предполагает летом следующего года командировать в Миссию опытного ученого для составления подробной описи библиотеки и музея древностей архимандрита Антонина.

Получив это отношение, архимандрит Александр написал 17 ноября письмо в Хозяйственное Управление Св. Синода. Он просил разрешения на составление описи и на принятие в Миссию музея, который был ей завещан, и библиотеки, завещанной Св. Синоду.

26 апреля 1900 года из Синода последовал ответ, в котором писали, что обер-прокурор составление описей поручил профессору Московской Духовной академии В.Н.Мышцину, командируемому в Палестину летом 1900 года. После составления описей архимандриту Александру поручалось принять имущество, причитающееся Миссии и Св. Синоду, в свое ведение.

23 июня 1900 года профессор Мышцин прибыл в Иерусалим и во исполнение данного ему поручения принял от русского консула 30 июня библиотеку и 11 июля музей. 20 июля он окончил составление описей и сдал все архимандриту Александру под расписку.

В то же лето из Миссии были посланы два телескопа о.Антонина, один — в Киевскую Духовную академию, другой — в Палестинское Общество.

Профессор Мышцин должен был прислать в Миссию копии описей. До этого времени двери музея и библиотеки были снова запечатаны и открыты только летом 1902 года. Зимой 1903 года закончилась переписка об этом, когда из Синода были присланы подлинники и копии описей и по подписании их архимандритом Александром снова отосланы в Петербург для хранения.

Восемь лет библиотека и музей были запечатаны. Неудивительно, что когда их открыли, то пришлось затратить много труда, чтобы ликвидировать грязь, пыль и моль, которая в обилии развелась там[59].

Библиотека, имеющая несколько тысяч книг, и доныне составляет гордость Миссии, которой интересуются в Иерусалиме очень многие.

В 1901 году и Далматовский монастырь получил завещанный ему Крест с украшениями[60].

Не замирала при архимандрите Александре и хозяйственная жизнь в Миссии.

Мы писали, что было решение перевести все невакуфные участки О.Антонина, не имевшие основных документов на владение землей, на имя русского генерального консула. Консул А.Г.Яковлев решил, что перевод владений на имя великого князя Сергия будет иметь большую твердость. Его хлопоты увенчались успехом, и в августе 1900 года он писал начальнику Миссии, что на некоторые участки им уже получены официальные документы. Такое оформление юридически отчуждало участки от Миссии, а фактически ничего не изменилось, и все считали Миссию собственницей этих земель[61].

Однажды архимандрит Александр получил замечание из Палестинского Общества. В №1 журнала "Revuebiblique" за 1901 год была помещена статья доминиканского монаха Г.Винсента о так называемой гробнице пророков, указывающая, что им были произведены подробные исследования этой гробницы, находящейся в русском владении[62]. По поручению председателя Палестинского Общества великого князя Сергия из Петербурга написали о.Александру, "чтобы на будущее время не допускались такие исследования и раскопки на принадлежащих России и находящихся в Вашем заведовании земельных участках иначе, как русскими подданными и к тому же с особого каждый раз разрешения князя"[63].

В другом месте князь через письмо Хитрово приказал начальнику Миссии открыть музей о.Антонина, опечатанный генеральным консулом, чтобы дать возможность доминиканцу Лагранжу, начальнику училища св. Стефана в Иерусалиме, снять копии и сделать фотографии финикийской надписи, найденной близ деревни Неби Юнис. В данном случае невозможно не отметить, что начальнику Миссии, находящемуся в ведении Св. Синода, князь приказывал церковной же собственностью не распоряжаться без его разрешения[64].

В 1901 году возник вопрос об устройстве каменных ограждений около всех миссийских участков. По законам Турецкой империи каждый хозяин земельного надела должен оградить его стеной. Отсутствие стены может быть прецедентом к оспариванию прав владельца. Консул Яковлев написал в Министерство иностранных дел, что большинство русских владений огорожено низкими каменными сухой кладки стенами и выразил желание заменить такие стены на настоящие, сложенные из камней, скрепленных известью.

Основываясь на этом донесении консула, доведенного до сведения Хозяйственного Управления Синода, от архимандрита Александра потребовали подробный список всех участков с точным показанием планов и документов на владения, следовало также перечислить, какие имеются ограды вокруг участков и какие приблизительно потребовались бы суммы для устройства каменных оград.

Архимандрит Александр подробно донес обо всем требуемом в Хозяйственное Управление. По его мнению, нужно было ассигновать около 186 тысяч франков для устройства настоящих хороших стен. Хозяйственное Управление ответило на это представление, что оно не может, ввиду отсутствия средств, отпустить что-либо на это дело. В отношении Хозяйственного Управления далее высказывалась просьба "найти для каменных стен финансовые возможности из миссийского бюджета, строить стены не сразу, а на протяжении ряда лет".

На это начальник Миссии с достоинством ответил, что Миссия давно этим озабочена, на ряде участков уже раньше были устроены каменные стены, а в текущий момент устраиваются в стенах сухой кладки прочные столбы в Иерихоне, в Хевроне и в Горнем. Потом эти столбы будут соединяться крепкой на извести стеной[65].

При архимандрите Александре было продолжено начатое в 1898 году составление точных земельных планов. Эти планы были необходимы, так как земельные участки в Палестине обычно бывали очень относительного размера. В документах никогда не приводились точные площади земель. Поэтому было необходимо все уяснить во избежание таких случаев, когда фактическая площадь участка бывала вдвое больше зарегистрированной в документах[66].

В 1899 году в Миссию поступило новое приобретение. Одна из паломниц, бывшая послушница Московского Алексеевского монастыря Миловидова Мария Васильевна, учредила вакуф на свой дом, находящийся недалеко от Русского подворья в Иерусалиме. Этот дом она сделала вакуфной собственностью церкви Спасителя на Елеоне (тех монахов и паломников православного вероисповедания и русского подданства, которые живут при этом храме). В вакуфном акте от 8 июля 1900 года говорится: "Управление и надсмотр за вакуфом она (учредительница — А.Н.) возлагает на себя пожизненно, а после нее на начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме вообще, будь он архимандрит или какой-либо другой, но с тем, чтобы он был на службе Всероссийского Св. Синода и был бы послан от его имени или от имени его заместителя"[67].

Сразу после учреждения этого вакуфа было намерение учредить в постройках на этом участке Русский Дом Трудолюбия[68], но эта идея не была проведена в жизнь. Там всегда жили русские люди, хотящие пробыть в Иерусалиме большее время, чем паломнический сезон[69].

За такую большую жертву в пользу Миссии М.В.Миловидова была награждена от Синода Библией[70].

При архимандрите Александре по-прежнему шло строительство домов в Горнем и на Елеоне на традиционных условиях. Бывали случаи, когда Миссия для своих нужд еще при жизни насельников домов выкупала эти дома обратно[71].

При архимандрите Александре была переписка с Синодом относительно участка в Силоаме под названием Хакурет Уль-Баядер или Улие. Этот участок представлял ценность тем, что на нем в скале была высечена древняя еврейская гробница, которая потом была переоборудована в христианскую церковь. В церкви сохранилась часть древней штукатурки с краской на ней и сирианская надпись.

Архимандриту Александру после оформления консулом документов на владение этим участком предписали из Синода принять в ведение эту пещеру и сохранять ее по возможности в нетронутом виде до тех пор, пока один из наших ученых палестиноведов не изучит ее. Но, судя по архиву Миссии, такого изучения так и не было сделано.

Жалование сторожам этого участка и бакшиши к Пасхе и 6 декабря выплачивалось аккуратно, чтобы никто посторонний нечаянно или намеренно не повредил эту пещеру, как и другие русские владения, находящиеся вблизи. У сторожей был ключ от пещеры, и они поливали деревья, растущие тут же рядом[72].

Новых земель архимандрит Александр не покупал. По поводу одного земельного владения на Елеоне, которое не хотел покупать о. Александр, он получил письмо В.Н.Хитрово, где тот с неудовольствием писал: 

"Крайне скорблю, что Вы отказываетесь от переговоров относительно мусульманского места. Бесспорно, пока оно остается мусульманским, беды в этом не много, но не сегодня-завтра оно преспокойно перейдет, оттого что мы не хотели взять на себя немного о нем похлопотать, в руки латинян или протестантов. Будет ли тогда приятно, что они войдут к нам клином — другой вопрос, и тогда уже дело будет непоправимо. Если бы я признавал возможным поручить приобретение этого участка Н.Гр.Михайлову, то, очевидно, я не просил бы Вас заняться этим вопросом, но я не признавал этого возможным, ибо ни для кого не будет тайной, что за Н.Гр.Михайловым скрывается Палестинское Общество, а этого именно желательно было избегнуть. При покойном архимандрите Антонине покупка этого участка была бы давно осуществлена, без его же любви к Русскому делу остается только смотреть на деятельность латинской и протестантской пропаганды и бесцельно на них жаловаться"[73].

Со всех земельных участков турецкие власти обязательно взимали налоги. Сумма налогов со всех участков равнялась 2.092 франков. Чтобы не давать малейшего повода к оспариванию владетельного права, Миссия аккуратно выплачивала полагающиеся налоги. Турецкие чиновники делали оценку зданий и земли и на основании их присылали налог. Оценочная комиссия допускалась на русские участки только с разрешения консула. При этом обязательно присутствовал драгоман консульства и представитель Миссии (на миссийских участках)[74]».

Иногда консул протестовал против завышенных налогов, с его протестами обычно считались, но иногда, несмотря на протест, консул советовал платить налог. В Петербурге считали (включая обер-прокурора Синода), что Миссии ни в коем случае не следует иметь налоговых долгов[75].

В миссийском архиве есть письмо консула Яковлева к архимандриту Александру. В этом письме Яковлев пишет: 

"В конце прошлого октября я имел честь говорить с Вашим Высокопреподобием об уплате налога за выделку вина из винограда на вакуфном участке с Мамврийским Дубом близ Хеврона. При этом я коснулся общего вопроса об уплате налогов (поземельного, десятинного и прочих) и обратил Ваше особенное внимание на необходимость не отказываться платить их, в особенности за вакуфные участки о. Антонина на Масличной горе и близ Хеврона.

Вы изволили ответить мне, что для избежания уплаты десятинного сбора Вы прикажете вырубить все масличные деревья на участке на Елеоне, вырвать виноградные лозы на участке близ Хеврона. Думаю, что Вы сказали это под впечатлением разговора о неприятной необходимости для каждого владельца платить налоги за свою недвижимость, я выразил надежду, что Вы не сделаете этого.

Ныне меня уведомили, что Вы действительно изволили сказать о.Парфению о необходимости вырубить масличные деревья, растущие на вакуфном участке на Масличной горе.

Я с трудом верю этому. Но вместе с тем я считаю долгом сообщить Вашему Высокопреподобию, что подобного решения нельзя исполнить. По мусульманскому духовному законодательству, которому подчинены дела и о христианских вакуфах, управитель вакуфа (в данном случае г-н начальник Духовной Миссии) не может сделать ничего, клонящегося ко вреду вакуфа. Если он нарушит это условие, то он теряет основное качество управителя вакуфа, обязанного пещись о пользе и улучшении вверенного ему вакуфа. Уничтожение масличных деревьев и виноградных масличных лоз, в особенности на означенных двух участках, отличающихся слабостью относящихся до них документов, приведет к уничтожению всего вакуфного акта, составленного о. Антонином"[76].

Правда, на этом письме есть такая пометка архимандрита Александра: "О. Парфений виделся и говорил с начальником Миссии 5-го сего ноября, и в тот же день был он у консула. Выражение консула "ныне" отмечено на сем отношении под 3-м числом. Ни 3-го, ни 2-го, ни 1-го и т.д. до 23.10 не было никакой речи у о.Парфения с начальником Миссии"[77].

Однако подобное высказывание начальника Миссии могло быть на самом деле. Так, например, когда в Хевроне местные власти потребовали через консула, как всегда, заплатить налог за выделку вина, архимандрит Александр ответил консулу, что он отдаст приказание с этого же года прекратить выделку вина в Хевроне[78].

Было или нет такое распоряжение архимандрита Александра — неизвестно, но письмо консула показывает, как серьезно смотрели на уплату налогов и вообще на земельную собственность.

17 марта 1903 года в 12 часов 45 минут ночи в Палестине произошло сильное землетрясение. Пострадали многие здания. Начальник Миссии отправил миссийского старшего иеромонаха Владимира с драгоманом Г.Халеби для обследования всех построек, принадлежащих Миссии. В своем рапорте об исполнении данного поручения они доложили:

"1. Здание Духовной Миссии и храма Святой Троицы и царицы Александры никаких повреждений не имеют.

2. На Елеоне: а) в церкви Вознесения Христова кроме старых трещин образовались еще новые, но все эти трещины, как старые, так и новые, весьма незначительны; б) на колокольне, на самом верхнем ее этаже с восточной стороны, заметна весьма незначительная трещина; в) в архимандритском доме в нижнем этаже оказались во многих местах тоже незначительные трещины, а во всем верхнем этаже довольно много трещин очень значительных, иные до 1/8 вершка, и по местам штукатурка отпала; г) в приюте для паломников с восточной стороны старая трещина сильно увеличилась и вверху стены с той же стороны появилась новая, но незначительная трещина, и здесь обвалилась по местам штукатурка; д) дом иеромонаха Парфения около церкви, кроме старых трещин, дал в некоторых местах еще новые значительные трещины с отпадением штукатурки; е) близ церкви дом, предназначенный для ризницы, оказался совершенно целым; ж) сторожевой домик немного поврежден с одной северной стороны; з) три домика поклонников, выстроенных отдельно на горе, тоже немного повреждены.

3. На Гефсиманском участке церковь св. Марии Магдалины и прочие здания оказались в целом виде.

4. В Иерихоне в Палестинском саду "Ель-Бирке" сторожевой домик и Иерихонский домик для паломников, выстроенные из самых простых земляных кирпичей, сильно повреждены.

5. В Иерихоне Русский приют для паломников потерпел сильные повреждения в одном верхнем этаже, где во всех комнатах по стенам образовались большие трещины; но особенно сильно пострадали угловые две комнаты, западная и восточная, и средняя зала. Некоторые трещины доходят до 1/8 вершка. Нижний этаж благодаря веранде со столбами, устроенной недавно для укрепления здания, оказался с самыми незначительными, едва заметными трещинами. При сем имеем честь заметить, что в Иерихоне землетрясение было значительно сильнее, чем в Иерусалиме, так как Иерихон имеет почву самую слабую и при том находится в близком расстоянии от Мертвого моря, где часто бывают вулканические явления.

6. В Горнем Граде Иудовом церковь повреждена весьма незначительно в средней части храма. В доме дворянской гостиницы — незначительные трещины. Из всех Горненских построек пострадали особенно сильно два домика Горненских послушниц.

7. Приют в Хевроне у Дуба Мамврийского, а также и все постройки в Яффе остались совершенно целыми.

Землетрясение продолжалось несколько секунд, но было самое сильное и для всех весьма ощутительное"[79].

Мы видели (несколько раньше), как архимандриту Рафаилу делались частые замечания о различных неточностях и неисправностях в денежной отчетности. С архимандритом Александром в этом отношении считались гораздо больше. Правда, и ему иногда напоминают о каких-нибудь погрешностях в отчете, но эти мелкие погрешности во всяком отчете обычны. Вырабатывая инструкцию по ведению финансового учета Миссии, Хозяйственное Управление Синода спрашивало мнений и замечаний начальника Миссии по различным проектам. Замечания о. Александра принимались в Синоде как существенные (о невозможности представлять ежемесячные отчеты, о необходимости устройства приходо-расходной книги для Горненской общины, о хранении в Хозяйственном Управлении всех процентных бумаг, об учете инвентаря и т.д.), и согласно его предложений было сделано постановление Синода об учете всех материальных ценностей Миссии[80].

Финансовые возможности Миссии в этот период остаются теми же, что и раньше. По смете из столицы отпускается прежняя сумма для покрытия штатных расходов. На средства, отпускаемые только по смете, жизнь Миссии была бы невозможна. Но дающая рука православного народа не оскудевала, по-прежнему Миссия получала различные пожертвования из России и деньгами, и вещами. Иногда эти пожертвования бывали малые, а иногда значительные[81]. Жертвы шли или непосредственно в Миссию на усмотрение начальника, или предназначались определенному русскому храму в Палестине. Пополняла свои финансы Миссия и за счет продажи свечей, кружечных и тарелочных сборов и т.д.[82].

Нельзя еще не вспомнить, что во время архимандрита Александра один заштатный священник военного ведомства Иоанн Миролюбов пожертвовал Миссии 5.000 руб. на устройство приюта для престарелых духовного звания обоего пола. Жертвователь хотел устроить этот приют на Елеонской горе. Св. Синод это желание священника Миролюбова отправил на отзыв архимандрита Александра. Начальник Миссии, одобряя намерение отца Миролюбова, высказался, что расходы по устройству приюта и его содержанию значительно превысят жертвуемую сумму. Кроме того, в тот момент не было у Миссии подходящего здания, где бы могло расположиться благотворительное учреждение.

Вследствие этого отзыва устройство приюта не осуществилось[83].

Как видно из отчетности этого периода, доходность Миссии по внесметным суммам все время возрастала, перерасходов у архимандрита Александра никаких не было, и денежных недостатков и перебоев Миссия при архимандрите Александре не только не ощущала[84], но даже оказывала материальную помощь и своим служащим, терпящим недостатки, и другим соотечественникам, и местным жителям[85]. Помимо этого Миссия помогала иногда местным жителям, когда к ней обращались с просьбами об устройстве в учебные заведения в России[86].

Как известно, половина денежного поступления по смете шла за счет Палестинского Общества. Это давало повод Палестинскому Обществу контролировать расходы Миссии и иногда диктовать свои желания, что видно из писем и Хозяйственного Управления Синода. В ответ на одно из писем отца Александра от 23 марта 1900 года, где он выражал различные свои соображения по финансовым вопросам, директор Хозяйственного Управления Синода Остроумов писал:

"Не касаясь совсем хозяйственных расходов в пределах, назначенных по штату, и предоставляя ими распоряжаться всецело начальнику Русской Миссии, покрывая передержки по одним статьям остатками от других, Палестинское Общество не может допустить употребление остатков от штатных сумм по содержанию на какой бы то ни было другой предмет, будь то даже передержки по штатным хозяйственным расходам. Палестинское Общество, соглашаясь на принятие на себя большей половины содержания Русской Духовной Миссии, имело в виду обязательное присутствие в составе ее 37 лиц. Основанием сего было сознание в существенной необходимости иметь достаточный постоянный контингент русских духовных лиц в Иерусалиме. К сожалению, прежние начальники Русской Духовной Миссии недостаточно усвоили себе этот взгляд и последствием сего было, что они считали возможным сбережения свои от незамещенных штатных должностей или от выплаты меньшего содержания штатным служащим употреблять на другие расходы. С таким взглядом Палестинское Общество никоим образом согласиться не может, ибо прямым следствием может быть то, что число служащих в Духовной Миссии с 37 упадет на половину и более, и Палестинское Общество под видом штатного содержания будет уплачивать деньги на предметы, которым оно, может быть, далеко не сочувствует. Ввиду этого, остатки от штатного содержания обязательно должны оставаться нетронутыми и зачисляться таковыми на следующее полугодие, что, впрочем, делалось и доселе.

