Краткий очерк путешествия по востоку

Путешествие по Востоку и его научные результаты. Отчёт о заграничной командировке в 1887/1888 году с приложениями Доцента Киевской духовной Академии Алексия Дмитриевского. Кіевъ. Тип. Г. Т Корчакъ-Новицкаго, на Михайловская ул., д. № 4. 1890. 

Содержание

I. Краткий очерк путешествия по востоку
II. Мотивы и задачи путешествия
III. Восточные библиотеки рукописей и старопечатных книг
IV. Памятники христианских древностей на востоке
V. Критско-синайская школа иконописи, её происхождение и характеристические особенности пошиба письма
VI. Заключение
Приложения
Приложение I. Библиотеки рукописей на Синае и Афоне под пером профессоров – палеографов В. Гардгаузена и С. Ламброса
Библиографические замечания
Приложение II. Киновиальные правила преп. Саввы Освященного, вручённые им пред кончиной преемнику своему игумену Мелиту

Ниже публикуется 1 глава из книги. Полный текст см. на сайте Азбука паломника

I. Краткий очерк путешествия по востоку

Из Киева я выехал 2 числа июля 1887 года и направил свой путь через Одессу в Константинополь. В Одессе, в ожидании парохода, я решился познакомиться с рукописной библиотекой Императорского Новороссийского Университета и в частности с собранием в ней южнославянских рукописей покойного профессора В.И. Григоровича. Но из всего небольшого и случайно составленного собрания рукописей1 для своей цели я нашёл интересным и в научном отношении важным лишь один рукописный Требник болгарского письма XVI в., № 126, в четвёртку, 198 листов, приобретённый Университетом в 1878 году от некоего Полежаева. Требник этот описан мною весьма обстоятельно, а некоторые интересные чины списаны целиком с соблюдением даже особенностей подлинника в письме.

В Константинополь я прибыл 6 числа того же месяца. Так как не предполагал долго останавливаться в Константинополе и спешил как можно скорее начать свои занятия на Афоне, то сейчас же, во приезде в Константинополь, обратился с просьбой в Его Высокопревосходительству, русскому Императорскому послу при Его Величестве, турецком Султане, А.И. Нелидову рекомендовать меня пред Его Святейшеством, вселенским патриархом Дионисием V, для получения от него благословенной грамоты, которую требует карейский афонский кинот от всякого, желающего заниматься в библиотеках афонских монастырей2. В ожидании рекомендаций от Его Высокопревосходительства, а потом благословенной грамоты от Его Святейшества в срочного греко-турецкого парохода, один раз в неделю совершающего рейс по линии: Константинополь – Дарданеллы – Афон – Солунь и обратно, прошло около трёх недель. В это время я успел осмотреть некоторые, больше интересные для меня в архитектурном отношении, мусульманские мечети, превращённые из древнехристианских храмов, как например, обе мечети св. Софии (большую и малую), Кахрие-Джамиси, Двенадцати апостолов, св. Ирины, на месте Студийского монастыря и др., а также довольно подробно познакомиться с архитектурой и убранством современных константинопольских храмов в Галате и в разных местах Фанаря. Из библиотек исправно посещал по утрам (с 9–3 часов пополудни) библиотеку иерусалимского подворья3 в Фанаре, где имеется довольно большое собрание рукописей с каталогом, по которому числится в библиотеке 624 номера4, весьма обстоятельно составленными начальником русской духовной миссии в Иерусалиме, архимандритом Антонином5. Здесь я подробно успел описать 5 евхологиев, 2 типикона и несколько других интересных в литургическом отношении рукописей.

20 июля я приехал на Афон, а с 23 числа начал свои занятия в библиотеке русского Пантелеимоновского монастыря, в котором, благодаря просвещённому содействию известного у вас в России игумена этой свято чтимой обители, архимандрита о. Макария, и неусыпным трудам и заботам многоначитанного и с любовью преданного своему делу библиотекаря о. Матвея, в самое короткое время составлена весьма приличная библиотека рукописей. Мои регулярные занятия здесь были прерваны на время печальным событием в жизни этого монастыря, которое случилось в ночь на 7 августа 1887 года. Я разумею страшный пожар, истребивший в монастыре в самое короткое время шесть церквей, в числе коих русский собор в честь Покрова Божией Матери, и множество келий. В силу этого обстоятельства, а также по другим соображениям практического свойства, 16 августа я покинул гостеприимный русский Пантелеимоновский монастырь и начал объезд св. Горы с целью обозрения других монастырей и их библиотек. По первое октября я успел лишь посетить монастыри: Симоно-Петрский, Свято-Павловский, Лавру св. Афанасия, Иверский, русский Андреевский скит, Пантократорский, Ватопедский, Есфигменский, Хиландарский, Костамонитский и Дохиярский. Проездом заезжал я и в другие монастыри, но библиотек их не мог видеть6 по разным причинам. Первого октября я вернулся снова в Пантелеимоновский монастырь, считая свои учёные занятия на Афоне в этом году оконченными, дабы не потерять удобного времени для путешествия в Иерусалим7.

