Паломник-исследователь Норов и «Библейская археология»1

Резюме. Статья посвящена рассмотрению путевых записок А. С. Норова, известного военного и государственного деятеля середины XIX в., а также российского писателя и ученого, по Египту и Сиро-Палестинскому региону. Отмечается зарождение научного подхода, элементы натурного изучения памятников в ландшафте и комплексного критического анализа современной научной литературы с привлечением древних и средневековых источников. Определяется место А. С. Норова в кругу современных путешественников – исследователей, прежде всего в сравнении с основополагающим трудом американского библеиста Эдварда Робинсона.
Ключевые слова: история науки, археология Сиро-Палестинского региона, путешественники XIX в., библеистика.

______
1 Исследование выполнено в соответствии с госзаданием Института археологии РАН No НИОКТР No 122070800051-6 («Русский вклад в научное освоение наследия Святой Земли: новые источники и документы») в рамках Программы фундаментальных научных исследований по направлению «Россия и Ближний Восток: исторические, политические и культурные контакты и взаимосвязи» Минобрнауки РФ и МОО «ИППО» в 2023 г.

Реконструкция роли ученых из России в формировании раннего этапа археологии Сиро-Палестинского региона – одна из важных задач научной программы по выработке системного подхода к самостоятельным исследованиям на земле трех авраамических религий. Работа в этом направлении ведется уже немало лет параллельно полевым и музейным исследованиям. Однако мало до сих пор затронут самый ранний этап, предшествующий расцвету библейской археологии. Он связан, одновременно, с донаучной деятельностью и с началом рационального осмысления религиозных древностей. Этот долгий и по-своему очень яркий этап в русской культуре затянулся до середины XIX в. То есть тянется дольше, чем в культуре западной, ведь представители монашеских орденов и первые путешественники из Европы собирали рационально, эмпирически проверяемые факты (географические и иные) о памятниках библейского региона уже в самом начале Нового времени, в XVI, XVII и, особенно, в XVIII вв. Сравнительно немногочисленные российские подданные, попадавшие в Палестину, следовали уходящей в глубокую древность модели паломничества к святым местам, хотя выполняли подчас и практические поручения церковно-политического свойства. В XIX в. прагматические задачи сбора актуальной информации, т. е. разведки региона, оказались в порядке вещей для путешественников, часто являвшихся, в той или иной степени, агентами своих правительств. В известной степени эти задачи включали историко-археологический аспект, поскольку сама идея контроля над святыми местами, как известно, часто и в XIX в. имела остро политический характер.

Имя А. С. Норова стоит одним из первых в списке тех, кто совмещал цели благочестивого паломничества с задачами исследовательскими. Первенство определяет хронология (это одно из первых ученых путешествий в 1830-х гг.), а также применение своего рода комплексного подхода, где совмещались библейские и внебиблейские источники, включая приемы сбора местной ономастики и даже некоторые натурные наблюдения. Разумеется, никаких раскопок Норов не вел, но его методику можно считать своего рода археологической разведкой региона по той модели, которая была принята и путешественниками из других стран, начинавших формировать «библейскую археологию».

Сегодня это понятие выглядит архаичным. Задачей библейской археологии в эпоху ее расцвета (вторая половина ХIХ – середина ХХ в.) было прояснение «исторического и культурного контекста Библии, <...> благодаря научному ана- лизу материальной культуры и обнаружению новых письменных источников» (Беляев, Мерперт, 2001. С. 506). Это не то же самое, что предмет, преподаваемый сегодня в церковных учебных заведениях (в числе его задач нет подтверждения достоверности событий Священной истории, ср.: Снигирев, 2007. С. 10). Но ученые-христиане долго не видели тут противоречия. Эта проблема, уходящая в об- ласть гносеологии, зависит от возможности соотнесения письменных и матери- альных источников, которая здесь разбираться, конечно, не будет.

На практике принцип исследования включал, прежде всего, не археологию, а историческую географию территорий, охваченных библейским повествованием, и прочно связанную с ней топонимику. В этом смысле он наследовал ран- нехристианской (позднеантичной) традиции описания исторически важных зон ойкумены, в истоке которой такое значительное сочинение, как «Ономастикон» Евсевия Памфила (IV в.). Что касается собственно археологии, то речь должна идти о памятниках бронзового и раннего железного века, охватывая его финальную стадию, классическую цивилизацию, прежде всего в Сиро-Палестинском регионе, но также в Египте и Месопотамии.