Переходя затем к хозяйственным штатным расходам, Палестинское Общество не касается их остатков, которые таким образом поступают в полное распоряжение начальника Духовной Миссии, но, в свою очередь, не может допустить и перерасходов по оным. С допущением сего, эти перерасходы очевидно из года в год будут возрастать, на них будут относиться мало-помалу все хозяйственные нештатные расходы Миссии, передержки по штату будут относиться очевидно на Палестинское Общество, а между тем нештатные поступления Духовной Миссии не будут вовсе показываться.

Что же касается выраженного Вами желания, чтобы Палестинское Общество обязательно высылало причитающиеся с него за полугодие деньги за месяц до наступления полугодия, то тайный советник Хитрово заявил, что так как половину своего штатного содержания Духовная Миссия получает из сумм Св. Синода, значит на первые три месяца полугодия она вполне обеспечена, то вопрос может возбуждаться только о вторых 3 месяцах полугодия, но получить деньги своевременно зависит совершенно от начальника Духовной Миссии. Между получением Палестинским Обществом отчета Духовной Миссии за истекшее полугодие и высылкой причитающихся Миссии денег никогда не проходит более двух недель.

Сообщая о вышеизложенном и прилагая при сем копию со сделанного в Палестинском Обществе отчета, распределенного по штатным и нештатным суммам, Хозяйственное Управление имеет честь покорнейше просить (sic! но не требовать, как было свойственно деятелям Палестинского Общества — А.Н.) Ваше Высокопреподобие, не изволите ли признать возможным принять на будущее время к руководству сделанные Палестинским Обществом указания как по составлению отчетов, так и по расходованию отпускаемых на содержание Миссии штатных сумм, если не встретится с Вашей стороны каких-либо к сему препятствий; о последующем же не оставить Управление уведомлением"[87].

Как видно из этого письма, Хозяйственное Управление Синода не выражало своего мнения по поводу предложений начальника Миссии — ни положительного, ни отрицательного. Здесь только выражена просьба посчитаться с претензиями Палестинского Общества, во главе которого стоял родственник царя, могущественный сановник, от которого зависела половина обеспечения Миссии.

Вообще же архимандрит Александр пользовался уважением в Палестинском Обществе. Это подтверждается тем, что в 1900 году он был избран Советом Общества в его пожизненные действительные члены "ввиду постоянно оказываемого теплого сочувствия к целям и деятельности Общества"[88].

Этой чести не имел его предшественник. У архимандрита Александра не былой трений с Палестинским Обществом. Палестинское Общество весьма доверяло архимандриту Александру. Это видно хотя бы из того факта, когда по просьбе В.Н.Хитрово он по своему усмотрению делал изменения иконостаса в церкви св. Александра Невского, что около порога Судных Врат[89].

Только однажды был случай, когда архимандрит Александр выступил против действий Палестинского Общества.

В 1903 году Палестинское Общество начало в Иерусалиме постройку нового Николаевского подворья, так как стала ощущаться нехватка мест в имеющихся поклоннических приютах.

Здание заложили невдалеке от собора, от его западной стены слегка на северо-запад. Архимандрит Александр написал пространное письмо в Синод, где заявлял протест по поводу постройки Николаевского подворья на этом месте. К этому была своя причина — постройка захватывала часть земли Русской Духовной Миссии и сокращала площадь перед собором, а архимандрит Александр ввиду постоянного большого количества богомольцев считал необходимым сделать пристройку к собору, к западной его части, увеличив его полезную площадь.

Для постройки же новых помещений он указывал место: было бы лучше сделать новое здание там, где кругом Русского подворья были только каменные стены ограды[90].

Справедливый протест архимандрита Александра против действий Палестинского Общества, во главе которого стоял "августейший" председатель, остался гласом вопиющего в пустыне. Кроме того, он скоро был переведен из Иерусалима[91].

Архимандрита Александра в Петербурге знали и уважали в различных церковных кругах. Так, к нему обратился профессор Санкт-Петербургской Духовной академии Рождественский с просьбой или самому писать, или рекомендовать своим авторитетом кого-либо, кто бы мог сотрудничать в журналах "Христианское Чтение" и "Церковный Вестник "[92]. Оба эти журнала были весьма серьезными богословскими издательствами, поэтому, если оттуда просили присылать в редакцию статьи о церковной жизни в Святой Земле, значит у архимандрита Александра был определенный авторитет. Архимандрит Александр был любителем книг, и при нем миссийская библиотека была значительно пополнена[93].

Подобно своим предшественникам, архимандрит Александр очень внимательно относился к своим согражданам, пришедшим поклониться Святым Местам. Паломничество с девятисотых годов начинает численно увеличиваться. В 1900 году впервые прибыла группа паломников, состоявшая из профессоров и студентов Московской Духовной академии. Возглавлял это путешествие ректор академии епископ Арсений[94].

В большинстве же своем паломники оставались теми же, то есть основная масса паломников была из совершенно простых людей, в основном крестьян. По-прежнему одни приносили в Святую Землю свою чистую веру и исполненные духовного утешения возвращались домой, другие искали в паломничестве праздного, по мере возможности беззаботного жития. Таковые иногда жили в Палестине подолгу, занимаясь всевозможными чудачествами и вымогательством[95]. Бывали случаи, когда недостойные иеромонахи-паломники совершали незаконные пострижения доверчивых и простодушных женщин[96]. Иногда проходимцы, называвшие себя монахами, оказывались ворами.

Чтобы способствовать большей духовной пользе паломников и отвлекать их от всевозможных нездоровых явлений церковной жизни Иерусалима, архимандрит Александр всемерно способствовал распространению среди них духовной литературы и особенно Священного Писания.

Руководствуясь этими мыслями, архимандрит Александр написал в Св. Синод, прося предложить правлению "Общества для распространения Св. Писания в России" на время паломнического сезона (октябрь-май) присылать в Иерусалим книгоношу для распространения изданий Общества среди русских людей. Помимо указанного желания у архимандрита Александра была еще другая цель — такое распространение отечественной церковной литературы содействовало бы ослаблению деятельности английского Библейского Общества, которое усиленно старалось активизироваться среди наших богомольцев, и полностью подорвало бы всякие частные издания духовной литературы в Иерусалиме, которые часто выпускали недоброкачественные, в смысле содержания, книги.

Обер-прокурор Синода признал такое посланничество невозможным, так как Общество по своему уставу было ограничено в своей деятельности пределами России. Такое мнение обер-прокурора Синода как-то непонятно. Ведь и юрисдикция Русской Церкви не простирается на Иерусалим, тем не менее — там независимая от греческой Патриархии Русская Духовная Миссия. Назначение книгоноши Общества в Святую Землю можно было бы сделать под разными благовидными предлогами.

Одним словом, Св. Синод даже не обсуждал просьбу начальника Русской Духовной Миссии, несмотря на ее актуальность. Тем не менее, в том же году "Общество для распространения Священного Писания" направило в Иерусалим книгоношу М.Ф.Кучурина, который успешно действовал в Палестине. Председатель Общества благодарил О.Александра за содействие книгоноше и ценные практические указания и просил помощи на будущее время[97]. Видимо, архимандрит Александр как-то частным образом вошел в контакт с Обществом или просто указал Обществу место для широкого применения его трудов.

Помимо книг Св. Писания, архимандрит Александр старался распространять и другие книги духовно-нравственного содержания среди паломников[98].

В 1902 году на Востоке появились в некоторых местах признаки холеры. Русское консульство сразу предприняло необходимые шаги, чтобы холера не могла распространиться среди русских, и чтобы холера через паломников не была бы ввезена в Россию. Миссия в этом всеми своими возможностями помогала консульству[99].

Однажды (26 мая 1900 года) к архимандриту Александру обратилась семья Халиля Аяда (состоящая из 4-х человек) из деревни Бет-Сахур, католического вероисповедания, с просьбой принять их в Православие[100]. Неизвестно, была ли исполнена эта просьба, так как присоединение к Православию в Палестине зависит от Иерусалимского Патриарха.

В другом случае архимандрит Александр по просьбе командира русской канонерской лодки "Черногорец" капитана 2-го ранга Мязговского просил благословения Иерусалимского Патриарха принять в Православие католика Франца Иосифовича Шефеля — служащего на той же лодке. Этот католик Ф.И.Шефель пожелал присоединиться к Православию. Патриарх Иерусалимский Дамиан дал благословение архимандриту Александру "присоединить Франца Иосифовича Шефеля к Православной Восточной Церкви по чину церковному. 1-го марта 1903 года в Троицком соборе Миссии Шефель был миропомазан архимандритом Александром, причем ему было наречено имя Александр.

Интересен момент, что в грамоте, свидетельствующей это присоединение, Патриарх Дамиан написал так: "Франц Иосифович Шефель, римско-католического исповедания, 25 лет от роду, вследствие изъявленного им религиозного желания присоединиться к Православной Восточной Церкви с нашего разрешения и благословения 1-го марта сего года помазан Святым Миром по чину Российской Православной Церкви... с наречением ему имени Александр"[101].

Так в трудах и заботах у архимандрита Александра прошли четыре года. Все эти годы Миссия во всех отношениях была на должной высоте, что согласно ее структуре и общего положения, главным образом, зависит от ее возглавителя. В миссийском архиве нет абсолютно никаких данных об отношениях архимандрита Александра с православным и инославным духовенством, но можно утверждать, что эти отношения были много лучше, чем нормальные. Это подтверждается сердечным отношением к нему всех этих кругов при его отъезде из Иерусалима, о чем будет сказано в свое время.

Надо полагать, что личное отношение Патриарха Дамиана к архимандриту Александру было все время самым хорошим. Однажды архимандрит Александр направил Патриарху Дамиану триста рублей денег и письмо, где писал, что посылает эти деньги в жертву от Русской Духовной Миссии за "усердные молитвы и сердечное внимание", выражаемые братии Миссии и русским паломникам в Палестине[102]. Патриарх Дамиан в своем ответе просил уточнить, на какой предмет присланы эти деньги, на жертву Гробу Господню или на что иное. Эту жертву он не может принять, как следствие своего отношения ко всем русским богомольцам. Им получаются очень многие пожертвования, и он считает себя обязанным оказывать свое всяческое внимание русским людям, не требуя какого-либо вознаграждения[103].

Архимандрит Александр кратко ответствовал, что Патриарх его понял правильно, и деньги были посланы как жертва ко Гробу Спасителя[104].

В деятельности архимандрита Александра, как начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, не было ничего особенно запоминающегося, но если четыре года жизнь Миссии протекала спокойно во всех проявлениях, это уже большая заслуга начальника, ибо спокойное течение жизни не всегда бывало в Миссии, как мы это видели и увидим.

Указом от 26 февраля 1903 года архимандрит Александр был назначен епископом Старицким, викарием Тверской епархии.

Начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме 16 апреля был назначен смотритель Заиконоспасского Духовного училища в Москве иеромонах Леонид (Сенцов) с возведением его в сан архимандрита.

Получив 15 марта того же года указ о своем новом послушании, О.Александр послал благодарственную телеграмму Петербургскому митрополиту Антонию за свое избрание во епископа, архиепископу Тверскому Димитрию он послал телеграмму с просьбой благословить его пробыть Пасху в Иерусалиме ввиду того, что новый начальник Миссии еще не приехал, а паломников много. Копию этой телеграммы он послал и митрополиту Антонию. Видимо, архиепископ Димитрий относился к архимандриту Александру с отеческой любовью, помня его усердное служение в Калязинском монастыре. Сразу по получении указа из Синода преосвященный Димитрий направил письмо архимандриту Александру, в котором он писал с отеческой заботой о деталях предстоящей архиерейской хиротонии архимандрита Александра[105].

Архимандрит Александр благодарил архиепископа Димитрия, и после приветствия с праздником Священной Пасхи он писал: 

"24-го марта прочитал я Ваше письмо, от 2-го марта за № 2344, за которое приношу Вам самое сердечное благодарение. В нем выразилось все Ваше внимание ко мне — заботливое, вполне отеческое.

18-го и 26-го марта мною посланы Вашему Высокопреосвященству телеграммы. В первой сообщалось, что Указ о назначении во Епископа мною получен, новый начальник Миссии не приехал, паломников много, Пасха приблизилась. Благословите приехать в Тверь после Пасхи. Одновременно сообщил содержание этой телеграммы митрополиту Антонию и получил от него ответ: "Св. Синод разрешает ждать приезда архимандрита Леонида".

Вторая телеграмма Вашему Высокопреосвященству была ответом на Ваше письмо, что к 25-му апреля приехать в Тверь не могу.

...В Одессе постараюсь быть у преосвященного Тихона, поставлю ему на вид Ваше большое внимание к нему. Согласие его приехать в Тверь сообщу Вам в телеграмме из Одессы. Попрошу преосвященного Тихона, чтобы и сам сообщил Вашему Высокопреосвященству письмом о своем твердом намерении быть в Твери.

Высокопреосвященнейший Владыко, если Вы будете приглашать для участия в наречении и хиротонии преосвященных викариев Московской епархии, то осмеливаюсь просить: благоволите пригласить Арсения, епископа Волоколамского, ректора Московской Духовной академии. Недавно он писал мне, что город Тверь для него весьма дорог по многим лучшим священным воспоминаниям, и что в монашестве он восприял имя Святителя Арсения Тверского. Представляю, как он будет благодарен Вам за приглашение ему посетить богоспасаемый город Тверь. Прошу о приглашении преосвященного Арсения только в том случае, если найдете с Вашей стороны возможным и необходимейшим. Осмеливаюсь при этом откровенно сказать: преосвященный Арсений — чадо мое духовное, был я на пострижении его в монашество. С своей стороны, без Вашего позволения я не решаюсь пригласить его в Тверь для участия в наречении и хиротонии. На то да будет одна воля Ваша".

4 июня в Иерусалим прибыл новый начальник Миссии архимандрит Леонид, а 14 июня он уже принял все имущество от архимандрита Александра в полном порядке, как сам об этом потом докладывал митрополиту Антонию[106].

17 июня архимандрит Александр покинул Иерусалим. 

"Какую искреннюю любовь и уважение приобрел себе архимандрит Александр среди иноплеменного и разноверного населения, и какую светлую память он оставил там по себе, лучше всего свидетельствуют знаки внимания, оказанные ему православным населением Иерусалима (при прощании с ним — А.Н.).

Блаженнейший Патриарх Иерусалимский Дамиан при прощании с архимандритом Александром в знак благодарности за добрые отношения его к Патриархии и ко всем православным жителям Палестины вручил ему золотой крест с частицей животворящего Креста Господня, который дается только за особенные заслуги. При выезде из Иерусалима все православное население и множество русских паломников с искренним сожалением провожало его и выражало ему горячие пожелания. На проводах присутствовали: Русское генеральное консульство во всем своем составе, новый начальник Миссии архимандрит Леонид с русским духовенством, управляющий русскими подворьями Палестинского Общества со всеми служащими, представители от Иерусалимского Патриарха Дамиана, французский консул, английский пастор с драгоманом, присланные от епископа английской миссии, и драгоман паши (губернатора Иерусалима) с почетным военным конвоем, сопровождавшим архимандрита Александра до станции железной дороги"[107].

В Тверь архимандрит Александр прибыл в первой половине июля, а 27 июля в кафедральном соборе Твери была торжественно совершена его архиерейская хиротония.

В хиротонии принимали участие глава Тверской церкви архиепископ Димитрий, епископ Сухумский Арсений и епископы Нафанаил и Антоний, пребывающие в Москве на покое.

При своем наречении во епископа архимандрит Александр сказал прочувствованную речь, а в речи архиепископа Димитрия при вручении жезла помимо прочего было сказано: "Отложи же, возлюбленный о Христе брат, посох странника, с коим совершал ты, не по своей воле, а по назначению начальства, путешествие до Палестины и даже Абиссинии и восприми жезл пастырский святой Церкви. Веди словесные овцы на стези правды, ко спасению, до горнего Иерусалима, в Царство Небесное".

В день хиротонии епископ Александр получил поздравления из Иерусалима от Патриарха Дамиана, от английского епископа, от начальника Русской Духовной Миссии архимандрита Леонида, от управляющего Российским генеральным консульством в Иерусалиме В.Г. Куковского с сотрудниками консульства, от управляющего подворьями Палестинского Общества Н.Г. Михайлова. Как видно, Иерусалим добром вспоминал бывшего начальника Миссии[108].

Прежде чем начать говорить о деятельности нового начальника Миссии, кратко познакомимся с ним.

Архимандрит Леонид (в мире Михаил Сенцов) родился в Рязани в купеческой семье. В Рязани же он окончил светское среднее образование, а затем поступил в Московское высшее техническое училище, окончив которое, поступил в Московскую Духовную академию. Во время прохождения курса в академии М. Сенцов был пострижен в монашество с наречением имени "Леонид", затем вскоре рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. По окончании академии в 1902 году иеромонах Леонид был назначен смотрителем Заиконоспасского Духовного училища в Москве, а далее, как мы уже знаем, иеромонах Леонид был назначен начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме с возведением в сан архимандрита. Чин возведения совершил митрополит Московский Владимир в храме Христа Спасителя[109].

Архимандрит Леонид пробыл в Иерусалиме долго, но прежде, чем мы напишем о его делах, которыми он внес свой вклад в благоустройство Миссии, нужно кратко упомянуть о его подвижниках — братии Русской Духовной Миссии, как это стало обычным при описании трудов всех начальников Миссии в настоящей работе.

Одновременно с архимандритом Леонидом в число братии Миссии на место иеромонаха Николая (Дробязгина) был назначен из того же Заиконоспасского монастыря в Москве, что и сам начальник Миссии, иеромонах Иларион, можно предполагать, не без ходатайства о. Леонида, хотевшего, вероятно, сразу иметь в Миссии знакомого человека[110].

Прошло немного времени со дня приезда иеромонаха Илариона в Иерусалим, как в Синод на него поступила жалоба с приложением фотоснимка от некой Екатерины Головкиной, в которой говорилось, что якобы от иеромонаха Илариона она прижила ребенка, а иеромонах Иларион отказывается давать деньги для содержания своего чада.

Архимандрит Леонид решительно встал на защиту собрата. Он ответил в Синод, что такая же фотокарточка, на которой иеромонах Иларион снят с двумя женщинами, и подобная жалоба были поданы и ему, но от имени совершенно другой женщины. Доказательства в невиновности оклеветанного иеромонаха Илариона Синод признал вескими и дело прекратил[111].

