Российский императорский Дом и Христианский Восток в период царствования Александра II

В статье дается комплексный обзор участия представителей Дома Романовых в процессе восстановления российского влияния в Османской империи после Крымской войны. Впервые на основе архивных материалов рассматривается история посещения Афона великим князем Алексеем Алексеевичем Романовым.

Ключевые слова: Романовы, дипломатия, Ближний Восток, Турция, Иерусалим, Афон, Константинополь, паломничество.

Эпоха императора Александра II практически полностью вписывается между двумя восточными войнами: Крымской (1854-1856) и Русско-турецкой (1877-1878). В этот период Христианский Восток становится символом, обретает особый историософский смысл для русского общественного сознания того времени и в конечном счете воздействует на внешнюю политику России. Все сословия русского общества так или иначе задействованы в этом общем русском движении на Восток, причем активная роль аристократии и членов императорской фамилии нередко задавала тон и определяла динамику в данном процессе.

После завершения Крымской войны представители придворной аристократии один за другим отправляются в Турцию, Египет, Сирию и Грецию. В какой-то момент могло показаться, что путь из Петербурга в Париж прошел через Иерусалим, Бейрут и Александрию. Когда в январе 1857 г. Б. П. Мансуров по заданию великого князя Константина Николаевича только следовал в Иерусалим для ознакомления с положением там русских паломников, ему повстречалась чета Олсуфьевых, уже возвращавшихся в Россию из Египта и Палестины1, и граф Ферзен, брат царского егермейстера, отправлявшийся на всю зиму в Александрию2. Граф Н. А. Кушелев-Безбородко в сопровождении большой и веселой русской компании прибыл в Бейрут из Константинополя по пути в Париж в конце марта 1857 г., собираясь предпринять путешествие по Палестине. Оставаясь в Иерусалиме менее недели, Кушелев-Безбородко между делом прикупил по просьбе генерального консула Н. Е. Мухина два земельных участка - первые русские владения в Святой Земле, положившие начало Русской Палестине3. Будущий посол в Константинополе граф Н. П. Игнатьев проводит отпуск 1857 г., путешествуя по Египту и Палестине, откуда он был отозван по распоряжению императора4. В июле того же года братья графы Владимир и Анатолий Орловы-Давыдовы, путешествуя по Востоку, посетили Афон5. Н. В. Елагин, духовный писатель, чиновник особых поручений при Главном управлении цензуры, совершил паломничество в Иерусалим в 1857 г.6 «Кажется, что здесь путешествует столько русских, что встречаешь их на каждом шагу», - сообщал Б. П. Мансуров в письме к отцу7. Великим постом 1858 г. Иерусалим посетил князь Д. А. Оболенский совместно с генерал-майором свиты Его Императорского Величества Н. В. Исаковым8. 13 мая 1859 г. в Русик на Афон прибыл вышедший перед этим в отставку генерал-майор князь М. Д. Волконский9. Весной 1860 г. Святой Град вторично посещает граф Н. В. Адлерберг, сын душеприказчика императора Николая I и действующего министра Императорского Двора10. В конце 1860 - начале 1861 г. в Святую Землю повторно приезжает А. С. Норов11. 28-29 июня Константинополь осматривает направляющийся в Афины принц Петр Егорович Ольденбургский12. Упоминания о многочисленных русских «генералах» и «генеральшах» часты и в паломнической литературе, и на страницах дипломатических документов 1860-х гг. И даже если только часть этих упоминавшихся «генералов» имела действительное отношение к российской аристократии, все равно число упоминаний будет внушительным. По сообщению одного французского издания, комментировавшего поездку в Святую Землю великого князя Константина Николаевича в 1859 г., «образ русского барина, путешествующего в большой компании европейских и местных гидов, в те годы сделался повсеместным на Востоке»13.

Особую роль в этом явлении играли возникшие под патронатом членов Российского Императорского Дома различные частные благотворительные комитеты и общества. Для улучшения положения восточных православных христиан некоторыми придворными дамами были образованы особые капиталы, заведывание которыми осуществлял Азиатский департамент МИДа14. Систематические пожертвования Иерусалимской Церкви и Гробу Господню отправлял упоминавшийся уже Н. В. Адлерберг. Княгиня Татьяна Васильевна Васильчикова, фрейлина императрицы Марии Александровны и кавалерственная дама Ордена св. Екатерины, сделалась благотворительницей в пользу христиан Османской империи, собирала средства для поддержания школ и других потребностей православного населения в Палестине, Болгарии и Сербии15. Некоторое покровительство иерусалимским деятелям оказывала великая княгиня Елена Павловна, интересовавшаяся, например, судьбой архимандрита Порфирия (Успенского) и оказавшая поддержку иеромонаху Вениамину (Лукьянову)16. В этом контексте создание в 1869 г. в Константинополе Дамского комитета для управления основанной там русской больницей (под председательством супруги посла Екатерины Леонидовны Игнатьевой, урожденной княжны Голицыной) находилось в полном соответствии с аристократической тенденцией той эпохи.

Председатель Императорской Академии художеств великая княгиня Мария Николаевна занималась организацией и финансированием колоссальной научной экспедиции на Афон под руководством П. И. Севастьянова. По ее поручению архимандрит Порфирий (Успенский) написал, вероятно, первую историю афонской иконописи в качестве руководства для русских художников, командированных на Афон Академией художеств17. Севастьянов осуществил на Святой Горе масштабную фотофиксацию архитектурных памятников, но главное, снял множество ценнейших славянских и греческих рукописей. Коллекция Севастьянова легла в основу собрания отдела Христианских древностей открытого в Москве 1 июля 1862 г. Румянцевского музея и составила отдельную коллекцию Академии художеств в Санкт-Петербурге.