Вклад российской научной школы в эти области археологи, важные для на- учного мировоззрения, сравнительно скромен. Но он существует и должен быть обозначен. В конце XVIII и в первой половине XIX в. археология еще не вполне проявила свои возможности как источниковедческое направление на Древнем Востоке. К тому же вести реальные раскопки в Палестине не было возможности: первые подобные работы в Иерусалиме, проведенные де Сольси в комплексе «Царских гробниц» в 1854 г., были почти подпольными и напоминали скорее ограбление памятника (см.: Чехановец, Вах, 2014. С. 189–198). Но они приоткрыли будущий потенциал исследований такого рода. До тех пор в арсенале первых исследователей была Библия, тексты античных авторов и средневековых паломников, книги путешественников. На месте, в регионе, сохранялись традиционные топонимы, которые можно было использовать для отождествления локусов с названиями из Библии и связанных с нею источников. Но инструментарий для критики этого вида источников еще не был разработан. Даже хуже: присутствие на Святой Земле носителей библейского предания в лице местных жителей (иудеев, мусульман, а также католических и православных монахов) рождало иллюзию возможности получить от них историко-географические знания. В этих сведениях, опиравшихся (в лучшем случае) на устную традицию, предстояло критически разобраться.

Метод выявления соотношения фиксируемой ономастики с текстами, в первую очередь библейскими, но также с паломническими нарративами и с собственными наблюдениями (вплоть до инструментальной съемки), лежал в основе образцовой работы этого жанра. Она принадлежит отцу современной «полевой библиистики» Палестины, американскому протестанту Эдварду Робинсону. Он, по словам другого классика библейской археологии Олбрайта, «произвел истинную революцию в ходе исследований Палестины» (Albright, 1960. Р. 26). Вместе со своим другом, членом американской духовной миссии в Сирии, Элией Смитом Робинсон впервые посетил Палестину в 1838 г. (Goren, 2020; Hitchcock, 1863). Труд Робинсона вышел в свет в трех томах в 1841 г. на английском и немецком языках одновременно (см.: Robinson, 1841; Robinson, 1841–1842). Исключительно фундированная и трезвая, даже скептическая по подходу книга резко порывала с традиционным нарративом, который восходил к средневековому итинерарию святых мест. Робинсон крайне критически относился к рассказам монашествующих, которые ни рядовым паломником, ни просвещенным путешественником обычно не подвергались сомнению и были кодифицированы в трудах предшественников еще в XVI в. Книга содержала рациональную критику традиционной библейской географии и топографии, ставя под сомнение, в том числе, подлинность места распятия и погребения Христа (а следовательно – и всего церковного предания).

Труд оказал структурирующее влияние на всю последующую библеистику, стимулировал активизацию полевых исследований и новых интерпретаций письменных источников. Весьма показательно, что в самый год экспедиции Робинсона в Санкт-Петербурге вышла в свет книга русского путешественника-паломника А. С. Норова. Робинсон ее, конечно, не знал. Но ее можно считать прологом для его исследований, и не даром в России Норова иногда называют основателем «русской библейской археологии» (Мень, протоиерей, 2002. С. 291).

Интересно соотношение путешествия Норова с трудами кабинетных исследователей. В год его путешествия в свет вышел труд немецкого ученого Карла фон Раумера «Палестина» (Raumer, 1835). Раумер не был в Святой Земле, но описал ее, штудируя и цитируя большое количество текстов тех, кто там побывал. Объем цитирований призван был элиминировать возможность фактических ошибок, это было средство, так сказать, превентивной критики источников.

Но анализ приводимых текстов практически отсутствовал. Такие труды признавались ученым сообществом, в частности, работу фон Раумера знали, и с ней полемизировали как Норов, так и Робинсон. Эта традиция восходила, через знаменитый труд Адриана Реланда (Adriaan Reland, 1676–1718) (Relandi, Hadriani, 1714), к не менее известному труду Христиана Ван Адрихома (Adrichom Christian, 1533–1585) (Christian van Adrichem, 1590), чей авторитет сохранялся и чьи тексты использовались подчас до XIX в.

Натурные (пусть и чисто визуальные) обследования Норова предшествуют великому труду Робинсона и лежат на том же самом примечательном водоразделе середины 1830-х гг., по которому проходит деление между во многом (если не целиком) умозрительными трудами, представлявшими «ученую традицию» с ее бесконечным цитированием предшественников (при очень малом внимании к окружающей реальности) и нарождавшейся новой наукой – полевой археологией Палестины.

Разумеется, путевые записки Норова, боевого генерала и выдающегося представителя российской имперской администрации, невозможно поставить в ряд с трудом Робинсона, профессионального теолога и знатока традиций библеистики по систематичности подхода и полноте охвата. Но в подходе они удивительно близки, вплоть до внимания к картографии.