На Афоне за это время я успел описать 13 евхологиев, 38 типиконов и более 100 литургических рукописей разного наименования. Кроме того, в эту же поездку мною описано около 50 богослужебных рукописей южно-славянского происхождения: болгарских, сербских и молдовлахийских. Из них 10 рукописей, как наиболее имеющие важность и научный интерес, переписаны почти дословно с соблюдением даже их палеографических особенностей. Эту довольно почтенную цифру описанных рукописей можно было бы увеличить и ещё, при том количестве времени, какое я тратил ежедневно на занятия (около 13 часов в сутки), если бы мне приходилось работать в библиотеках благоустроенных, имеющих хотя-бы-то поверхностные каталоги или инвентари, и при благосклонно-добрых отношениях ко мне со стороны их владельцев. Из видимых мною библиотек вполне благоустроенными могут считаться на Афоне: Ватопедская, лавры св. Афанасия и Пантелеимоновского русского монастыря, хоте две последние из них не имеют ещё настоящих каталогов. Что же касается остальных библиотек, то в них, хотя рукописи большей частью и перенумерованы афинским профессором С. Ламбросом в 1880 году8 и расставлены по шкафам, но всё это сделано торопливо, на скорую руку, без всякой системы9 и нисколько не облегчает труда находить нужные рукописи с необходимой в подобных случаях скоростью. Никаких даже зачаточных каталогов не имеется в этих библиотеках. Отцы афонских монастырей не позаботились даже снять копии с черновых каталогов, составленных профессором Ламбросом его спутниками, на что не требовалось ни особенного труда, ни много времени. Равнодушие к книжным сокровищам их владельцев и при том в наше время, когда спрос и учёный интерес к ним значительно возросли сравнительно с прежним временем, поразительное для путешественников и вызывает с их стороны изумление10.

Но если такова судьба памятников греческой письменности у людей, носящих имя «грека», говорящих греческим языком, или вернее «ромейско-италийско-турецким» и с гордостью заявляющих о том, что в их жилах течёт кровь Сократа, Платона, Мелтиада, Фемистокла и т. д., то само собой понятно, чего мы можем ждать от нынешних святогорских насельников греков по отношению к памятникам южно-славянской письменности. И действительно, в самом безотрадно-плачевном состоянии находятся славянские библиотеки в монастырях: греческом Свято-Павловском11 и болгарском (бывшем сербском) Хиландарском12. В обеих этих библиотеках в настоящее время невозможно отыскать многих весьма важных рукописей, о которых сделали замечания ученые путешественники прежнего времени13. Наличные рукописи, или размещены в хаотическом беспорядке по шкафам, при чем пергаментные рукописи стоят рядом с бумажными, а эти последние чередуются с старопечатными и даже новопечатными книгами самого низкого достоинства, или же свалены в кучу в сырых углах и даже на чердаках. Рукописи от сырости и небрежного обращения с ними попортились настолько, что некоторые из них сделались неудобны для прочтения, другие изъедены бумажным червём так, что прикосновение к этим рукописям оставляет в руках лишь одни корешки переплётов, а третьи, вследствие сырости в порчи тем же червём, не возможны даже для раскрытия их листов.