Несомненным центром такого частного патроната Востоку была сама императрица Мария Александровна. В сферу ее сугубого попечения с момента своего возобновления в 1857 г. входила Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. Через свою канцелярию императрица ежемесячно жертвовала личные средства на русскую деятельность в Святой Земле. Именно на деньги Императрицы епископ Кирилл (Наумов) открыл в 1858 г. в Иерусалиме первый русский госпиталь, а архимандрит Антонин (Капустин) за три года (с 1865 по 1868 г.) выстроил школу для девочек в арабском селении Бейт-Джала близ Вифлеема. Финансовая помощь, поступавшая от императрицы, была регулярной, фактически ежемесячной, и переправлялась к начальнику Миссии личным секретарем Марии Александровны П. А. Морицем. Последнюю сумму от императрицы начальник Русской Духовной Миссии архимандрит Антонин (Капустин) получил уже после сообщения о ее кончине. «Закатилось солнце красное, сиявшее и на нашу Духовную Миссию...», - запишет он в своем дневнике18. Только одно архивное дело о пожертвованиях Марии Александровны Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и на православный Восток в целом состоит из 23 частей19. К сожалению, история благотворительности Императрицы еще не написана. Прекрасным памятником ее попечения о Святой Земле остается построенная в Иерусалиме на Елеонской горе ее детьми мемориальная церковь св. равноапостольной Марии Магдалины. Сама Мария Александровна никогда не была на любезном ее сердцу Православном Востоке. Поездка ее в Константинополь и, возможно, в Иерусалим планировалась в 1870 г. Архимандрит Антонин, со своей стороны, разработал под этот визит проект, по которому султан предположительно мог подарить императрице простертую над Крестным путем часть арки Ecce Homo. Из его сообщения также следует, что Марию Александровну в этой поездке должен был сопровождать и цесаревич20.

Восток не был чужд и для детей Марии Александровны. Великий князь Алексей Александрович, отправленный по настоянию родителей путешествовать, прибыл в Константинополь летом 1867 г. Несмотря на то, что его морской восточный вояж внешне походил на паломничество его дяди великого князя Константина Николаевича21, состоявшееся еще в 1845 г.22, обстоятельства поездки и сама личность Алексея Александровича и его дяди - несопоставимы. Во время посещения Царьграда Константин был гостем султана, который неоднократно принимал его вместе со спутниками. С историей паломничества великого князя Константина Николаевича на Святую Гору в 1845 г. связано начало расцвета там русского иночества. Когда же Алексей Александрович направился в столицу Османской империи, султан покинул ее ради встречи с императором Наполеоном III в Париже23. Таким образом, в Константинополе Алексей Александрович оказался гостем Н. П. Игнатьева и российского посольства. «Показав великому князю все, что следовало, в городе и окрестностях, - писал Игнатьев архимандриту Антонину (Капустину), - я убедил его посетить Афон»24. Обратившись к архивным документам, мы имеем возможность добавить несколько существенных черт к той картине пребывания на Афоне великого князя Алексея Александровича, которая представлена в известном анонимном очерке русского святогорца25. Посещение Афона не входило в планы великого князя и происходило по настоянию посланника в Константинополе. Сделал это Игнатьев по трем причинам. Во-первых, это был прекрасный повод, который можно было использовать для укрепления престижа России среди христианского населения на Востоке в целом. Во-вторых, посещение Афона - общепризнанного православного духовного центра - одним из представителей Дома Романовых способствовало росту русского влияния на Святой Горе26. В-третьих, об этом Игнатьева настоятельно просил духовник Русского Пантелеимонова монастыря о. Иероним (Соломенцев)27. О. Иероним и его ученик схимонах Макарий (Сушкин), будущий настоятель русской обители28, фактически подсказали посланнику эту идею, а Игнатьев, оценив выгоды от ее реализации, убедил великого князя принять его предложение29. Сам посланник не смог сопровождать высокого путешественника на Святую Гору, так как в это же время встречал в Константинополе собственных родителей, прибывших к нему из Санкт-Петербурга30.

Как только известие о прибытии на Афон Алексея Александровича достигло Пантелеимонова монастыря, начались молебствия о даровании ему благополучного путешествия. В самом Русике для встречи царственного посетителя собрались игумены всех монастырей, Прот в полном составе, настоятели некоторых скитов; даже отшельники пришли посмотреть на сына единственного на тот момент православного царя31. На какое-то время русский Пантелеимонов монастырь сделался сердцем Святой Горы, куда стекались и откуда исходили надежды и ожидания многих насельников Афона. Как одну из достопримечательностей обители великому князю продемонстрировали монастырскую фотолабораторию, устроенную еще при участии П. И. Севастьянова в конце 1850-х гг. Монахи-фотографы Леонтий и Геннадий сделали портрет Алексея Александровича, а потом - и групповой снимок великого князя со своими спутниками. Пока Алексей Александрович осматривал архондарик и беседовал в келье с о. Макарием (Сушкиным), оба снимка были напечатаны и вместе с другой фотографической продукцией монастыря поднесены августейшему паломнику32.

Вероятнее всего, программу посещения Святой Горы Алексеем Александровичем списали с той, которая в 1845 г. была разработана для великого князя Константина Николаевича. Ее только немного скорректировали с учетом меньшего количества времени, которое Алексею Александровичу предстояло провести на Святой Горе: два дня вместо трех. Тактика сухопутно-морского перемещения от монастыря к монастырю, ориентация преимущественно на славянские обители - все это напоминало о первом великокняжеском путешествии на Афон. Но были и отличия. В продолжение двух дней Алексей Александрович посетил Пантелеимонов монастырь, Карею и в ней богословское училище, Андреевский скит, Ильинский скит, Скит Богородицы (Ксилургу), Лавру св. Афанасия, Ватопед, Хилан-дар и Зограф. От русского Пантелеимонова монастыря в этих поездках при великом князе неотступно находился о. Макарий (Сушкин), в тот момент - младший духовник русской братии Пантелеимоновой обители и ближайший помощник о. Иеронима.

