Экспедиция на Синай Н.Я. Марра
Фрагмент из книги: Миханкова В.А. Николай Яковлевич Марр. Очерки его жизни и научной деятельности — Академия наук СССР, 1949. — 571 c.
Вскоре после защиты докторской диссертации осуществилось давнишнее стремление Н. Я., особенно разгоревшееся после работы на Афоне, — поехать на Синай и в Иерусалим для ознакомления с собраниями грузинских и армянских рукописей. В собраниях этих Н. Я. ожидал найти материалы, которые дополнят афонские записи и помогут дать им правильное освещение; думал он также ознакомиться с сирийскими и арабскими источниками, важными для исследования истории армянской и грузинской литератур. Поездка на Синай была необходима Н. Я. не только для работ по армяно-грузинской филологии: получив возможность после защиты докторской диссертации обнародовать разрабатывавшееся им в течение 14 лет обоснование родства грузинского языка и вообще яфетических языков с семитическими, он не хотел печатать эту работу до ознакомления с хранящейся на Синае древнейшей датированной грузинской рукописью 864 г., которая, предполагалось, сохранила наиболее архаические формы грузинского языка.
Н. Я. Марр (справа) и И. А. Джавахишвили на Синае 1902 г.
После длительных хлопот в 1902 г. была организована Палестинским обществом и Восточным отделением Русского археологического общества экспедиция на Синай и в Иерусалим. В состав ее вошли: Н. Я., его ученик И. А. Джавахов (Джавахишвили) и византинист А. А. Васильев. Экспедиция выехала 3 апреля; Н. Я. возвратился в Петербург 14 ноября[1]; его спутники, не поехавшие в Иерусалим, вернулись раньше. Путешествие было трудным: надо было добираться до Синая на верблюдах, перенести непривычный зной пустыни, прожить безвыездно и почти безвыходно три месяца в монастыре[2]. На обратном пути Н. Я. застрял из-за карантина в Александрии, где
_________________
1 С подробностями путешествия по пустыне и жизни иа Синае можно ознакомиться по статье участника экспедиции А. А. Васильева (Поездка на Синаб в 1902 г. Путевые наброски. СПО, т. XV, вып. 3; вышла также отдельной книжкой: СПб., 1903).
2 Доклад Н. Я. о работах на Синае и в Иерусалиме был сделан в Восточном отделении Русского археологического общества 27 февраля 1903 г. и напечатан затем в «Сообщениях Палестинского общества» (т. XIV, стр. 1—51). Описание грузинских рукописей Синая в части, выполненной Н. Я., издано Академией Наук СССР в 1940 г., а в части, выполненной И. А. Джавахишвили, Академией Наук Грузинской ССР в 1947 г.
«на смену затихавшей чуме подоспела холера»[1], и он потерял месяц на дорогу из Александрии в Иерусалим, потратив, таким образом, на преодоление трудностей пути почти три месяца и использовав на работу лишь четыре месяца с небольшим. Однако все эти неблагоприятные обстоятельства не помешали выполнить поставленную перед экспедицией программу и даже расширить ее первоначальные рамки[2]. Значение работ на Синае и в Иерусалиме для изучения истории и литературы Грузии и Армении исключительно: новые материалы представляли «незаменимое орудие... в руках исследователя древнейшей христианской культуры в Армении и Грузии, — истории, похороненной в позднейших националистических легендах»[3]. Среди рукописей Синая и Иерусалима Н. Я. был
________________
1 Известие о чуме и [олере испугали Н. Я. тем, что дезинфекция погубит негативы и рукописи.
2 В частности, пришлось заново описать с многочисленными извлечениями всю грузинскую коллекцию Синайского монастыря, так как каталог А. А. Цагарели был поверхностен и не соответствовал номерам библиотеки, пересмотреть и описать арабские рукописи из-за неудовлетворительности английских каталогов, описать часть сирийских рукописей и т. п. О несовершенстве каталогов и описаний сообщает Н. Я. в своих письмах В. Р. Розену: «К сожалению, по обыкновению, описание Цагарели оказалось бесполезным. Номера его иные, чем в библиотеке. Мы не можем найти рукописей, которые были намечены для обследования. Приходится описывать всю коллекцию» (письмо от 7 V 1902, хранится в Рукописном отделе ИВ АН СССР). Об этом же пишет В. Р. Розену участник Синайской экспедиции А. А. Васильев: «Наши грузиноведы нашли много дела здесь. Я, к сожалению, ничего в грузинском ие понимаю, но чувствую, что ужасно достается Цагарели» (письмо от 17 V 1902, хранится в Рукописном отделе ИВ АН СССР). О вопиющих недостатках каталогов A. Lewis и М. Gibson говорится достаточно подробно в «Предварительном отчете» Н. Я. (стр. 6—12), а Розену он пишет: «Почтенные английские девицы, очевидно, не имели никакого представления о составлении каталога... Почтенные miss’bi, повидимому, невежественны в истории христианской литературы» (письмо от 7 V 1902).
3 Отчет о работах на Синае и в Иерусалиме, стр. 12.
