Смотр сил в византинистике
Сергей Павлович Карпов – председатель Национального комитета византинистов РФ, декан Исторического факультета МГУ, академик РАН. С его вступительного слова несколько недель назад началась Сессия византинистов в Шуваловском учебном корпусе МГУ. Сергей Павлович побеседовал с корреспондентом Pro Science Кирилом Меламудом. В беседе также принял участие член-корреспондент РАН Игорь Павлович Медведев.
Корр.: Расскажите, пожалуйста, о том, что такое Сессия.
С.К. Она проводится дважды в промежутке между всемирными византийскими конгрессами, которые проходят раз в пять лет. У нас мы собираем всех византинистов, которые работают не только в России, но и на пространстве бывшего Советского Союза, и даже приглашаем коллег из других стран – тех, кто заинтересован и может приехать (специального финансового обеспечения у нас нет). Традиционно очень хорошие связи с историками Украины, Крыма, Грузии, поскольку она тоже входила в византийское сообщество, Сербии, Болгарии. Последнее время Китай начинает очень интересоваться историей Византии: китайские ученые тоже здесь присутствуют.
Это широкая конференция. В ней в этот раз приняли участие 130 ученых, и это не просто люди, которые маргинально занимаются Византией, а те, для кого это главная специальность. Среди них много историков, историков искусства, археологов, специалистов по вспомогательным историческим дисциплинам - смотр сил в этой науке, которая для нашей страны имеет большое значение.
Корр.: А филологи?
С.К. Обязательно, и филологи – у нас целая филологическая секция,– и юристы, и историки права.
Такие сессии проводились еще до революции. Объединяющим началом был журнал «Византийский временник», основанный в 1894 г. еще при Александре III. Это один из самых старых гуманитарных академических журналов. После революции восстановление византиноведения началось с 1943 по 1945 год, во время войны, и затем эти сессии проводились постоянно, но никакого правила относительно их регулярности не было. Тогда их проводила Академия наук, Национальный комитет историков. Те люди, которые возглавляли византиноведение, были очень крупными учеными: академик Евгений Алексеевич Косминский, член-корреспондент Зинаида Владимировна Удальцова, академик Геннадий Григорьевич Литаврин, многие видные ученые участвовали в этих форумах. Эту традицию мы стараемся поддерживать.
Корр.: Вы говорили о том, что российская византинистика занимает лидирующие позиции в мире.
С.К. Это то направление, где мы не утратили наших приоритетов; у нас не так много направлений в науке, где мы являемся первыми, а в византиноведении мы одни из первых, причем начиная с времен императорской России, потом был провал довольно долгий.
Корр.: Запрет?
С.К. Сначала да, и формальный запрет, потому что считалось, что византиноведение апологетизирует монархию и связано с церковью. И когда было гонение на церковь, на имперское наследие тем более, занятия византиноведением было уделом немногих, работавших до поры до времени «в стол», ученых. Многие старые ученые эмигрировали, а некоторые продолжали жить и работать в СССР. Например, такие как академик Федор Иванович Успенский. Он никуда не уехал, он работал и скончался в Ленинграде. Это был крупнейший византинист.
Некоторые выдающиеся ученые, - такие, как Владимир Николаевич Бенешевич, подверглись репрессиям и кончили свою жизнь в лагерях или были расстреляны.
Корр.: Когда началось возрождение вашей науки?
С.К. В сороковые годы в связи и с войной, с обращением к истокам национального самосознания, и с освободительной миссией нашей армии на Балканах и в славянском мире в целом. Наши войска вступили на территории славянских государств: идея славянского единства, поиски его духовных скреп стали востребованы, славяноведение, а вместе с ним и византиноведение возрождались. Это первое, а второе, что было очень важно: нельзя, если придерживаться теории формаций – а теория формаций была господствующей, – выбросить из поступательного развития человечества самую крупную империю Средневековья. Поэтому даже с позиций марксизма с доминированием социально-экономического подхода, не изучать Византию было нельзя, и такие историки как Михаил Яковлевич Сюзюмов, Александр Петрович Каждан на первом этапе занимались именно экономической историей Византии и внесли в ее освоение большой вклад.
А потом у нас была еще другая сокровенная связь с прошлым. Некоторые наши ученые, крупнейшие, еще дореволюционного поколения, оказались за рубежами отечества. Они составляют славу мировой науки: только два имени назову, да три даже. Дмитрий Дмитриевич Оболенский, русский князь, который оказался в детстве за границей. Он получил образование во Франции, в Англии стал крупнейшим византинистом, профессором Оксфордского университета. Он всегда прекрасно относился к России, в том числе и к советской России и издавал сборники русских стихов, в том числе советских поэтов. Была живая связь.