Пребывание Алексея Александровича на Афоне было ознаменовано закладкой грандиозного соборного храма в Андреевском скиту, ставшего самым большим на тот момент на Балканах. Заложенный в память о чудесном избавлении от смерти императора Александра II33 и посвященный св. апостолу Андрею Первозванному, собор имел два придела в честь небесных покровителей императорской четы: св. благоверного князя Александра Невского и св. равноапостольной Марии Магдалины. Участие в закладке Андреевского собора хотя и обессмертило имя Алексея Александровича на Афоне, но было скорее случайным событием, чем спланированным мероприятием. Вся организационная, техническая и финансовая работа была уже проделана до него. По счастливому совпадению он прибыл на Афон в нужный момент и поэтому смог принять участие в этом мероприятии. Под первый камень им были положены золотые монеты; в ознаменование своего участия Алексей Александрович начертал свое имя на строительных чертежах. Что же касается до Андреевского скита, то появление на его территории царского храма было большим подспорьем на будущее.

Престиж Пантелеимонова монастыря и русского братства в нем вырос в связи с прибытием на Афон Алексея Александровича. Но только ли это было целью старцев обители, просивших Игнатьева прислать к ним царского сына? Едва ли не в первом известном нам письме к Игнатьеву, подписанном совместно игуменом Герасимом, о. Иеронимом и о. Макарием, высказывалась просьба найти способ доставить монастырю официальное покровительство России34. Речь шла не просто о дипломатическом покровительстве, но и о даровании обители имущественных прав на территории Российской империи. Реализовать такую просьбу было нелегко, и посланник надеялся, что личное внимание членов царской семьи будет способствовать скорейшему решению этого вопроса. Покидая Афон, Алексей Александрович пообещал о. Макарию, что он расскажет царю об оказанном ему в монастыре радушном приеме и «об искренних русских чувствах»35. Старцы со своей стороны также рассчитывали на скорый положительный исход своего ходатайства, от которого зависела «возможность поддержать обитель на желаемой степени внутреннего и внешнего благоустройства»36.

Однако, вернувшись домой, Алексей Александрович или не спешил, или не мог обратить внимание царя на просьбу монастырского начальства. Со стороны последнего потребовались дополнительные усилия, чтобы добиться какого-нибудь ответа из России. В январе 1868 г. в Петербурге вышла в свет уже упомянутая брошюра с описанием визита на Афон великого князя Алексея Александровича, написанная, вероятно, библиотекарем Пантелеимонова монастыря о. Азарием. 7 марта 1868 г. для великого князя Алексея Александровича и для его воспитателя генерал-адъютанта К. Н. Посьета через российское посольство в Константинополе были переданы два роскошных большеформатных памятных фотоальбома с видами афонских монастырей и некоторых чтимых икон Пантелеимонова монастыря. Третий альбом был изготовлен специально для Н. П. Игнатьева.

Наконец 26 марта 1868 г. последовал ответ из Петербурга. Алексей Александрович «в память посещения своего монастыря Св. Пантелеимона на Афоне и в знак милостивого внимания к особому христианскому радушию, которым Его Высочество был встречен там», с разрешения императора дарил игумену обители архимандриту Герасиму посох, украшенный драгоценными камнями, а для отцов Иеронима и Макария посылал два золотых наперсных креста, украшенных бриллиантами и изумрудами37. На этом взаимоотношения обители с Алексеем Александровичем закончились.

Но если вопрос о российском покровительстве монастырю тогда решить не удалось, ощутимая польза для обители от посещения Алексея Александровича все же была очевидна. Во время пребывания в монастыре великий князь несколько раз подчеркнуто дружелюбно и с благодарностью говорил о мирном сосуществовании греческого и русского братства в стенах одного монастыря38. В дипломатической среде, которая окружала великого князя, никто кроме Игнатьева не разбирался во всех тонкостях совместного существования русских и греков под одной монастырской крышей. В свою очередь, Игнатьев, посетивший Афон ровно за год до Алексея Александровича, получал информацию преимущественно из рук отцов Иеронима и Макария39. Отношения между разноплеменным братством Русика давно накалились и готовы были в любой момент вылиться в открытое противостояние. Ранее греки уже обвинили русских в небрежении монастырским уставом, повлекшим расстройство уклада монашеской жизни, поскольку Пантелеимонов монастырь в начале 1860-х гг. сделался пристанью для кораблей Русского Общества Пароходства и Торговли40. Высказывая свое удовлетворение существующим порядком вещей, Алексей Александрович исполнял тем самым просьбу Игнатьева о содействии поддержанию мира в обители.

Осенью того же 1867 года Константинополь впервые посетил совсем еще юный великий князь Сергей Александрович, в будущем основатель и первый Председатель Императорского Православного Палестинского Общества, совершивший трехдневную поездку из Крыма совместно с сестрой, великой княжной Марией Александровной41. Великого князя сопровождал его воспитатель адмирал Д. С. Арсеньев, Марию Александровну - графиня А. А. Толстая, которую обыватели цареградских предместий принимали за российскую императрицу.

Прибытие царских детей в османскую столицу не осталось незамеченным, несмотря на их официальное инкогнито. Три дня, конечно, оказались ничтожно малым сроком для осмотра такого города, как Константинополь, и вся поездка напоминала больше развлечение, устроенное для своих младших детей их венценосными родителями. Из описания адмирала Д. С. Арсеньева видно, что его подопечные осмотрели старый султанский дворец (Сарай-Бурну), Св. Софию, вероятно, мечети на площади ат-Мейдан, Влахернский храм, базар, Семибашенный замок и стены, окружавшие город. Один из трех дней был посвящен поездке за город к «Сладким водам Азии».