В начале 1904 года старший член Миссии иеромонах Владимир был назначен настоятелем Брянского Свенского Успенского монастыря. Указ пришел в январе, когда в Иерусалиме бывает самый паломнический сезон. Архимандрит Леонид просил митрополита Антония разрешить задержать иеромонаха Владимира до Пасхи, на что соглашался и последний. Синод, рассмотрев эту просьбу, отменил назначение иеромонаха Владимира в указанный монастырь, и туда был назначен другой с возведением в сан архимандрита. Позднее иеромонах Владимир получил назначение на должность настоятеля Спасо-Мирожского монастыря, Псковской епархии. Через два года после своего назначения о. Владимир был все еще иеромонахом, а еще через два года архимандрит Леонид ходатайствовал перед Св. Синодом о вторичном назначении его в состав Миссии. Надо думать, что это прошение не было против воли и без ведома самого иеромонаха Владимира. В этой просьбе было отказано[112].

На место иеромонаха Владимира старшим иеромонахом Миссии был назначен кандидат богословия иеромонах Виктор (Островидов) из Саратовской епархии. Четыре года он пробыл в Миссии, затем был назначен смотрителем Архангельского Духовного училища[113].

У архимандрита Леонида были какие-то нелады с иеромонахом Виктором, и ему очень хотелось его быстрого увольнения, однако он пробыл в Миссии двойной срок (четыре года)[114].

Позднее недовольство иеромонахом Виктором усилилось у архимандрита Леонида еще больше. В 1908 году во время своего отпуска иеромонах Виктор был в Киеве. Там в это время проходил Всероссийский миссионерский съезд. На этом съезде иеромонах Виктор выступил с докладом о Иерусалимской Миссии, о современном положении ее и о возможной ее внешней и внутренней деятельности.

Иеромонах Виктор говорил: 

"Необходимо признать, что у нас еще не было в Иерусалиме Духовной Миссии, как посланничества высшей Духовной властью Русской Церкви духовных лиц с определенными и чисто церковными религиозными целями, а между тем для такой Миссии настало время. Палестина и Сирия — это центр, куда стекаются представители всякого рода религиозных вероисповеданий, и при том — в самом цвете их сил. Тут сосредоточена... работа Рима, который с наглой беззастенчивостью стремится поглотить народы Востока: католическое духовенство всевозможных видов, монашеские ордена, братства, союзы положительно наводнили города Востока. За папизмом следует мертвящий внутренний дух жизни личности, протестантизм с бесчисленными своими школами, приютами, больницами... Армяне и сирийцы и всякие американские выходцы в виде баптистов, свободных христиан довершают эту плеяду волков в овечьей шкуре, бороться с которыми одной Восточной Церкви положительно не по силам. Восток нуждается в помощи, и в настоящее время более, чем когда-либо, ввиду особенной силы католицизма и нового направления его деятельности. Папизм усиливается теперь встать на путь братских отношений к восточным иерархам, на путь сочувствия, почтительности, всякой предупредительности и материальной поддержки — для выражения своих чувств любви к восточным братьям. Полный прежний индифферентизм со всякого рода инсинуациями по адресу бедного греческого необразованного духовенства теперь оставляется в видах соискания себе общей симпатии на православном Востоке и, нужно сознаться, это путь весьма и весьма опасен для нашего черствого, холодного, все мертвящего взаимоотношения.

Бороться с этим новым направлением можно не иначе, как оставивши горделивое себялюбие и вставши на путь искренних братских отношений любви всех православных поместных церквей и отдельных чад их между собой. Единство Вселенской Православной Церкви вне всяких национальных интересов, безусловно, должно быть поставлено во главу возможной общей нашей деятельности на Востоке..."

Далее в докладе иеромонаха Виктора сообщаются не лишенные интереса данные об отношении наших неправославных старообрядцев к православному Востоку. Старообрядцы, несмотря на свое ожесточение, как и весь русский народ, часто устремляют свои взоры на Восток, Святую Землю, которая, кажется, опять могла бы примирить их дух с небом. Не об этом ли тяготении старообрядцев ко святому Востоку говорят их журнальные заметки, картинки и целые статейки из жизни Палестины и начавшееся в последнее время паломничество туда отдельных личностей, и даже их священнослужителей, при весьма благоговейном настроении их. И я уверен, говорит иеромонах Виктор, что такое паломничество их никогда не может остаться для них бесплодным. Это паломничество старообрядцев ко Гробу Господню принесет для многих более искренних из них ту пользу, что неизбежно поколеблет их веру в свои заблуждения и рассеет ожесточенную предубежденность и предвзятость против Православной Русской Церкви через невольное наглядное созерцание ее единства с материю Церквей — Церковью Иерусалимской... и со всей Вселенской.

Восточная Церковь, безусловно, должна принять участие в старообрядцах, ибо само это дело раскола старообрядчества не есть исключительно русское, но главным своим историческим моментом всей Вселенской Церкви. Те клятвы Московского собора 1666-1667 годов, которые окончательно отделили старообрядцев от Православия, были наложены всей Вселенской Церковью. А потому для обратного привлечения неправославных старообрядцев в лоно нашей Церкви мы неизбежно должны привлечь к участию всю Вселенскую Церковь, повинную в сем тяжелом деле. Это тем более возможно, что сами восточные святители не бывают безучастными к данному делу. С какой скорбью сердца вспоминал, например, блаженнейший Патриарх Дамиан о наших старообрядцах-раскольниках, когда года два тому назад мне однажды пришлось быть у него и иметь с ним относительно их случайный разговор.

Узнавши, что я из Поволжской губернии, блаженнейший Патриарх заметил, что, кажется, это одно из главных мест жизни наших раскольников. Трудно поверить, чтобы первосвятитель Церкви Восточной, отделенный от нас тысячами верст и национальностью, знал наши раскольнические центры. И мало того, что знал, но и скорбел о них, о своих чадах. "Бедные, несчастные они люди, — продолжал он, — их надо жалеть, любить» по апостолу — немощи немощных носить". Когда же я заметил ему, что они делают много зла для Церкви, то он недоверчиво махнул рукой: "И полно, что они нам могут сделать?" И я больше, чем уверен, что простое, немудрое, но любви и благодати исполненное слово такого первосвятителя Востока, обращенное к нашим старообрядцам, будет весьма действенно для их ожесточенных сердец. Но чтобы это слово дошло до уха отпадших от единства Церкви, нам нужно самим уже вести их к Востоку, и в этом мы успеем, главным образом, чрез паломничество, так сильно развитое у нашего русского народа, пока не наступят более счастливые времена наших тесных, живых и постоянных взаимоотношений со всею Восточною Церковью[115].

Архимандрит Леонид был очень недоволен этим выступлением, так как он узнал о докладе иеромонаха Виктора только после его произнесения. В своих письмах от 4 ноября и 28 августа 1908 года архиепископ Новгородский Арсений писал архимандриту Леониду, что выступление иеромонаха Виктора на съезде без ведома и помимо начальника Миссии явление отрицательное, что он вполне разделяет возмущение архимандрита Леонида. Доклад же иеромонаха Виктора был устроен по протекции Волынского архиепископа Антония и по желанию Киевского митрополита Флавиана[116].

По просьбе архимандрита Леонида, иеромонахи Фотий, Тихон и Иларион, остававшиеся на второй срок в Миссии, были снова оставлены на новое, третье, двухлетие, как самые достойные и усердные священнослужители и добрые труженики[117].

За свое усердие они были в 1904 году награждены набедренниками, а в 1906 году — наперсными крестами. В том же году собирался в отпуск архимандрит Леонид. Он ходатайствовал перед Синодом, чтобы делами Миссии заведовали иеромонахи Тихон и Иларион.

Они же с другими иеромонахами — Фотием, Мелетием и Георгием во время следующего отпуска начальника миссии управляли "соборне" всеми делами[118].

Долго еще трудились добрые священноиноки Фотий и Иларион в Святом Граде, за что и были награждены в 1913 году орденом св. Анны 3-й степени. Такое награждение для членов Миссии было редким явлением[119].

В 1907 году в братию Миссии было назначено пополнение: иеромонах Мелетий из Валаамского монастыря, иеромонах Евстратий из Сызранского Вознесенского монастыря и из братства Миссии иеродиакон Георгий Патриархом Дамианом был рукоположен во иеромонаха[120].

Прибыв в Иерусалим на двухлетнее послушание, молодой иеромонах Мелетий, возможно, и не думал, что до последнего своего вздоха на земле в 1952 году он будет почти неотлучно в Святом Граде. В 1909 году он был назначен старшим членом Миссии на место иеромонаха Виктора[121].

Долго в Миссии трудился и иеромонах Георгий, за что был представлен к награждению наперсным крестом[122].

Надо сказать, что архимандрит Леонид был щедрый на представления к наградам, многим из братии он хлопотал награды, но не все представляемые удостаивались награждений[123].

С удовлетворением можно отметить, что в эти годы и труженик Елеона иеромонах Парфений был награжден саном игумена[124].

Как мы указывали, начало двадцатого столетия было связано с большим увеличением числа паломников. Это естественно, ибо для спокойного проживания в Иерусалиме русских паломников было сделано все, что только возможно. О всех делах Миссии, связанных с паломниками, мы скажем позднее, а сейчас заметим, что помимо мирян стало приезжать и большое число духовенства, как белого, так и монашествующего. Часто священноиноки, иеродиаконы и простые монахи оставались на разное время в Миссии для прохождения послушания (в помощь миссийской братии) на разные сроки. В таком случае желающим задержаться в Иерусалиме приходилось просить свое духовное начальство о продлении отпусков. Иногда в этом отказывали, но чаще всего разрешали потрудиться в Иерусалиме на пользу родной Церкви[125].

Был случай, когда из Почаевской лавры прибыл в Иерусалим иеромонах Палладий. Старцу понравилось жить в Горнем, и он решил там скончать свои дни. Для безбедного существования он перевел свой капитал в несколько тысяч рублей в Иерусалим, чтобы заплатить за келью-домик в Горнем, и на свое прожитие. Он был назначен архимандритом Леонидом служить при Горненской церкви. Вскоре, по перечислении капитала, он умер. Часть его денег осталась в Миссии для вечного поминовения, остальные пошли его племяннику, студенту Киевского университета[126].

При архимандрите Леониде немало послушников, проживших по несколько лет в Миссии, было пострижено в монашество. В числе постриженных были многолетние труженики Миссии Петр Чупкин из Яффы (назван Павлом) и Алексий Иудин из Иерихона (назван Антонием). В Миссии принял постриг и один из паломников, вдовый протоиерей Иоанн Тресвятский из Самарской епархии[127].

При архимандрите Леониде штат Миссии был все время полным[128].

Послушники и певчие иногда жили в Иерусалиме подолгу, дела для них там было не так много, а жизненные условия были хорошими. Так, один из певчих, Степанов, провел свою жизнь в Иерусалиме до самой глубокой старости, а потом хлопотал о пенсии[129].

В основном жизнь братии шла по старому принципу: отцы приезжали на два года и уезжали потом домой, редкие из них оставались на повторный срок послушания[130].

Если коснуться вопроса о паломниках, то в годы архимандрита Леонида, как мы уже мельком отмечали, паломничество все более возрастало. В больших приютах русского подворья становилось тесно. Это и неудивительно, так как говорят, что число паломников перед началом войны в 1914 году доходило до 20 тыс.

Становилось уже обычным, что прибывали коллективы паломников духовных академий, семинарий и гимназий из разных русских городов. Бывали многочисленные паломнические экскурсии служащих разных ведомств[131].

В Миссии, как известно, останавливались паломники духовного звания[132]. Как им, так и всем русским богомольцам в Святой Земле при отце Леониде Миссия оказывала всяческое содействие, и не только в делах духовных, но и в житейских нуждах.

Заботясь о лучшем устройстве своих соотечественников, Палестинское Общество окончило в 1906 году постройку Николаевского подворья на северо-запад перед миссийским собором, несмотря на бывший в свое время протест архимандрита Александра, о чем мы упоминали[133].

После постройки этого подворья туда была переведена и женская школа, помещавшаяся восемь лет в Миссии. О неудобстве нахождения школы в здании Миссии писал в Петербург архимандрит Леонид, и просьба его была удовлетворена. За предоставление помещения для школы в течение такого долгого срока Палестинское Общество горячо благодарило начальника Миссии[134].

Наиболее интересными в эти годы были три дела о паломниках. Одно из них — о розысках Емельяна Чернецкого, заштатного унтер-офицера, который приехал в Палестину и здесь "исчез". "По встретившейся надобности", как было сказано в официальном отношении, его разыскивал русский консул. Архимандрит Леонид отвечал, что в окрестностях Иерихона, недалеко от Иордана, живет пустынник "Емельян", но кто он, этого начальник Миссии не знал[135].

В 1907 году в Иерусалим прибыл некто игумен Арсений. Он был когда-то настоятелем одного из русских монастырей. В Иерусалиме он повел среди паломников широкую пропаганду против Русской Духовной Миссии и против вообще всего русского епископата. Не довольствуясь устными беседами на эту тему, он издал еще специальную брошюру. Держал себя этот неблагочестный паломник заносчиво и вызывающе. Архимандрит Леонид был вынужден потребовать его удаления из Палестины и соответствующего для него наказания в России[136].

Не менее неприятным было и дело Михаила Кучурина. О нем мы раньше упоминали как о книгоноше, приезжавшем в Палестину для распространения книг Священного Писания. В дальнейшем Кучурин был уволен от своей должности. После увольнения он не захотел уезжать из Иерусалима, начав домогаться получения какой-либо должности или в Миссии, или в Управлении подворьями Палестинского Общества. В его просьбе было отказано. Тогда в озлоблении он начал писать в Петербург жалобы и анонимные доносы. Он обвинял Миссию и Палестинское Общество, что они не смотрят за нравственностью паломников, берут с них деньги и разделяют ряд суеверий. Он старался писать всем, включая обер-прокурора Синода. Благодаря его анонимкам появились статьи в печати о разных неполадках в Миссии, в Горнем, на Елеоне. Архимандрит Леонид опровергал все кляузы Кучурина, и они не имели никаких последствий[137].

Иногда расположенные к нашим паломникам за их благочестие и жертвы греки давали некоторым из них и ценные благословения — частицы святых мощей или частицы Животворящего Древа. Когда такое благословение попадало в Россию, то соответствующие епархиальные начальства, прежде чем поставить святыню на поклонение в церкви, просили всегда удостоверение от начальника Миссии, а последний всегда просил подтверждения святыни у Иерусалимского Патриарха[138].

Несмотря на то, что всеми делами паломников, кроме духовных, ведало консульство и Палестинское Общество, мы видели, что и к Миссии поступали различные просьбы и обращения паломников по самым разнообразным вопросам. Тут и желание иметь различные виды, снимки, иконы, всевозможные справки, тут — и просьбы помочь найти пропавшие вещи, найти родственников в Иерусалиме, которые уехали давно и не возвращаются, и другие самые разнообразные дела, говорящие о том, что в Миссию шли люди со всякой потребностью, нуждой и горем[139].

Паломникам иногда оказывали помощь тем, что давали какую-нибудь временную работу, на которой они могли обеспечить себя хлебом насущным, но с такими делами нужно было действовать осторожно. Так, паломница Неонила Азева много лет была приходящей, нештатной уборщицей в соборе Миссии, помогала при его уборке по личному найму пономарей, а потом стала требовать себе пенсию за многолетнюю службу в Миссии[140].

Во всех случаях, когда служащие долго работали в Миссии, архимандрит Леонид хлопотал о пенсии, но Азевой в пенсии было отказано. Начальнику Миссии предложили из Петербурга, если это возможно для миссийских финансов, выдавать Азевой единовременные пособия, какие не мало приходилось выдавать Миссии и другим своим неимущим согражданам[141].

Не отказывали при архимандрите Леониде в помощи и нуждающимся местным жителям, которые просили у Миссии материальной поддержки. По-прежнему жертвовала Миссия и больным-прокаженным. Кроме того, к архимандриту Леониду обращались очень многие с прошениями, чтобы он своим авторитетом помог устроить детей в школы и пансионы[142].

Все традиции Миссии о контактах и помощи жителям Палестины при архимандрите Леониде сохранялись и поддерживались.

Архимандрит Леонид явился продолжателем дела отца Антонина по покупке земель в Палестине.

Одним из интересных участков, который мог бы сделаться миссийской собственностью, была земля на берегу Иордана. Эту землю в 1913 году хотел за свои деньги и на свое имя купить член Миссии иеромонах Иларион. Площадь участка была 400 дунамов. Денег у о. Илариона было мало. Чтобы заплатить за такой большой участок (40 га), отец Иларион обратился к консулу за денежной помощью, тот денег не дал, и отцу Илариону пришлось отказаться от покупки этого ценного по своему значению владения [143].

В 1912 году на участке "с пророческими пещерами" был построен дом членом Миссии иеромонахом Иларионом. По поводу этого участка в том же году было получено в Миссии письмо от Иерусалимского губернатора о том, чтобы вход в самую пещеру был бы всегда открыт для паломников всех религий. Это письмо было вызвано жалобой одного раввина, который не был допущен в пещеру[144].

Нужно отметить, что хозяйство Миссии улучшалось год от года. Российские цитрусовые сады, виноградники и маслинные рощи приносили доходы, которые оправдывали содержание этих участков (оплата налогов, оплата рабочей силы, текущие ремонты зданий на участках) и которых хватало для того, чтобы давать питание паломникам, прибывавшим на эти места. Правда, паломники клали свои лепты, кто сколько хотел и мог, в кружки, имевшиеся на всех миссийских участках. Все миссийские плантации содержались в порядке и хорошо орошались. Реализация цитрусовых плодов, главным образом, была в экспортировании их за границу[145].

В 1904 году русский консул в Иерусалиме предложил Миссии свое посредничество в организации экспорта из Палестины оливкового масла и церковного вина для одной из епархий России. Миссия с благодарностью приняла это предложение. Вино в Миссии изготовлялось главным образом в Хевроне, а маслины были на большинстве участков[146].

В 1905 году возникло спорное дело по дому в Тивериаде ("дом со сводами"). По соседству с нашей землей в Тивериаде стоит греческий монастырь, и настоятель его стал претендовать на часть нашей земли. Дело пришлось разбирать с помощью губернатора и местного бейрутского консула, в округ которого входила Тивериада[147].

Тивериадский дом со сводами вызвал и еще другие заботы. В 1910 году архимандрит Леонид узнал, что в регистрационном отделе города Акко это владение Миссии записали на имя турецкого правительства, так как много лет прошло со дня смерти о. Антонина, а наследство его никто не принял, следовательно, оно считалось выморочным. С помощью Генерального русского консула в Бейруте и вице-консула в Хайфе архимандрит Леонид через суд добился того, что его признали наследником о. Антонина. Это в Турецкой империи было делом нетрудным. Участок в Тивериаде стал считаться собственностью архимандрита Леонида[148].

Приобретение Миссией земли в Тивериаде безусловно волновало греков, так как все меньше и меньше паломников останавливалось в их монастыре, и доходы их убывали. В одной из папок миссийского архива есть переписка за 1911 год, где описаны некоторые действия греческого игумена Аркадия в Тивериаде, направленные против русских, которые можно охарактеризовать только такими словами, как провокация и хулиганство[149].