Вторым таким человеком был Георгий Александрович Острогорский, который оказался в Сербии, где у власти стоял король Александр Карагеоргиевич, который был воспитанником Пажеского корпуса, любил Россию, но ненавидел большевиков и не мог им простить расстрела царской семьи. Острогорский оказался в Сербии и создал там школу византиноведения. Перед вами журнал – «Зборник радова византолошког института» - он основан был русским, русский ученый был основоположником этого направления сербской науки. Как впрочем и в Англии, тот же самый Оболенский сыграл огромную роль в формировании школы.
Нельзя изучать Византию, не зная десяток языков. Надо кроме греческого знать латинский, а еще английский, французский, немецкий, итальянский, испанский – на которых пишут ученые.
Третий человек, о котором я хотел сказать, - это Никодим Павлович Кондаков – который историю византийского искусства возродил в Праге. И связи оставались, они конечно были затруднены в годы советской власти, но тем не менее существовали. И эти люди, несмотря на то, что они были политически совсем иной ориентации, ценили нашу науку, радовались ее успехам и никогда не произносили никаких бранных слов по ее адресу. Сопереживали и хотели сотрудничать.
Международные связи для византиноведения всегда были традиционны. Нельзя изучать Византию, не зная десяток языков. Надо кроме греческого, который был языком этой страны, знать латинский. Надо знать английский, французский, немецкий, итальянский, испанский – языки, на которых пишут ученые. А кроме того есть востоковедческое византиноведение, с его интересом к арабскому миру, Персии, Кавказу, Египту, который был частью Византии, к коптам, несторианам, к истории Святой Земли, Палестины и Сирии… Можно продолжать. Поэтому эта наука полидисциплинарна. Она отбирала людей образованных, тружеников, любящих Знание, которые не могли реализовать себя без международных контактов, вне мировой историографии.
Корр.: Сегодня в своем выступлении Вы упомянули понятие «Византия без границ». Что оно означает?
С.К. Ясно, какую роль играет византийская традиция для Руси. Это даже не нужно комментировать, потому что мы получили кирило-мефодиевскую традицию, мы получили веру, мы получили письменность, искусство иконописи, мозаику, архитектуру и многое-многое другое – все это пришло через византийские руки, хотя, конечно, все это достояние было переработано. Для Руси понятно, для Балкан понятно – Балканы входили в состав Византии. Но Византия сыграла огромную роль для Востока и для Запада. Через византийские греческие рукописи Запад узнал античное наследие: Аристотеля, Платона и многих-многих других авторов античности и Средневековья. Античная традиция сохранялась на греческом Востоке. После Четвертого Крестового похода (и не только) эти рукописи с территории латинской Романии были перенесены на Запад, стали достоянием западной культуры наряду с произведениями византийского искусства. Во-вторых, когда мы говорим о римском праве, мы забываем, что римское право было кодифицировано Юстинианом в Византии, что дошедшее до нас римское право – шестого века, и оно византийское по своему происхождению.
Даже та же романская архитектура, которая была на Западе, в значительной степени восходила к римско-византийской. На Востоке тоже: когда вы посмотрите на турецкие мечети, то увидите повторение Софии Константинопольской. Это только один из примеров. Можно очень долго продолжать. Были очень активные литературные связи. Переводились на арабский и особенно на сирийский язык произведения византийских апологетов Церкви, и многое другое. Поэтому Византия имеет всемирно-историческое значение, поэтому мы говорим, что Византия без границ.
Игорь Павлович Медведев может меня поправлять. Он самый крупный специалист в историографии Византии,член-корреспондент Академии наук. Игорь Павлович Медведев много занимался и экономической историей, и публикацией памятников, и архивами русских византинистов. Он занимался византийским гуманизмом, написал об этом монографию, очень большую, серьезную, солидную. Она всемирно известна. Но начал с книги о центре поздневизантийского просвещения – Мистре, и написал ее так, что люди ощущали свое присутствие там. А он там ни разу не был! Он там оказался позже, и оказалось, что то, что он писал, совпадало с тем, что он увидел потом. Он издал Византийский земледельческий закон, крупнейший правовой памятник византийской письменности. Сейчас он публикует прекрасную серию, которой мы все гордимся, – это Архивы русских византинистов. Вышло уже три огромных тома - сокровища мысли, источниковедческие сокровища. Он один из крупнейших ученых, мы очень рады, что он принимает участие в нашей сессии.