открыт ряд неизвестных ранее или считавшихся утерянными первоклассных памятников[1], часть которых была издана и исследована в дальнейшем им и его учениками. Не менее интересны были выводы по лингвистической части: выяснилось, что язык древнейшей датированной грузинской рукописи 864 г., ознакомления с которой так ждал Н. Я., «вовсе не оказался в такой мере архаичным, древним, как это предполагалось. В нем, наоборот, нашли подтверждение законность и древность многих особенностей живой грузинской речи»[2]. Наблюдение это в последующих работах Н. Я. получило обоснование как одно из основных положений яфетической теории о возможности сохранения в живом языке более архаичных форм, чем в древнейших письменных памятниках, что придает особую цену фактам живого языка. Даже в первоначальной
______________
1 Например, на Синае — халкедонитская версия миссионерской деятельности Григория просветителя Армении [издана Н. Я. в ЗВО, т. XVI, 1905, стр. 63—211; об этом издании см: И. Ю. Крачковский. Н. Я. Марр и памятники арабской литературы. БВ, вып. 6 (1936 г.), Л., 1937, стр. 12]; в Иерусалиме — житие Григория Хандзтийского (издано Н. Я. в ТР, кн. VII, 1911); Антиох С т р а т и г. Пленение Иерусалима персами (издано в ТР, кн. IX, 1909); в Иерусалиме же — Синодик Крестного монастыря (издан Н. Я. в BAО, вып. III) и др.
2 Основные достижения яфетической теории. ИР, т. I, стр. 205.
Об этой рукописи Н. Я. пишет В. Р. Розену: «Рукопись 864 г. нашлась; я уже познакомился с нею, изучил ее: она совершенно оправдывает реально, фактически мои реконструкции древнегрузинской грамматики VIII—IX в..., но не дает новых архаизмов для восстановления облика грузинского литературного языка V—VI веков» (письмо от 4 VII 1902, в Рукописном отделе ИВ АН СССР). В курсе лекций по истории культуры народов Кавказа, читанном в Москве и Петрограде в 1918/19 г., Н. Я. вновь отмечает, что «церковный грузинский язык, стилистически менявшийся в различных грузинских литературных центрах, лингвистически оказался или окаменелым мертвым, или имеющим живую связь не с грузинским, а с иыне нелитературными родственными языками, мегрельским к сванским» (А 410, л. 171).
формулировке это положение являлось вызовом традиционным приемам филологической работы и методам индоевропеистики, считавшимся буржуазной наукой незыблемыми. Значение фактов живой речи и диалектов признавали и другие русские востоковеды, среди них и младшие современники Н. Я. Не случайно И. Ю. Крачковский пишет именно Н. Я. из своей командировки на Восток: «В настоящее время занимаюсь наблюдениями над современными арабами и лишний раз убеждаюсь, как много помогает в уяснении арабского языка христиан хоть маленькое знакомство с живыми диалектами». Приведя далее примеры, подтверждающие правильность и ранее высказывавшегося им мнения о важности фактов живого языка и диалектов, сохраняющих особенности, в письменных памятниках толкуемые обычно как ошибки переписчика или сторонние влияния, И. Ю. Крачковский заключает: «Как опасно застывать в схоластических рамках книжной учености, а паче того считать их окончательно установленными»[1]. В ответном письме Н. Я. с понятным удовлетворением специально отмечает эту «приятную для него формулировку»[2].
Не менее значительны были историко-литературные вопросы, поставленные или разрешенные работами на Синае и в Иерусалиме. В соединении с текстами впервые открытых Н. Я. памятников они заставили смотреть по-новому на литературу и средневековую историю Армении и Грузии. Немудрено, что свое подробное сообщение о работах Н. Я. на Синае и в Иерусалиме видный немецкий ученый проф. Гарнак заключает: Марр, в ряде своих «превосходных изданий» ознакомивший ученый мир Европы с памятниками древней грузинской письменности, доказывает «самым ясным образом, что к великой грекохристианской семье народов древности принадлежали и
_____________
1 Письмо 11 VIII 1908 г. В 509, лл. 5—6.
2 Б 50, л. 4 об.
грузины. Но появятся ли у нас в Германии молодые ученые, которые изучат язык, литературу и историю этого родственного нам своею древнею культурою народа и приблизят нас к ее сокровищам? Нашим академиям ставится здесь новая задача»[1].
Новую задачу ставил Н. Я. не перед немецкими учеными. Ее ставит он русским востоковедам, снова и снова призывая их пересмотреть традиционные взгляды и установившиеся положения, отказаться от мысли, «будто в древнегрузинских (и вообще исторических) памятниках мы имеем полное отражение действительной древности»[2], убеждая их «приступить к замене смутных легендарных представлений... ясными, исторически обоснованными взглядами, перестать взваливать на плечи одной эпохи и единичных авторов то дело, в которое вложена работа целого ряда веков и многих неизвестных лиц»[3].
Руководствуясь этими положениями, Н. Я. издает свое в полном значении слова классическое исследование о грузинских одописцах[4], посвящая его памяти «пионера армяногрузинской филологии» Броссе, столетие со дня рождения которого исполнилось в том же 1902 г.
_______________
1 Наг nack. Forschungen auf dem Gebiete der alten grusmischen Literatur. Sitzungsberichte der Preussischen Akademie der Wissenschaften, т. XXXIX, стр. 1—10 отд ott. Суждение Гарнака о принадлежности грузин «к великой греко-христианской семье народов древности» Н. Я квалифицирует как «примитивное культурно-историческое представление» (ИАН, 1917, стр 981).
2 Боги языческой Грузии по древнегрузинским источникам ЗВО, т XIV, стр. 10.
1 Новооткрытый армянский текст «Паралипоменона». Тифлис, 1902, сф 1
4 ТР, кн. IV, 1902. «Шавтели и Чахрухадзе впервые для науки ожили в критическом издании Н Я Марра, давшего блестящий анализ речи и слога одописцев и наметившего правильный путь к решению вопроса о месте их и значении в грузинской литературе» (К Д. Дондуа. Н. Я. Марр и грузиноведение. ЯиМ, кн. VIII, 1937, стр. 57).
Миханкова В.А. Николай Яковлевич Марр. Очерки его жизни и научной деятельности — Академия наук СССР, 1949. — 571 c. С.108-113.