Путешествуя по Египту и Святой Земле в 1834–1835 гг. на деньги российского правительства, Норов составил словесную карту Сиро-Палестинского региона, указав расстояния и особенности местности, осмотрел военную, гражданскую и транспортную инфраструктуру. Это не просто чрезвычайно подробный «путеводитель» по святым местам: на основании его сведений была выпущена настоящая карта всего путешествия от Каира до Бейрута с уточненным местоположением городов (включая «библейские»), что стало возможным, в том числе, благодаря выверенным расстояниям. Конечно, задачей этого описания была далеко не только археология: Норов выполнил ряд секретных поручений своего правительства (Вах, 2019а. С. 218–219; 2019б. С. 83–97). Научные интересы путешествия в Палестину, связанные непосредственно с исследованием ее топографии и памятников, долго находились в одной связке с подобными поручениями. Собственно, в первой половине XIX в. все образованные путешественники к святым местам, пусть и в разной степени, были агентами своих правительств, да и позже секретные инструкции получали чуть ли не все колониальные экспедиции (в частности, и экспедиция Н. П. Кондакова 1891 г.).

Норов, не считая себя профессиональным ученым (и не являясь им), опубликовал не просто отчет о поездке, а литературно обработанный текст, представив в одной книге самые разнородные наблюдения. Этого, впрочем, требовали понятия и вкусы его эпохи: как раз накануне путешествия Норов был избран действительным членом Общества любителей российской словесности при Императорском Московском университете, так что его современник не зря назвал Авраама Сергеевича поэтом в душе (Свербеев, 2014. С. 211). Но причастность к научному знанию была естественна для образованного человека того времени. Да и исследование библейского предания не было чисто личным интересом, но отвечало запросам современников. В этом – одно из существенных отличий начального этапа научного освоения историко-культурного пространства Палестины. В обстановке конфессиональной конкуренции и тяжелой полемики с гиперкритиками, в основном протестантами, западному (в том числе русскому) обществу было важно получить доказательства подлинности/неподлинности событий Священной истории, ведь на вере в них были основаны культура и жиз- ненный уклад христианских стран. Критический анализ текста Библии на основе данных топографии и полевых исследований на местности становился путем выхода из кризиса идеологии, а не просто одним из полей для академической полемики.

Норов не был исключением – напротив, эти проблемы были созвучны его внутреннему миру, что показывают многие из его описаний, например, описание зрелища Иерусалима. Увидеть святой город практически целиком не составляло труда, он был хорошо виден с Елеонской горы, с храма Гроба Господня и просто с крыши высокого здания. Так, австрийский дипломат, историк и археолог Антон Прокеш фон Остен в 1829 г., на Пасху осмотрел город с террасы францисканской церкви Спасителя (Prokesch, 1831).

Для него Иерусалим – объект в пространстве окружающего ландшафта: «Он закрывает выход из плоской возвышенности, плавно спускающейся с севера на юг, как раз там, где она делится на несколько футов, а именно на четыре... В целом основное направление наклона, общее для всех, – восток и юго-восток». Фон Прокеш прекрасно знаком с библейской топографией Иерусалима, но почему-то для него важны именно эти особенности рельефа. В самом городе он отмечает четыре холма и пятый, скорее угадываемый (это Голгофа с храмом Гроба Господня), упоминает, что в городе вообще много высоких зданий, «между которыми возвышаются минареты, купола и финиковые пальмы, образуя величественные группы... Общий цвет ланшафта – серый. По ним проходят полосы зеленого поля», и оценивает пейзаж как исключительно гармоничный: «Иерусалим и его окрестности не похожи ни на один другой город или регион. Нельзя стоять на этом месте, которое с исторической точки зрения является матерью одного из величайших преобразований мира, без глубокой серьезности, преодолевающей душу и облекающей ее в цвет самого пейзажа».

А. Н. Муравьев, военный дипломат и писатель, приехавший ровно через год по следам Прокеша, смотрел на Иерусалим и окрестности с «обширных террас Патриархии» (с верхней площадки храма Гроба Господня): «Я особенно любовался ей» – т. е. Елеонской горой – «когда последние лучи дня догорали на ее священной вершине и румянили вдали туманы Мертвого моря или когда полная луна, поднимаясь из-за хребта ее, скромно катилась над святым градом, вызывая только из мрака его высокие башни и очаровательно сливая все развалины в не- что целое, чтобы прикрыть полусветом своим его падшее величие» (Муравьев, 2006. С. 206).

Однако общего описания Иерусалима ни Прокеш, ни Муравьев не предлагают. Взгляд Муравьева – взгляд поэта-романтика, ищущего в своем воображении тени ушедших тысячелетий. «Был вечер; солнце, близкое к закату, косвенными лучами в последний раз озарило передо мною Святой Град, бросая тень его куполов на соседние уступы террас. Башни его исполинскими призраками ложились на землю лицом к востоку, как бы для вечерней молитвы» (Там же. С. 235).