Деятельность Миссии в хозяйственном отношении при архимандрите Леониде может быть перечислена по пунктам, согласно имеющейся в архиве Миссии собственноручной записки архимандрита Леонида, в которой он подробно говорит о всех земельных приобретениях и о разных работах на миссийских участках.

Процитируем эту рукопись: 

"Все, что сделано в течение десятилетия (1903-1913 годы — А.Н.) для Русской Духовной Миссии в Иерусалиме:

1. Приобретение вновь участка в Бет-Захаре (Бет-Захар — народное название, по-арабски это место называется Бет-Шаар. Этот участок был приобретен в 1903 году — А.Н.) на полпути к Дубу Мамврийскому, постройка там подворья для приема 1.000 человек, превращение этого участка в плодовый сад, который будет приносить большой доход; устроен там молитвенный дом на 300 человек.

2. Расширение вдвое существующего у Дуба Мамврийского подворья, а главное — постройка там большого каменного храма на 2.000 человек. Этот храм готов к освящению — не достроена еще колокольня. (В 1906 году, когда начали расширять паломнический приют в Хевроне, последовал протест губернатора, так как разрешения на это не было испрошено. Ходатайство о разрешении работ было подано после протеста. В 1908 году была там же увеличена терраса и построена конюшня. В Миссийском архиве многие документы говорят, что архимандрит Леонид был неосторожным человеком, так как почти все ремонтные и даже строительные работы вел без всяких предварительных разрешений от турецких властей — А.Н.)[150].

3. Приведение в порядок участка близ селения Бет-Джалы на горе Реси-Они (Рас-Она — А.Н.) и постройка там домика для богомольцев.

4. Приобретение вновь большого участка близ Вифлеема в Бет-Саури (Бет-Сахур — А.Н.), где было явление ангелов пастырям Вифлеемским.

5. Приведение в порядок русского участка на Елеонской горе, окруженного каменной на мокрой кладке оградой. А главное, основана там женская община, где живут теперь около 200 сестер, для которых устроены здания и для жилья, и для рукодельных мастерских, и для золочения икон; а также устроена и гостиница для помещения поклонников на 300 человек. Выстроена также часовня для постоянного чтения псалтири и для отпевания умерших сестер.

6. Вновь приобретен участок в селении Анаты (Аната, древний Анафоф — А.Н.) — родине пророка Иеремии, и выстроен домик для помещения небольшого количества поклонников, посещающих Лавру св. Харитона. Все это окружено каменной оградой.

7. Расчищены и приведены в порядок знаменитые, так называемые, пещеры пророков, что стоило больших трудов. (Евреи претендовали на право владения этими пещерами — А. Н.).

8. Вновь приобретен участок в селении Вифании, окружен на мокрой кладке оградой. На этом участке выстроено большое двухэтажное подворье для паломников на 1.000 человек с общими залами и отдельными комнатами.

9. По дороге в Иерихон среди пустыни, где нет совершенно воды, и во время лета поклонники и проходящие жители страдают от жажды, вновь приобретен с большими препятствиями участок, где выстроены две громадных цистерны для собирания дождевой воды. Также этот участок окружен оградой.

10. В Иерихоне миссийский участок земли, где находится подворье, окружен каменной на мокрой кладке оградой. (Кроме того, на участке в Иерихоне в 1911 году были построены новые ворота. Стройка началась без предварительного разрешения турецких властей, благодаря чему последовал протест губернатора к консулу с требованием остановить работу. Потом работы были окончены — А.Н.)[151]. Затем там сделаны раскопки: найдены остатки храма IV века. Над этими раскопками выстроен молитвенный дом для совершения богослужений для поклонников.

11. Вновь приобретен участок земли в 50000 метров по дороге в монастырь Саввы Освященного. Замечателен этот участок по своим древним большим пещерам. В последствии этот участок, если будут средства, будет местом отдохновения поклонникам, идущим в монастырь св. Саввы Освященного.

12. В Горненской русской женской общине выстроено много зданий для сестер, для хозяйственных надобностей, втрое больше, чем раньше. Заложен большой храм и доведен до половины высоты; за неимением средств работа по постройке храма пока остановлена. (Архимандрит Леонид предполагал заселить сестрами общины весь северный склон горы, владение Миссии. Стены большого и обещавшего быть красивым собора к 1914 году были доведены до сводов... Началась война 1914 года... Так и стоит он даже до сего дня — А.Н.) Кроме того, здесь выстроена гостиница для 500 паломников. Рядом с этой Общиной приобретен участок земли ("место Сидения" — А. Н.), где, по местному преданию, молился Креститель Иоанн, но пока этот участок не приведен в порядок.

13. Закончена внутренняя отделка Русского храма в Яффе. (Архимандрит Леонид позаботился и о благолепии храмов Божиих. Под его руководством и на изысканные им средства в 1905 году были расписаны храмы Миссии — домовый в честь святой мученицы Александры и святого апостола Петра в Яффе. Особенно удачной была роспись Яффского храма. Весь храм расписан картинами из жизни первоверховного апостола. Художество живописных работ говорит о высоком мастерстве исполнителя. После росписи Яффский храм стал украшением и достопримечательностью города Яффы[152]. В Яффский храм в 1914 году Московским купцом Запениным было пожертвовано огромное красивое паникадило, которое, к сожалению, не было повешено на подобающее место в храме, так как вскоре началась война, и паникадило осталось лежать в ризнице храма разобранным[153] и находится там до сих пор. Вообще, при архимандрите Леониде было очень много пожертвовано различной церковной утвари непосредственно как для Миссии, так и для других русских храмов в Святой Земле, построенных и строившихся. В этом помогали и насельницы Горнего и Елео-на, которые или путешествовали в Россию для побуждения чувств благотворителей, или вели об этом переписку[154] — А.Н.)

В Яффском русском саду выстроено несколько новых домиков. Бывшие раньше строения отремонтированы и превращены в подворья для поклонников. (В саду был отремонтирован колодец[155] — А.Н.) Апельсиновый сад приведен в окончательный порядок, что увеличило приход сада вдвое больше, чем раньше.

14. В городе Хайфе близ моря и рядом со станцией железной дороги вновь приобретен большой участок (в 1910-1911 годах[156] — А.Н.), на котором выстроено подворье для поклонников на 500 человек, идущих в Назарет и Тивериаду. Это подворье названо "Романовским".

15. Близ города Хайфы на горе Кармил пять лет тому назад приобретен (в 1907 году[157] — А.Н.) большой участок с густым кедровым лесом. На этом участке, с Божией помощью, выстроен русский храм во имя св. Пророка Илии и 14 ноября 1913 году освящен Блаженнейшим Дамианом, Патриархом Иерусалимским.

16. В городе Тивериаде на берегу моря было пустое русское место, запущенное. Турки оспаривали это место, но удалось отстоять его и привести в порядок. В настоящее время здесь находится русское подворье, где можно помещать 1.500 человек поклонников.

17. Близ Тивериады вновь приобретен большой участок на берегу Тивериадского озера с минеральными источниками, где рассаживается апельсиновый сад и предполагается выстроить храм и барак для поклонников. Это место представляет собой чудный оазис на пустынных берегах Тивериадского озера. (Это место куплено в 1908-1909 годах и потом получило наименование Магдальского сада[158] — А.Н.)

18. Посредине дороги из Тивериады в Назарет, близ подножия горы Фавора, также недавно приобретен участок земли, кругом обнесен теперь каменной оградой. Это место может служить станцией для отдохновения паломников, идущих из Назарета в Тивериаду, и притом для больных поклонников, отставших от каравана среди этой безлюдной местности. (Участок куплен в 1911 году и называется "Лубие", по имени деревни, находящейся невдалеке[159] — А.Н.)

19. В городе Назарете рядом с источником Божией Матери вновь приобретен большой фруктовый сад, где впоследствии будут делать раскопки и, Бог даст, строить храм, о чем меня просят даже и местные жители. (Участок куплен в 1909 году[160] — А.Н.)

20. В селении Кане Галилейской, близ Назарета, вновь приобретен сад, по которому проходит источник, единственный в Кане Галилейской и считается (считающийся — А. Н.) священным, так как здесь было совершено первое чудо Спасителя. Это место служит прекрасным пунктом для отдохновения поклонников, идущих в Назарет. (Участок куплен в 1910 году. При покупке этого участка турецкие власти потребовали от Миссии обязательство, что здесь не будет строиться ничего недозволенного правительством Турции[161] — А.Н.)

21. В городе Дженине, где по преданию Спаситель исцелил 10 прокаженных, вновь приобретен участок с источником (в 1911 году[162] — А.Н.) Этот участок окружен крепкой стеной, и там уже начата постройка подворья для поклонников, идущих из Иерусалима в Назарет. Это весьма необходимо, так как поклонники, идущие в Назарет, не имея пристанища, находятся под непрерывным дождем или под знойными лучами солнца.

22. В Иерусалиме устроен приют для детей-сирот разных национальностей, но только православного вероисповедания. Дети живут здесь бесплатно, получая пищу и одежду. В настоящее время их 21 человек, желающих поступить много, но за неимением средств и этих трудно содержать.

23. Устроена богадельня для старых женщин-паломниц, остающихся навсегда в Иерусалиме, не имеющих в России ни крова, ни пристанища. Эта богадельня на 50 человек. (Для этого архимандрит Леонид хотел арендовать дом у банкира Валеро, но арендная плата была запрошена очень большая и сделка не состоялась. Дом был снят другой[163] - А.Н.)

Кроме того, за это десятилетие произведено много ремонта в самом здании Духовной Миссии: устроена канализация, ремонтировано внутри здание и расписана церковь св. царицы Александры, где при множестве поклонников также для последних совершается богослужение, так как в Троицком Соборе нет возможности поместить всех молящихся.

Сама ризница в Троицком соборе увеличена чуть не в 10 раз.

Вот самое крупное, что сделано за это десятилетие, о мелких вещах говорить не буду"[164].

По желанию Палестинского Общества, вскоре по приезде архимандрита Леонида в Иерусалиме около церкви св. Марии Магдалины было устроено русское кладбище. Хотя и неохотно, но устное благословение Патриарх Дамиан на это дал. Архимандрит Леонид принял деятельное участие в его устройстве, за что получил благодарность из Петербурга[165]. Из-за этого кладбища у архимандрита Леонида были потом некоторые неприятности с Патриархией, но об этом потом.

Из чрезвычайных происшествий на этом участке нужно отметить нападение в 1911 году двух вооруженных людей на участок, кражи некоторых предметов из храма в 1913 году. Эти инциденты, впрочем, не причинили никому вреда[166].

Архимандрит Леонид старался во всех отношениях укрепить Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме. Для этой цели он не только делал приобретения разной недвижимости в Палестине. Видя, какую пользу дают всем большим монастырям подворья, находящиеся в крупных городах, архимандрит Леонид решил устроить в Москве подворье Русской Духовной Миссии, которое укрепило бы положение Миссии материально и оказало бы значительное облегчение во многих делах Миссии. Подворье явилось бы, если так можно выразиться, опорным пунктом Миссии в России.

Чтобы осуществить это положение, архимандрит Леонид написал в 1907 году в Св. Синод соответствующее представление, в котором мотивировал желательность передачи одного из синодальных монастырей в Москве для миссийского подворья необходимостью увеличения материальных средств Миссии и обеспечения ее подготовленными к миссийской деятельности монашествующими. Весной 1907 года рапорт архимандрита Леонида был рассмотрен в заседании Св. Синода и оставлен без последствий, так как Св. Синод не признал возможным предоставить Иерусалимской Духовной Миссии под подворье какой-либо из московских синодальных монастырей[167].

В начале 1913 года архимандрит Леонид снова подал в Св. Синод ходатайство об учреждении миссийского подворья в Москве. Указом от 28 марта за №5050 рапорт начальника Миссии был послан на отзыв Московскому митрополиту. На основании отзыва, данного митрополитом Макарием, Св. Синод постановил снова отклонить ходатайство начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Приведем текст указа, посланного по этому случаю архимандриту Леониду: 

"Вследствие возбужденного Вашим Высокопреподобием ходатайства о приписке к Духовной Миссии в Иерусалиме какого-либо подворья с церковью или небольшого монастыря в России, лучше всего в городе Москве, например — церкви во дворе Чижовского подворья, что на Никольской, или Владимирской часовни Сретенского или Златоустовского монастырей в том же городе, Святейший Синод... предложил московскому епархиальному начальству войти в обсуждение вопроса о том, какая из церквей или какой из монастырей города Москвы мог бы быть, с наибольшею пользою для дела, приписан к Иерусалимской Духовной Миссии. Ныне, во исполнение означенного указа, преосвященный митрополит Московский доносит, что по тщательном обсуждении вопроса московское епархиальное начальство положительно не может придти на помощь Духовной Миссии в Иерусалиме чрез приписку к ней какой-либо церкви или монастыря в Москве, и что, в частности, не могут быть приписаны к названной Миссии указываемые Вашим Высокопреподобием церковь Чижовского подворья, как принадлежащая частным лицам, на средства коих она и содержится с 1647 года, и Владимирская часовня, как главнейший источник доходов Ставропигиального Заиконоспасского монастыря, владеющего ею согласно завещанию царей и цариц из дома Романовых более 200 лет. Обсудив изложенное, Святейший Синод определяет: о приведенном донесении Московского епархиального начальства по вопросу о приписке к Иерусалимской Духовной Миссии какого-либо подворья с церковью или небольшого монастыря уведомить Ваше Высокопреподобие указом"[168].

В дальнейшем этот вопрос уже не ставился на повестку дня.

При архимандрите Леониде шли разговоры еще об одном весьма ценном приобретении. Во времена седой древности основоположником монашества в Палестине был преподобный Харитон Исповедник, основавший знаменитую Фаранскую Лавру.

Во времена архимандрита Леонида Фаранская Лавра лежала в развалинах, и на этом месте не было никакого поселения. Юридическим владельцем этого ценнейшего участка был один афонский монах. Архимандрит Леонид повел с ним переговоры об уступке этой земли для Миссии. К этому времени другой русский монах-подвижник поселился на этом месте и стал постепенно расчищать заброшенные остатки древней обители. Нужно думать, что Миссия закрепила бы за собой эту землю, освященную молитвой и трудами преподобного Харитона, но война, начавшаяся в 1914 году, помешала осуществлению этого святого дела[169].

В 1907 году архимандрит Леонид просил Св. Синод дать Миссии в рассрочку на 25 лет 120 тысяч из доходов с преклонных святым местам имений для постройки на земле Миссии на Яффской улице доходного дома с квартирами и магазинами. Доход от этого дома он предполагал получать 6-7% в год, но ходатайство успехом не увенчалось.

В 1912 году начальник Миссии снова просил в Петербурге пособие из доходов от Бессарабских имений в размере 11 тысяч рублей, в просьбе также отказали.

Не исключено, что в Петербурге могли быть какие-то жалобы на хозяйственную деятельность архимандрита Леонида, или, быть может, для проверки всей хозяйственной стороны жизни Миссии, которая в то время владела большими материальными ценностями, Св. Синод указом от 14 июля 1914 года за №10141 предписал помощнику управляющего контролем при Св. Синоде поехать по делам Русской Духовной Миссии в Иерусалим. Начавшаяся война остановила осуществление этого предписания.

В отношении налогов и соответствующих оценочных комиссий турецких властей при архимандрите Леониде все шло так же, как и при его предшественниках. Все налоги оплачивались чаще всего без всяких споров. (Изредка бывали возражения начальника Миссии консулу по поводу некоторого произвола турецких властей. Только налог за выделку вина вызывал наибольшее сопротивление Миссии, так как, вероятно, турки не поощряли русского виноделия в своей стране и налагали на него большие пошлины). Денежные пожертвования по-прежнему не оскудевали в Миссии[170].

Помимо различного строительства на участках архимандрит Леонид сделал для Миссии большое дело тем, что по его инициативе были выстроены два храма — в Хевроне и в Хайфе на горе Кармил, о чем мы уже кратко упоминали.

Вскоре по своем приезде архимандрит Леонид стал просить, чтобы Св. Синод разрешил постройку храма на добровольные пожертвования при Дубе Мамврийском и ходатайствовал бы перед Министерством иностранных дел о том, чтобы Русское посольство в Константинополе получило султанский фирман на построение храма в Хевроне.

В октябре 1904 года Св. Синодом было постановлено испросить согласие и благословение Иерусалимского Патриарха на проведение в жизнь этого благого желания начальника Миссии, и 30 октября об этом была послана грамота Св. Синода к Иерусалимскому Патриарху.

В мае 1905 года архимандрит Леонид повторил свое ходатайство, так как на первый рапорт он не получил ответа. Св. Синод определил: просить главу Иерусалимской Церкви ускорить с ответом на грамоту Синода от 30 октября 1904 года. Новое послание было направлено в канцелярию обер-прокурора для отсылки через Министерство иностранных дел в Иерусалим. Из министерства послание было возвращено обратно с сообщением, что первая грамота не была доставлена Блаженнейшему Дамиану, потому что еще не получен ответ константинопольского посла, которого запросил обер-прокурор о благовременности постройки церкви в Хевроне.

Была составлена новая грамота без упоминания о ранее посланной. В июле 1905 года эта третья уже грамота была послана в канцелярию обер-прокурора для пересылки в Иерусалим. На этот раз последовал уже определенный ответ, что Министерство иностранных дел получило ответ от посла из Константинополя, который дал поручение иерусалимскому консулу переговорить об этом с Патриархом. Патриарх Дамиан в принципе не возражал дать благословение на постройку храма в Хевроне, он только высказал опасение, что построение новой церкви еще уменьшит доходы греческого духовенства. Окончательный ответ должен был дать весь Иерусалимский Синод.

По мнению консула Яковлева, не было необходимости в постройке этой церкви. Основанием такого мнения было то, что расход по строительству будет около 60 тысяч, который нужно будет взять с паломников, а они и без того много денег дают на русские учреждения в Палестине. Опасался консул и фанатизма хевронских мусульман.

Председатель Совета Палестинского Общества Аничков, у которого тоже было спрошено мнение, был единодушен с консулом, говоря, что постройка храма желательна, но не необходима, так как паломники в Хевроне бывают в году в общей сложности не больше 34 дней. Получив такой ответ из Министерства иностранных дел, Св. Синод в сентябре 1906 года определил: давать ход прошению архимандрита Леонида несвоевременно[171].

Получив отказ, архимандрит Леонид не отчаялся. Он терпеливо ждал соответствующего случая. И он наступил. Новый консул в Иерусалиме Круглов нашел подход к Патриарху, и Блаженнейший Дамиан совместно с Синодом 4 октября 1908 года особой грамотой благословил соорудить храм при Дубе Мамврийском.

Успех был обязан тому, что архимандрит Леонид был единомыслен в своем желании с консулом, которому очень хотелось совершить постройку церкви в Хевроне.

