Константинопольский Патриархат и его отношения с Русской и Болгарской Православными Церквами в 1917 – 1950-е гг.

3. Константинопольская Православная Церковь и ее отношения с Московским Патриархатом в 1945-1950-е гг.

В заключительный период Второй мировой войны и первые послевоенные годы были предприняты попытки ликвидировать некоторые расколы, в создании которых в свое время принимал участие Вселенский Патриархат. Так, например, 6 марта 1945 г. вернулись в юрисдикцию Московского Патриархата приходы Эстонской Православной Церкви. 28 октября того же года Патриарх Алексий написал Константинопольскому Патриарху Вениамину о намерении вновь принять под свою юрисдикцию Финляндскую Православную Церковь, «как находившуюся всегда в ведении Церкви российской»,160 однако из этого ничего не вышло (Финляндская Церковь так и осталось автономной в юрисдикции Вселенского Патриархата).

23 января 1946 г. Патриарх Алексий писал председателю Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпову о том, что, учитывая «фактическую потерю авторитета среди православного мира «Вселенским» Константинопольским патриархатом», надо «принять действенные меры в деле собирания в лоно Матери-Церкви еще не воссоединенных с нею епархий (Сев. Америка, Финляндия, Южн. Америка, Польша)». В связи с этим Первосвятитель предлагал заняться вопросом «об «убеждении» (чрез митр. Фиатирского Германоса в Лондоне или при посредстве экзарха Болгарского Стефана) Константинопольского патриарха Вениамина в необходимости прекратить его прежнюю политику в отношении к Русской Православной Церкви и отказать в дальнейшем «окормлении» («временном» - согласно томосов Константинопольского патриарха) Польской и Финляндской церкви».161

Через неделю – 29 января Патриарх Алексий отправил письмо митрополиту Варшавскому и всея Польши Дионисию (Валединскому), в котором указывал: «Ожидаем возвращения Православной церкви в Польше к каноническому порядку. Уверены, что и Вселенская патриархия, стоящая, как подобает, на страже священных канонов, признает благовременным восстановление в Православной церкви, находящейся на территории Польской Республики, правильного и законного церковного строя, вытекающего из ее положения дщери Р[усской] П[равославной] ц[еркви]».162 Однако это требование выполнено не было.

Еще 7 сентября 1945 г. после поездки митрополита Николая (Ярушевича) в Париж Священный Синод Московского Патриархата принял постановление о воссоединении с Русской Церковью 75 приходов Западно-Европейского экзархата. Выступая 29 августа на Епархиальном собрании, созванном по вопросу воссоединения, митр. Николай несколько дезинформировал собравшихся, уверяя, что вопрос в целом уже урегулирован с Вселенским Патриархом. К сожалению, это оказалось не так.

В последний год своей жизни митрополит Евлогий (Георгиевский) дважды обращался в Константинополь за разрешением вопроса о своем каноническом положении, однако Вселенская Патриархия ничего не ответила на его запросы. Так 1 октября 1945 г. в своем письме к Патриарху Вениамину Владыка Евлогий писал: «Наше воссоединение с административным организмом Московской Патриархии и каноническое подчинение ему отныне предрешено. Но формы нашего подчинения, управления и дальнейших при этом взаимоотношений со Вселенским Престолом еще не выяснены. Само собой разумеется, что Патриарх Московский кир Алексий не замедлит вести по сему предмету с Вашим Святейшеством надлежащие переговоры… Всем этим указуется срок окончания действия статута нашего Экзархата во всей ее настоящей полноте особыми актами Вселенского Престола и Московского Патриарха».163

4 ноября 1945 г. Патриарх Алексий телеграммой сообщил Патриарха Вениамина, что с его устного благословения, переданного из Константинополя митрополиту Евлогию, было «осуществлено присоединение к нашей Матери-Церкви Экзархата Западной Европы», и попросил на это письменное благословение на это Константинопольской Патриархии, но и данный запрос остался без ответа.164 Возможно, причиной была тяжелая болезнь Патриарха Вениамина, кроме того, на позицию Константинопольской Патриархии могли повлиять политические осложнения, возникшие в этот период между Турцией и Советским Союзом.165 Владыка Евлогий временно считал себя экзархом двух Патриархов и обоих поминал за богослужением.

14 февраля 1946 г. скончался Патриарх Вениамин I. На его похоронах присутствовал советский генеральный консул, который при посещении Фанара заявил, что его правительство оценило вклад, внесенный Православной Церковью в дело распространения в мире гуманистических идей. Во время церемонии похорон предполагаемый преемник усопшего митрополит Халкидонский Максим некоторое время находился в автомобиле консула. На Пасху 1946 г. был даже временно возобновлен старый обычай, не применявшийся с 1917 г., по которому российский дипломат сопровождал Пасхальной ночью Патриарха от его резиденции до дверей храма: весной 1946 г. в ходе шествия с правой стороны Первосвятителя находился посол Греции, а с левой - советский генеральный консул.166

20 февраля 1946 г. новым Константинопольским Патриархом был выбран Владыка Максим (Вапорцис), в Патриаршестве Максим (Максимос) V. Он родился в 1894 г., в 1919 г. окончил богословское училище на о. Халки и был рукоположен во диакона, затем служил архидиаконом в митрополиях Халкидона и Эфеса, состоял патриаршим иеродиаконом и помощником секретаря Священного Синода. В 1927 г. о. Максим был главным секретарем Синода, в 1928 г. – архимандритом патриаршего храма. В 1930 г. его возвели в сан митрополита и в 1931 г. избрали членом Синода и местоблюстителем великого протосинглера. После назначения в 1932 г. митрополитом Халкидонским Владыка в течение 10 лет управлял Синодом, одновременно он возглавлял административный совет Халкинского богословского училища. Как уже говорилось в 1936 г. митрополит Максим не был избран Патриархом, так как турецкое правительство удалило его имя из списка кандидатов. Включение имени Владыки в подобный список через десять лет свидетельствовало об улучшении греко-турецких отношений в то время. Это улучшение также способствовало тому, что Патриарху Максиму удалось вернуть под контроль греческой общины Стамбула госпитальный комплекс в Балыклы и церковь Спасителя, отнятые ранее, как говорилось выше, сторонниками «Папы» Евтима.167

По случаю своего вступления на Патриарший престол Максим V в послании к митрополиту Евлогию написал, что он по прежнему считает его (вопреки желанию Московской Патриархии) своим экзархом в Европе и напомнил порядок поминовения Патриаршего имени за богослужением. Первосвятитель РПЦЗ митрополит Анастасий обменялся с Патриархом Максимом сердечными приветственными грамотами, где Владыка Анастасий был назван «возлюбленным о Христе собратом», а не раскольником. Кроме того, новый Вселенский Патриарх встретился с настоятелем прихода РПЦЗ в Стамбуле архимандритом Серафимом (Палайдой) и выказал ему большое расположение.168

В декабре того же года Сербский Патриарх Гавриил в беседе с митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем) так охарактеризовал действия Патриарха Максима: «Константинопольская церковь – это красивый переплет книги, из которой вырваны все страницы. Она – в упадке, и духовном, и материальном. Живет только на английские деньги. Патриарх Максим, скорее, русофил, но ни одного самостоятельного шага он сделать не может: за него работает окружение, особенно митр. Иоаким и Геннадий – сторонники власти Вселенского патриарха над другими церквами и не любящие Русской церкви».169

2 марта 1946 г. Патриарх Алексий отправил Максиму V телеграмму: «В октябре минувшего года пред почившим святейшим патриархом Вениамином по просьбе православных в Финляндии был возбужден мною вопрос о возвращении Финлянлдской православной церкви в лоно Матери-Церкви Русской, так как причины временного перехода ее в ведение Вселенского патриарха в настоящее время отпали. Православная паства Финляндии с нетерпением ждет этого возвращения. Такое же ходатайство перед почившим патриархом возбудил в свое время митрополит Евлогий из Парижа. До сего времени ни в Финляндии, ни в Париже ответа от Вселенского престола не было». Уже 9 марта Патриарх Максим прислал ответную телеграмму: «Финляндский церковный вопрос решен, пишем. Константинопольский Максим». 13 марта не вполне удовлетворенный Патриарх Алексий еще раз телеграфировал: «Телеграмму Вашего святейшества о разрешении финляндского церковного вопроса получил с удовлетворением. Ожидаю решения и по парижскому церковному вопросу, о чем я телеграфировал Вам 2 марта».170 Но решение этого вопроса затянулось.