В отличие от Муравьева и Прокеша, Норов описывает Иерусалим не из города, а находясь вне его стен: с Елеонской горы. Он, конечно, отмечает и холмы, и долины, но не увлекает читателя в мир собственных образов, а накладывает топографию на библейский текст, отталкивается от него и вновь возвращается к нему. В отличие от коллег-писателей, он видит и ценит не только текст Библии, но живую связь современного города и всей страны. Процитируем:

«Цепь гор Иудейских, по направлению от равнин Рамлы до Иордана, расступается на половине пути, образуя на пониженных высотах двухолмную площадь, на которой стоит Иерусалим, окруженный горами, как говорит царь Давид (Пс 124:2; Ис 2:2).

Иерусалим покрывает три приметные высоты; одна из них Акра, другая Сион, третья Мориа. Небольшая долина, отделявшая Морию от Сиона, более заметная прежде, но теперь засыпанная и застроенная, называлась Тиропеон. Подъезжающему к Иерусалиму с запада, то есть с дороги из Рамлы, святой город не обнаруживает еще своего величия; но с востока и юга он является в красоте царственной, на обрывистых горах <...> Иерусалим устроенный как город, слитый в одно (Пс 121:3). Этот последний стих замечателен тем, что он определяет и теперь общее построение города» (Норов, 2008. С. 52, 113).

В дальнейшем путешествии по огромной и довольно дикой в то время территории Норов погружается в изучение библейской топографии, а затем и палестинских древностей, которые порой не связаны напрямую ни с Библией, ни с паломничеством. Он даже формулирует свой методический подход, звучащий вполне археологично: «В Палестине, которую в продолжение стольких веков опустошали огонь и меч, часто гробницы говорят более, чем развалины» (Там же. С. 41).

Следуя этому принципу, он с завидным постоянством фиксирует местоположение погребальных пещер, а при возможности осматривает и описывает их. Царские гробницы, Пещера Пророков, погребения в Акелдаме и другие древние могилы возле Иерусалима можно вписать в паломнический итинерарий, но Авраам Сергеевич не пропускает и совершенно неизвестных погребальных пещер, разбросанных по всей территории Палестины.

Он делает открытия, которые сегодня сложно проверить, и его текст обретает тем самым статус источника. Возле Дамасских ворот он обращает внимание на каменную поилку для скота, которая, по его убеждению, представляла собой один из каменных саркофагов, виденных им в Царских гробницах («а водопойня эта есть одна из тех царских гробниц, о которых мы говорили, – перенесенная кем-то сюда из ее векового мрака!» (Там же. С. 112).

Норов формулировал и попытался решить старые вопросы локализации библейских топонимов, связанных с рассказом об исходе евреев из Египта (Там же. С. 22–23; ср.: Ринекер, Майер, 1999. С. 429; исследования вопроса до 1889 г.: Савваитский, 1889). Им обследовались библейские памятники Египта, причем описание развалин на месте храма Рамзеса II в Цоане (Тунисе, совр. Сан эль-Хогар) дано подробно, хотя и поэтически: «там царственный женский колосс из черного гранита, с челом, исполненным думы, повержен среди прекрасных колонн; далее три великолепные гранитные обелиска разметаны в разные стороны; один из них, более уцелевший и самый огромный, переломлен как меч! Здесь был форум; он был обнесен высотами; обломки черепиц, глиня- ных сосудов и гранитных камней дают им красноватую оттенку. Остатки Цоана рассеяны на далекое пространство» (Норов, 2008. С. 19). Храм, воздвигнутый Рамзесом II, был обнесен стеной из сырцового кирпича, имевшей в плане фор- му неправильного четырехугольника. Известно, что в храме было установлено по восемь пар обелисков, а также отдельно стоящий обелиск; что вне огоро- женного священного участка Рамзеса II был построен храм Анат – спутницы Сета и богини войны (http://www.egyptology.ru/sites/Tanis.htm) (дата обращения: 01.09.2022). Похоже, что Норов описал те развалины, к исследованию которых ученые приступят лишь спустя 30 лет. Таким образом, Норов начал свои библейские исследования еще в Египте.

В работе он уделял внимание местным преданиям, которые сообщали проводники-арабы и монахи (как греки, так и католики), используя их при локализации библейских мест и событий. «Нельзя без особенных причин и не справясь с Библиею отвергать ни одного из преданий палестинских», – писал он, не вполне осознавая, конечно, сложности подобных отождествлений (Норов, 2008. С. 125).