И.М. «Правовая культура Византийской империи» – этот мой труд, как ни странно, разошелся мгновенно. Он вышел в издательстве «Алетейя». Уже несколько лет собираются переиздать.
К.М. А книга о Мистре не переиздавалась? Наверное, такие книги должны были бы переиздаваться.
С.К. «Византийский гуманизм» был переиздан.
И.М. Переиздали, не очень правда качественно, тогда они только еще начинали, в «Алетейе».
С.К. Но это вообще наше достояние. При всех издержках, это издательство печатает огромную «Византийскую серию», очень важную для нашей науки, и далеко не только её.
Корр.: С чем связано, что Россия не утратила своих позиций в византиноведении?
C.К. Есть серьезные ученые мирового уровня. Я не берусь судить о других областях, но византиноведение всегда было одним из ведущих направлений, и оно не утратило старой традиции. Без старой традиции оно не могло бы жить. И мы были признаны на международном уровне. Наши ученые оказались на всемирном конгрессе византинистов в 50-е годы, в Стамбуле. Как только железный занавес чуть-чуть приподнялся, наши делегации стали выезжать на конгрессы.
Я первый раз поехал на Афинский конгресс в 1975 г., когда был молодым кандидатом наук…
Корр.: С тех пор как изменилось отношение к русским?
C.К. В нашей среде оно всегда было нормальным. Есть, конечно, разногласия, разные подходы к каким-то темам. Есть критика каких-то позиций отдельных ученых. Но отношения на равных, в науке нет "старшего" и "младшего".
Вы спрашивали, чем мне приходилось заниматься. Прежде всего я занимался историей поздней Византии, историей Трапезундской империи, написал книжку об этом. Потом я занимался итальянскими факториями на византийской территории, Венецией и Генуей, изучал связи Запада с Византией. И занимался Причерноморьем, написал о нем целый ряд работ.
Корр.: В вашем вступительном слове вы упоминали о портале «Истина». Что это такое?
C.К. Это «Интеллектуальная Система Тематического Исследования Научно-технической информации» в Интернете, которая создана Московским Университетом, она собирает все сведения о творческом вкладе ученых. Каждый ученый вносит туда данные о своих публикациях, причем только верифицированные, все проверяется. Он включает туда сведения о руководстве дипломными работами, кандидатскими диссертациями, об участии в международных конференциях, о новых курсах, которые он читает, то есть обо всех своих научных и педагогических достижениях. Каждый человек может посмотреть, кто чего стоит. Вы открываете эту базу – и видите список публикаций этого человека. Может, он что-то не успел внести, но постепенно это пополняется. Некоторые публикации ученых приведены там pdf-файлами. Вы не только можете посмотреть названия, но можете «кликнуть» и получить доступ к работе этого человека.
Корр.: Насколько государство поддерживает гуманитарные науки?
C.К. Это делается в недостаточной степени. Когда бывают гранты, их размеры для гуманитарных наук и естественных – несопоставимы. Но недооценка гуманитарных наук опасна для национального самосознания. Мы все время говорим, что надо поддерживать гуманитарное знание. Но настоящее. Потому что наука едина, и ее деление на науки естественные и гуманитарные, условно, особенно сейчас, в мире междисциплинарности. Но надо стараться четко отграничить подлинное от мнимого… Вот и все.
Корр.: Видимо, государство не видит пользы в этих науках?
C.К. Нет, просто сформулированы определенные приоритеты, то, что считается более важным для обороноспособности страны, для ее экономики, поддерживается в первую очередь. Но роль гуманитарных наук велика, потому что это воспитание, формирование интеллекта, самосознания, фундамент построения гражданского общества, и это геополитика. Недооценка геополитики просто опасна. Вот в чем вопрос.
...А здесь у нас разные фотографии. После каждой поездки студентов в археологические экспедиции мы делаем выставки.
Корр.: А в Москве можно увидеть сейчас археологические раскопки?
C.К. Конечно, например, Беляев проводит, Леонид Андреевич. Институт археологии РАН, где много наших выпускников. Ни одно строительство в Москве на исторической территории не может проходить без археологических разведок и раскопок. Но экспедиции Московского университета работают преимущественно не в Москве: у нас знаменитая Новгородская экспедиция, вторая экспедиция в Крыму - в Евпатории, и третья на Северном Кавказе – там мы изучаем палеолит, четвертая – в Смоленской земле (Гнездово) и т.д.