Говоря о патриаршем благословении на построение нового храма, нельзя умолчать и об определенном дипломатическом ходе архимандрита Леонида, благодаря которому консулу было возможно хлопотать перед Его Блаженством. Желая создать русский православный храм в Хевроне, архимандрит Леонид объявил, что он устрояется в память и в честь рождения наследника русского престола.

Отказать в такой просьбе для Патриарха Дамиана значило бы проявить неуважение к русскому императору, который считался покровителем Иерусалимской Церкви и щедрым ее благодетелем.

Пока пошла переписка с Петербургом и Константинопольским посольством, архимандрит Леонид в 1910 году с помощью консула добился нового успеха. Иерусалимский губернатор разрешил строить церковное здание, только с оговоркой, что богослужений в этом здании не будет, и оно не будет называться церковью, пока Миссия не получит султанский фирман[172].

Попутно заметим, что архимандритом Леонидом часть Мамврийского Дуба была спилена, так как Дуб от древности стал болеть и крошиться. На этих отпиленных частях его стали писать иконы, чаще всего Святой Троицы, и посылать в Россию, или давать в Иерусалиме именитым паломникам и благотворителям[173].

Между тем постройка храма шла своим чередом'. В 1914 году в столице Турции наш посол получил фирман на освящение храма при Дубе. Но в июле того же года началась первая мировая война. Все пошло иным путем и освящение храма задержалось.

Храм в основном был построен, но не закончена была еще внутренняя отделка. Красивый, просторный, трехпрестольный храм при закладке был посвящен имени Животворящей Троицы. В основание Престола положили мраморную доску с соответствующим надписанием об этом событии[174].

Одновременно со стройкой Хевронского храма у архимандрита Леонида возникла мысль о сооружении церкви на горе Кармил.

Зная, с каким нежеланием греки дают разрешение на построение русских церквей, архимандрит Леонид решил, если так можно выразиться, все устроить обходным маневром. Мы знаем, что в 1907 году им был куплен участок на горе Кармил в Хайфе. В нескольких минутах ходьбы от этого нашего владения находится католический Кармелитский монастырь, посвященный святому пророку Илии. Известно, как русский народ почитает св. пророка Илию, а гора Кармил связана с его жизнью. Естественно, что наши паломники во множестве посещали гору Кармил, а поскольку из христианских храмов там был только католический, то они и ходили в него молиться. Архимандрит Леонид обратил внимание на это нежелательное явление.

Однако просить Патриарха о благословении на построение храма на Кармиле он не решился. К тому же в это время он хлопотал о строительстве храма в Хевроне, а мы только что видели, с какими осложнениями разрешался вопрос о Хевронском храме. Да и из Петербурга, если бы туда обратился начальник Миссии за предварительным благословением, не дали бы просимого благословения на строительство сразу двух церквей.

Архимандрит Леонид устраивал все явочным порядком. На купленной в Хайфе земле он начал строить большое здание, называя его столовой для паломников.

И здесь случались придирки со стороны турецких властей, которые видели, что строящееся здание в некоторых деталях напоминает церковь. Во время постройки начальнику Миссии приходилось делать всякие отписки с обещаниями, что церковь без соответствующего разрешения турецких властей устраиваться не будет в этом месте.

К 1912 году "столовая" была готова. Архимандрит Леонид начал хлопоты перед турками о разрешении сделать из этой "столовой" церковь. Хлопоты увенчались успехом. Все соответствующие турецкие разрешения были получены. Быстро к зданию был пристроен алтарь, устроен иконостас из серого мрамора, построена колокольня. На русском участке стояло здание церкви, первой русской церкви во всей Галилее. Теперь нужно было освятить храм.

В сентябре 1912 года архимандрит Леонид устно обратился к Патриарху Дамиану с просьбой дать благословение на устройство церкви из вышеописанного здания "столовой" ввиду общего желания русских паломников иметь свою церковь на Кармиле. Говорил архимандрит Леонид и о нежелательности посещения православными католического монастыря.

Патриарх Дамиан ответил полным согласием с мнением архимандрита Леонида, заявив, что никаких препятствий он не имеет, а когда храм будет готов, он его с удовольствием освятит.

В начале 1913 года окончилась отделка храма. В это же время был получен и султанский фирман,п ризнающий этот храм "dejure"[175].

Архимандрит Леонид стал просить Патриарха совершить освящение храма. Просьбы были снова устными. Патриарх сначала соглашался, но потом категорически заявил, что для формальности нужно, чтобы Русское консульство обратилось бы к нему с просьбой об этом. Консульство тут же 12 июня 1913 года направило соответствующую ноту к Патриарху, и тогда Патриарх Дамиан, которого архимандрит Леонид 19 августа 1913 года специально посетил на его даче в Кесарии, послал консулу пространное письмо, где высказал свою обиду на то, что у него не было испрошено благословение на само строительство церкви. Он узнал о построении храма только тогда, когда все работы были окончены. Патриарх заверял о своей любви и преданности России, а в отношении освящения категорически заявил, что, несмотря на султанское разрешение для церкви, он и его Синод не признают ее законного сооружения и существования, так как здесь имело место нарушение церковных канонов, однако из любви к Русской Церкви он, не принимая во внимание несоблюденный канонический порядок основания кармильской церкви и нарушение прав Иерусалимского Патриархата, освятит этот храм, но только после того, как Св. Синод Русской Церкви обратится к нему с соответствующим посланием, с официальной просьбой об этом.

Архимандриту Леониду пришлось писать в Св. Синод рапорт и просить, чтобы Св. Синодом было направлено требуемое послание.

Очень быстро последовал ответ Св. Синода. В грамоте на имя Блаженнейшего Патриарха Святого Града Иерусалима и всея Палестины Св. Синод просил Патриарха Дамиана освятить храм на горе Кармил, сооруженный на основании устного благословения Его Блаженства, последовавшего в ответ на устную просьбу начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Таким образом, Св. Синод подчеркнул, что претензии Патриарха Дамиана о якобы незаконном построении храма считаются в Петербурге необоснованными.

Из Константинопольского посольства в специальном письме от 28 октября 1913 года за №225 писали генеральному консулу, что когда он будет вручать послание Синода, нужно будет обратить внимание Патриарха на то, что нормальным способом исходатайствования разрешения на освящение русских храмов должно быть обращение к Патриарху начальника Русской Духовной Миссии, как представителя духовной власти, через посредство консула, как представителя России, а все бывшие случаи сношений по этому вопросу нужно рассматривать как отступление от нормального порядка, и прецедентами они служить не должны[176].

Патриарх Дамиан дал свое согласие на освящение храма, может быть, не особенно охотно, но отказать в этом случае в освящении или задержать его он был не в силах, так как архимандритом Леонидом заранее было объявлено, и во всех документах ему напоминали, что храм сооружается в память трехсотлетия царствования дома Романовых[177].

В сообщениях Палестинского Общества от 1914 года, том XXV, в описании освящения кармильской церкви пишется, что Св. Синод "в братской грамоте к Иерусалимскому Патриарху Дамиану заявил, что в случае дальнейшей отсрочки освящения этого храма он не преминет выслать святой Антиминс для этого храма из России"[178].

Нам кажется, что писавший эти строки был не совсем знаком с делом. В архиве во всей переписке нет никакого намека на обещание совершить такой, можно сказать, вопиющий неканонический акт со стороны Русской Церкви, которая в отношениях со всеми церквами всегда соблюдала уважение и полагающуюся почтительность.

12 ноября Патриарх Дамиан в сопровождении архимандрита Леонида прибыл в Хайфу на пароходе из Яффы и 14 ноября совершил освящение нового дома Божия в сослужении с русским и греческим духовенством.

На освящении присутствовали российский вице-консул в Хайфе П.П.Секретарев с сотрудниками вице-консульства, представители Палестинского Общества, учительский персонал русских школ с учащимися старших классов, все иностранные вице-консулы в Хайфе, кроме германского, и многочисленное и разнообразное христианское (кроме представителей соседнего католического Кармелитского монастыря, греко-католиков и маронитов) духовенство и множество Хайфских жителей — православных, инославных и мусульман. Отсутствовали только местные официальные турецкие власти.

Освящение совершилось торжественно. После освящения тут же около храма начальником Миссии был дан парадный обед. Событие надолго запомнилось жителями Хайфы.

Помимо освящения храма, Патриарх Дамиан использовал свой приезд в Хайфу для посещения православных церквей в Галилее (Акко, Назарет, Кана Галилейская и Тивериада). В Тивериаде Патриарх и архимандрит Леонид покончили спор о владении частью берега между русским домом ("со сводами") и греческим монастырем. Они согласились прекратить все тяжбы, считать это место в общем нераздельном владении и на общий счет превратить его в пристань для лодок и маленьких пароходиков. В то же время договорились, что обе стороны не будут этот участок берега делать местом для всеобщего пользования, а только для обитателей дома Миссии, греческого монастыря и для паломников.

21 ноября Патриарх через Хайфу и Яффу отбыл в Иерусалим, а архимандрит Леонид задержался в Яффе[179].

После освящения храма архимандрит Леонид рапортом донес об этом Св. Синоду и просил, чтобы Патриарху Дамиану был бы исходатайствован какой-либо орден, так как все его предшественники имели орден св. Александра Невского, а ныне здравствующий глава Иерусалимской Церкви еще не награжден от русского правительства ничем.

Кроме того, архимандрит Леонид просил дать юбилейные "романовские" медали всем участникам этого торжества, которое было совершено в память трехсотлетия царствования дома Романовых.

Указом от 5 сентября 1914 года за №14917 Св. Синод уведомлял архимандрита Леонида, что всему русскому и греческому духовенству (священнослужителям и церковнослужителям) даются юбилейные медали, кроме того, священнослужителям даются особые нагрудные знаки, а об ордене для Патриарха Дамиана не было сказано ни звука[180].

Если строительство русских храмов возбуждало греческое недовольство, то местное арабское население горячо приветствовало каждое такое сооружение.

Так, жители города Назарета, услышав об освящении храма на Кармиле, послали свое прошение архимандриту Леониду, в котором просили, чтобы Св. Синод построил новый русский храм в Назарете для духовных нужд местного населения и русских паломников. Это было в конце марта 1914 года, а в июле началась война, которая всю жизнь повернула по-своему[181].

Архимандриту Леониду очень хотелось, чтобы на всех миссийских участках были храмы.

Несмотря на строительство сразу двух церквей (в Хевроне и Хайфе), архимандрит Леонид написал в 1912 году в Св. Синод новый рапорт и просил благословение написать воззвание к знакомым благотворителям и иным отзывчивым православным христианам о том, чтобы помогли верующие люди, кто чем может, на постройку храма в Тивериаде на берегу священного Генисаретского озера. Св. Синод благословил это доброе намерение отца архимандрита. Однако, занятый и без того многими делами, он не успел за два предвоенных года даже и заложить новый храм[182].

Только один год прожил архимандрит Леонид в спокойных отношениях с Иерусалимской Патриархией. В 1904 году у него возник первый конфликт, и далее отношения все время были натянутыми, иногда только ослаблялась эта напряженность.

Причина конфликта была самая незначительная. 11 ноября 1904 года архимандритом Леонидом совместно с членами Миссии было совершено погребение на участке возле церкви св. Марии Магдалины одного скончавшегося сотрудника Палестинского Общества. (Мы писали, что за устройство кладбища на этом месте Палестинское Общество благодарило архимандрита Леонида). Событие, кажется, совершенно обычное. Через несколько дней после погребения архимандрит Леонид получил послание от Патриарха Дамиана от 15 ноября 1904 года за №2550, где последний писал, что в упомянутом отпевании были нарушены канонические правила и существующее положение Православной Церкви в Святой Земле, что Миссия без разрешения Патриарха (в каждом отдельном случае) не имеет права совершать никаких треб в Иерусалиме, как клир чужого прихода, и тем более хоронить около церкви св. Марии Магдалины, а не на общем Сионском кладбище. (Подобные претензии бывали и потом).

В ответ на это последовало пространное объяснение архимандрита Леонида от 20 ноября того же года. Архимандрит Леонид категорически отверг притязания Патриарха связать действия Русской Духовной Миссии. Он писал, что приход (Патриарх назвал Миссию "чужим приходом" в Иерусалиме) не бывает по святым канонам без прихожан, а Миссия всегда, с момента своего возникновения, на основании данных ей из России от придержащих властей инструкций, совершала все церковные священнодействия только для православных русского подданства. Исполнение треб как раз является выполнением Миссией своих обязанностей. Что же касается места погребения, архимандрит Леонид указывал, что генеральному консулу Яковлеву Патриарх Дамиан сам дал свое устное согласие на устройство кладбища при церкви св. Марии Магдалины, где и до этого были неоднократные случаи захоронения умерших.

Эти же мысли архимандритом Леонидом были очень подробно с соответствующими примерами написаны и в письме от 24 ноября к митрополиту Антонию, в котором он одновременно описывал разные случаи, когда греческое духовенство недоброжелательно относилось к русскому духовенству и богомольцам.

После отправления послания начальника Миссии к Патриарху наступило как будто бы затишье, но временное. Около четырех лет молчал Патриарх Дамиан и, наконец, 30 сентября 1908 года братским посланием за №1787 обратился в Св. Синод Русской Церкви, в котором выражал свое неудовольствие архимандритом Леонидом за то, что он не признает над собой юрисдикции Патриарха, что не испрашивает разрешения его на совершение треб, неуважительно относится к особе Патриарха и к местным церковным обычаям. Притязания Патриарха шли далеко, как мы это ниже увидим.

Для решения этого вопроса Св. Синод образовал особое совещание под председательством Ярославского архиепископа Тихона. Больше года особое совещание не выносило определенного суждения об этом, но в 1910 году в Синоде занялись изучением жалобы Патриарха Дамиана.

Приведем для ясности указ архимандриту Леониду из Св. Синода от 30 июня 1910 года за №9058, где очень подробно говорится о всех суждениях на данную тему:

"Совещание в заседании, состоявшемся 17-го февраля текущего года, — говорится в указе, — высказало следующего рода соображения по сему предмету. Обращаясь к обсуждению настоящего дела, особое совещание нашло, что наиболее существенным в этом деле представляется вопрос о том, является ли отпевание и погребение в ограде русской церкви св. Марии Магдалины умершего помощника управляющего приютами Палестинского Общества русско-подданного Николая Алексеева без испрошения на то особого разрешения Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского Дамиана несогласным с церковными канонами и нарушающим право Иерусалимской Патриархии. Имея в виду: 1) что Иерусалимская Духовная Миссия по условиям ее учреждения и существования не представляет из себя ни обыкновенного прихода, ни миссионерского учреждения в собственном смысле, а является по разъяснению, данному приснопамятным святителем Московским Филаретом, посольством, представительством Русской Церкви при Церкви Иерусалимской, и потому, Ваше Высокопреподобие (архимандрит Леонид — А.Н.), находитесь под юрисдикцией только высшей власти в России — Святейшего Синода, а не Патриарха Иерусалимского; 2) что совершение треб для русских паломников является по инструкциям, преподанным начальникам Иерусалимской Миссии в 1863, 1865 и 1902 годах, главнейшею задачею Русской Духовной Миссии в Иерусалиме; 3) что право членов Миссии совершать богослужения и требы для русских паломников никогда не оспаривалось и самими греками даже тогда, когда в Палестине не было ни одной русской церкви; 4) что члены Миссии, совершая требы для русских паломников, никогда не уведомляли об этом местную церковную власть; 5) что выполнение требования Патриарха Иерусалимского об испрошении у него членами Русской Духовной Миссии разрешения на совершение богослужения или требы в каждом отдельном случае, едва ли осуществимое на практике, не имеет для себя никаких оснований, так как таковое решение дано раз на все случаи согласием Патриарха на учреждение в Иерусалиме Русской Духовной Миссии с правом духовного попечения о православных русских поклонниках в Палестине и 6) что пререкания между Патриархом Иерусалимским и Вашим Высокопреподобием по настоящему поводу были уже предметом обсуждения Святейшего Синода, и Святейший Синод, как видно из определения от 24-го марта — 5-го апреля 1905 года за №1602, в настоящем деянии Миссии не усмотрел нарушения данной Вам инструкции, особое совещание пришло к заключению, что в отпевании русского подданного Николая Алексеева, совершенном Вами совместно с членами той же Миссии без участия представителей местной Церкви, нельзя усмотреть нарушения Русской Миссией церковного правила, по которому отпевание покойников не может быть совершено клириками чужого прихода без разрешения на то местного духовного начальства. Равным образом не представляется оснований к обвинению Вашего Высокопреподобия в нарушении Вами церковных правил и по поводу погребения Алексеева в ограде при церкви св. Марии Магдалины в Иерусалиме, как ввиду того, что по удостоверению Вашему Блаженнейшим Патриархом Иерусалимским было дано словесное согласие на открытие русского кладбища при названной церкви, так и потому, что и раньше бывали случаи погребения на указанном кладбище русских подданных, причем погребение таковых лиц на русском кладбище никогда не вызывало со стороны местной церковной власти никаких возражений. Наряду с указанным обвинением Вашего Высокопреподобия в несоблюдении церковных правил Блаженнейший Патриарх Дамиан указывает: 1) на прозведенное изменение Вами в диптихах патриаршего титула — а именно: вместо "Отца и Патриарха нашего" поминаете "Блаженнейшего Патриарха"; 2) на устройство храмов без его, Патриарха, разрешения, на совершение священнодействий на неосвященных жертвенниках без благословения епархиального епископа и на отправление богослужения в русских храмах в то время, когда совершается Литургия в храме Воскресения Христова, вопреки установленному обычаю; 3) на устройство без Патриаршего разрешения монастырских братств в Горней и на Елеонской горе и на пострижение в монашество без его, Патриарха, благословения; 4) на произвольное увеличение и уменьшение Вами числа членов Миссии без ведома Патриарха и 5) на незаконное производство при всех церквах Миссии сбора пожертвований, а также на рассылку членами Миссии воззваний в России для той же цели.

Останавливаясь на первом из указанных Блаженнейшим Патриархом Дамианом замечаний — касательно изменения Вашим Высокопреподобием в диптихах Патриаршего титула и имея в виду: 1) что существующий в Иерусалимской церкви порядок поминовения в диптихах Патриарха установился издавна; 2) что к точному соблюдению Патриаршего титула во всех случаях Патриархи всегда относились с особенною заботливостью, выражая крайнее недовольство и щепетильность при малейшем нарушении установленной формы именования Патриарха и 3) что Святейший Синод, посылая в 1857 году в Иерусалим преосвященного Кирилла в качестве начальника Русской Духовной Миссии, счел нужным снабдить его грамотой к Патриарху Иерусалимскому, обязав начальника Миссии, как изложено в этой грамоте, "ни в чем не преступать указанных Вселенской Церковью правил священного чинопочитания", особое совещание нашло необходимым вменить Вам поминать Патриарха Иерусалимского по установленной в Иерусалимской церкви форме "отца и Патриарха", с опущением лишь слова "нашего", ввиду того, что Иерусалимская Духовная Миссия, как изъяснено выше, находится вне юрисдикции Иерусалимского Патриарха Дамиана.