Норову важно было сочетать визуальный осмотр местности и проверку реального расстояния с текстом Библии, что он демонстрирует при локализации Гаваона. Считается, что место Гаваон впервые смог определить Э. Робинсон в 1838 г. (см.: https://ru.wikibrief.org/wiki/Gibeon_(ancient_city) (дата обращения: 01.09.2022), но в реальности первая доказательная попытка была сделана Норовым, который подчеркивает это. Как всегда, он отмечает руины, особые приметы (большой водоем), общую топографическую соотнесенность с описанием в Библии: «От Атора дорога идет лощиною между гор и выходит в обширную круглую долину, обнесенную горами – это знаменитое поле битвы Иисуса На- вина пред Гаваоном... Гаваон, ныне Эль-Бир, стоит на скате нагорного холма; внизу построен водоем, где всегда большое стечение народа и стад. Источник Гаваонский обозначен у Пророка Иеремии: “обретоша его (Исмаила) при воде мнозе в Гаваоне” (Иер 41:12)... На высоте Гаваона, сверх других древних развалин, обращают на себя внимание прекрасные остатки христианского храма. Он принадлежал Византийскому построению. Алтарь, образующий полукруг, обращен на восток, – с каждой стороны по одному нишу, для придельных престолов. Северная стена хорошо сбереглась, она состояла из трех глухих аркад, поддержанных пилястрами и колоннами. Стены этого великолепного храма охраняет теперь разведенный внутри бедный фруктовый сад, куда мы с трудом пробрались чрез закладенные досками двери. Собственно Гаваон находился на этом месте; он не определен ни Кварезмием, ни Маундрелем, ни Реландом» (Там же. С. 140).

Правда, Норов оставляет в стороне топографию святых мест Евангелия, на время превращаясь в рядового паломника и отказываясь от критики преданий. «Не надобно изъяснять то, что неизъяснимо», – пишет он (Там же. С. 63). Но азарт ученого в нем усиливается по мере удаления объектов от евангельских событий, и остатки византийских сооружений оказываются для него столь же занимательными, как и древности «времен Соломона». Эта двойственность подхода мешала особенно видеть Иерусалим с его сложной археологической стратиграфией – впрочем, этим в то время грешили и все профессиональные исследования.

В пути Норов пользовался записными книжками небольшого формата, где делал записи и рисунки, хотя далеко не так часто, как ему бы хотелось. Так, план темницы Иоанна Крестителя в Самарии ему пришлось делать по памяти (Норов, 2008. С. 16). Вернувшись домой, путешественник засел за чтение источников и литературы, так что научная часть книги рождалась в кабинете, однако фактический материал был собран в полевых условиях.

Главной задачей, по словам автора, было желание объяснить топографию и географию Палестины в сравнительном отношении к тексту Священного Писания и таким образом дать более глубокое понимание текста Библии. Задача отчасти богословская, но Норова это не смутило. Он опирался на предшественников, о которых мы говорили (голландского востоковеда XVIII в. Адриана Реланда, своего современника Карла фон Раумера) и книги путешественников, которыми пользовался и Робинсон (см.: Quaresmius, 1639; Maundrell, 1703; Pococke, 1745; Buckingham, 1821–1822; Richardson, 1822). При этом Норов специально отметил, что учитывает их мнение и опирается на их свидетельства только тогда, «когда находил на месте их показания сходными с текстом Библии» (Норов, 2008. С. 16), что противоречиво с его намерением прояснить само библейское повествование.

Главный принцип, лежащий в основе подхода Норова, конечно, религиозный, он не ставит под сомнение точность Писания даже в деталях, но стремится погрузить их, сочетать их с ландшафтом, со средой. Проверив точность описания географического пространства, он подтверждает этим верность текста: «Библия есть вернейший путеводитель по Святой Земле, и я считаю себя счастливым, что по большой части имел при себе во время пути только одну Библию» (Там же); «Читая Библию на Востоке, нельзя не узнать подлинника в природе и людях, вас окружающих; даже обычаи и нравы остались здесь те же как были» (Там же. С. 142); «Я направился отсюда к тем большим развалинам, которые находятся по ту сторону лощины на восточном хребте гор; там Авраам разлучился с Лотом. Исполненный недавним чтением Библии, я был поражен удивительною точностью библейских описаний, открыв с высот этого хребта гор всю пустыню Иорданскую» (Там же).

Отметив сложные для географического отождествления места, Норов справлялся с тем, что видел и слышал от местных жителей, а затем в Петербурге проверял по книгам ученых, сравнивая их со своими наблюдениями и текстами античных авторов. Норов не был заложником священного текста, хотя и не критиковал его. Он искренне пытался его понять, дать правильное, с его точки зрения, объяснение, используя доступные ему исторические исследовательские инструменты. В попытках «комментирования» Священного писания он опирался на авторитетный труд митрополита Филарета (Дроздова) (Филарет (Дроздов), 1853).