А после случившейся 8 августа 1946 г. смерти митрополита Евлогия Московская Патриархия потерпела ощутимую неудачу. 16 сентября под председательством прибывшего в Париж митрополита Фиатирского Германа состоялось заседание Епархиального совета, который постановил, что окончательное решение о возглавлении Западно-Европейского экзархата будет принято на Епархиальном собрании. В это время Епархиальное управление выпустило «Осведомление», в котором оспаривалась законность перехода экзархата в юрисдикцию Московской Патриархии без согласия Константинопольского Патриарха. Действия митрополита Евлогия назывались «поспешными» и совершенными «вопреки установившейся в Экзархате практике» обсуждения вопросов с епархиальными органами и паствой. На следующий день Московский Патриарх Алексий упразднил Епархиальное управление и объявил намечаемый без его благословения Епархиальный съезд незаконным.171 Однако это не помогло, состоявшееся 16-20 октября Епархиаль­ное собрание клира и мирян значительным большинством голосов высказалось за пребывание в качестве автономного экзархата в лоне Константинопольского Патриархата. Верными Патриарху Алексию остались лишь несколько приходов.172

Назначенный в августе 1946 г. Московской Патриархией экзархом Западной Европы митрополит Серафим (Лукьянов) в письме Патриарху Алексию от 31 марта 1947 г. просил исключить из состава иерархов Русской Церкви архиепископа Владимира (Тихоницкого), епископов Никона и Иоанна, отошедших под юрисдикцию Константинополя, а также «заявить Константинопольскому патриарху протест по поводу его антиканонического деяния относительно вверенного мне экзархата, каковые деяния являются вызовом против прав и интересов Русской церкви, нарушающим мир в междуцерковных отношениях. Протест Вашего Святейшества необходимо было бы сообщить главам всех автокефальных церквей».173

27 мая 1947 г. Московская Патриархия издала указ о лишении трех архиереев экзархата и примкнувшее к ним духовенство «права именоваться священнослужителями Русской Православной Церкви». Константинопольский Патриарх 6 марта 1947 г. назначил архиепископа Ницского Владимира (Тихоницкого) своим экзархом в Западной Европе и 8 июля возвел его в сан митрополита, таким образом, подтвердив подчинение ему русского Западно-Европейского экзархата. Позднее митрополит Владимир предлагал Первоиерарху Русской Православной Церкви за границей митрополиту Анастасию подчинить экзархат Архиерейскому Синоду РПЦЗ при условии, что Синод признает главенство над собой Вселенского престола, но Владыка Анастасий с этим условием не согласился.174

В первые послевоенные годы была предпринята попытка превратить Московский Патриархат в своего рода «Православный Ватикан», отодвинув Константинопольского Патриарха на второй план. Подобные намерения тесно переплетались с планами руководства СССР усилить свое влияние в Турции. Этой стране были предъявлены требования - передать часть Турецкой Армении в состав Советского Союза и допустить размещение советских военных баз в проливах Босфор и Дарданеллы, что позволяло контролировать ситуацию в районе Стамбула.

В докладной записке Г.Г. Карпова И.В. Сталину об итогах поездки делегации Московской Патриархии по странам Ближнего Востока от 27 июля 1945 г. отмечалось: «По инициативе восточных патриархов в беседах с патриархом Алексием был затронут вопрос о Вселенском Соборе, не созывавшемся с VIII века. Все патриархи высказываются за желательность созыва Вселенского Собора и единодушно указывают на то, что Собор должен состояться в Москве. Из обмена мнениями по этому вопросу между патриархами – Собор должен будет избрать Вселенского патриарха и решить вопрос о перенесении центра православия в Москву, причем, по примеру прежних Вселенских Соборов, которые собирались, хотя по инициативе представителей церквей, но не церквами. а государствами. и этот Собор должен быть созван таким же порядком. В этой связи патриарх Иерусалимский Тимофей высказал мысль, что было бы жестом исключительной политической и церковной важности. если бы русское правительство проявило бы инициативу и пошло бы навстречу этим желаниям устроить Вселенский Собор в Москве».175 Полностью доверять этому сообщению нельзя, скорее всего Карпов несколько приукрасил ситуацию, кое в чем выдавая желаемое за действительность.

Впрочем, одно время казалось, что планы создания «Московского Ватикана» близки к осуществлению. В сентябрьском 1946 г. номере «Журнала Московской Патриархии» говорилось «об исключительном оживлении» в лоне Православной Вселенской Кафолической Церкви, под фактиче­ским водительством Русского Православия: «Москва - третий Рим, а четвертому не бывать...».176 Еще в марте 1946 г. митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) написал в Совет по делам Русской православной церкви о необходимости проведения в Москве Вселенского Собора. Трудно сказать, у кого родилась эта идея, но она была полностью одобрена И.В. Сталиным, возлагавшим на ее осуществление большие надежды. Секретным постановлением от 29 мая 1946 г. Совет Министров СССР разрешил проведение в Москве Вселенского Предсоборного совещания с участием глав всех автокефальных Православных Церквей мира для обсуждения вопросов о выработке общей линии по борьбе с Ватиканом, отношении к экуменическому движению, созыве Вселенского Собора и др.177

Вызревавший замысел от­личался грандиозностью. 13 января 1947 г. Патриарх Алексий уже писал председателю Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпову о предполагаемом проведении 1-10 октября этого года в Москве Собора всех существовавших тогда в мире 12 автокефальных Православных Цер­квей, причем их должны были представлять Первоиерархи. Планировалось и участие делегаций Сиро-Халдейской, Армяно-Григорианской, Коптской Церквей в связи с обсуждением вопроса об их со­единении с Православием. В программу Собора намечалось включить девять вопросов, главные из которых носили «политический» характер - отношение к воинствующему католицизму и экуменическому движе­нию. Для создания заинтересованности у будущих участников в начале 1947 г. готовилась передача подворий Иерусалимской, Сербской, Антиохийской, Александрийской и Болгарской Церквам в Москве, Киеве и Ленинграде; выплата денежных подарков в валюте главам Константинопольской, Кипрской, Элладской, Албанской, Сербской Церквей. В свою очередь, и Московской Патриархии пообещали передать все здания Троице-Сергиевой Лавры, собор в Новодевичьем монастыре и т.п.178

В конце января планы были откорректированы - в сентябре – начале октября 1947 г. планировалось проведение уже первоначально намеченного Предсоборного совещания, основной целью которого в докладной записке Г.Г. Карпова от 14 февраля 1947 г. провозглашалась подготовка созыва в 1948 г. Вселен­ского Собора «для решения вопроса о присвоении Московской патри­архии титула вселенской».179 23 января начала работать подготовитель­ная комиссия Патриархии под председательством митрополита Николая (Ярушевича), принявшая в этот день постановления о повестке совещания, тексте пригласительных посланий главам Церквей, издании докладов и разработке плана мероприятий по приему участников совещания.180

21 марта 1947 г. заместитель председателя Совета по делам Русской православной церкви С.К. Белышев писал в Совет Министров СССР, что «Московская Патриархия разработала предварительную программу проведения Вселенского предсоборного совещания и обратилась в Совет с ходатайством разрешить ей созвать совещание в первых числах октября с.г.». 8 апреля Патриарх Алексий разослал главам автокефальных Православных Церквей приглашения на совещание в Москву для решения «взаимным согласием» вопросов, «общих для всей Православной Церкви», в число которых входили вопросы о католицизме и Ватикане, об отношении к «каловацкому расколу» в Русской Церкви, об участии «и в какой форме» в экуменическом движении» и др. А 18 июня Г.Г. Карпов представил на утверждение И.В. Сталину и В.М. Молотову план проведения совещания.181

Наибольшую озабоченность вызывала позиция Константинопольского Патриарха Максима V. Еще 6 июня 1946 г. на совещании в Совете по делам Русской православной церкви с участием Патриарха Алексия Г.Г. Карпов отмечал, что Фиатирский митрополит Герман, не без влияния английского правительства, совершил поездки в Австрию и Венгрию. При этом Патриарх Максим послал ему инструкции о противодействии русскому влиянию, но не дал инструкций о борьбе с Ватиканом, «идущим открыто против Русской Церкви». В качестве ответных мер Карпов от имени правительства предложил Московской Патриархии поставить на обсуждение ряд вопросов, в том числе: «В течение 1946 г. произвести ряд командировок: 1. В Стамбул к патриарху Максиму (он «блокирован» англичанами и турками, но может быть с нами). 2. На Ближний Восток с оказанием им материальной помощи: 40 тыс. американских долларов Иерусалимскому, 50 тыс. – Константинопольскому. Эти деньги правительство дает Московской Патриархии безвозмездно, а Патриархия передаст их как братскую помощь от Русской Церкви».182

В соответствие с этим планом в октябре 1946 г. должна была состояться поездка делегации Московской Патриархии во главе с митрополитом Николаем (Ярушевичем) в Стамбул с целью устранения существовавших разногласий. В докладной записке Г.Г. Карпова от 14 февраля 1947 г. в Совет Министров СССР говорилось: «Для урегулирования отношений Московская патриархия решила послать в Турцию митрополита Крутицкого Николая с подарком патриарху Максиму (50 тыс. американских долларов), но турецкое правительство задерживает визы митрополиту Николаю и его спутникам уже длительное время».183 В итоге из-за противодействия турецких властей поездка митр. Николая в Стамбул не состоялась, но, возможно, были найдены иные возможности для передачи денег. Эти и другие методы влияния дали свои плоды. Например, Вселенский Владыка (несмотря на давление турецкого пра­вительства) отказался осудить греческих коммунистов, развернувших вооруженную борьбу в своей стране.

По некоторым важным вопросам Патриарх Максим советовался с Московской Патриархией. Так 4 февраля 1947 г. в послании к Патриарху Алексию I он спрашивал последнего, – «принять ли, и в какой форме, участие в так называемом экуменическом движении, охватившем собой все прочие христианские общины мира, кроме Римско-Католической Церкви»?184

8 апреля Патриарх Алексий разослал главам Поместных Православных Церквей приглашения на московское совещание. В соответствующем письме Константинопольскому Патриарху он не называл совещание Предсоборным: «Православная Русская Церковь никогда не переставала, по заповеди Господней, блюсти единение духа в союзе мира и любви с досточтимою Великою Церковью и всегда в важнейших делах церковных прибегала к содействию своих досточтимых братий – Святейших и Блаженнейших Патриархов. И ныне она обращается к Вашему досточтимому Святейшеству по нижеследующему важному поводу. За истекшие десятилетия перерыва непосредственного общения между братскими Церквами в каждой из них накопились вопросы, решать которые необходимо взаимным согласием всех их предстоятелей. Эти вопросы – общие для всей Православной Церкви. Таков вопрос о практической враждебности инославия, превращающего святое миссионерское дело в чуждую Христовой заповеди антиправославную пропаганду, иногда трудно отличаемую от политических акций. Таков вопрос об отношении к расколу в Русской Церкви в духе полного единодушия между братскими Церквами.