Принимали гостей граф Н. П. Игнатьев и его супруга Е. Л. Игнатьева. Она же организовала для них экскурсию в гарем одного из пашей, напомнившую о подобном же посещении султанского гарема во время путешествия в Константинополь великого князя Константина Николаевича с женой и сыном в 1859 г. Но Сергей Александрович был лишен этой возможности из-за категорического возражения А.А. Толстой, о чем он очень сожалел.

С кратким пребыванием на Христианском Востоке Сергея и Марии связано основание два года спустя женской православной школы в Буюк-дере. Зная личность и благотворительную деятельность воспитательницы великой княжны А. А. Толстой, а также учитывая благотворительность православным христианам Османской империи со стороны русских аристократов, можно предположить, что какие-то мысли об учреждении нового русского благотворительного заведения на Босфоре могли обсуждаться между графиней Е. Л. Игнатьевой и фрейлиной А. А. Толстой.

Подобные предложения были на руку и российскому посланнику в Константинополе Н. П. Игнатьеву, поскольку среди представителей европейских держав в Турции развернулась реальная конкуренция на поле различных благотворительных проектов. Именно в это время со стороны Игнатьева инициируется старый вопрос об учреждении в Константинополе русского госпиталя, о котором за 10 лет до того писали Б. П. Мансуров42 и архимандрит Феофан (Говоров)43. Поднимается вопрос о строительстве стоящего отдельно от посольства русского храма в Пере, проходит реконструкция церкви на даче посольства в Буюк-дере.

Летом 1869 г. при посещении императора в Ливадии Игнатьев сумел уговорить императрицу Марию Александровну учредить на собственные средства женскую православную школу в Буюк-дере, рядом с летней резиденцией посольства44. Кроме этого, посол просил увеличить количество стипендий для девушек-славянок из Турции, дающих право поступления в Киевское Левашевское училище. Однако по возвращении в Петербург императрица переменила свое решение. «Если бы средства вверенной мне кассы Государыни Императрицы, - писал секретарь Марии Александровны П. А. Моритц, -соответствовали сочувствию Ее делу образования единоверцев наших в Турции, то без сомнения ходатайство посла нашего при Порте Оттоманской об учреждении от щедрот ее Величества нескольких стипендий в пользу славянских девиц в Киевском Левашевском институте было бы удовлетворено без всякого замедления. К сожалению, средства этой кассы очень ограничены, и число стипендиаток Ее Величества останется неизменным [...] По всем этим соображениям удовлетворение ходатайства генерал-адъютанта Игнатьева по необходимости должно быть на некоторое время отложено»45.

Относительно же школы в Буюк-дере П. А. Мориц сообщал, что императрица и так уже с 1857 г. оказывает финансовую поддержку в размере 1000 руб. серебром греческой женской школе в Константинополе. «Если училище это не достигает предначертанной цели, то Всемилостивейшее в пользу оного даяние становится неуместным и могло бы быть назначено на поддержание вновь открываемой школы. Назначение же еще ежегодного производства тысячи руб. серебром из собственных сумм для второй школы в одной и той же местности Ее Величество изволит находить обременительным для Ее кассы, обязанной поддерживать столько однородных учреждений в нашем отечестве»46.

Вероятно, в этот момент вспомнилась недавняя поездка детей императрицы, Алексея, Сергея и Марии, в Константинополь. Мы не имеем сведений, кто именно побудил великих князей взять на себя
заботу о содержании училища. Возможно, Е. Л. Игнатьева обратилась к А. А. Толстой. Как бы то ни было, в 1870 г. первый ежегодный взнос на содержание вновь открытой при посольстве женской школы в Буюк-дере сделали великие князья Алексей, Сергей и великая княгиня Мария. Позднее к ним присоединился и великий князь Павел47.

Можно указать и еще на одного сына Марии Александровны -Владимира, который не был на Востоке, однако имя его попало в любопытный дипломатический проект. Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин), добыв где-то фотографию юной красавицы, племянницы султана Абдул-Азиза, полушутя-полусерьезно предлагал обвенчать Владимира Александровича с юной принцессой. Антонин отправил фотографию и свои предложения Игнатьеву в частном письме, которое сохранилось в личном фонде графа Игнатьева. «Вот бы штука была на удивление всему свету настоящему и грядущему, а пожалуй - и минувшему! - восклицает Антонин. - Еще бы один подвод под лучезарный престол Блистательной Порты!»48

Как смотреть на это предложение нам сегодня? Как на шутку? Вряд ли Антонин мог себе это позволить. В его письмах к Игнатьеву, которых сохранилось достаточное количество, есть множество остроумных, порой едких фраз, но нет ни одного непродуманного или бессмысленного предложения. Поэтому, чтобы вынести суждение об этом на первый взгляд фантастическом проекте, нужно вспомнить, что в условиях почти полного бездействия со стороны Синода и сложных взаимоотношений его с российским МИДом, когда в самом дипломатическом ведомстве восточная политика России как долгосрочная политическая программа отсутствовала, когда взаимодействие Азиатского департамента с послом в Константинополе сопровождалось интригами или безразличием, и Антонин, и Игнатьев вынуждены были изобретать на месте средства для продвижения национальных интересов государства и Церкви.

Игнатьев за первые пять лет своего пребывания в Константинополе сумел выстроить независимые, но вполне дружеские отношения с османскими чиновниками; к послу испытывал чувство доверия султан Абдул-Азиз. С другой стороны, перед Игнатьевым, по утверждению Антонина, был открыт слух российского царя49. Он действительно имел возможность писать и писал всеподданнейшие донесения, минуя МИД, прямо на высочайшее имя и лично делал доклады Александру II во время своих поездок в Россию. Вероятно, предлагая Игнатьеву этот проект, Антонин имел в виду близость его к обоим самодержцам и рассчитывал, что послу удастся провести этот план в жизнь.