Составление Норовым карты Палестины и Иерусалима во время путешествия заслуживает отдельного упоминания. Фраза о том, что Норов надеется увидеть лучшую карту Сирии, которая будет выпущена в России, говорит о его вовлеченности в какой-то государственный проект подготовки подобной карты (Норов, 2008. С. 16), сбор необходимых сведений для которой был среди целей командировки на Восток. Там же сказано о намерении представить публике специальную карту с маршрутом путешествия, где расстояния будут помечены временем. По мнению автора, это должно быть полезно другим путешественникам. Сам Норов работал над одной из карт, составленных во время экспедиции Наполеона в Египет – она была с ним в путешествии. Он ее проверял, исправлял и дополнял в процессе поездок. Эти полевые картографические наработки легли в основу русской карты путешествия Норова, приложенной ко второй части первого издания его книги. Вероятно, как и другие гравированные планы и виды этого издания, карта была изготовлена по авторским указаниям в Императорской Российской Академии (отдельной научной структуры, созданной Екатериной II и Е. Дашковой, но в 1841 г. присоединенной к Академии наук в качестве ее II отделения). По сути дела, это и есть карта библейской Палестины, с теми названиями, которые идентифицировал и локализовал Норов.

За основу плана Иерусалима, приложенного к первой части книги, был взят лучший на тот момент план Ф. Катервуда, опубликованный только в 1835 г. Норов говорит, что он его «исправил и пополнил», но географических изменений в варианте Норова нет. Скорее всего, речь идет о переводе на русский язык и, возможно, уточнении легенды и других названий исходного плана (подробнее см.: Фрумин, 2012. С. 187–193).

В России книга Норова, выдержавшая три издания, воспринималась публикой как описание путешествия образованного, начитанного и благочестивого паломника к святым местам. Она сразу же встала в один ряд с таковым же произведением А. Н. Муравьева. Ее «археологическую» канву, описания древностей практически не воспринимали как самостоятельный предмет в общем повествовании. Палимпсест из трех разных по жанру текстов оказался прочно спаянным общей литературной канвой и стилем повествования.

Норову отказывали в признании научных заслуг в России как раз те, кто, казалось бы, должен был оценить его как исследователя. Сразу после раскопок ИППО в Иерусалиме 1883 г. В. Н. Хитрово отметил, что началом «научного исследования древнего Иерусалима» стали составленная в 1833 г. первая точная карта Иерусалима и «особенно» издание труда Робинсона в 1841 г. (Хитрово, 1885. С. 3). Труд своего соотечественника в этой цепочке он не видит. Впрочем, и ранее, оценивая вторую книгу Норова, составленную почти полностью из научных оценок того, что было сделано к тому моменту исследователями Святой Земли, Хитрово высказался о ней с разочарованием. В зарубежной историографии о роли Норова упомянула Алла Нагорская, говоря о раскоп- ках XIX в. на Русском месте (Nagorsky, 2016. Р.164). Несомненно, дальнейшее изучение его вклада в открытие древностей Святой Земли позволит изменить эту ситуацию.

ЛИТЕРАТУРА

Беляев Л. А., Мерперт Н. Я., 2001. Археология библейская // Православная энциклопедия. Т. 3. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия». С. 506–517.

Вах К. А., 2019а. Путь в Иерусалим. Материалы к биографии Авраама Сергеевича Норова. Ч. 1. Портрет и образ // Православный палестинский сборник. Вып. 116. С. 211–228.

Вах К. А., 2019б. Материалы к биографии Авраама Сергеевича Норова. Ч. 2. Соглядатаи Востока // Православный палестинский сборник. Вып. 117. С. 83–97.

Мень А. (протоиерей), 2002. Библиологический словарь. Т. 2. М.: Фонд им. Александра Меня. 560 с. Муравьев А. Н., 2006. Путешествие ко святым местам в 1830 году. М.: Индрик. 560 с.

Норов А. С., 2008. Путешествие по Святой Земле в 1835 году. М.: Индрик. 226 с.

Ринекер Ф., Майер Г., 1999. Исход. V. Маршрут исхода // Библейская энциклопедия Брокгауза. Кременчуг: Християтска зоря.

Савваитский М., 1889. Исход израильтян из Египта. СПб.: Тип. Ф. Елеонского. VIII, 298 с. Свербеев Д. Н., 2014. Мои записки. М.: Наука. 942 с.

Снигирев Р. (протоиерей), 2007. Библейская археология: учебное пособие для духовных школ. М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры. 610 с.