Таков вопрос, поставленный пред Православием всего мира и, в частности, обращенный к нам в письме Вашего Святейшества от 4 февраля 1947 г., - принять ли… участие в так называемом экуменическом движении... Духовный голод христианских масс, лишенных благодатного питания Церкви, заставляет верующих христиан всех инославных общин поддерживать экуменическое движение. В то же время наблюдение за экуменическими путями в течение ряда лет пока не дали Русской православной церкви полной уверенности в истинности этого пути, поэтому Русская церковь не решается одна, без обеспечения себе поддержки со стороны братских церквей, ни войти в ряды сотрудников экуменического движения, ни выразить этому движению обоснованный, хотя и горький для него, отказ. Русская Православная Церковь заинтересована в братском разрешении со всеми Поместными Церквами всех этих, а также и других общих для всех нас вопросов. Вместе с тем она с любовью принимает на себя и организацию совместного совещания предстоятелей всех Православных Церквей».185

Однако замыслы проведения Вселенского Собора или Предсоборного совещания в Москве уже вскоре стали рушиться. Еще в феврале 1947 г. тяжело заболел и в значительной степени отошел от дел относительно лояльный к СССР Константинопольский Патриарх Максим. Его окружение, по­чувствовав в Московской Патриархии соперника по вопросу лидерства в православном мире, заняло гораздо более жесткую позицию. На Кон­стантинополь всецело ориентировались Элладская и Кипрская Церкви. Так, от главы последней архиепископа Леонтия 29 июня 1947 г. в Моск­ву пришла телеграмма: «К сожалению, не принимаем приглашения на всеправославный Собор, каковое полномочие имеет одна лишь Вселен­ская Патриархия Константинопольская».186

Сыграла свою роль и ши­рокая кампания в западной прессе по компрометации Русской Церкви, в борьбу за срыв московского замысла активно включился Ватикан. На Восточных Патриархов оказывалось разностороннее давление, представители различных аме­риканских организаций подкупали их крупными суммами валюты. 16 июня 1947 г. Александрийский Патриарх Христофор II прислал свой письменный отказ принять участие в Всеправославном Соборе в Москве: «…когда в минувшем году Высокопреосвященный Митрополит Ленинградский Кир-Григорий, по поручению Вашего Блаженства, рассуждал со мною о возможности созыва такого Собора в Москве, мы ответили ему, что мы не согласны собираться в Москве, а предпочитаем или Иерусалим, как место Великого и Всехристианского поклонения, или Св. Гору, где есть особо пригодное место для христианской молитвы и аскетических подвигов и где бы мы были совершенно избавлены от великого земного житейского смятения и всякого политического вмешательства и давления. Но теперь, когда прекратились и утихли страшные политические бури, возможно, чтобы немедленно и в том же году на мирной Св. Горе был созван этот Собор, но возможно это и в Иерусалиме, и гораздо меньше - в Москве. По всем этим причинам, Блаженнейший брат о Господе, мы полагаем, что в настоящее время у нас нет доводов в пользу созвания Всецерковного Собора именно в Москве».187 Подобный отказ был получен 3 июля и в телеграмме от Патриарха Иерусалимского Тимофея: «Мы не готовы к участию в предложенном совещании».188

Представитель Константинопольского Патриархата митрополит Принцевызх островов Досифей в письме Патриарху Алексию от 30 июня писал: «Ожидалось, чтобы Вы по долгу и обязанности своей обратились к нашему Патриаршему вселенскому престолу и через него, по порядку, испросили и получили достоверное мнение его же и остальных святых церквей-сестер по ощущаемой Вами нужде неотложного созыва ныне Всеправославного совещания, и никак, чтобы Вы приступили к организации такого совещания, принимая, таким образом, на себя инициативу, принадлежащую только Святейшему патриаршему вселенскому престолу».189 В ответном письме от 11 августа Патриарх Алексий разъяснял: «В священных Правилах и церковных установлениях.. нет запрета на таковые мероприятия со стороны отдельных автокефальных церквей, равно как и указаний на исключительное право Константинопольского патриарха на созыв подобных совещаний, и нигде не указывается определенного места для братских собраний и соборного обсуждения церковных вопросов. А потому такое с нашей стороны приглашение собратий – глав автокефальных церквей и их представителей явилось совершенно естественным и законным».190

Хотя главы Антиохийской, Сербской, Румынской, Болгарской, Албанской и Грузинской Церквей заявили о своем согласии участвовать в совещании, срыв первоначальных планов стал очевиден. Уже 15 июля 1947 г. Патриарх Алексий в письме Г.Г. Карпову предложил перенести совещание на более позднее время, - примерно на весну 1948 г. В начале августа главам автокефальных Православных Церквей были посланы извещения, что совещание по соображениям более тщательной подготовки докладов откладывается «ориентировочно на лето будущего 1948 г.».191

Ответные послания Восточных Патриархов не внушали оптимизма. Так, в частности, Антиохийский Патриарх Александр III 14 ноября писал, что Восточные Автокефальные Церкви не примут участия в совещании «по соображения не временного и преходящего, но принципиального характера, ибо среди греческих духовных сфер существует мнение, основанное на традиции, что такая инициатива должна принадлежать святейшему патриарху Вселенскому», и что среди «упомянутых духовных сфер» существует и оппозиция против проведения совещания в Москве. Александр III советовал Патриарху Алексию обратиться к Вселенскому Патриарху. Об этом же писал в своем послании от 9 октября 1947 г. Александрийский Патриарх Христофор: «Поверьте, что не менее Вас мы чувствуем необходимость созыва этого Собора и желаем его. Не назначайте вообще даты Собора, когда будете говорить о нем. И братски попросите Вселенского патриарха, чтобы он созвал Собор по Вашему предложению. Если бы он почему-либо отказался созвать Собор, и этот отказ явился бы несправедливым и неполезным для Церкви, тогда все мы окажем содействие этому созыву».192

В этой ситуации Московская Патриархия и совет­ское руководство решило ограничиться более скромной задачей - проведением в Москве летом 1948 г. совещания глав Православных Церквей под благовидным предлогом празднования 500-летия авто­кефалии Русской Церкви. Поскольку на приезд значительной части Восточных Патриархов надежды уже не было, на совещании намеча­лось окончательно оформить европейский Православный блок.193 3 декабря 1947 г. Г.Г. Карпов направил в Совет Министров докладную записку, в которой сообщалась, что Московская Патриархия берет на себя все расходы по устройству совещания, на утверждения также предоставлялись план его проведения и проект соответствующего распоряжения Совета Министров.194 Еще в одной докладной записке от 13 февраля 1948 г. Карпов писал, что при современной международной обстановке необходимо сохранить «сложившееся единство православных церквей стран новой демократии путем более тесного сплочения их вокруг Русской православной церкви», выработать и принять «единое мнение по общецерковным вопросам». В результате распоряжением Совета Министров от 25 февраля Московской Патриархии было разрешено провести совещание глав автокефальных Православных Церквей в июне 1948 г.195

С целью убедить глав Поместных Православных Церквей в праве не только Константинопольского, но и Московского Патриарха созывать Всеправославное совещание в ноябре и декабре 1947 г. в «Журнале Московской Патриархии» были опубликованы статьи проживавшего в Югославии известного русского богослова С.В. Троицкого («О границах распространения права власти Константинопольской патриархией на “диаспору”» и «Где и в чем главнаяопасность»), который после обширного канонического анализа делал явно недружественный по отношению к Фанару вывод: «Отсюда следует, что с титулом «вселенский» в применении к Константинопольскому Патриарху можно было мириться только, пока действовала «икумени» - Византийская империя, а после того, как она прекратила существование, титул этот потерял всякое основание и свидетельствует лишь о папистских тенденциях его носителя».196

7 декабря 1947 г. Патриарх Алексий I послал Александрийскому Патриарху разъяснительное письмо по поводу его приглашения на Всеправославное совещание в Москву (копии письма были разосланы для осведомления и другим Патриархам): «Полагаю, что тут имеется большое недоразумение. Мы поставили вопрос о созыве не Вселенского Собора, а лишь Совещания. Предстоятелей Православных Церквей, каковое Совещание, как по своему составу, так и по своей компетенции существенно отличается от собора. Священные каноны требуют, чтобы на Соборе присутствовали все Епископы… Между тем, мы пригласили на Совещание только Предстоятелей Церквей, над которыми мы не имеем никакой власти, и поэтому их прибытие на Совещание зависит только от их доброй воли. Тогда как постановления Собора являются обязательными, - постановлениям Совещания будет следовать лишь тот, кто с ними согласится и, притом, если и Епископат данной церкви будет согласен со своим Предстоятелем… Вы желаете уверить нас, что греческие церкви неповинны в том, что греческая печать пишет против русской Церкви. И нам хотелось бы, чтобы это было так и на самом деле. Но разве мы можем закрыть глаза на статью в официальном органе Элладской Церкви и притом принадлежащую перу митрополита Закинфского Хризостома, где заявляется, что славянские церкви являются столь же опасными врагами церквей греческих, как и папизм, и что ни одна православная церковь не должна сотрудничать с Московским Патриархатом… И, насколько знаем, ни один греческий иерарх не нашел мужества возразить против такого странного утверждения в защиту единства греко-славянского православного мира, против которого ополчается лукавство инославных».197

В 1948 г. в Турции усилилась кампания против Патриарха Максима, которого обвиняли в том, что он не выступил открыто на стороне греческих монархистов, не отлучил коммунистов от Церкви, и не уступает Патриарший престол кандидату американцев - Нью-Йоркскому архиепископу Афинагору. Последнее обстоятельство особенно волновало советское руководство, так как выдвигая своего кандидата на Вселенский престол, власти США тоже стремились к влиянию на православный мир. И если Православные Церкви стран «народной демократии» оказалось невозможно вывести из-под влияния Москвы, то на колеблющихся Восточных Патриархов можно было воздействовать. В докладной записке Г.Г. Карпова К.Е. Ворошилову от 9 мая 1948 г. говорилось: «…начиная с 1946 г., американцами при содействии греческого правительства разными путями ведется подготовка к тому, чтобы на Вселенский патриарший престол в Константинополе поставить своего человека, враждебного Советскому Союзу, тогда как Вселенский патриарх Максимос высказывался в свое время в пользу сближения с Русской церковью. На его место намечается архиепископ Нью-Йоркский Афинагор, грек по национальности, американский подданный».198