И кто знает, что могло побудить во второй половине жизни того же Владимира Александровича стать покровителем киевской Комиссии по воспроизведению точных копий пещеры Святого Гроба Господня и Инкерманского пещерного храма святого Климента при Киево-Лукьяновской Свято-Феодоровской церкви!50

Исключительное значение для русских интересов на Христианском Востоке имело первое августейшее паломничество в Палестину великого князя Константина Николаевича в начале мая 1859 г. В декабре 2010 - феврале 2011 г. в выставочном зале Федеральных архивов прошла юбилейная выставка, посвященная Константину Николаевичу и 150-летию основания Русской Палестины, состоялась научная конференция, материалы которой были изданы51. Поэтому мы ограничимся только краткой характеристикой тех системообразующих элементов, которые были привнесены в русскую церковно-дипломатическую деятельность на Востоке командой великого князя Константина Николаевича:

1. Впервые для решения государственно-политической задачи на Востоке была создана, пусть и со многими оговорками, общественная организация «Палестинский комитет» - ставшая прообразом будущей неправительственной общественной организации: ИППО.

2. Общественная и гуманитарная деятельность представителей России в Османской империи не сразу, но все-таки была признана государством и стала использоваться в качестве инструмента внешней политики России на Ближнем Востоке.

3. Традиционные приоритеты российской внешней политики на Ближнем Востоке, направленные прежде исключительно на поддержку поместных Православных Церквей, полностью подконтрольных представителям греческой нации, были существенно пересмотрены в сторону ориентации на российские национальные интересы.

4. На Ближнем Востоке, и в первую очередь в Палестине, за пять лет была создана впечатляющая российская инфраструктура, включавшая Яффу, Хайфу, Назарет, Рамле с центром в Иерусалиме, приобретены большие земельные участки и фактически заново организована стихия русского религиозного паломничества. Именно Иерусалимский гуманитарный проект великого князя позволил России стоять в Палестине на своих ногах, видеть ситуацию своими глазами и оказывать поддержку православному населению своими руками. И только колоссальное сопротивление петербургской бюрократии в России и греческой партии на Востоке помешало реализации аналогичного иерусалимскому проекта на Святой Горе. В результате феномен русского Афона, сложившийся почти на 30 лет позднее, оказался и более уязвимым в изменившихся исторических условиях XX в.

Мощнейшие интриги, приведшие в итоге к устранению Константина Николаевича из его собственного проекта, могли бы уничтожить и все следы его деятельности, если бы не личное расположение и непосредственное участие в иерусалимском деле Александра II. До настоящего времени это обстоятельство мало принимали в расчет.

В 60-80-х гг. XIX в. посещения Святой Земли и Константинополя представителями различных монарших домов Европы становятся постоянным инструментом в борьбе за влияние держав в Османской империи. В этих условиях российский МИД, чтобы не вызывать раздражения держав, скорее выступал противником поездок на Восток членов Российского Императорского Дома. Сохранились свидетельства о намерении императрицы Марии Александровны совершить паломничество в Иерусалим, которое должно было состояться в 1869-1870 гг. К 1870 г. относится первое упоминание о готовившемся путешествии брата императора Николая Николаевича. Возможно, его фигура была предложена МИДом как альтернатива поездке императрицы.

Паломничество в Иерусалим Николая Николаевича Старшего состоялось только в 1872 г. и было вызвано необходимостью поддержать Иерусалимского Патриарха Кирилла, который оставался единственным из восточных Патриархов, отказавшимся присоединить свой голос к документу об отлучении болгар от Православной Церкви52. К сожалению, события в Константинополе развивались быстрее, чем на это рассчитывали в МИДе. Великий князь прибыл в Константинополь, когда Константинопольская Церковь объявила болгар схизматиками53. Все это заставило его изменить маршрут путешествия. Он не смог поехать из Константинополя на Афон, где к его встрече специально готовились54. Вместо этого Николай Николаевич отправился в Бейрут и оттуда сухим путем в Палестину. В Иерусалиме он участвовал в освящении Троицкого собора на Русских постройках и церкви св. Георгия в Лидде, восстановленной на средства российских кавалеров ордена св. Георгия Победоносца. Однако предотвратить кризис в Иерусалимской Церкви авторитет Императорского Дома был уже не в силах. Через два дня после отъезда великого князя из Иерусалима Патриарх Кирилл был низложен постановлением собственного Синода, а греческое святогробское братство отслужило в храме Воскресения благодарственный молебен «за избавление от русского влияния»55.

В эпоху царствования Александра II Россия, по образному выражению А. М. Горчакова, «сосредотачивалась». Две главные задачи были поставлены императором перед русской дипломатией на Востоке: борьба за восстановление русского влияния и поддержка Православия на Христианском Востоке. Все, что осуществлялось Россией на Востоке в рамках решения этих задач, не только подлежало одобрению, но и контролировалось лично царем. Создание РОПиТ, возобновление Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, учреждение и деятельность Палестинского комитета, проект русских построек в Иерусалиме - везде император принимал непосредственное участие. Степень его вовлеченности в процессы характеризует пример из истории создания Палестинского комитета. Вот как описывает Б. П. Мансуров свою встречу с царем в наиболее сложный для Иерусалимского проекта момент. Решался вопрос о разрешении великому князю Константину Николаевичу совершить паломничество в Иерусалим, где в тот момент завершались земельные приобретения для будущих Русских построек. «Его Величество повторил несколько раз: не теряйте мужества и всегда рассчитывайте на меня, теперь Вам покровительствую я. Я знаю, что повсюду Вы встречаете мало сочувствия, я сумею Вас поддержать, потому что сам теперь хочу, чтобы Вы преуспели. То, о чем Вы просите, справедливо, я считаю, что это можно исполнить и это будет исполнено». Участие Александра II в деятельности Палестинского комитета никогда не было формальным. Журналы Палестинского комитета утверждались императором лично, достаточно часто отдельные утверждения Комитета имеют комментарий царя. Что-то по его требованию возвращалось на доработку или обсуждалось вновь. Даже поверхностный анализ этих данных позволяет говорить о непосредственном участии царя в руководстве Палестинским комитетом.