Филарет (Дроздов), 1853. Записки, руководствующие к основательному разумению Книги Бытия, заключающие в себе и перевод сей книги на русское наречие. Ч. 1–3. СПб.

Фрумин М., 2012. Карты Иерусалима в русской паломнической литературе 1830-х годов // ИПС. Вып. 3. М. С. 187–193.

Хитрово В. Н., 1885. Научное значение раскопок, произведенных Православным Палестинским Обществом на Русском месте близь храма Гроба Господня в Иерусалиме. СПб.: Тип. В. Ф. Киршбаума. 44 с.

Чехановец Я., Вах К., 2014. Российский консул, евреи Иерусалима и первые раскопки на Святой Земле // ИПС. Вып. 5. М. С. 189–198.

Albright W. F., 1960. The Archaeology of Palestine. Harmondworth. 271 р.

Buckingham J. S., 1821–1822. Travels in Palestine through the countries of Bashan and Gilead, east of the River Jordan, including a visit to the cities of Geraza and Gamala in the Decapolis. London. 2 vols. 

Christian van Adrichem, 1590. Theatrum Terrae Sanctae et Biblicarum Historiarum. Cologne.

Goren H., 2020. «The loss of a minute is just so much loss of life»: Edward Robinson and Eli Smith in the Holy Land. Turnhout: Brepols. 350 р.

Hitchcock R. D., 1863. The Life, Writings, and Character of Edward Robinson. New York: Anson D. F. Randolph. 100 р.

Maundrell H., 1703. A Journey from Aleppo to Jerusalem at Easter A.D. 1697. Oxford: Printed at the Theater. 171 р.

Nagorsky А., 2016. The nineteenth-century Excavation at the Chapel of St. Alexander Nevsky // The Archaeology and History of the Church of the Redeemer and the Muristan in Jerusalem / Eds.: D. Vieweger, S. Gibson. Oxford: Archaeopress. P. 163–176.

Pococke R. A., 1745. Description of the East and Some other Countries. Vol. II, part 1. Observations on Palæstina or the Holy Land, Syria, Mesopotamia, Cyprus, and Candia. London. 600 р.

Prokesch A. von., 1831. Reise ins Heilige Land. Vienna: Gerold. 148 р.

Quaresmius Franciscus, 1639. Historica Theologica et Moralis Terrae Sanctae Elucidatio: in qua pleraque ad veterem et praesentem ejusdem Ferrae statum spectentia... Antverpiae. 1081 р.

Raumer K. von., 1835. Palästina. Bd. 1. Leipzig. 488 р.

Relandi, Hadriani, 1714. Palaestina ex monumentis veteribus illustrata. Trajecti Batavorum: Ex libraria Guilielmi Broedelet. 2 vols.

Richardson R., 1822. Travels Along the Mediterranean and Parts Adjacent, In Company with the Earl of Belmore, During the Years 1816–17–18, Extending as Far as the Second Cataract of the Nile, Jerusalem, Damascus, Balbec... Vol. 1–2. London; Edinburgh. 559 р.

Robinson E., 1841. Biblical Researches in Palestine and Adjacent Countries. Vol. 1–3. Boston; London. 727 р.

Robinson E., 1841–1842. Palästina und die südlich angrenzenden Länder. Tagebuch einer Reise im Jahre 1838. Halle: Verlag der Buchhandlung des Waisenhauses. 779 р.

Сведения об авторах

Вах Кирилл Алексеевич, Институт археологии РАН, ул. Дм. Ульянова, 19, Moscow, 117292, Россия; e-mail: k_vach@mail.ru;

Ромодановская Варвара Андреевна, Институт археологии РАН, ул. Дм. Ульянова, 19, Moscow, 117292, Россия; e-mail: irliran@mail.ru;

Гармаш Андрей Леонидович, Институт археологии РАН, ул. Дм. Ульянова, 19, Moscow, 117292, Россия; e-mail: 89263735586@mail.ru

K. A. Vakh, V. A. Romodanovskaya, A. L. Garmash

PILGRIM RESEARCHER: A. S. NOROV AND BIBLICAL ARCHAEOLOGY

Abstract. The paper explores travel notes written by A. S. Norov, a well-known military leader and a state figure of the mid-19th century as well as a Russian writer, a scholar and a traveler who visited Egypt and the Syro-Palestinian region. The pa- per also mentions emergence of the scientific method, elements of in situ examination of sites in the landscape as well as comprehensive critical analysis of contemporary sci- entific literature along with ancient and medieval sources. It also determines the place of A. S. Norov among other contemporary travelers who were also researchers, in par- ticular, in the context of the magnum opus written by Edward Robinson, an Ameri- can biblical scholar.