Несмотря на политические давление, Патриарх Максим все же отправил делегацию в составе его экзарха в Центральной и Западной Европе митрополита Фиатирского Германа, митрополита Родосского Тимофея и протопресвитера Константина Маройтакиса в Москву на празднование 500-летия автокефалии Русской Церкви. В рамках празднования, с 8 по 18 июля 1948 г. проходило совещание глав и представителей Поместных Православных Церквей. В конечном итоге оно оказалось даже более представитель­ным, чем ожидалось. В Москву приехали делегации 11 автокефальных Церквей из 13. Иерусалимский Патриарх прислал телеграмму с изви­нениями, что только война в Палестине и осада Иерусалима помешали его представителям прибыть в СССР, и впоследствии одобрил все ре­шения совещания. Лишь Кипрская Церковь не изменила своей бес­компромиссной позиции. Две делегации - Константи­нопольская и Элладская прибыли только на празднества и в работе совещания непосредственно не участвовали, пытаясь воздей­ствием на некоторых глав Церквей сорвать принятие ряда решений.199

В качестве причины было объявлено мнимое нарушение порядка созыва общеправославных встреч. По некоторым сведениям, Патриарх Максим заявил, что Предстоятель Русской Церкви вначале должен был сообщить о своей инициативе ему, как первому епископу Православной Церкви, а он мог бы оповестить об этом глав других Поместных Церквей и в случае их согласия разослать официальные приглашения.200

Митрополит Герман сразу же после прибытия в Москву отказался от участия в работе совещания, хотя и собирался пробыть в СССР до 19 июля; по словам Владыки, он имел на этот счет оговоренное в мандате категорическое указание Патриарха Максима. По мнению Г.Г. Карпова митрополит преследовал цель «привлечь Русскую и Православные церкви Балканских стран в экуменическое движение с тем, чтобы предотвратить срыв предстоящей Амстердамской Ассамблеи». В отчетах Карпова о первых днях работы совещания Владыке Герману уделялось большое внимание. В частности, говорилось, что он известен, «как английский разведчик», и дает интересные ответы на вопрос о состоянии здоровья Вселенского Патриарха, заявляя, что тот «долго болел шизофренией и в ближайшее время должен уйти на покой».201

15 июля в честь участников совещания был дан праздничный обед, устроенный Советом по делам Русской православной церкви; на этом обеде присутствовал и митр. Герман, который остановившись в своем выступлении на деятельности Совета, назвал Карпова «министром», оказывающим Церкви «неоценимую поддержку», и способствующим «укреплению и процветанию православия в Советском Союзе». Празднества и заседания проходили в Москве почти всю первую половину июля. Об их ходе Г.Г. Карпов регулярно писал доклады в ЦК ВКП(б), копии которых передавались И.В. Сталину. Все решения совещания заранее получили санкцию партийного руководства.202

В результате предварительной работы удалось достичь единства позиций участников совещания, хотя без борьбы не обошлось. Единогласно были приняты постановления «Ватикан и Православная Церковь», «Экуменическое движение и Православная Церковь», напра­вленные против Римского Папы и гнезда протестантизма Америки, а также схожее по характеру «Обращение к христианам всего мира» с призывом «бороться за мир против поджигателей войны».203 Между тем на совещании решались и вопросы, ко­торые вполне могли бы ставиться на Вселенском Соборе. Изданные де­яния его содержат интересный материал по многим и сейчас злободневным богословским вопросам.

Однако политическое давление все же сказалось, и это стало главной причиной «низкого качества» многих решений. Один из участников совещания так отозвался о его работе: «Все постановления Совещания были слабоумными, плохо разработанными и плохо согласованными, как с действительностью, так и с искренним мнением самих участников Совещания. По выступлениям и спорам в Экуменической комиссии и по резолюциям всех комиссий, а также по декларациям его видно, что участники просто не были подготовлены к достаточно глубокомысленному обсуждению этих важнейших вопросов, а на основании такого обсуждения к вынесению знаменитых определений и постановлений, которые бы прозвучали во Вселенской Церкви подобоапостольским голосом. Поэтому вся основная работа Совещания прошла неавторитетно и не имела ни вселенско-соборного духа, ни вселенско-соборной силы».204

Тем ни менее с точки зрения советского руководства, как видно из итогового от­чета Г.Г. Карпова, совещание прошло вполне успешно. Задача-минимум - сплочение восточноевропейских Церквей под руководством Московской Патриархии - была выполнена, намеченные постановления приняты. В Совете Министров СССР приступили к подготовке так и не состоявшихся решений об организации новых встреч глав Православных Церквей, увеличении денежной помощи Восточным Патриархам, усиление деятельности Московской Патриархии за границей.205 В следующем, 1949 г. были изданы «Деяния» совещания в двух томах – последний отзвук амбициозного замысла провести Всеправославный Собор в Москве. Однако в это время международные и вну­тренние аспекты советской религиозной политики уже начали существенно меняться.

Во второй половине 1948 г. произошло резкое падение заинтересо­ванности руководства СССР во внешнеполитических акциях Русской Церкви. Потерпели крах все «средиземноморские» планы И.В. Сталина в Греции, Турции, Израиле, и соответственно, не так нужны стали во­сточные православные иерархи. Начинался период «холодной войны», и в условиях перехода СССР от наступательной внешнеполитической стратегии к оборонительной пришлось полностью отказаться от всех глобальных церковных планов, в том числе создания в Москве мирового религиозного центра и передачи Московскому Патриарху от Константинопольского титула Вселенский.

Кроме того, у Московской Патриархии появились на международной арене серьезные «конкуренты». В июле 1948 г. в Амстердаме произошло объединение двух экуменических движений «Вера и церковное устройство» («Faith and Order») и «Жизнь и деятельность» («Life and Work») во Всемирный Совет Церквей (ВСЦ). Московская Патриархия и под ее влиянием большинство других Поместных Православных Церквей отказалась участвовать в работе Амстердамской ассамблеи, однако представители Константинопольского Патриархата приняли участие не только в заседаниях, но и в совместных молитвах, внеся «особый вклад» в учреждение ВСЦ.206

18 октября 1948 г. Священный Синод Константинопольской Церкви под предлогом «плохого здоровья» принял отставку Патриарха Максима V (еще в мае 1947 г. он был направлен в Афины для лечения). Действительная причина отставки заключалась в том, что Владыка был противником экуменизма, кроме того руководству западных держав не нравились его лояльные отношения с Москвой. В результате в находившейся под американским влиянием Турции постоянно велась клеветническая кампания против Патриарха в прессе, которая обвиняла его в русофильстве и советофильстве.. Особенно она усилилась после поездки делегации Константинопольской Патриархии на празднование 500-летия автокефалии Русской Церкви. Патриарху даже пришлось публично оправдываться. Летом 1948 г. он заявил турецким журналистам: «Некоторые меня называют коммунистом. Может ли им быть настоящий священник? Это значит отрицать Бога! Утверждают, что я поддерживаю связь с Москвой. Должно быть, известно, что в Москве есть церковь, с которой я поддерживаю отношения. Недавно у меня запросили мое мнение по религиозным вопросам».207

В конце концов, под сильнейшим давлением турецких властей и греческого королевского правительства Патриарх Максим был вынужден уйти на покой. Как якобы «умалишенного», его под надзором поселили в Швейцарии, где Владыка был лишен права совершать богослужения и действовать в качестве архиерея. Несколько человек, которым удалось увидеться с ним в конце 1950-х гг., засвидетельствовали, что он не был ни душевнобольным, ни невменяемым.208 Когда в 1965 г. Владыку Максима спросили, в чем была причина отставки, он с грустью ответил: «Hе стоит комментировать, каким образом они меня низложили».209

В упоминавшемся аналитическом обзоре «Позиция коммунистического государства по отношению к православной церкви», составленном в 1952 г. для американской разведки, прямо говорилось: «…тот факт, что патриарх Максим был вынужден подать в отставку, объясняется не только причиной нездоровья, но и политическими мотивами, так как, по мнению турецкого правительства, он не придерживался антисоветского направления».210

1 ноября 1948 г. Константинопольским Патриархом при повторном голосовании 11 членами Синода из 17 («несмотря на ожесточенное противодействие некоторых митрополитов», которых в дальнейшем вывели из состава Синода) был избран американский поданный экзарх Северной и Южной Америки архиепископ Нью-Йоркский Афинагор (Аристоклис Спиру). Он родился 25 марта 1886 г. в с. Цараплана (Эпир) в семье врача, в 1910 г. окончил богословское училище на о. Халки, в марте 1910 г. там же принял монашеский сан и был рукоположен во диакона. С июля 1910 г. о. Афинагор служил помощником митрополита Палагонийского Стефана в г. Монастире, там был рукоположен во архидиакона. В 1912-1918 гг. он служил начальником секретариата Палагонийской митрополии, а с марта 1919 г. – первым секретарем Священного Синода Афинской архиепископии, в декабре 1922 г. был хиротонисан во епископа и направлен на о. Корфу митрополитом Керкирским и Паксийским, в августе 1930 г. назначен архиепископом Нью-Йоркским, экзархом Северной и Южной Америки и в 1938 г. принял гражданство США.211

Американское руководство считало архиепископа Афинагора наиболее подходящей кандидатурой для нормализации отношений между Грецией и Турцией и для противостояния находившейся под советским влиянием Московской Патриархии. Правда, сначала выбор греческих властей склонялся в пользу бывшего Афинского архиепископа Хрисанфа (Филиппидиса), но затем им пришлось уступить. Так как Владыка Афинагор не был гражданином Турции, его кандидатура противоречила постановлениям правительства о выборах Константинопольского Патриарха, однако, учитывая позицию администрации США, власти Турции допустили его выборы, и префект Стамбула выдал ему турецкий паспорт сразу же после прибытия Первосвятителя в аэропорт.212