Об устроении Вами храмов без его, Патриарха, разрешения, особое совещание нашло, что в делах Святейшего Синода нет данных для предъявления к Вашему Высокопреподобию подобного рода обвинения. Напротив, из восходивших на рассмотрение Святейшего Синода дел усматривается, что на устройство всех существующих в Палестине русских храмов было предварительно испрошено от имени Святейшего Синода разрешение и благословение Иерусалимского Патриарха. О том же свидетельствует и ныне находящееся на рассмотрении Святейшего Синода дело о сооружении русского храма близ Дуба Мамврийского. Равным образом совещание не нашло оснований и к признанию Вас виновным в совершении Литургии (в Иерихоне, Хевроне и в Иерусалиме в домовой церкви так называемых "Русских раскопок") на неосвященных жертвенниках, ибо Святейший Синод, как изъяснено в циркулярном указе от 28-го марта 1886 года за №4, на основании постановления, бывшего в июне 1885 года в Казани собрании преосвященных, разрешил миссионерам и приходским священникам совершать по нужде Литургии на переносных антиминсах и престолах как в молитвенных домах, так и в других приспособленных к сему зданиях, а равно и на открытом месте. Что касается предъявленного к Вашему Высокопреподобию обвинения в том, что Вы, несмотря на неоднократные предупреждения Патриарха, совершаете Литургию и прочие священнодействия, совершенно не считаясь ни с какими местными уставами и обычаями относительно порядка совершения, но приступаете к оным когда и где Вам угодно, не соображаясь ни с какими распоряжениями и правилами, и отправляете Божественную Литургию вопреки установившемуся обычаю в те часы, когда совершается Литургия в кафедральном храме Воскресения, то особое совещание, приняв в соображение: а) что в силу действующей ныне инструкции начальнику Иерусалимской Духовной Миссии (п. 2) Духовная Миссия должна руководствоваться единственно стремлением к поддержанию духовного единения с Иерусалимским православным духовенством и к укреплению в нем чувств уважения, доверия и любви к Церкви Российской, как единоверной с Иерусалимской, 6) что в силу п. 13 той же инструкции богослужение в русских церквах в Палестине должно совершаться в определенные дни и часы и в) что произвольное изменение Вами времени совершения богослужения в Миссийских церквах не может не вызывать неудовольствия как со стороны Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского, так и со стороны Святогробского духовенства, полагало бы необходимым подтвердить Вашему Высокопреподобию в точности соблюдать требование инструкции относительно времени и порядка совершения богослужения в русских храмах в Палестине.

Остановив, далее, свое внимание на пункте третьем замечаний Блаженнейшего Дамиана, а именно, относительно самовольного обращения Вами существующих в Иерусалиме русских подворий в Горнем и на Елеонской горе в женские монастыри и о пострижении Вами без разрешения Патриарха послушниц, и при том незрелого возраста, в иночество, особое совещание не могло не принять в соображение: а) что издавна существовавшие в Палестине два русских подворья обращены, с разрешения Святейшего Синода, не в женские монастыри, а в женские общины; б) что Горненское подворье обращено в женскую общину в 1898 году до назначения (в 1903 году) Вашего Высокопреподобия на должность начальника Иерусалимской Духовной Миссии и в) что Святейший Синод, постановив в 1906 году (29-го ноября — 8-го декабря) определение об обращении женского общежития на Елеонской горе в женскую общину, поручил Вам предварительно испросить на то благословение Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского.

При таких данных Вам могло бы быть вменено в вину лишь неисполнение Вами Синодального распоряжения относительно испрошения благословения Патриарха Дамиана на обращение Елеонского общежития в женскую общину (но в делах Святейшего Синода нет данных для подобного заключения).

Что же касается пострижения послушниц, пребывающих на искусе в названных общинах, в иночество, то из ряда восходивших на рассмотрение Святейшего Синода дел видно, что послушницы эти были постригаемы Вами в монашество не иначе как с разрешения в каждом отдельном случае Святейшего Синода с представлением их документов, причем они имеют узаконенный для принятия иночества возраст.

Для вменения в вину Вам обвинения, изложенного в пункте четвертом послания Патриарха, увеличение и уменьшение Вами состава Миссии, в делах Святейшего Синода, по мнению совещания, не имеется никаких оснований. Руководствуясь утвержденным 9-го декабря 1895 года штатом Духовной Миссии в Иерусалиме, Вы всякий раз входили в Святейший Синод с представлениями как о назначении членов Миссии, так и об увольнении их из состава оной, причем по данной Вам инструкции и не требуется испрошения благословения Патриарха на всякое изменение состава Миссии.

Переходя, наконец, к обсуждению последнего (пятого) пункта замечаний Блаженнейшего Патриарха Дамиана касательно незаконного производства при всех церквах Миссии сбора пожертвований, а также рассылки членами Миссии воззваний в Россию для той же цели, и имея в виду: а) что, на основании п. 10 утвержденной 20-31 мая 1902 года Святейшим Синодом инструкции Вашему Высокопреподобию, Вам вменяется в обязанность строго наблюдать, чтобы члены Миссии, состоящие при ней и служащие в оной, не взимали денежного или вещественного вознаграждения за исполнение для паломников духовных треб, а также каких-либо денежных или вещественных от них пожертвований, как для Духовной Миссии, так и на известное употребление по воле жертвователей, которые могут быть принимаемы только лично Вами или опускаемы в установленные для сего кружки и б) что на почве денежных интересов всегда возникали и впредь могут возникать недоразумения и столкновения между Русской Миссией и Святогробским духовенством, особое совещание признало желательным обратить внимание Ваше на необходимость с Вашей стороны быть особенно осторожным в деле сбора пожертвований на нужды Миссии и в устранение враждебных отношений к нашей Миссии со стороны Святогробского духовенства.

Подвергнув всестороннему обсуждению все данные, изложенные в послании Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского от 30-го сентября 1908 года на имя Святейшего Синода, особое совещание вместе с тем не могло не остановить своего внимания и на письме Вашем Патриарху Дамиану от 20-го ноября 1904 года. Письмо это и по самому характеру и по своему содержанию не могло не вызвать со стороны Патриарха Дамиана огорчения на неуважительное к нему отношение Вашего Высокопреподобия: оно написано в вызывающем и непочтительном тоне, что крайне неудобно в сношениях с главой той Церкви, к которой посланы Вы, как представитель Русской Церкви.

Выслушав изложенное и вполне разделяя высказанные особым совещанием соображения, Святейший Синод определяет: предписать Вашему Высокопреподобию указом принять к исполнению указания касательно отношений Ваших к Блаженнейшему Патриарху Иерусалимскому "[183].

Недовольство Патриарха Дамиана указом Св. Синода от 30 июня 1910 года, в котором Св. Синод не находил той вины в действиях архимандрита Леонида, которую хотел представить Патриарх Дамиан, показала дальнейшая жизнь.

Такое решение Св. Синода, видимо, мало удовлетворило Его Блаженство. В ноябре того же 1910 года он написал новое письмо архимандриту Леониду. Этим письмом был запрещен в священнослужении миссийский иеромонах Феодосий, "занимающийся устройством обители на Елеонской горе без разрешения и благословения нашей (т.е. Иерусалимской — А.Н.), — как писал Патриарх Дамиан, — церкви... За этим последуют другие меры, — продолжал Патриарх, — которые будут предприняты против деятельности сказанного иеромонаха, направленной к созданию здесь священной обители[184].

Несмотря на подобные необоснованные претензии, Миссия продолжала свой труд. Она была ограждена сильным авторитетом генерального консульства. В это время отношения Миссии и консульства, к слову сказать, были без взаимных претензий, если не считать одного случая в самом начале служения архимандрита Леонида в 1903 году, когда консул сделал замечание Миссии, чтобы миссийское духовенство не ставило бы никаких пометок или записей в паломнических паспортах[185]. Это замечание было совершенно справедливым.

В архиве есть еще один документ, которым Патриарх Дамиан доводил до сведения начальника Миссии, что ему жаловался игумен Тивериадского монастыря на члена Миссии иеромонаха Сергия, сопровождавшего паломнический караван и якобы настраивавшего паломников против греческого духовенства[186].

Был ли такой факт и какова степень его достоверности, сказать нельзя, но и греки в своих высказываниях о русских не бывали корректны, и при случае иногда настраивали наших паломников против своего русского духовенства[187].

Хотя Патриарх Дамиан и заканчивает свое письмо пожеланием, чтобы отношения между Миссией и Патриархией были добрые и гармонические, однако сам факт написания такого письма говорит о том, что Патриархом лишний раз официально подчеркивалась некорректность Миссии к Патриархии. Если бы не было этого желания, то такой инцидент можно было бы ликвидировать в устной беседе[188]. В то же время из докладов архимандрита Леонида ясно видно, что греки были всегда недовольны успехами русских, и при случае они могли даже проявлять желание силой захватывать наше имущество[189].

В эти же годы в самой Патриархии возникли большие нестроения. Начались они с того, что православные арабы, недовольные отношением к себе греков, стали выступать против греческого засилья.

На основании турецкой конституции арабы хотели образовать "православный народный совет" из 40 человек, увеличить число школ и иметь из своей нации одного епископа — члена Синода, чтобы епископы жили на своих епархиях, иметь некоторый контроль над деньгами. Иерусалимский Синод отказал наотрез всем этим желаниям арабского православного народа. Отношения обострились. Между греками и арабами готова была вспыхнуть настоящая война. Желая успокоить страсти, Патриарх Дамиан решил удовлетворить некоторым требованиям арабов и в том числе не препятствовать образованию "православного народного совета". Такая миролюбивая политика Патриарха Дамиана вызвала ярую ненависть со стороны Синода. 13 декабря 1908 года на экстренном заседании ночью было решено низложить Патриарха. Все Святогробское братство высказалось за это, но сам Патриарх объявил свое низложение незаконным.

Большие волнения начались в палестинских городах и деревнях. В Иерусалимском конфликте хотели принять участие патриархи Константинопольский и Александрийский. Только благодаря вмешательству турецкого правительства низложение было признано незаконным, и Патриарх Дамиан, распустив Синод, назначил в него новых членов. Испугавшись репрессий власти, бывшей на стороне Патриарха, недовольные смирились и снова признали своим главой Блаженнейшего Дамиана.

Во время этого сильного внутреннего конфликта в Иерусалимской Церкви Патриарх Дамиан почувствовал и моральную поддержку со стороны Русской Церкви. Правда, никаких активных мер со стороны русского Св. Синода к воздействию на взбунтовавшихся Святогробцев не было, но и низложение Патриарха Иерусалимского в России признано не было. Такова же была линия поведения и Русской Духовной Миссии[190]. 3а эту моральную поддержку Патриарх Дамиан наградил архимандрита Леонида Святогробским орденом — крестом с частицей Животворящего Древа.

Около двух лет все было относительно спокойно, но летом 1912 года Св. Синод получил послание Патриарха Иерусалимского от 9-го июля. В этом послании Блаженный Дамиан выставлял снова против архимандрита Леонида различные обвинения, выраженные в 11 пунктах. Подобное по содержанию послание Патриарх Дамиан послал и архимандриту Леониду. Архимандрит Леонид содержание этого послания и все возводимые на него обвинения довел до сведения Св. Синода рапортом от 22 ноября 1912 года, давая соответствующие свои объяснения. Приведем эти обвинения, предъявляемые архимандриту Леониду Блаженнейшим Дамианом, цитируя их по посланию Его Блаженства:

"1. Поблизости, так сказать, "в преддверии" древней греческой обители "Катамонас", в коей по священному преданию находится гробница св. Симеона Богоприимца, Ваше Высокопреподобие возвели новую постройку, куда и завлекаете русских паломников, заявляя, что гробница св. Богоприимца находится не в древнейшей обители "Катамонас", а в сооруженном новом здании.

2. В местности "Бет-Захария" Ваше Высокопреподобие купили участок земли, где будто бы открыли пещеры первых веков христианства и выдаете их за место встречи святой Марии с Елизаветою, куда и привлекаете многочисленных русских поклонников и совершаете для них священнодействия.

3. Поблизости священной обители Вифанской воздвигли новую постройку, куда также завлекаете паломников, в ущерб древней священной обители.

4. На Елеонской горе и в Горнем воздвигли женские обители, самовольно собирая в них женщин и постригая их в монашество.

5. В Иерихоне, поблизости обители св. пророка Елисея устроили русское подворье, в коем также совершаете для паломников богослужения.

6. Купили участок земли близ Тивериады, где и создали новую святыню, назвав ее "Пять хлебов".

7. В русской церкви в Горнем поставили какой-то камень, имеющий отпечаток человеческой стопы, на котором вырезали крест, будто бы содержащий частицу Честного Древа, и, выдавая сей камень за священный, приглашаете паломников поклоняться ему.

8. На Елеоне в русской же церкви показывается другой камень, фигурой своей напоминающий человеческую голову, каковой и выдается паломникам за окаменелую будто бы голову Честного Предтечи Господня.

9. Посылаемые Вашим Высокопреподобием для сопровождения русских паломников по греческим обителям монахи Духовной Миссии не без ведома, конечно, Вашего, дерзко и самочинно ведут себя в сих обителях и поносят греческое духовенство и самого Патриарха, как это, например, позволил себе в феврале 1912 года сопровождавший русских паломников иеромонах Фома в обители Сорокадневной горы.

10. Вопреки установившемуся обычаю, по которому служба в русской церкви на Раскопках в 20-й день октября месяца совершается Патриархом, в 1911 году Ваше Высокопреподобие, за отсутствием Патриарха, умышленно не пригласили заблаговременно для совершения службы в означенный день в сказанной церкви епитропа Патриархии архиепископа Иорданского Мелетия, оказав этим по отношению к Патриархии недобрые чувства.

11. Ваше Высокопреподобие, наконец, явили себя врагом Церкви Иерусалимской в деле восстановления ею прав своих на владение тем священным местом на Иордане, где, по преданию, крестился Господь наш Иисус Христос, и создаете в этом деле для Матери Церкви затруднения. Издревле принадлежащее Патриархии место это, к сожалению, около 20 лет тому назад было захвачено управителями, находящихся поблизости имений бывшего султана Абдул-Гамида. Теперь Ваше Высокопреподобие всеми возможными средствами стараетесь приобрести это изначальное достояние Иерусалимской Церкви, а по Вашему примеру и инославные стали заявлять о своих мнимых правах на то же священное место".

Заключая свое послание Блаженнейший Дамиан высказывает уверенность, что Святейший Синод, по присущим ему любви и состраданию к Святой Матери Церквей, обратит должное внимание на его справедливые жалобы и положит предел вышеизъясненной деятельности архимандрита Леонида[191].

Рассмотрев послание Иерусалимского Первоиерарха, Св. Синод постановил направить архимандриту Леониду следующий указ:

"Выслушав патриаршее послание и означенные объяснения Ваши, Святейший Синод не находит в обстоятельствах настоящего дела прямых оснований к обвинению Миссии и Вашего Высокопреподобия в намеренно-враждебной, клонящейся к умалению и унижению Церкви Иерусалимской и Патриархии, деятельности, каковая, конечно, терпима быть не может; тем не менее, усматривая из некоторых частных деяний Вашего Высокопреподобия, что таковые деяния, совершенные, быть может, и по побуждениям ревности в деле попечения о русских паломниках в Палестине, осуществлялись без должной осмотрительности и оценки сопутствующих обстоятельств, почему в своей совокупности и могли вызвать неудовольствие местного греческого духовенства и подвигнуть Патриарха к жалобам на нарушение Миссией интересов Иерусалимской Церкви и канонических прав ее иерархии, Святейший Синод, в сознании священной обязанности блюсти единение со всеми Православными Церквами и, в частности, с Матерью Церквей — Церковью Иерусалимской сохранением взаимной друг к другу любви и уважения и необходимости для нашей Миссии в Иерусалиме быть живым органом такового церковного общения, определяет:

1. Подтвердить Вашему Высокопреподобию, что, исполняя специальную свою задачу попечения о духовных потребностях русских паломников, Миссия при этом отнюдь не должна нарушать канонических прав и преимуществ местной иерархии и духовенства, не исключая и внешних, установленных обычаем, знаков или способов воздаяния иерархической чести, в особенности по отношению к особе Патриарха, и всемерно должна заботиться о сохранении общения с ними в мире и любви, стараясь расположить их к делу Миссии и вызвать доверие и любовь к ней, а через то и к Церкви Российской, и всячески избегать того, что могло бы повести к ослаблению священных уз между Церковью Российской и Церковью Иерусалимской, памятуя, что последнее было бы злом, которое не может быть возмещено никакими другими заслугами Миссии.

2. Имея в виду осуждаемые в Патриаршем послании частные действия Вашего Высокопреподобия, предписать Вам: а) при устроении Миссией для русских паломников новых станций поблизости греческих обителей и святынь стараться заручиться предварительно устроения согласием и расположением к тому со стороны Патриархии путем выяснения ей настоятельной необходимости станции, а затем, с устройством таковых станций отнюдь не ставить задачи нанесения ущерба греческим обителям и братству; б) на открытие богослужений в устрояемых для русских паломников зданиях, на совершение в Миссии и в подведомых ей русских женских общинах пострижений испрашивать таковое соизволение сверх испрашиваемого на то разрешения от Святейшего Синода"[192].

Патриарху Дамиану Св. Синод направил ответное братское послание, которое гласило:

"Блаженнейшего Патриарха Святого града Иерусалима и всея Палестины, возлюбленнейшего и превожделеннейшего о Христе Боге и Сослужителя нашего Кир Дамиана с любовью о Господе приветствуем.

В Послании от 9 июля 1912 года за №982, Ваше Блаженство изволили обратиться к Святейшему Синоду с заявлением и жалобами, изложенными в 11 пунктах на деятельность начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Леонида, как враждебную Патриархии и вообще палестинскому духовенству и направленную к умалению Святой Церкви иерусалимской и разрыву священных уз, соединяющих Матерь Церквей с Церковью Российской.

Получив сие досточтимое послание Вашего Блаженства, Святейший Синод признал необходимым потребовать от архимандрита Леонида по настоящему делу объяснения, каковые им и представлены Святейшему Синоду, от 22 ноября 1912 года. Ответствуя на 11 пунктов обвинений, по каждому в отдельности, архимандрит Леонид объясняет нижеследующее:

1. Та русская постройка по близости древнего монастыря "Катамонас", возведение которой прежде всего в Послании ставится в вину Русской Духовной Миссии, не составляет собственности названной Миссии, а принадлежит частному лицу русско-подданному и, насколько известно, Миссией гробница святого Богоприимца в сей русской постройке не показывается.