Внимание Александра II к Православному Востоку в разные периоды было разным, но оно не прекращалось никогда. Наиболее существенные результаты получались тогда, когда включенность императора в восточные дела была наиболее активной и прямой. Более того, в истории Российской империи не было периода, когда император столь личностно участвовал в процессе реализации русских национальных проектов на Востоке, как это было в царствование Александра II. Можно только гадать, каких результатов достигла бы деятельность России на Востоке, если бы этот личный вклад императорской семьи, и в первую очередь царя, продолжал эволюционировать при его преемниках.
____________
Примечания

Исследование проведено в рамках гранта РГНФ № 11-61-00005а/П.

1 ГАРФ. Ф. 990. Оп. 1. Д. 32. Л. 50об.

2 Там же.

3 Обстоятельства этого малоизвестного приобретения см.: Вах К. А. Итальянец на русской службе в Иерусалиме: неизвестные страницы истории Русской Палестины // Славянский альманах 2011. М., 2012. С. 120-139.

4 Игнатьев Н. П. Письма с Востока в 1857 году / Сост., подгот. текста, коммент., научная статья К. А. Ваха. М., 2014 (в печати).

5 См: Две книги выписок из гостевой книги достопамятных посещений РПМА за 1852-1889 гг. Архив Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне. Оп. 10. Д. 11. Документ 4434. Л. 4.

6 Зеленина Я. Э, Белик Ж. Г. Первые русские храмы в Иерусалиме. Троицкий собор и церковь мученицы Александры. М., 2011. С. 30.

7 ГАРФ. Ф. 990. Оп. 1. Д. 32. Л. 78.

8 Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. СПб., 2005. С. 172-173.

9 Архив Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне. Оп. 10. Д. 11. Документ 4434. Л. 6.

10 Adlerberg N. En Orient. Impressions et réminiscences. Vol. 1-2. St.-Petersbourg, 1867.

11 Норов А. С. Иерусалим и Синай. Записки второго путешествия А. С. Норова на Восток / Под ред. В. Н. Хитрово. СПб., 1878.

12 Архимандрит Антонин (Капустин). Дневник. Год 1862. Записи за 2829 июня. Библиотека ИППО в ГМИР. Шифр ИППО Б.1У853/7. С. 162.

13 Revue des deux Mondes. 1865. 1 Juillet.

14 Например, капитал графини Протасовой № 18. Создан в 1863 г.: АВП РИ. Ф. 154. Оп. 710/1. Д. 727.

15 См: Отчет княгини Т. В. Васильчиковой и графини Н. Д. Протасовой о получении и отправлении книг, вещей и денежных сумм на вспомоществование нуждающимся православным на Востоке. СПб., 1859.

16 Мельникова Л. В. Памятник Крымской войны. Вениаминовское подворье ИППО в Иерусалиме и его основатель игумен Вениамин (Лукьянов) // Международная научная конференция «Императорское Православное Палестинское Общество: к 130-летию со дня основания». М., 2012. С. 69-80.

17 НИОР РГБ. Ф. 269/р. I. К. 32. Д. 24.

18 Антонин (Капустин), архимандрит. Дневник. Год 1880. Запись за 24 мая. РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1129. Л. 44.

19 «Пожертвования Государыни Императрицы Марии Александровны в Духовную Миссию». Ч. 1-23. 1857-1888. АВП РИ. Ф. 161. II-9. Оп. 46. 1856 г. Д. 11.

20 «С прошлой почтой г. Кожевников послал Вашему Высокопревосходительству подробное изложение об арке: Се человек. Я тоже послал Вам иерусалимскую розу с изображением сей арки. Приберечь бы слово о ней до прибытия в Константинополь Ее Высочества государыни императрицы. Благовиднее и успешнее (мы тут здешние и маленькие так судим) было бы наше слово о ней. На пашу здешнего едва ли можно много полагаться. Он отличный человек, это правда, но он человек «юной Турции», ратующий под девизом: viribus propriis. Он ни католикам, ни нам, сам собою, ни за что не уступит ни одной пяди земли и ни одного нового самомалейшего права. Это его принцип. Нужен особенный стимул к тому, чтобы сделать его, так сказать, невольным нарушителем своего принципа. А этот стимул единый и единственный (мнение нас малейших тутошних) есть посещение султана если не царем и царицей, то государем наследником... И почему бы будущему властителю России предварительно не познакомиться с Востоком? Привлеките его всеми доводами ума и сердца и даже бессердечия (политики) в край сей. Тогда одного слова его султану достаточно, чтобы все было, как нам хочется» (Письмо архимандрита Антонина (Капустина) к Н. П. Игнатьеву от 15.03.1870 // ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 2294. Л. 123-123об.).

21 См: Леонид (Кавелин), архимандрит. Двухдневное пребывание на Святой Горе Афонской Его Императорского Высочества великого князя Алексия Александровича. СПб., 1868. С. 3-4.

22 См: Сидорова А. Н. Путешествие в Царьград, Константинополь и Стамбул великого князя Константина Николаевича в 1845 году // Россия - Восток. Контакт и конфликт мировоззрений: материалы XV Царскосельской научной конференции: сб. научных статей в 2 ч. СПб., 2009. Ч. 2. С. 106-125; Вах К. А. Великий князь Константин Николаевич и Афон // Гора Афон. Образы Святой Земли / Ред.-сост. А. М. Лидов. М., 2011. С. 62-69.