Патриарх Афинагор был настроен резко анти­коммунистически. В ноябре 1948 г. он заявил по бостонскому радио: «Америка помогает Турции и Греции, так как она знает, что эти два государства должны бороться против дикого зверя, угрожающего человечеству». 7 декабря в издаваемой в Сан-Франциско русской газете «Новая заря» было опубликовано интервью Владыки корреспонденту газеты, в котором говорилось: «Мы, православные, простираем руку дружбы всем религиям, христианским, мусульманским и другим, желающим бороться против коммунизма и других сил, которые борются против свободы совести и основных прав человеческой личности. Если я поеду через Лондон, я переговорю с главой Англиканской церкви. Я был бы весьма счастлив, если бы глава римского католицизма папа тоже протянул руку дружеского сотрудничества нам и принял бы нашу руку».213

27 января 1949 г. на интронизации Патриарх снова призвал к со­трудничеству христиан различных направлений и мусульман для борьбы против коммунистической опасности, которая угрожает личной свободе и всему цивилизованному миру.214 В этой же речи он заявил: «Мы заблуждаемся и грешим, если думаем, что православная вера сошла с небес, и что другие учения – недостойны. Триста миллионов людей избрали магометанство, как путь к Богу, а другие сотни миллионов – протестанты, католики и буддисты. Цель каждой религии – сделать человека лучше».215

Когда Первоиерарх Зарубежной Русской Церкви митрополит Анастасий узнал о произошедших выборах Константинопольского Патриарха, то послал в греческий собор в Сан-Франциско в качестве своих представителей протопресвитера Михаила Польского и протодиакона Ф. Задорожного. Патриарх Афинагор пригласил их сослужить ему и заявил, что он одинаково относится ко всем русским, независимо от их юрисдикции.216 При этом следует упомянуть, что в первой половине ноября 1948 г. Константинопольский Патриарх радушно принял в Нью-Йорке экзарха Московской Патриархии Северной и Южной Америки архиепископа Макария (Ильинского) и управляющего делами экзархата протоиерея Иосифа Дзвончика, обещав совершить богослужение в русском нью-йоркском соборе свт. Николая. А прихожане русских православных церквей в Америке писали в Париж своим соотечественникам, что Патриарх Афинагор перед отъездом из США всюду говорил, что «он друг Русской церкви, сторонник единения всех православных церквей и готов служить во всех русских храмах».217

Новоизбранный Патриарх прибыл в Стамбул 26 января 1949 г. (с посадкой 25 января в Париже, где он совершил богослужение в храме св. кн. Александра Невского русского Западно-Европейского экзархата) на борту личного самолета американского президента Г. Трумена, который проводил Первосвятителя перед вылетом из Нью-Йорка. Вместо себя экзархом Северной и Южной Америки Патриарх Афинагор (занимавший престол до своей кончины 7 июля 1972 г.) назначил архиепископа Коринфского Михаила. Согласно мнению некоторых историков кандидатуру Владыки Афинагора «навязали США, желавшие обеспечить улучшение отношений между Грецией и Турцией».218 Афинагор I стал первым Константинопольским Патриархом, посетившим столицу страны – Анкару, где встретился с президентом Турецкой республики.

В Турции существовало мнение, что избрание Патриархом Афинагора спасло Константинопольскую Патриархию от превращения в послушный инструмент Советского Союза. Так редактор турецкой газеты «Сон Поста» писал 8 февраля 1949 г.: «Православные церкви, благодаря избранию Афинагора, нашли противоядие противяда, которым атеистическая Россия под маской религии хочет отравить сознание христиан. Можно, наконец, думать, что при американском посредничестве удастся устранить раскол, который в течение многих веков разделял римскую и православную церковь. Если бы этой цели достичь не удалось, то патриарх Афинагор не только не смог бы выполнить возложенную на него задачу, но это означало бы поддержку парадокса в виде атеистического государства, делающего вид, что оно уважает религию».219

14 января 1949 г. Совет по делам Русской православной церкви направил в Совет Министров докладную записку, в которой сообщал, что Патриарх Афинагор «является ставленником американцев, стремящихся прибрать к своим рукам вселенский патриархат». В записке также говорилось о мнении Патриарха Алексия, который полагал необходимым после получения известительной грамоты «послать чисто официальный ответ, без выражения одобрения или неодобрения выборов», а затем поставить перед Патриархом Афинагором ряд вопросов: об осуждении Архиерейского Синода Зарубежной Русской Церкви и других церковных групп, не признающих Московской Патриархии; о благоприятном разрешении вопросов, относящихся к Польской, Финляндской Православным Церквам и к русскому Западно-Европейскому экзархату (в зависимости от ответа на эти вопросы будет определена позиция Московской Патриархии).220

На интронизации Патриарха Афинагора 27 января отсутствовали представители Православных Церквей Восточной Европы (кроме Элладской), на что он заявил корреспондентам турецких газет: «Мы пригласили русских, они не захотели прибыть. Это их дело. Мы не могли сделать большего». Когда в беседе с журналистами разговор зашел о намерении Московского Патриарха доминировать над «другими православными церквами», Патриарх Афинагор возразил: «Алексий Московский обманывается, поскольку церкви России, Румынии, Сербии, Польши, Украины, Закарпатья, Антиохии и т.д. признают, в рамках своей автономии, главенствующую роль Фанара».221

Хотя Патриарх Алексий уже 3 ноября 1948 г. получил от Синода Константинопольской Церкви уведомление об избрании Владыки Афинагора, однако сам Вселенский Патриарх отправил известительное послание только 27 января, причем оно было получено Московской Патриархией 29 марта 1949 г. В этом послании Патриарх Афинагор выдвинул программу укрепления связей между Православными Церквами и активного отношения к злободневным проблемам общественной жизни, чтобы «переживаемые современные тяжелые обстоятельства и настоящее совсем неутешительное состояние всего человечества» не привели «к охлаждению самой веры у слабых и простых и не умалили дела Церкви».222

19 апреля Патриарх Алексий отправил в Стамбул ответную телеграмму, в которой писал: «С любовью выражаю пожелание Вам небесной помощи в высоком служении Церкви Божией в твердом уповании, что между нашими великими, по милости Божией, церквами установятся истинно добрые взаимоотношения и братски будут разрешены все недоуменные вопросы, к сожалению, до сего времени еще не разрешенные».223 Текст этой телеграммы был опубликован в официальном органе Константинопольской Патриархии, однако, без заключительных слов.

Разрешения «недоуменных вопросов» не произошло. 21 июля 1949 г. корреспондент телеграфного агентства «Рейтер» в Москве Дональд Даллас в письме Патриарху Алексию задал ему несколько вопросов, связанных с сообщением из Стамбула о будто бы принятом Патриархом Афинагором решении издать указ об отлучении от Православной Церкви всех, поддерживающих коммунизм. В ответном письме Первосвятителя от 1 августа, опубликованном не только в «Журнале Московской Патриархии», но и в советских газетах, говорилось: «О решении вселенского патриарха издать приказ об отлучении от Православной Церкви всех лиц, поддерживающих коммунизм, мне и Синоду Русской Православной Церкви ничего не известно. Мало того, мы и Синод не допускаем мысли, чтобы со стороны православного патриарха могло исходить такое решение, которое будет в корне противоречить основным началам православной христианской веры…».224

Осенью 1949 г. в «Журнале Московской Патриархии» была опубликована статья митрополита Серафима (Лукьянова) «Без канонов», в которой Константинопольская Патриархия обвинялась в создании расколов и разделений в Русской Церкви, произвольном толковании канонов в свою пользу и присвоении себе неподобающих прав. В статье утверждалось, что таким образом малочисленная Константинопольская Церковь оказалась «Великой», а ее Патриархи стали именовать себя «Вселенскими»: «Каноническое сознание должно было бы им подсказывать азбучную истину, что в православно мире никогда не было, и нет «Вселенского» Патриарха – в смысле Римского Папы, и каноны не знают такого титула».225

В конце октября 1949 г. Патриарх Алексий написал Патриарху Афинагору довольно острое послание о вмешательстве Константинопольской Патриархии в дела Русской Церкви. Указав на то, что «игнорирование авторитета братской Русской Православной Церкви приобрело длительный характер», и что «неверность заявленных когда-то мотивов к вмешательству Константинопольской патриархии в дела Русской Церкви достаточно опровергнуто самой жизнью», Московский Патриарх отмечал: «С 1931 г. Константинопольская патриархия перестала отвечать покойному русскому митрополиту Сергию, впоследствии патриарху… и со дня вступления на Московский Патриарший престол нашей Мерности, т.е. с 1945 г. и до сих пор, Мы не получили от Ваших предшественников по патриаршему трону никакого ответа ни по одной нашей просьбе о восстановлении нарушенного канонического порядка. Мы находим необходимым просить Вашу Святыню проявить углубленное внимание ко всей истории упомянутых неканонических деяний в целях устранения прискорбного для единства Церкви положения…». В заключение послания говорилось о необходимости разрешить три серьезных вопроса, «согласно церковным канонам»: «1. Юрисдикция Константинопольской патриархии нал приходами Русской Православной Церкви в Западной Европе. 2. Тоже по отношению к Финляндской Автономной Православной Церкви. 3. Молитвенное общение Константинопольской патриархии с архиереями и клириками, лишенными общения и запрещенными в священнослужении Матерью Русской Православной Церковью, как то: с митрополитом Феофилом и его епископами и клириками, с клириками так называемой Украинской Автокефальной Церкви (как в Европе, так и в Америке)».226

В декабре 1949 г. профессор С.В. Троицкий прислал из Белграда в Москву три новых статьи для «Журнала Московской Патриархии»: «Как привести к концу возникший спор», «Будем вместе бороться с опасностью», «По поводу неудачной защиты ложной теории». В них вновь опровергались «исключительные права» Константинопольской Патриархии и показывалось ее недоброжелательное отношение к славянам в прошлом. Помимо публикации данных статей Московская Патриархия планировала обратиться к главам ряда Поместных Православных Церквей с предложением высказать на страницах печати свое отношение к обсуждаемым вопросам.227 Это неизбежно вызвало бы волну острой внутрицерковной дискуссии, но вскоре от указанных планов отказались.