2. Участок земли в местности "Бет-Захария" приобретен Миссией в 1903 году для построения на нем странноприимного дома в качестве крайне необходимой станции для русских паломников на пути к Дубу Мамврийскому, ибо между Вифлеемом и Дубом Мамврийским нет ни одного здания, где бы можно было укрыться от непогоды. Здесь имеется много пещер. Произведены были раскопки и открыты остатки, несомненно, древнего храма с мозаичным полом, на полу около Престола с греческой надписью. По преданию, здесь был город левитов и в нем дом св. Захарии, отца Иоанна Крестителя, на что имеется намек и в упомянутой надписи. Утверждать же решительно, здесь ли произошла встреча Пресвятой Марии с праведной Елизаветой, или в другом месте, как заявляет архимандрит Леонид, в настоящее время не имеется оснований.

3. В качестве необходимой станции для русских паломников куплен участок земли и поблизости древней и священной Вифанской обители. Прибыв в Вифанию, паломники прежде всего, конечно, идут в древнюю греческую обитель. Те же из них, для которых в этой обители места не оказывается, чтобы не ночевать под открытым небом, идут в русский странноприимный дом.

4. Женские общины в Горнем и на Елеоне устроены, первая — архимандритом Антонином, а вторая — им, архимандритом Леонидом, не самовольно, а с разрешения Святейшего Синода, как с такового же разрешения совершаются иногда в сих общинах и пострижения в монашество, и Ваше Блаженство неоднократно удостаивали эти общины своим посещением, а в Горненской общине совершали и Божественную Литургию.

5. Помянутым же архимандритом Антонином устроено русское подворье в Иерихоне недалеко от обители св. Пророка Елисея как станция для русских паломников, которые скопляются здесь иногда в количестве до 2-х тысяч человек и которым иначе негде было бы и приютиться. Со времени же архимандрита Антонина совершаются здесь для русских паломников молебны, всенощные, а иногда и Литургии на переносном Антиминсе, как это делается и в других местах, принадлежащих Миссии, чтобы не оставлять паломников без молитвенного утешения и назидания на понятном для них языке.

6. На берегу Тивериадского озера, близ Магдалы, родины св. Магдалины, Русской Духовной Миссией приобретен участок земли года два назад, и называется этот участок "Магдала", а не "Пять хлебов", каковое название носит другое место, Русской Миссии не принадлежащее.

7. Находящийся в русской церкви в Горнем камень, как говорится в Патриаршем послании, имеющий отпечаток стопы человека, отколот, и давно уже, сестрами Горненской обители от скалы, на которой, по общему христианскому преданию, говорил проповеди св. Иоанн Креститель. Так как простодушные поклонники стали прикладываться к сему камню, то, чтобы это не походило на поклонение камню, был сделан киот со стеклом, в него положен камень, и на камень частицы св. мощей, которым (а не камню) паломники таким образом и поклоняются.

8. В русской же церкви на Елеонской горе никакого священного камня и тем более выдаваемого за окаменевшую главу Святого Предтечи не показывается.

9. Сопровождавшие русских паломников русские иеромонахи совершают иногда в греческих обителях богослужения, и это делается как для удобства паломников, так и в облегчение труда греческих священнослужителей и по просьбам последних, так что эти богослужения русских иеромонахов не суть самочинные. С упоминаемым же в Послании и обвиняемым в крайней дерзости русским иеромонахом Фомою произошло в обители Сорокадневной горы прискорбное недоразумение. Когда названный иеромонах обратился к паломникам с повествованием об искушении Иисуса Христа в пустыне диаволом, иноки обители, не понимая русской речи, подумали, что он внушает паломникам не жертвовать своей лепты в пользу обители, и потому набросились на него. Обиженным и пострадавшим в этом деле, таким образом, оказался названный иеромонах Фома, и Ваше Блаженство, осведомившись об этом происшествии, как доносит архимандрит Леонид, благо-изволили тогда сказать, что по сему поводу греческому игумену обители будет сделано внушение.

10. По обвинению в неприглашении архиепископа Иорданского Мелетия на служение в русской церкви на Раскопках 20 октября 1911 года архимандрит Леонид объясняет, что за три дня до службы в Патриархию отправился с приглашением старший иеромонах Миссии, которому и было там сказано одним из архимандритов, что, за отсутствием Вашего Блаженства, Божественную Литургию на Раскопках будет служить епитроп Патриархии, архиепископ Мелетий. Ввиду сего были сделаны нужные приготовления к архиерейскому служению; но накануне службы Высокопреосвященнейший архиепископ Мелетий присылает к начальнику Миссии архимандрита с приглашением служить 20 октября вместе с ним, архиепископом, на Голгофе. Тогда он, архимандрит Леонид, послал старшего иеромонаха вторично пригласить Высокопреосвященнейшего архиепископа служить на Раскопках, на что он и согласился и, действительно, служил в тот день в русской церкви на Раскопках.

11. Наконец, по тяжкому обвинению в чинимых Церкви Сионской затруднениях в деле восстановления ею своих прав на владение священным местом крещения Господня на Иордане архимандрит Леонид объясняет, что если он старается о приобретении участка земли на берегу реки Иордана, близ священного места крещения Господня, то делает это в целях устроения здесь крайне необходимого пристанища для паломников, во время прибытия коих сюда в январе обычно идут проливные дожди, река разливается и промокшим богомольцам негде бывает обсушиться. При этом к приобретению сказанного участка Духовная Миссия стремится с согласия Патриархии, которая сама обозначила на плане местности черту, за которою Миссия может приобретать землю, не нарушая прав Патриархии, но, к сожалению, осуществлению этого дела ставятся препятствия турками, которые никому не хотят продавать берега Иордана.

Изложенные объяснения архимандрит Леонид и предваряет и заключает уверениями, что он с своей стороны не питает никакого недружелюбия и тем более враждебности к Святой Церкви Иерусалимской, Патриархии и всему священству и, по данной Миссии Инструкции, имея попечение о русских паломниках, старается поддерживать с Патриархией и местным духовенством мир и согласие, за что и удостаивался выражений благоволения со стороны Вашего Блаженства.

Обсудив представленные архимандритом Леонидом объяснения, Святейший Синод не усматривает оснований к тому, чтобы отвергнуть, как не заслуживающие никакого приятия, уверения сего архимандрита об отсутствии в нем враждебности и недружелюбия к Иерусалимскому священству и тем более к пречестнейшей Особе Патриарха Святого Града. Святейший Синод скорее склоняется к тому, что если имеются некоторые действия начальника Русской Миссии, которые могут быть поставлены в вину и являются поводом к настоящим жалобам на него, то в общем это суть действия случайные, которые, проистекая, может быть, из особой ревности в попечении о русских паломниках, а не из враждебной настроенности к Патриархии, осуществлялись архимандритом Леонидом без должной осмотрительности и всесторонней оценки сопутствующих и последующих обстоятельств.

И по этому поводу Святейшим Синодом в настоящее время преподаны архимандриту Леониду соответствующие указания и настоятельно подтверждено указом, что, исполняя свою задачу попечения о русских паломниках, Духовная Миссия при этом отнюдь не должна нарушать канонических прав и преимуществ местной православной иерархии и духовенства, и что она всемерно должна блюсти общение в мире и любви, памятуя, что ослабление и тем более разрыв такового священного общения составили бы зло, невозместимое никакими заслугами Миссии. В частности, начальнику Духовной Миссии предписано, чтобы он на открытие богослужений для паломников на приобретенных Миссией местах и в возведенных для паломников постройках всегда испрашивал Патриаршее соизволение Вашего Блаженства, и, равным образом, чтобы таковое же патриаршее соизволение испрашивалось и на совершение пострижений в монашество в Миссии и в под-ведомых Миссии женских общинах.

Святейший Синод при этом позволяет себе высказать уверенность, что Ваше Блаженство, по великой благости и архипастырскому попечению о спасении чад Христовых, не будете ставить, без особенных, исключительных причин, препятствий тому, чтобы Русская Духовная Миссия могла доставлять русским паломникам возможность чаще слышать святое богослужение на понятном языке, да утешаются они сим даром и разумно прославляют Господа"[193].

Все это показывает, что усиливающаяся Русская Духовная Миссия и ее авторитет греками уже стали считаться опасными и, когда не было оснований для каких-либо обвинений, они их старались находить. Миссия в то время уже представляла из себя силу, которая была заметна в Святой Земле.

Там, где возникали трения между Миссией и Патриархией, на наш взгляд, был виновен в этом греческий непримиримый национализм.

Одним из больших дел, которое хотел провести в жизнь архимандрит Леонид, было ходатайство о разрешении совершать несколько раз в неделю богослужение у Гроба Господня и на Голгофе на славянском языке русскими священнослужителями. Существовало такое положение, что большинство богомольцев были русские, а единокровные им священнослужители не могли одни совершать богослужений ни у Гроба Господня, ни на Голгофе. Обязательно к каждой такой службе приставлялся грек.

Католики и армяне имели право служить на Гробе Господнем, а русские, благодаря которым в свое время греки сохранили все свои преимущества и которые давали грекам огромные средства, этого права не имели. Греки не хотели дать это разрешение, ссылаясь на то, что они и русские одной веры. И архимандриту Леониду не удалось, несмотря на большое желание и хлопоты, добиться права самостоятельного служения около величайших святынь[194].

Естественна в некотором отношении нерасположенность всех греков к русскому духовенству. Они понимали, что если бы не было Миссии, то у них были бы большие доходы, и они были бы абсолютными господами положения в отношении паломников. К тому времени греки придумали новый способ получения денег из благочестивой и простодушной в делах веры России. Они стали посылать в Россию массу воззваний о помощи на существующие и несуществующие монастыри и храмы, и те деньги, которые шли как жертвы для святых мест, присваивались настоятелями монастырей.

В октябре 1910 года Св. Синод письменно обратился к Иерусалимскому Патриарху по поводу таких беспорядков и просил их пресечь. Патриарх, отвечая, соглашался с некоторыми обвинениями, от некоторых отказывался, просто сваливая их на русское духовенство, находящееся в Палестине.

От архимандрита Леонида потребовали отзыв. Тот объективно написал, что, действительно, есть русские монахи, которые в Иерусалиме и ведут себя нехорошо, и занимаются всяческим вымогательством, но эти монахи — пришельцы с Афона из греческих же монастырей, и к ним ни Иерусалимский Патриарх, ни Миссия не имеют отношения. Соглашался архимандрит Леонид, что есть среди паломников-иеромонахов отрицательные типы, однако не в той степени, как пишут греки. Про греков же архимандрит Леонид писал, что Патриарх Дамиан с ними ничего не сделает, так как если поведет решительную и крутую борьбу с этим злом, то вооружит против себя все Святогробское братство. Самым же лучшим методом борьбы с этим злом в России архимандрит Леонид считал разъяснение духовенством, что жертва в Святую Землю должна быть разумной[195].

При архимандрите Леониде завязались некоторые сношения с Антиохийским Патриархатом, которых не имелось у Миссии много лет.

В архиве Миссии есть подлинное письмо Патриарха Антиохийского Григория, где он благодарил архимандрита Леонида за поддержку при его восшествии на патриарший престол. В чем была выражена эта поддержка — неизвестно[196].

Архимандрит Леонид в 1907 году пожертвовал Патриарху Григорию две иконы от имени Миссии, за что получил патриаршую благодарность[197].

Архимандрит Леонид получал письма с разными просьбами от различных клириков Антиохийского Патриархата и даже от иерархов. По мере возможности эти просьбы исполнялись, и начальник Миссии получал за это благодарность[198].

Неоднократно Св. Синод посылал через архимандрита Леонида Святое Миро для Антиохийского Патриархата. Видимо, там не было достаточных средств, чтобы совершить свое мироварение[199].

По просьбе игумений Седнайского монастыря, около Дамаска, Миссия оказывала помощь монастырским сборщицам пожертвований в Иерусалиме, игумения также просила пожертвовать ей в монастырь облачения и сосуды[200].

Горненская община при управлении архимандрита Леонида Миссией жила своей обычной жизнью. В традицию Горнего вошло совершение по средам после Литургии пения акафиста Божией Матери. Община управлялась по-прежнему своей начальницей или, как в Горнем звали, старшей сестрой — монахиней Валентиной, награжденной наперсным крестом 4 декабря 1912 года[201]. Число сестер увеличивалось, домики на горе росли. Бывали, правда, недоразумения между Миссией и консульством из-за земли в Горнем, когда Миссией не выполнялись правила 1898 года, которые Петербург предписывал выполнять, но вообще всякие недоразумения между этими двумя учреждениями бывали и раньше, поэтому они особенно никого не удивляли[202].

В остальном Горняя обитель жила своей обычной жизнью[203].

На Елеоне при архимандрите Леониде сильно увеличилось число насельников. Производились новые постройки, починялись старые. Елеон необходимо было как-то поставить в определенные рамки. И в 1906 году Св. Синод учредил на Елеоне женскую общину в ответ на просьбу об этом архимандрита Леонида[204]. В указе Св. Синода от 2 декабря 1906 года за №13420 говорилось, что женское общежитие на Елеоне признается общиной, на нее распространяются правила, утвержденные для Горненской общины в 1898 году. Кроме того, предлагалось архимандриту Леониду прежде объявления указа об учреждении общины испросить на это благословение Иерусалимского Патриарха[205].

В 1909 году на Елеоне совершилось неприятное и тяжелое происшествие. Однажды ночью был убит отец игумен Парфений. Злоумышленники искали денег (убийство было с целью ограбления), но кроме различной мелочи ничего не нашли у труженика Божьего на Елеоне. Отец Парфений был погребен близ гроба своего наставника — архимандрита Антонина[206].

В 1912 году старшая сестра Елеонского общежития мать Евпраксия была награждена наперсным крестом[207]. Через два года 12 декабря 1914 года мать Евпраксия скончалась, прожив на Елеоне 26 лет.

В основном вся жизнь этой новой общины была спокойной с обычными житейскими радостями и треволнениями.

В 1913 году архимандрит Леонид ходатайствовал перед Св. Синодом о разрешении учредить в Иерусалиме общество хоругвеносцев. Св. Синод благословил эту идею, архимандриту Леониду поручалось составить проект устава общества, но организовано общество хоругвеносцев не было из-за начавшейся в 1914 году войны[208].

Будучи разделенной многими тысячами километров со своей родной землей, Миссия всегда считала себя частицей России, всегда готова была отозваться на нужды своего Отечества. Так, когда началась русско-японская война 1904 года, в Миссии стали собирать пожертвования братии и богомольцев, чтобы сколько-нибудь участвовать в борьбе против японцев[209].

Отношения с инославным миром трудно проследить в деятельности архимандрита Леонида ввиду отсутствия документальных данных. Однако можно предполагать, что они не были плохими, если и не было особенной близости с инославными. Так, по данному вопросу архимандрит Леонид не получал никаких замечаний из Св. Синода. Если бы в данном вопросе было бы что-то отрицательное, то оно, несомненно, получило бы какое-то отражение в архиве.

При архимандрите Леониде был только один случай присоединения к Православию, когда была принята в лоно Православной Церкви одна католичка[210].

С Петербургом у архимандрита Леонида отношения были нормальные, вернее сказать, обычные. Он все время состоял в переписке с Палестинским Обществом, как с руководящими деятелями Общества, так даже и с председателем его, великой княгиней Елизаветой Федоровной, у которой он однажды просил денег на храм св. Марии Магдалины, но безуспешно[211].

Из Палестинского Общества неоднократно писали архимандриту Леониду, что его ценят, однако различные проекты его отклоняли. Так, архимандрит Леонид писал, что необходимо Миссии завести в Палестине свои школы, ему ответили, что для таких школ кадров нет и не будет. Чтобы лишний раз напомнить о нежелательности вмешательства начальника Миссии в какие бы то ни было дела помимо тех, которые стали достоянием Миссии, из Палестинского Общества образно писали, что Палестинское Общество и Миссия — это для паломников — Марфа и Мария, следовательно Марии не надо вмешиваться в дела Марфы[212].

При архимандрите Леониде снова неоднократно получались неудовольствия Палестинского Общества на чтиц псалтири в церкви на Раскопках[213], однако эти мелкие дрязги не особенно отражались на взаимоотношениях, что видно из факта избрания архимандрита Леонида почетным членом Палестинского Общества в 1911 году[214].

Церковная общественность столицы к начальнику Миссии относилась хорошо.

Архимандрита Леонида, как и его предшественника, просили сотрудничать в Петербургских церковных журналах "Христианское Чтение" и "Церковный Вестник"[215], а Казанское историко-археологи-ческое общество в 1909 году избрало его своим почетным членом[216].

В Св. Синоде к архимандриту Леониду было самое доброжелательное отношение. К нему благоволил обер-прокурор В.К.Саблер, с ним переписывался один из видных сотрудников Синода С.П.Рункевич.

Такое расположение высших духовных сфер можно объяснить отчасти и тем, что архимандрит Леонид был в хороших близких отношениях с архиепископом Арсением (Стадницким), который часто бывал в Синоде и имел там влияние (последние предреволюционные годы он был членом государственного совета).

Архимандрит Леонид был постриженником преосвященного Арсения, о их взаимоотношениях говорит обширная переписка, хранящаяся в миссийском архиве в Иерусалиме[217].

Высшее начальство отмечало деятельность архимандрита Леонида правительственными наградами. В 1906 году начальник Миссии был награжден орденом св. Анны 2-й степени, в 1910 году он получил орден св. Владимира 4-й степени, а в 1913 году — орден св. Владимира 3-й степени[218].

Кроме того, во время отпуска в 1912 году архимандрит Леонид был на аудиенции и на обеде у императора. Для начальников Миссии это было не только редкостью, но почти и исключением[219].

В мае 1914 года архимандрит Леонид был назначен на кафедру епископа Балахнинского, викария Нижегородской епархии. Одновременно с этим Св. Синод запросил у архимандрита точные сведения о всех русских земельных владениях в Палестине.

Как ни странно, но назначение во епископа архимандрит Леонид принял если не как оскорбление, то как обиду и унижение. Ему совершенно не хотелось уезжать из Палестины. Архимандрит Леонид, как только до него дошла весть о назначении епископом Балахнинским, сразу обратился со слезными письмами и телеграммами во все инстанции: тут и Саблер, тут и архиепископ Арсений, тут и придворные круги.

Основанием для отказа принять новое назначение архимандрит Леонид выдвигал наличие купленных им новых земельных владений, не закрепленных еще за Миссией надлежащим образом. Он просил остаться в Иерусалиме хотя бы еще на год. Св. Синодом просьба была уважена, и решение о назначении в Балахну отменено[220].

Через самое непродолжительное время после этого, летом того же 1914 года, началась первая империалистическая война. В войну друг против друга вступили Россия и Германия. Скоро Турция примкнула к войне, выступив на стороне Германии против России. Положение русских людей в Палестине сразу стало обостренным, они оказались на территории враждебного государства. Ввиду разрыва дипломатических отношений и войны между Россией и Турцией русский консул вынужден был уехать из Палестины. Интересы России было поручено представлять испанскому консулу, но практически с гражданской стороны Миссия осталась беззащитной.