23 Исполнявший в те годы обязанности начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин), переведенный туда из Константинополя вместо архимандрита Леонида (Кавелина), иронично записал в дневнике, что великий князь Алексей Александрович едет в Царьград на место султана. См.: Антонин (Капустин). Дневник. 1867 год. Запись от 10 июня. ГМИР. Библиотека ИППО. Шифр: И.П.П.О. Б. IV. 853. С. 102. Вообще на страницах дневника архимандрита Антонина упоминания о поездке Алексея Александровича соседствуют с информацией о французской деятельности на Востоке. Это позволяет предположить, что восточный вояж великого князя российская дипломатия старалась противопоставить хотя бы на информационном поле той успешной пропаганде французской деятельности, которую вели французские дипломаты. Так, днем ранее (9 июня) Антонин описал происходившее богослужение в храме Воскресения, которое возглавлял Иерусалимский Патриарх: «Поминал Его Блаженство в молитве своей и Наполеона III, а равно и на сугубой эктинье. Мы тоже возгласили ему многолетие. Г. de Ваггеге (Эдмон де Баррер, французский консул в Иерусалиме. - К. В.) был в восторге.» (Там же. С. 102). Ясно, что это «поминание» было связано с продолжавшейся на средства Франции, России и Турции реставрацией купола храма Воскресения в Иерусалиме, но эффект от такого «возглашения» устами православного Иерусалимского Патриарха на православной службе главного покровителя католиков Палестины должен был быть весьма значительным. 28 июня Антонин делает новую запись о возможном прибытии в Иерусалим Алексея Александровича и там же упоминает о предстоящем посещении Палестины императрицей Евгенией, супругой Наполеона III (Там же. С. 113).

24 РГИА. Ф. 1561. Оп. 1. Д. 16. Л. 15.

25 Двухдневное пребывание на Святой Горе Афонской Его Императорского Высочества великого князя Алексия Александровича. СПб., 1868. (Первое издание: Херсонские епархиальные ведомости, 1867. № 20). Очерк подписан: «Русский святогорец». Возможно, авторство его принадлежит монаху Азарии, секретарю, библиотекарю и историку Пантелеимонова монастыря. Написанный им очерк о посещении обители Н. П. Игнатьевым в 1866 г. и по стилю, и по языку совпадает с текстом данного очерка. См.: Три дня на Святой Афонской Горе 27, 28 и 29 июля 1866 г. СПб., 1867. Подписано: «Русский святогорец, монах Азария». Согласно данным Д. Д. Языкова и о. Иннокентия (Просвирнина), очерк написал архимандрит Леонид (Кавелин). См.: Языков Д. Д. Обзор жизни и трудов русских писателей и писательниц. СПб., 1909. Вып. 11. С. 99; Анатолий Просвирнин, протоиерей. Афон и Русская Церковь. Библиография // Богословские труды. М., 1976. Вып. 15. С. 216.

26 По словам архимандрита Леонида, великий князь «не хочет миновать, хотя и стоящую в стороне от его пути, Святую Гору [...] дабы ободрить, поддержать и утешить подвизающихся на ней в вере и благочестии присных молитвенников за Россию и ее Царствующий Дом, как за своих единственных благотворителей и покровителей» (там же. С. 3).

27 «Известясь о ожидаемом прибытии в Константинополь Его Императорского Высочества великого князя Алексея Александровича, мы, в надежде на снисходительность Вашу, осмеливаемся просить, не найдете ли возможным предложить благоверному князю посетить Св. Гору и ее обители по примеру Его Императорского Высочества великого князя Константина Николаевича, и если последует на сие милостивое соизволение Его Высочества, почтить нас своевременным о сем уведомлением для приготовления подобающей Высокому посетителю». Это письмо к Н. П. Игнатьеву подписали игумен Герасим, духовник Иероним и иеромонах Макарий. См.: Архив Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. Документ А001807. Л. 308.

28 С оо. Иеронимом (Соломенцевым) и Макарием (Сушкиным) Игнатьев познакомился во время своего первого посещения Святой Горы в 1866 г. О первой поездке Игнатьева на Афон см.: Азария, монах. Три дня на Святой Афонской Горе 27, 28 и 29 июля 1866 г. СПб., 1867.

29 Кроме Афона, Алексей Александрович согласился посетить Иерусалим, куда его прибытия ожидали на обратном пути из Александрии; к сожалению, этот визит так и не состоялся. См.: Антонин (Капустин). Дневник. 1867 г. Записи за 28 июня и 25 сентября. ГМИР. Библиотека ИППО. Шифр: И.П.П.О. Б. IV. 853. С. 113, 171.

30 Письмо настоятеля Андреевского скита игумена Феодорита к Н. П. Игнатьеву о посещении великим князем Алексеем Александровичем от 20.06.1867 // АВП РИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 2904. Л. 42.

31 Двухдневное пребывание на Святой Горе Афонской Его Императорского Высочества великого князя Алексия Александровича. С. 4-5.

32 Двухдневное пребывание на Святой Горе Афонской Его Императорского Высочества великого князя Алексия Александровича. С. 9. Воодушевленные успехом монастырские фотографы продолжили сессию и после отъезда Алексея Александровича. Леонид (Кавелин), который на несколько дней задержался в монастыре вместе с солунским консулом А. Е. Лаговским и секретарем посольства М. А. Хитрово, позднее послал Антонину (Капустину) в Иерусалим сделанные в монастыре собственные фотографии вместе со снятыми ранее изображениями великого князя. См.: Антонин (Капустин). Дневник. 1867 г. Записи за 28 июня и 25 сентября // ГМИР. Библиотека ИППО. Шифр: И.П.П.О. Б. IV. 853. С. 132.