Однако конфликты между новым Константинопольским Патриархом и Московской Патриархией «не заставили себя ждать». 26 февраля 1950 г. вышло послание Патриарха Афинагора ко «всем членам Православной Церкви», в котором он называл Константинопольскую Церковь Матерью-Церковью для других Православных Церквей и рассчитывал на «покорную преданность ее детей и на полное и добровольное исполнение ими своих обязанностей по отношению к ней». Познакомившись с публикацией этой «энциклики» в зарубежной печати митрополит Крутицкий и Коломенсий Николай (Ярушевич) в интервью Болгарскому телеграфному агентству заявил: «В ней мы усматриваем лишь повторение давних попыток Константинопольских патриархов установить вместо первенства чести первенство власти Константинопольского престола над всеми другими православными патриархатами, то есть воскресить отвергнутые православной Вселенской церковью идеи папизма, против которых всегда боролась Русская церковь. Матерью-церковью всех церквей являлась и является Иерусалимская православная церковь, а не Константинопольская. Для Русской церкви Константинопольская церковь является такой же братской церковью, как и прочие братские автокефальные церкви. Что касается титула «Вселенский», то этот титул никогда не имел в прошлом и не имеет в настоящем своего прямого значения и в прошлом был лишь почетным титулом по праву чести для патриарха столичного города и по традиции сохранился до настоящего времени».228

Еще 22 июня 1948 г. был подписан акт о воссоединении Польской Православной Церкви с Русской и о даровании Московской Патриархией автокефалии Польской Церкви, причем последняя признала неканоничной и недействительной ту автокефалию, которая была дана ей Константинопольским Патриархом в 1924 г.229 Временно Польскую Церковь возглавил архиепископ Белостокский и Бельский Тимофей (Шретер). В связи с этим Патриарх Афинагор в послании к Патриарху Алексию от 23 февраля 1950 г. писал о том, что считает канонически правильной дарованную Константинопольской Патриархией в 1924 г. автокефалию и просил оставить главой Церкви бывшего митрополита Варшавского Дионисия (с которым у Константинопольской Патриархии были давние тесные связи). В Москву также поступили протесты от Патриарха Александрийского Христофора, который в письме от 19 мая призывал «согласиться с указаниями из Константинополя, как единственно каноническими и законными», а также от архиепископа Кипрского Макария.230

В ответном послании Московского Первосвятителя от 3 июля 1950 г. прозвучал отказ на просьбу Патриарха Афинагора: «Письмо Вашего Святейшества от 23 февраля с.г. нами получено. Мы усмотрели из него, что недавние события в Польской Православной Церкви Вам полностью неизвестны. Польская Православная Церковь сама отказалась от неполной автокефалии, которая ей дана была в 1924 г. Константинопольской Церковью, признав ее, по акту воссоединения ее с Русской Православной Церковью и дарования ей автокефалии от 22 июня 1948 г., «неканонической и незаконной». И наша Церковь сочла по праву Церкви-Матери согласно канонам, даровать Польской Православной Церкви автокефалию, с предоставлением ей вытекающего из автокефалии права на полную самостоятельность: в выборе Главы Церкви, во всем внутреннем церковном распорядке, в праве освящения миро и т.д. Вследствие этого, наша Церковь не считает канонически правильным и возможным после дарования автокефалии вмешиваться во внутренние дела Польской Православной Церкви и указывать ей кандидата на пост ее Главы».231

Вскоре развернулась острая борьба по поводу Албанской православной епархии в США, глава которой епископ Фан (Ноли) подчинился священноначалию союзной Московскому Патриархату автокефальной Албанской Православной Церкви. Однако 31 августа 1950 г. Патриарх Афинагор, с ведома американских властей, рукоположил в Стамбуле во епископа Албанской епархии в США священника Марко Липа. При этом Патриарх использовал создание в 1947 г. частью американских албанцев грекофильского общества св. Павла, которое обвиняло еп. Фана (Ноли) в «коммунистическом настроении». Данная группа раньше хотела иметь своим епископом бежавшего из Албании в Грецию Владыку Пантелеимона (Котоко), но подавляющая часть духовенства относилась к нему негативно. Види­мо, учитывая популярность еп. Фана, Патриарх Афинагор не рискнул сместить его с поста епископа, и в результате в 1950 г. Албанская епархия временно получила двух архиереев. Епископ Фан, со своей стороны, 8 октября вы­ступил с резким заявлением против подобных действий Константинопольского Патриарха, и заклеймил их, как резко враждебный Албании акт.

В свою очередь, глава Албанской Церкви архиепископ Паисий (Водица) 9 октября отправил еп. Фану телеграмму о том, что по имевшейся ин­формации «Константинопольский патриарх с согласия правительства Соединенных Штатов Америки нелегальным и неправедным путем стремится поставить на Ваше место Марко Липа». Архиепископ просил сообщить в Тирану «все подробности этого вопроса». В ответной телеграмме от 18 октября епископ заявил, что он до сих пор не имеет постановления Священного Синода Албанской Церкви об утверждении Американской епархии и его лично в юрисдикции Матери-Церкви. Но даже если это решение имеется, то теперь с ним несвоевременно высту­пать, так как это может быть на руку Патриарху Афинагору и его покрови­телям; принятие и оглашение такого решения было бы очень важно и полезно, но лишь несколько месяцев тому назад. Еп. Фан отметил, что Марко Липа пока еще не прибыл к месту служения и посоветовал подо­ждать «улучшения положения», не поднимая вопроса о юрисдикции Албанской епископии, поскольку в сложившихся условиях это будет на руку Марко Липе и «разрушит» епископию.232

Между тем, на заседании смешанного Церковного Совета и Священного Синода Албанской Церкви от 16 и 17 октября 1950 г. был рассмотрен вопрос «о признании руководителя Албанского православного епископства с центром в Бостоне Масс» и единогласно решено: «Признать епископа Фан Ноли руководителем епархии в Бостон Масс с территорией, включающей все религиозные об­щества православных албанцев, находящихся в Соединенных Штатах Америки». Еще одним постановлением было оформлено включение этой епархии в Албанскую Православную Церковь.233

19 октября 1950 г. сотрудник МИД СССР П.В. Федотов сообщил председателю Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпову о том, что премьер-министр Албании Энвер Ходжа и министр внутренних дел Мехмед Шеху в беседе с советским посланником высказали мысль о необходи­мости поддержки епископа Фана, так как православная церковь в США не находится под юрисдикцией Константино­польского Патриарха, и назначение последним Марко Липа главой Албанской Православной Церкви в США «является чистой авантюрой правящих кругов США, ничего об­щего не имеющей с религией, а сам Марко Липа - ставленни­ком американской разведки». В целях противодействия руководители Албании полагали воз­можным сделать следующее: «Через архиепископа Албании Паисия запросить еписко­па Фан Ноли, что именно предпринимается американцами против него и албанской колонии в США. На основании материалов, полученных от Фан Ноли, от имени архиепископа Паисия направить в адреса всех право­славных патриархов протест, в котором изложить суть незаконных действий Константинопольского патриарха Афинагораса. Полученную в результате этой переписки информацию ис­пользовать для выступления в демократической печати против США».234

М. Шеху обратился с советским властям с просьбой дать совет по этому вопросу, и 20 октября 1950 г. Г.Г. Карпов в ответном письме П.В. Федотову сообщил, что «Совет считает вполне целесообразными мероприятия, направленные в защиту главы Албанской церкви в США епископа Фан Ноли, которые изложены в Вашем письме». 235

13 ноября 1950 г. в беседе с временным поверенным в делах СССР в Албании В.А. Кареткиным М. Шеху вновь сказал, что для них сейчас одним из важных вопросов является положение Албанской Православной Церкви в США, отметив, что власти Албании поддерживают еп. Фан и постара­ются сделать в все от них зависящее. Министр спросил совета: нужно ли настаивать перед епископом на том, чтобы он огласил решение Синода, или согласиться с его мнением о необходимости пока воздержаться делать это. Одновременно Шеху заявил, что они намерены сообщить еп. Фану, что-де решение Синода принято за несколько дней до прибытия его телеграммы, Э. Ходжа же предлагает сообщить, что это решение принято за несколько месяцев до телеграммы, но, мол, по вине американцев не дошло до адресата, так как было ими задержано. Наконец, Шеху просил, чтобы руковод­ство Русской и дружественных ей Православных Церквей высту­пило с протестом против произвольного назначения Марко Липа. Большое внимание, уделяемое руководителями Албании поддержке еп. Фана, объяснялось тем, что «этим путем они держат под своим влиянием албанскую колонию в США».236

Не сообщая пока епископу Фану постановле­ния Синода, архиеп. Паисий в письме от 18 ноября попросил у Патриарха Алексия совета по вопросу о своевременности протестных дей­ствий: «…мы предполагаем направить всем свя­тейшим патриархиям братских православных церквей протест против интриг и дьявольских маневров, которые Константино­польская патриархия, прислужница ненавистного греческого шовинизма и американского империализма, готовит в ущерб цер­ковным и национальным интересам нашей Родины своим неле­гальным назначением своего агента Марко Липа в качестве епископа православных албанцев Америки, таким образом, вме­шиваясь во внутренние дела нашей церкви, не имея на то ника­ких канонических компетенций и в полном и открытом проти­воречии с положениями и традициями Восточной Православной церкви, как и в противоречии с Актом признания автокефалии Православной церкви Албании этой же патриархии. Но прежде чем предпринять какие-либо шаги в этом направлении, мы также горячо просим: будьте так добры, сообщить Ваше мнение в этих вопросах».237