Первые месяцы после начала войны жизнь Миссии шла сравнительно спокойно. Резких выпадов против нее не наблюдалось, репрессий со стороны турецких властей тоже не было. Тем временем ушли последние русские пароходы. Палестинское Общество с согласия генерального консула в августе 1914 года уведомило паломников, что оно снимает с себя заботу о них и предложило выехать им из Палестины в Россию. Часть паломников отбыла с этими пароходами на Родину, часть же их осталась в Палестине, с одной стороны, не имея возможности на чем уехать, а с другой стороны, считая, что война скоро окончится победой России. С отходом последнего русского парохода оборвалась связь с родной землей.

Между тем над русскими учреждениями в Святой Земле стали сгущаться черные тучи и, наконец, разразилась гроза. Отношение турецких чиновников стало ухудшаться. Уже давали почувствовать, что все русские, оказавшиеся на территории Турции, являются если не пленниками, то чем-то близкими к этому понятию. А в декабре 1914 года было получено распоряжение, по которому всему русскому мужскому населению приказывалось покинуть Палестину и выехать в Александрию. Таким образом, вся братия Миссии, все руководство учреждениями Палестинского Общества должны были покинуть Святую Землю. В этот разряд лиц были включены и настоятельницы русских женских общин.

Началась эвакуация. Здание Русской Духовной Миссии было опечатано, в храмах прекратилось богослужение.

Тяжелые дни пришлись на долю русских женщин, оставшихся в Палестине в это время. Продукты питания тогда можно было достать с большим трудом и за большие деньги. Чтобы не умереть с голода, русские женщины, паломницы и насельницы женских общин, вынуждены были ходить на самые тяжелые работы и за это получать гроши, которых не хватало даже на хлеб.

Были на первых порах трудности и у миссийской братии, оказавшейся невольно в Александрии, но постепенно здесь все наладилось. Св. Синод сметные ассигнования почти регулярно стал посылать в Александрию, храм для пришельцев был предоставлен, так что все было терпимо. Из всех видов деятельности Миссии в то время (в Александрии) сохранилось только обслуживание паломников и посильная благотворительность. Долго, несколько лет, пришлось русским людям находиться в Александрии. Между тем затянувшейся войне не было видно конца, а на Родине наших паломников и невольных пленников, т.е. в России, назревали и начали совершаться великие события, благодаря которым Русь, покончив с самодержавием, пошла по новому пути.

В феврале 1917 года совершилась февральская революция, в Русской Православной Церкви началась подготовка к Поместному Собору, который и открылся в Москве в день Успения Божией Матери.

На собор, чтобы представлять Русскую Духовную Миссию, прибыл из Александрии архимандрит Леонид.

Отъезжая в Москву, архимандрит Леонид 1 марта 1917 года написал духовное завещание на все приобретенное им в Палестине. Для сведения не лишним будет привести текст этого документа, который гласит: 

"Домашнее духовное завещание. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. 1917 года, 1-го марта. Я, нижеподписавшийся, начальник Русской Иерусалимской Духовной Миссии архимандрит Леонид, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю после моей смерти все мною благоприобретенное имущество, состоящее в процентных бумагах, находящихся на хранении в Иерусалимских банках, а, главным образом, состоящее в пятнадцати участках земли, оцененных в 1914 году не менее как в двести шестьдесят тысяч рублей — в собственность Всероссийского Святейшего Синода специально для Русской Иерусалимской Духовной Миссии, с условием, чтобы управление этими участками было возложено на начальника вышеупомянутой Миссии и чтобы Святейший Синод или Иерусалимская Миссия, получив это наследство, уплатила мои долги разным лицам по моим распискам, квитанциям и векселям, выданным мною в разное время этим лицам и банкам, каковые долги не превышают шестидесяти тысяч рублей. Эти участки находятся в Иерусалимском и Бейрутском валийэтах, записаны на мое имя, на что имеются кушаны, находящиеся в архиве вышеупомянутой Миссии. Почти на всех этих участках возведены постройки и почти все они окружены стенами на мокрой известковой кладке. Названия этих участков и приблизительная оценка их следующая: 1) Бэт-Шаар, по Хевронской дороге, с большими постройками, с молитвенным домом, с большими садами, виноградниками, с античными пещерами, ценностью этот участок в сорок — сорок пять тысяч рублей; 2) Вифания, по дороге в Иерихон, с большим двухэтажным домом и другими постройками, окружена стеною, ценностью в пятьдесят тысяч рублей; 3) место близ "Доброго Самарянина" по Иерихонской дороге, с большой цистерною и стеною, ценностью в пять — восемь тысяч рублей; 4) место в долине "пастушков", близ Вифлеема, ценностью в пять тысяч рублей; 5) Аната (родина пророка Иеремии) со стеною, ценностью в пять тысяч рублей; 6) Румания с древними пещерами, смежное с местом того же названия, приобретенным покойным начальником Иерусалимской Миссии архимандритом Антонином, расположенное по дороге к монастырю "Саввы Освященного", недалеко от "Села Крови", ценностью в восемь тысяч рублей; 7) место близ Горненской женской общины, по кушану называется "камнем сидения", окружено стеною, ценностью в пять тысяч рублей; 8) участок в Хайфе, с большим подворьем, со стеною, ценностью в сорок тысяч рублей; 9) большой участок на горе Кармиле, окруженный стеною, с недавно выстроенным храмом и с разными постройками, сплошь засажен деревьями (кедровыми и сосновыми), ценностью в пятнадцать тысяч рублей, а вместе с храмом его ценят в сорок пять тысяч рублей; 10) участок в Тивериаде с подворьем на две тысячи человек, ценностью в пятнадцать тысяч рублей; 11) Магдала, на берегу Тивериадского озера, окружена стеною, имеет минеральные источники, ценностью в двенадцать — пятнадцать тысяч рублей; 12) Лубие, по дороге из Назарета в Тивериаду, окружено стеною, ценностью в четыре тысячи рублей; 13) сад в городе Назарете, окружен стеною, много плодовых деревьев, рядом с источником Пресвятой Девы Марии, ценностью в двенадцать тысяч рублей; 14) место на окраинах города Дженина, рядом с железной дорогой, окружено весьма крепкою стеною, ценностью в тринадцать тысяч рублей; 15) сад в Кане Галилейской, ценностью в три тысячи рублей. Что касается до ризницы, мною приобретенной и оставленной в Иерусалиме, ценностью приблизительно в восемьдесят тысяч рублей, я также и ее завещаю в собственность Иерусалимской Духовной Миссии. Александрия. 1917 года 1 марта. Начальник Русской Иерусалимской Духовной Миссии — Архимандрит Леонид"[221].

При подписании духовного завещания присутствовали духовник архимандрита Леонида, иеромонах Паисий, и иеродиакон Серафим[222]. После отъезда архимандрита Леонида в Москву должность начальника Миссии стал исполнять старший иеромонах Миссии, отец Мелетий, согласно благословению Св. Синода.

Архимандрит Леонид присутствовал на заседаниях Поместного Собора, он принимал участие в обсуждении разных вопросов миссионерского характера и, особенно, вопросов, связанных с Русской Духовной Миссией в Иерусалиме. Так прожил архимандрит Леонид в Москве больше года. Личные дела его шли хорошо. В Москве поговаривали о его предстоящей архиерейской хиротонии, хотя нужно прямо сказать, что сам он этого не искал и к этому не стремился. Но Господь судил иначе... Осенью 1918 года начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме заболел и 10 ноября 1918 года архимандрит Леонид скончался.

На его погребении присутствовал настоятель Иерусалимского подворья в Москве архимандрит Афанасий, как символ благословения Иерусалима труженику в Святом Граде[223].

На этом заканчиваем мы эту нашу главу. Начался новый период жизни Русской Православной Церкви, возглавленный Святейшим Московским Патриархом, началась новая жизнь свободной России. Дальше начинается совершенно новый период и в жизни Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

С окончанием этой главы заканчивается и наша работа. В "Заключении" к истории Русской Духовной Миссии в Иерусалиме мы кратко коснемся основных моментов в жизни Миссии от смерти архимандрита Леонида до наших дней, но подробного повествования о Миссии и характеристик ее деятелей мы делать не будем ввиду того, что почти все эти деятели еще живы, и о них свое слово скажет следующий летописец Миссии.

Поставив точку после описания истории Миссии с момента ее основания до изгнания ее турецкими властями из Иерусалима в Александрию и до смерти ее начальника архимандрита Леонида II-го, совпавшей с великими событиями на Руси, мы хотим сказать, что с 1847 года Русская Духовная Миссия в лице своих начальников и всех членов и соработников трудилась честно и добросовестно над теми задачами, которые перед ней были поставлены.

Начав с тесных чужих келий Архангельского монастыря в Иерусалиме, Миссия превратилась в солидного владельца недвижимости в Святой Земле.

Враждебно встреченная всеми христианскими кругами в Иерусалиме, Миссия заняла постепенно прочное место среди них, заставив всех с собой считаться, ибо авторитет Миссии, как представительства Русской Православной Церкви, всегда был на высоте как среди инославных, так и у православных Палестины.

Несмотря на многие препоны, Миссия оказала большую поддержку, и не только моральную, своим соотечественникам-паломникам.

Одним словом, Миссия многое сделала для своей Церкви, даже, пожалуй, больше, чем хотели от нее при основании. Она могла бы сделать и еще больше, чем она сделала, но ей не давали возможности для этого ни свои (как это ни обидно), ни, тем более, чужие.

Да будет же вечная память всем труженикам Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, послужившим Русскому Православию в Святой Земле.
_______________
Примечания

[1] АРДМ, дело №41

[2] АРДМ, дело №153

[3] АРДМ дело №153

[4] АРДМ, дело №154

[5] АРДМ, дело №677

[6] АРДМ, дело №181

[7] АРДМ, дело №42. Новый Начальник Миссии в Иерусалиме, стр. 502-503

[8] Там же

[9]Там же

[10]АРДМ, дело №156

[11] АРДМ, дело №160

[12] Там же

[13]АРДМ, дело №162

[14] АРДМ, дело №988

[15] Там же

[16] Прот. Мальцев. Православные церкви и русские учреждения за границей, стр. 217

[17]АРДМ, дело №1989

[18] АРДМ, дела №№43-47, 287

[19] Проф. А.А.Дмитриевский. Памяти члена Духовной Миссии в Иерусалиме о. игумена Парфения, стр. 4-5

[20] АРДМ, дело №769

[21]АРДМ, дела №№1544,1274

[22]АРДМ, дела №№835-836

[23] АРДМ, дела №№834-838

[24] АРДМ, дело №680

[25] АРДМ, дело №728

[26] АРДМ, дела №№727, 840

[27] АРДМ, дело №728

[28] АРДМ, дело №5030

[29] АРДМ, дело №726

[30] АРДМ, дела №№982-984, 986

[31] АРДМ, дела №№981-984

[32] АРДМ, дело №989

[33] АРДМ, дела №№1754-1757, 1898-1900

[34] АРДМ, дело №5020

[35] АРДМ, дело №1901

[36] АРДМ, дело №161

[37] АРДМ, дело №159

[38] АРДМ, дело №1710

[39] АРДМ, дело №1906

[40] АРДМ, дело №159

[41] АРДМ, дело №157

[42] АРДМ, дело №158

[43] АРДМ, дело №51

[44] АРДМ, дело №9

[45] АРДМ, дело №185

[46] АРДМ, дела №№61, 3, 5, 6, 7

[47] АРДМ, дела №№52, 64

[48] АРДМ, дела №№182, 173, 177

[49] АРДМ, дело №171

[50] АРДМ, дело №176

[51] АРДМ, дело №62

[52] АРДМ, дело №1089

[53] Там же

[54] АРДМ, дело №1091

[55] АРДМ, дела №№1092-1101

[56] АРДМ, дело №1914

[57] АРДМ, дело №1915

[58] АРДМ, дело №181

[59] АРДМ, дело №172

[60] АРДМ, дело №159

[61] АРДМ, дела №№1717, 2175, 2178

[62] АРДМ, дело №1719

[63] АРДМ, дело №1043

[64] Там же

[65] АРДМ, дела №№1723, 1971, 1998

[66] АРДМ, дело №1998

[67] АРДМ, дело №1912

[68] АРДМ, дело №1911

[69] Там же

[70] АРДМ, дело №1920

[71] АРДМ, дела №№1916,174

[72] АРДМ, дела №№1977,1980

[73] АРДМ, дел о №2213

[74] АРДМ, дела №№1999, 2176

[75] АРДМ, дела №№1050, 1996

[76] АРДМ, дело №1720

[77] Там же

[78] АРДМ, дела №№2071, 2112, 2113, 2114, 2115

[79] АРДМ, дела №№183, 1997

[80] АРДМ, дело №180

[81] АРДМ, дела №№174, 732, 1918

[82] Там же

[83] АРДМ, дело №174

[84] АРДМ, дела №№733-737

[85] АРДМ, дела №№732, 734,184

[86] АРДМ дело №175

[87] АРДМ, дело №732

[88] АРДМ, дело №1318

[89] АРДМ, дело №2201

[90] АРДМ, дело №902

[91] Там же

[92] АРДМ, дело №179

[93] Там же

[94] АРДМ дело №172

[95] АРДМ дела №№178, 2125

[96] АРДМ, дело №190

[97] АРДМ, дело №899

[98] АРДМ, дело №900

[99] АРДМ, дело №1252

[100] АРДМ, дело №1041

[101] АРДМ, дело №1469

[102] АРДМ, дело №458

[103] АРДМ, дело №994

[104] Там же

[105] АРДМ, дело №67

[106] Там же

[107] АРДМ, дел о №69

[108] АРДМ, там же

[109] АРДМ, дело №67

[110] АРДМ, дело №69

[111] АРДМ, дело №188

[112] АРДМ, дела №№71, 74, 75, 76, 78

[113] АРДМ, дела №№74, 76, 83

[114] АРДМ, дело №1401

[115] Прибавления к церковным ведомостям за 1908 г., стр. 1463-1465

[116] АРДМ, дело №1403

[117] АРДМ, дело №73

[118] АРДМ, дела №№191, 195,198, 220

[119] АРДМ, дело №233

[120] АРДМ, дела №№81, 82

[121] АРДМ, дело №86

[122] АРДМ, дела №№82, 221

[123] АРДМ, дела №№209, 212, 221, 223

[124] АРДМ, дела №№79, 1933

[125] АРДМ, дела №№921, 922, 923, 927, 935, 1791, 2050, 2151

[126] АРДМ, дела №№204, 1791,1773

[127] АРДМ, дела №№269-273, 275-278

[128] АРДМ, дела №№207, 1258

[129] АРДМ, дело №187

[130] АРДМ, дела №№70, 72, 84, 86, 87, 88, 89

[131] АРДМ, дела №№905, 906, 2096

[132] АРДМ, дела №№213,1142

[133] АРДМ, дело №902

[134] АРДМ, дело №1135

[135] АРДМ, дело №1259

[136] АРДМ, дело №202

[137] АРДМ, дела №№1181, 1182

[138] АРДМ, дела №№292, 293

[139] АРДМ, дела №№274, 925, 901, 946, 947, 948, 949, 1134, 1136 1137,1138,1139,1140

[140] АРДМ, дело №205

[141] АРДМ, дела №№1134, 1136, 1138

[142] АРДМ, дела №996, 997, 1007, 1139

[143] АРДМ, дело №1732

[144] АРДМ, дела №№1972,1973

[145] АРДМ, дела №№2042-2049

[146] АРДМ, дела №№1260,193

[147] АРДМ, дел о №2117

[148] АРДМ, дела №№2126, 2128, 2129

[149] АРДМ, дел о №2132

[150] АРДМ, дела №№2079, 2081

[151] АРДМ, дело №2005

[152] АРДМ, дела №№2044, 842

[153] АРДМ, дело №2056

[154] АРДМ, дела №№865-870

[155] АРДМ, дело №2043

[156] АРДМ, дела №№2141-2150

[157] АРДМ, дела №№2151-2158

[158] АРДМ, дело №2162

[159] АРДМ, дело №2166

[160] АРДМ,дело№2169

[161] АРДМ, дела №2163, 2173

[162] АРДМ, дела №№2164, 2165

[163] АРДМ, дело №215

[164] АРДМ, дело №233

[165] АРДМ, дел о №2217

[166]АРДМ, дела №№2218, 2220

[167] АРДМ, дело №208

[168] АРДМ, дело №203

[169] АРДМ, дело №1731

[170] АРДМ, дела №№1979,1999, 2083, 2064, 2116, 2120, 2121, 2049, 2093, 186, 1727, 1734, 1728, 1729, 1725, 5056

[171] АРДМ, дело №197

[172] АРДМ, дела №№2082, 2035

[173] АРДМ дела №№296, 2092

[174] АРДМ, дело №2095

[175] АРДМ, дело №2158

[176] АРДМ, дело №5024

[177] АРДМ, дело №2158

[178] Освящение русского храма во имя Св. пророка Илии на Карми-ле. Сообщения Императорского Православного Палестинского Общества, стр. 94

[179] Там же, стр. 94-103

[180] АРДМ, дел о №2160

[181] АРДМ, дело №1008

[182] АРДМ, дело №218

[183] АРДМ, дело №995

[184] АРДМ, дело №1000

[185] АРДМ, дело №1257

[186] АРДМ, дело №1004

[187] Там же

[188] Там же

[189] АРДМ, дело №1002

[190] АРДМ, дела №№899,1001. С. Троицкий. Греко-арабский вопрос в Палестине, стр. 398-401, 486-491

[191] АРДМ, дело №1006

[192] Там же

[193] Там же

[194] АРДМ, дело №2145

[195] АРДМ, дела №№21, 217

[196] АРДМ, дело №1026

[197] АРДМ, дело №1027

[198] АРДМ, дела №№29, 30,1028

[199] АРДМ, дела №№1025, 1210

[200] АРДМ, дело №1024

[201] АРДМ, дело №1821

[202] АРДМ, дело №1792

[203] АРДМ, дела №№1821,1870,1374-1887

[204] АРДМ дела №№1924-1954, 1958-1971

[205] АРДМ, дело №79

[206] АРДМ, дело №1943. А.А. Дмитриевский. Памяти члена Духовной Миссии в Иерусалиме о. игумена Парфения, стр. 6-9

[207] АРДМ, дело №1730

[208] АРДМ, дело №224

[209] АРДМ, дело №189

[210] АРДМ, дело №1470

[211] АРДМ, дело №334

[212] АРДМ, дело №138

[213] АРДМ, дела №№1321, 8208, 1383

[214] АРДМ, дело №1334

[215] АРДМ, дело №179

[216] АРДМ, дело №810

[217] АРДМ, дела №№1408,1405, 1407

[218] АРДМ дела №№199, 811,883

[219] АРДМ, дело №880

[220] АРДМ, дело №7556

[221] Копии с решения суда о духовном завещании Начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Леонида (Сенцова)

[222] Там же

[223] Там же. АРДМ, дело №5068

РДМ