Keywords: history of science, archaeology of the Syro-Palestinian region, travelers of the 19th century, biblical studies.

REFERENCES

Belyaev L. A., Merpert N. Ya., 2001. Arkheologiya bibleyskaya [Biblical archaeology]. Pravoslavnaya entsiklopediya [Orthodox Encyclopedia], 3. Moscow: Tserkovno-nauchnyy tsentr «Pravoslavnaya entsiklopediya», pp. 506–517.

Chekhanovets Ya., Vakh K., 2014. Rossiyskiy konsul, evrei Ierusalima i pervye raskopki na Svyatoy Zemle [The Russian Consul, the Jews of Jerusalem and the first excavations in the Holy Land]. IPS, 5. Moscow, pp. 189–198.

Filaret (Drozdov), 1853. Zapiski, rukovodstvuyushchie k osnovatel’nomu razumeniyu Knigi Bytiya, zaklyuchayushchie v sebe i perevod sey knigi na russkoe narechie [Notes guiding to a thorough understanding of the Book of Genesis, which include the translation of this book into the Russian dialect], 1–3. St. Petersburg.

Frumin M., 2012. Karty Ierusalima v russkoy palomnicheskoy literature 1830-kh godov [Maps of Jerusalem Russian pilgrimage literature of the 1830s]. IPS, 3. Moscow, pp. 187–193.

Khitrovo V. N., 1885. Nauchnoe znachenie raskopok, proizvedennykh Pravoslavnym Palestinskim Obshchestvom na Russkom meste bliz khrama Groba Gospodnya v Ierusalime [Scientific significance of excavations carried out by the Orthodox Palestinian Society at the Russian site near the Church of the Holy Sepulchre in Jerusalem]. St. Petersburg: Tipografiya V. F. Kirshbauma. 44 p.

Men’ A., 2002. Bibliologicheskiy slovar’ [Bibliological dictionary], 2. Moscow: Fond imeni Aleksandra Menya. 560 p.

Murav’ev A. N., 2006. Puteshestvie ko svyatym mestam v 1830 godu [Pilgrimage to the Holy Places in 1830]. Moscow: Indrik. 560 p.

Norov A. S., 2008. Puteshestvie po svyatoy Zemle v 1835 godu [A journey through the Holy Land in 1835]. Moscow: Indrik. 226 p.

Rineker F., Mayer G., 1999. Iskhod. V. Marshrut iskhoda [Exodus. V. Exodus route]. Bibleyskaya entsiklopediya Brokgauza [Brockhaus Bible Encyclopedia]. Kremenchug: Khristiyatska zorya.

Savvaitskiy M., 1889. Iskhod izrail’tyan iz Egipta [The exodus of the Israelites from Egypt]. St. Petersburg: Tipografiya F. Eleonskogo. VIII, 298 p.

Snigirev R., 2007. Bibleyskaya arkheologiya: uchebnoe posobie dlya dukhovnykh shkol [Biblical Archaeology: a manual for theological schools]. Moscow: Moskovskoe podvor’ye Svyato-Troitskoy Sergievoy lavry. 610 p.

Sverbeev D. N., 2014. Moi zapiski [My notes]. Moscow: Nauka. 942 p.

Vakh K. A., 2019a. Put’ v Ierusalim. Materialy k biografii Avraama Sergeevicha Norova. Chast’ 1. Portret i obraz [The way to Jerusalem. Materials for the biography of Avraam Sergeevich Norov. Part 1. Portrait and image]. Pravoslavnyy palestinskiy sbornik [Orthodox Palestinian Collection], 116, pp. 211–228.

Vakh K. A., 2019b. Materialy k biografii Avraama Sergeevicha Norova. Chast’ 2. Soglyadatai Vostoka [Materials for the biography of Avraam Sergeevich Norov. Part 2. Spies of the East]. Pravoslavnyy palestinskiy sbornik [Orthodox Palestinian Collection], 117, pp. 83–97.

About the authors

Vakh Kirill A., Institute of Archaeology Russian Academy of Sciences, ul. Dm. Ulyanova, 19, Moscow, 117292, Russian Federation; e-mail: k_vach@mail.ru;

Romodanovskaya Varvara A., Institute of Archaeology Russian Academy of Sciences, ul. Dm. Ul’yanova, 19, Moscow, 117292, Russian Federation; e-mail: irliran@mail.ru;

Garmash Andrey L., Institute of Archaeology Russian Academy of Sciences, ul. Dm. Ul’yanova, 19, Moscow, 117292, Russian Federation; e-mail: 89263735586@mail.ru

Краткие сообщения Института археологии. Вып. 269. 2022. С. 371-382