25 декабря Д.С. Чувахин в соответствии с указанием заместителя министра иностран­ных дел В.А. Зорина от 2 декабря посетил М. Шеху и сообщил ему, что, по мнению Москвы, было бы необходимым ознакомить духовенство и веру­ющих Америки с решением Синода о рати­фикации постановления Поместного Собора о принятии епархии в США в юрисдикцию Албан­ской Православной Церкви. Кроме того, было выражено согласие на обращение архиеп. Паисия с письменным протестом к главам автокефальных Православных Церквей относительно вмешательства Патриарха Афинагора во внутренние дела Албанской Церкви.238

28 декабря 1950 г. обращение архиеп. Паисия было рассмотрено на заседании Священного Синода Московского Патриархата, который постановил известить Владыку о том, что «Священный Синод Русской православной церкви считает заботы архиепископа Паисия о сохранении единства по духов­ному руководству всеми албанскими приходами в США вполне законными, согласными со святыми канонами и основанными на них. Где бы и в каком бы количестве ни находились на терри­тории земного шара православные албанцы, - везде право и обя­занность по их духовному окормлению принадлежит их Мате­ри-церкви и должны осуществляться клиром, входящим в состав иерархии Матери-церкви. Никакой другой из православных ав­токефальных церквей (в том числе и Константинопольской) святыми канонами не дано права на организацию отдельных на­циональных общин, руководимых епископом (в данном случае хотя бы и албанцем по национальности), поставляемым и назна­чаемым не Матерью-церковью… Синод… разделя­ет протест Албанской православной церкви против незаконного дезорганизующего вмешательства в ее внутренние дела со сторо­ны другой братской православной церкви. Священный Синод… считает необходимым препроводить главе Албанской церкви статью проф. С. Троицкого «О границах распространения права власти Константинопольской патриархии на диаспору», где подробно и беспристрастно обсуждается с канонической точки зрения вопрос, волнующий в настоящее время Албанскую православ­ную церковь».239

В январе 1951 г. обращение архиепископа было разослано главам Православных Церквей. В нем Владыка Паисий подчеркивал: «Я прошу, чтобы Вселенский патриарх пересмотрел и отменил свое самоуправное решение, касающееся назначения и посылки Марка Липы епископом Албанской православной церкви в Соединенных Штатах Америки, в то же время я призываю всех святых патриархов и все православные автокефальные церкви и настоятельно прошу их соблаговолить принять участие в этом деле и дать Вселенскому патриарху необходимые советы так, чтобы он не помышлял больше о своих гнусных действиях, а вернулся бы на истинно православный путь». В сентябре того же года Патриарх Алексий написал ответ на данное обращение, в котором указал, что Русская Православная Церковь присоединяет свой голос к протесту против посягательства Константинопольского Патриаршего престола на канонические права автокефальной Албанской Церкви.240

Острая борьба по этому вопросу продолжалась еще некоторое время, и в начале 1950-х гг. небольшая часть паствы в США все-таки отделилось от Албанской Православной Церкви, и перешла в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, со временем составив Албанскую епархию Константинопольской архиепископии Северной и Южной Америки.

23 ноября 1951 г. в Московской Патриархии был принят акт о даровании автокефалии Чехословацкой Православной Церкви (бывшей ранее экзархатом Русской Церкви). Однако Вселенская Патриархия этой автокефалии не признала, считая, что Русская Церковь не имела право на ее дарование, так как со времен святых Кирилла и Мефодия Чешская Церковь находилась в юрисдикции Константинопольского Патриарха (предоставление с его стороны автокефалии Чехословацкой Православной Церкви произошло только 8 сентября 1998 г.).

В послевоенный период Московская Патриархия, как уже говорилось, неоднократно пыталось убедить вернуться в свою юрисдикцию священноначалие Финляндской Православной Церкви, с начала 1950-х гг. обещая сразу же после этого предоставить данной Церкви автокефалию, но без успеха. В конце концов, уже в 1957 г. был признан сложившийся автономный статус Финляндской Православной Церкви в составе Константинопольского Патриархата и возобновлено каноническое и евхаристическое общение с ней.

Недоброжелательное отношение Московской Патриархии к новому Константинопольскому Патриарху разделяли некоторые другие православные иерархи. Так посетивший в июле-августе 1951 г. Советский Союз, Антиохийский Патриарх Александр III сделал там заявление для печати, опубликованное в различных печатных изданиях: «Во время своей недавней поездки в Грецию я убедился в том, что Православная Церковь в этой стране, получающей ежегодные подачки от американцев, не выступает за дело мира. Я убежден, что лично Вселенский Патриарх Афинагор желает мира, но он никогда об этом не скажет, так как он получил патриарший престол при помощи американских правящих кругов. Он не выступит и против Ватикана, одного из инициаторов новой войны, ибо его «друг» Трумен является «другом» папы Пия XII».241

В личных беседах с Г.Г. Карповым Патриарх Александр III говорил: «Афинагор – это временщик. Если Трумэна не выберут на выборах, то не будет и Афинагора. Афинагор не та фигура, которая могла бы сколотить угодную ему группу, так как на прямой союз с ним не пойдет даже такой тип, как Александрийский Христофор». Подтвердив имевшееся ранее намерение после возвращения из СССР съездить в Стамбул, Антиохийский Патриарх заявил, что теперь решил не ехать, так как «почти уверен, что Трумэн – этот сын дьявола, - не будет избран, а, кроме того, я вижу, что эта поездка нежелательна и неприятна для вас».242

Следует упомянуть, что в это время паства Константинопольского Патриарха в Турции еще больше сократилась. Антигреческие выступления в Стамбуле (разгром христианских кладбищ, поджоги школ и т.п.) привели в 1951 г. к еще одному исходу греков из страны, в результате их осталось в Турции лишь около 5 тыс. из прежних 100 тыс. Правда, в том же году Патриархии удалось начать выпуск еженедельного периодического издания «Апостол Андрей», а в 1952 г. премьер-министр Турции Аднан Мендерес впервые нанес визит в Фанар (тогда же Патриарха Афинагора посетили король Греции Павел и королева Фредерика). Большая часть паствы Константинопольского Патриарха в начале 1950-х гг. проживала в Америке, по некоторым сведениям, – около 1 млн.243

Несмотря на трагические события в Турции, в феврале 1951 г. Патриарх Афинагор обратился ко всем главам Поместных Православных Церквей с предложением о проведении Вселенского Предсоборного совещания, за которым должен был последовать созыв Вселенского Собора. Представитель Патриарха 18 мая заявил корреспонденту турецкой газеты «Джумхуриет», сто совещание не будет преследовать никаких политических целей и ограничится разрешением только церковных вопросов, в частности, вопросом о введении современной календарной системы. Однако это заявление не развеяло существовавшие опасения в Москве. В докладной записке Г.Г. Карпова в Бюро Президиума Совета Министров СССР от 23 июня 1951 г. говорилось: «Московская патриархия полагает, что Русской церкви следует уклониться от участия в предсоборном совещании, которое, по всем данным, будет носить характер политической акции со стороны Афинагора, являющегося ставленником американцев. На этом совещании могут быть поставлены вопросы о борьбе церкви с атеизмом, коммунизмом и т.д.».244

Патриарх Алексий получил соответствующее послание из Константинополя только 12 мая и в ответном письме от 21 августа указал: «Всецело признавая вместе с Вашим Святейшеством целесообразность братского в духе любви Христовой обсуждения вопросов важного церковного характера и общего значения, мы, однако, сомневаемся, что условия настоящего времени являлись подходящими и удобными для общецерковного собрания и обсуждения» В числе подготовительных мер Патриарх Алексий предложил послать в Поместные Церкви для обсуждения «ряд вопросов, подлежащих обсуждению на предсоборном совещании».245 Под влиянием Московской Патриархии отказом ответили также Румынская, Антиохийская и некоторые другие Православные Церкви. Таким образом, инициатива Константинопольского Патриарха закончилась неудачей.

Необходимо отметить, что уже вскоре идею проведения Вселенского Собора выдвинул Александрийский Патриарх Христофор (Даниелидис). Выступая 31 декабря 1950 г. с новогодним посланием, он высказался за скорейший созыв Собора на его канонической территории – в Каире или на Синайской горе (еще 21 февраля 1949 г. Патриарх Христофор опубликовал в журнале «Пандиос» статью «Юридические комментарии», в которой решительно отвергал исключительное право Константинопольской Патриархии на созыв Всеправославных совещаний и высказывал недовольство деятельностью Вселенских Патриархов за последнее время, в частности, их вмешательством в политические дела, что привело к ухудшению отношения турецкого правительства к Православной Церкви). В июне 1952 г. Патриарх Христофор направил приглашения главам Поместных Православных Церквей, однако почти все из них, в том числе Московский Патриарх, фактически ответили отказом.246

Весь период своего правления Патриарх Афинагор уделял большое внимание вопросу межхристианского единства и сотрудничества, к которому он в частности призывал в своем послании 1951 г., изданном по случаю 1500-летия IV Вселенского Собора.247 6 февраля 1952 г. Патриарх разослал всем Поместным Православным Церквам свое окружное послание об отношениях и формах участия в трудах и дискуссиях Всемирного Совета Церквей с призывом вступить в эту организацию, в котором писал: «Согласно его конституции, ВСЦ старается только объединить общие действия церквей, чтобы развивать сотрудничество в изучении веры в христианском духе, дабы укреплять экуменическое мышление среди членов всех церквей, и поддерживать более широкое распространение Евангелия, и, наконец, сохранить, поднять и возродить духовные ценности для человечества в рамках общих христианских стандартов… Мы, члены Православной Церкви, должны принять участие в этом общехристианском движении потому, что наш долг поделиться с нашими неправославными братьями богатством нашей веры, богослужения и устава, и нашего духовного и аскетического опыта».248