33 От покушения на него 25 мая 1867 г.

34 «При благотворительном к обители нашей со стороны благодеющей России внимании не видно к ней со стороны последней внешнего, официально торжественного политического покровительства. Но всем известно, что на политическом горизонте бывают разные перемены - и приятные, и неприятные, вследствие чего мы и решились утруждать Вас, Ваше Высокопревосходительство, всепокорнейшею нашей просьбой - исходатайствовать нам и внешнее официально-торжественное политическое покровительство благословенной России [.] Впрочем, если почему-нибудь будет неудобно простирать таковое покровительство России на всю нашу обитель; то мы будем довольны, если оно прострется на одних только Русских насельников нашей обители. Однако ж что касается до собственного желания относительно сего предмета и другой половины насельников нашей обители, то и они не отстают от Русских в желании сего могущественного России покровительства. Само собою разумеется, что мы, пользуясь со стороны России таковым покровительством, обязаны будем и со своей стороны взаимно соответствовать сему возможными для нас, должным образом, как мы и всегда были готовы то делать по чувству не единоверия только, но и единокровия и всегдашней взаимной привязанности. Русская Афонская обитель на самом деле и оказывала своему отечеству посильные услуги по требованию времени и обстоятельств» (Архив Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. Документ А001807. С. 301-303).

35 Двухдневное пребывание на Святой Горе Афонской Его Императорского Высочества великого князя Алексия Александровича. С. 25.

36 Архив Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. Документ А001807. С. 308.

37 Там же. Оп. 10. Д. 23. Документ 94. Л. 34-34об.

38 Двухдневное пребывание на Святой Горе Афонской Его Императорского Высочества великого князя Алексия Александровича. С. 10.

39 После посещения Афона Игнатьевым одним из первых обращений к нему от монастыря была просьба об официальном покровительстве со стороны России. Среди прочих аргументов старцы писали Игнатьеву следующее: «В настоящую пору монастырь наш обще-жительно населяется под управлением одного старца Игумена не только Русскими, но есть между ними и Греки, и Болгары, и немногие из других племен. Русских половина, чем практически решается небеструдная, но вместе с тем и полезная для всей Православной Церкви задача духовного союза разноплеменных национальностей. Польза для Церкви этого союза сказалась еще в недавнее время, а именно в последнюю войну, когда Вселенский Патриарх указал на нашу обитель в отражение иезуитских наветов папистов, силившихся доказать, будто бы Русская и Греческая церкви разошлись так далеко между собою, что единоверие их существует только на бумаге» (Архив Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. Документ А001807. С. 302).

40 Материалы для биографии епископа Порфирия Успенского. Т. 2. Переписка / Под ред. П. В. Безобразова. СПб., 1910. С. 838-842.

41 Краткое описание см.: Великий князь Сергей Александрович Романов: биографические материалы. Кн. 1: 1857-1877. М., 2006. С. 20112014.

42 Мансуров Б. П. Русские паломники в Иерусалиме. СПб., 1857. С. 163.

43 Ключарев А. С. Преосвященный Феофан Затворник и его пастырская деятельность // Православный собеседник. 1904. Сентябрь. С. 662.

44 АВП РИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 435. Л. 35.

45 Там же. Д. 434. Л. 463-463об.

46 Там же. Д. 435. Л. 35об.

47 См. упоминание о ежегодном пожертвовании на нужды школы 300 руб. серебром великой княжной Марией и великими князьями Сергеем и Алексеем в 1871 г. (АВП РИ. Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 436. Л. 186-186об.), великой княжной Марией и великими князьями Сергеем и Павлом в 1872 г. (Там же. Д. 437. Л. 270-270об.), великими князьями Алексеем, Сергеем и Павлом в 1875 г. (Там же. Д. 440. Л. 304).

48 ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 2294. Л. 5-6об.

49 Там же. Л. 88об.

50 Архив Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. П. 69. Д. 1442. 1 л.

51 Великий князь Константин Николаевич и русское паломничество в Святую Землю. Каталог выставки / Автор-составитель К. Вах. М., 2012. Материалы конференции см.: Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания. М., 2012.

52 Соколов И. И. Иерусалимский Патриарх Кирилл II и его отношение к болгарской церковной схизме // Сообщения ИППО. 1914. Т. 25. Вып. 1. С. 30-66; Вып. 2. С. 169-206; Вып. 3-4. С. 325-371; 1915. Т. 26. Вып. 1-2. С. 64-124; Вып. 3-4. С. 261-325; 1916. Т. 27. С. 87-155.

53 Антонин (Капустин). Низложение Иерусалимского Патриарха Кирилла (дневник покойного начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме о. архимандрита Антонина) // Сообщения ИППО. СПб., 1901. Т. 12. № 1. С. 75-84.

54 В архиве Русского Пантелеимонова монастыря сохранилась рукопись: «Порядок встречи Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича, предполагавшейся в 1872 году». Согласно этому документу, к визиту великого князя в монастыре был тщательно разработан новый церемониал встречи, отличавшийся целым рядом особенностей.

55 АВП РИ. Ф. 151. Политархив. Оп. 482. Д. 3554. Л. 114.

Vakh K. A.

The Russian Imperial House and Christian Orient during the Reign of Alexander II

The article presents a comprehensive survey of the House of Romanov's participation in the process of restoration of Russia's influence in the Ottoman Porte after the Crimean War. For the first time, the history of Grand Duke Aleksey Aleksandrovich' visit to Mount Athos is considered on the basis of archival sources. Key-words: House of Romanov, diplomacy, Near East, Ottoman Porte, Jerusalem, Mount Athos, Constantinople, pilgrimage.

Славянский альманах. 2013. – М.: Индрик, 2014. С.116-135.