В том же году Патриарх Афинагор назначил своего постоянного представителя в штаб-квартиру ВСЦ в Женеве, при этом Константинопольский Синод наложил на православных участников определенные ограничения в их экуменической деятельности: «Православная Церковь не должна участвовать в дискуссиях комиссии «Вера и порядок», и вера Православной Церкви должна быть представлена в трудах написанных специально для этой цели; …Православное духовенство должно воздерживаться от совместных сослужений с неправославными, так как это противно канонам, и притупляет сознание православного исповедания веры, в ввиду этого духовенству предписывается прилагать все возможные усилия, чтобы проводить незагрязненными ежедневные и праздничные богослужения».249

Московская Патриархия этих шагов не поддержала, так как изменила свое негативное отношение к экуменическому движению только на рубеже 1950-х – 1960-х гг. В послании Патриарха Алексия о подготовке к созыву предсоборного совещания от 7 марта 1953 г. обращалось внимание на проблемы, омрачавшие отношения Русской и Константинопольской Церквей: положение русских приходов в Западной Европе, вмешательство Константинополя в область юрисдикции Московского Патриархата в Финляндии, позиция Константинопольского престола по вопросу об автокефалии Православных Церквей в Польше и Чехословакии (отказ признать их предоставление Московским Патриархатом), каноническое урегулирование православной церковной жизни в Америке и тяжелое положение русского монашества на Афоне.250

Лишь в июле 1954 г. на торжествах 50-летия архиерейского служения Антиохийского Патриарха Александра III произошла первая после Московского совещания 1948 г. встреча делегаций Русской Православной Церкви во главе с митрополитом Минским и Белорусским Питиримом (Свиридовым) и Константинопольской Церкви, которую возглавлял митрополит Халкидонский Фома.251

Тяжелые испытания для Константинопольской Церкви произошли во время «кипрского кризиса» 1955 г. Взрыв в Салониках турецкого консульства вызвал 6-7 сентября антигреческий погром в Стамбуле, во время которого были сожжены 56 православных храмов, учинены насилия и даже убийства над священниками, разграблены и разрушены 2, 5 тыс. греческих жилых домов и магазинов. Провокационные демонстрации проходили даже у стен Патриаршей резиденции (позднее в 1964 г. была закрыта Патриаршая типография, и прекратилось издание церковной периодики – журнала «Православие», еженедельника «Апостол Андрей» и др., а в 1971 г. турецкие власти во исполнение закона, запрещавшего деятельность частных высших учебных заведений, закрыли существовавшее с 1844 г. Халкинское богословское училище).252

Выражая Константинопольской Церкви и греческому народу глубокое сочувствие по поводу трагических событий 6-7 сентября 1955 г. в Стамбуле, Патриарх Алексий и высшие иерархи Московского Патриархата писали, что «Русская Церковь всегда питала к Константинопольской Церкви, в течение веков бывшей ее Матерью, чувство глубокой, сердечной любви, навсегда неизгладимой».253

Следует упомянуть, что принимая 10 августа 1959 г. русских паломников из Франции в Стамбуле, Патриарх Афинагор в беседе с ними подчеркнул большое значение, которое он придает тому, чтобы все православные были едины, считая греков и русских братьями испокон века, и отметил: «Все в жизни – чудо, чудо и то, что вы были в Святой Земле, чудо и то, что вы теперь здесь, чудо и то, что вы – русские, рассеянные по всей Европе. Я вижу в этом промысел Божий с целью ознакомить Европу и европейских людей с Православием и разнести свет Православия по всему миру. Но я верю и в чудо Божие, что вы вернетесь на родину».254

В конце 1950-х – начале 1960-х гг., наконец, произошло значительное сближение позиций и укрепление связей Московского и Константинопольского Патриархатов, началось активное сотрудничество в рамках межправославных и межхристианских встреч, в том числе в периода работы Всеправославных совещаний. В это время (в декабре 1960 г.) Московский Патриарх впервые за 500 лет автокефального существования Русской Православной Церкви посетил Константинополь (Стамбул) и встретился со Вселенским Патриархом.

____________
Примечания

161 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 117-119.

162 ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 17, л. 59-60.

163 Церковный вестник Западно-Европейской епархии. Париж. 1946. № 2. С. 10.

164 Богданова Т.А., Клементьев А.К., Косик В.И. Евлогий (Георгиевский), митрополит // Православная энциклопедия. Т. XVII. М., 2008. С. 167.

165 Соловьев И.В. Дни примирения (Попытка воссоединения Русского Западно-Европейского Экзархата с Московской Патриархией) // Церковно-исторический вестник. 1999. № 4-5. С. 239.

166 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 1006-1007.

167 Нанакис А. Указ. соч. С. 45; Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 773.

168 Епископ Иероним. Указ. соч. С. 13.

169 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 1. С. 367.

170 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 131.

171 Русская Православная Церковь. XX век / Беглов А.Л., Васильева О.Ю., Журавский А.В. и др. М., 2008. С. 392.

172 Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 231-232.

173 ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 274, л. 43.

174 Поспеловский Д.В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 308; Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 598.

175 Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Сборник документов. . 431-432.

176 ЖМП. 1946. № 9. С. 56.

177 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 225.

178 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб), ф. 9324, оп. 2, д. 17, л. 3-4; ГАРФ, ф. 6991, оп. 2, д. 65, л. 1-4.

179 РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 407, л. 34.

180 ГАРФ, ф. 6991, оп. 2, д. 65, л. 7-9.

181 Там же, оп. 1, д. 65, л. 1-3, д. 149, л. 207-210, 328-340.

182 Русская Православная Церковь. XX век. С. 388-389.

183 РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 407, л. 34.

184 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 1. С. 514.

185 Русская Православная Церковь. XX век. С. 395-396.

186 ГАРФ, ф. 6991, оп. 2, д. 16, л. 57.

187 Там же, д. 65, л. 77-78.

188 Русская Православная Церковь. XX век. С. 397.

189 ГАРФ, ф. 6991, оп. 2, д. 67, л. 106-109.

190 Там же, л. 110-112.

191 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 279, 311.

192 Там же. С. 315-316.

193 Алексеев В.А. «Штурм небес» отменяется? М., 1993. С. 193.

194 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 312.

195 Там же. С. 335.

196 ЖМП. 1947. № 12. С. 35.

197 ГАРФ, ф. 6991, оп. 2, д. 65, л. 79-85.

198 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 1. С. 680.

199 РГАСПИ, ф. 17, оп. 8, д. 407, л. 100-103.

200 Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 355.

201 РГАСПИ, ф. 17, оп. 8, д. 407, л. 30; ГАРФ, ф. 6991, оп. 7, д. 290, л. 47-48.

202 РГАСПИ, ф. 17, оп. 8, д. 407, л. 25; Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 1. С. 727-728.

203 РГАСПИ, ф. 17, оп. 8, д. 407, л. 104-105.

204 ГАРФ, ф. 6991, оп. 7, д. 141, л. 48.

205 РГАСПИ, ф. 17, оп. 32, д. 8, л. 108.

206 Православие и экуменизм. Документы и материалы 1902-1998. С. 308; The Moscow Patriarchate and the First Assembly of the World Council of Churches. The Ecumenical Review. 1949. № 12. Winter. P. 188-189, 219.

207 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 1007.

208 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 773; Patric, pere. La persecution des moines du Mont Athos par le Patriarchat de Constantinople. Paris, 1992. P. 24.

209 Hagios Agathangelos. Juli-August 1993. № 138.

210 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 1006.

211 Нелюбов Б.А., Э.П.Г. Указ. соч. С. 85-86; Логачев К. Святейший Афинагор I, Патриарх Константинопольский (некролог) // ЖМП. 1972. № 8. С. 54-55.

212 Нанакис А. Указ. соч. С. 46.

213 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 322, 1008.

214 РГАСПИ, ф. 17, оп. 32, д. 111, л. 212.

215 Мосс В. Указ. соч. С. 258.

216 Православная Русь. 1948. № 24.

217 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 414-415.

218 Patric, pere. Opt. cip. P. 24.

219 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 1008.

220 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 445.

221 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 1009.

222 Нелюбов Б.А., Э.П.Г. Указ. соч. С. 86.

223 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 445.

224 Известия. 1949. 6 августа..

225 ЖМП. 1949. № 6. С. 34-39.

226 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 490-491.

227 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 324-325.

228 Там же. С. 478.

229 Известия. 1948. 26 июня.

230 ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 605, л 235-236, д. 732, л. 13-14.

231 Там же, д. 605, л. 240-241.

232 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 588.

233 Там же. С. 644.

234 ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 725, л. 72-73.

235 Там же, л. 74.

236 Там же, д. 723, л. 118-119.

237 Там же, л. 150-152.

238 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 634-635.

239 Там же. С. 643-646.

240 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 573.

241 ЖМП. 1951. № 9. С. 4; Правда. 1951. 25 августа.

242 Власть и церковь в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 2. С. 809.

243 Там же. С. 804; Нанакис А. Указ. соч. С. 46.

244 ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 748, л. 145-146.

245 Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви… С. 584-585.

246 Там же. С. 650-651.

247 Нелюбов Б.А., Э.П.Г. Указ. соч. С. 87.

248 Archbishop Iakovos Koukoujis. The Contribution of Eastern Orthodoxy to the Ecumenical Movement // The Orthodox Church in the Ecumenical Movement: Documents and Statements 1902-1975. Geneva, 1978. P. 216; Православие и экуменизм. Документы и материалы 1902-1998. С. 308.

249 Macris G.P. The Orthodox Church and the Ecumenical Movement During the Period 1920-1969. St. Nectarios Press, 1986. P. 9.

250 Нелюбов Б.А., Э.П.Г. Указ. соч. С. 86.

251 Русская Православная Церковь. Устройство, положение, деятельность. М., 1958. С. 172.

252 Нелюбов Б.А., Э.П.Г. Указ. соч. С. 86; Нанакис А. Указ. соч. С. 47.

253 Нелюбов Б.А., Э.П.Г. Указ. соч. С. 87.

254 Диакон Александр Занемонец. К истории паломничеств в Святую Землю из Русского зарубежья в 50 – 70-х годах XX века. М., 2009. С. 29.