Нельзя не отметить здесь и того прискорбного обстоятельства, что доступ в хранилища славянской письменности обставлен гораздо большими трудностями, чем в библиотеки греческих рукописей. С того времени, как прочно утвердились русские в монастыре св. Пантелеимона14, когда русские скиты на Афоне – Андреевский и особенно Ильинский были приняты под особое покровительство русского посла в Константинополе, в среде монашествующих на Афоне греков, владеющих большей частью славянскими монастырями, сложилось для русского путешественника-исследователя весьма невыгодное убеждение, что рано или поздно монастыри их перейдут в руки славян и в частности в руки русских, как нации более других славянских народностей могущественной в политическом отношении. Отсюда в среде монахов греков русские путешественники с учёной целью встречают самый недружелюбный, чтобы не сказать – прямо враждебный, приём. На подобных путешественников афониты греки смотрят, как на соглядатаев, подосланных нашим правительством, а поэтому славянские рукописи в старые предметы славянской эпохи афонской горы, свидетельствующие об исторической судьбе того или иного монастыря, тщательно скрываются от взоров этих путешественников в сырых подвалах, чердаках, или же самым беспощадным образом уничтожаются. В этом отношении современные нам обитатели когда-то знаменитой сербской Хиландарской обители, болгары свободного княжества (в этом монастыре ныне нет ни одного серба), нисколько не уступают грекам. Они с этими последними ведут самую интимную дружбу и одинаково боятся потерять то, что составляет неоспоримое право собственности сербского народа, а поэтому не принимают никаких решительно мер к сохранению уже ныне немногочисленных памятников сербской письменности. Всё это заставляет предполагать и вместе с тем глубоко скорбеть, что недалеко то время, когда от знаменитых славянских книгохранилищ на Афоне останется лишь одно печальное воспоминание, если, конечно, счастливая случайность не вверит их хранение в более надёжные руки...

Шестого числа октября я возвратился с Афона в Константинополь, чтобы ехать в Палестину, но вследствие усиленных занятий, физического истощения и простуды, постигшая меня жестокая лихорадка прикована к постели на две недели. По выздоровлении, я не решился ехать сейчас же в Палестину, а переехал в более благорастворённый климат на остров Халки, отчасти для укрепления упавших сил, а главным образом для того, чтобы в свободное, таким образом, время ознакомиться более или менее обстоятельно с библиотекою халкинской богословской школы15. Для своей цели я нашёл здесь особенно интересный рукописный сборник, содержащей в себе ктиторские уставы (τυπικὰ κτητορικὰ) XI, XII, и XIII веков16. Из этой рукописи мною сделаны весьма обширные извлечения.

В конце Октября я простился с Константинополем и на пароходе русского Общества пароходства и торговли, по прямому рейсу, отправился в Александрию, а оттуда на французском пароходе компании «Фабр и К°» в Яффу и прибыл в Иерусалим 7 числа ноября. Будучи принят весьма благосклонно Его Блаженством, патриархом Иерусалимским Никодимом, я получил свободный доступ в библиотеку патриархии, помещающуюся в невзрачном здании патриаршего монастыря св. царей Константина и Елены. Библиотека17 эта в настоящее время приведена в порядок и описана известным греческим учёным А. Пападопуло-Керамевсом, который, при материальной поддержке Его Блаженства, надеется издать в свет свой каталог иерусалимских рукописей, с прибавлением к нему многих вновь открытых им памятников древнехристианской письменности.

Собственно патриаршая библиотека сама по себе в настоящее время представляет сравнительно небольшой интерес для учёного, потому что лучшие её рукописи, служившие её украшением и виденные учёными Шольцем, Коксом18 и Преосвящ. Порфирием Успенским19 и др., как, например, Типикон 1159 года монастыря св. Маманта, греко-арабское евангелие XI века и т. п., сделались достоянием парижской национальной библиотеки20 и при том в сравнительно очень недавнее время, или же совершенно бесследно исчезли из неё. Но эта библиотека, к самому моему приезду, обогатилась значительным весьма количеством ценных рукописей, перенесённых сюда из библиотек (верхней и нижней) лавры преподобного Саввы Освященного, чрез что на долгое время приковала к себе моё внимание. По мысли Его Блаженства, патриарха Никодима, в Иерусалиме, при патриаршем монастыре св. равноапостольных царей Константина и Елены, при содействии вышеупомянутого учёного А. Керамевса-Пападопуло, имеет быть основана одна общая библиотека для всех рукописей Палестины и при ней музей христианских палестинских древностей21.

Занятия в патриаршей библиотеке я начал 15 Ноября 1887 года, а окончил 23 Января 1888 года. Такой весьма значительный и для меня неожиданный промежуток времени для занятий здесь потребовался отчасти потому, что в числе рукописей бывшей Саввинской библиотеки оказалось весьма много ценных в научном отношении (7 типиконов, 5 евхологиев, 2 апостола с особенностями практики великой константинопольской церкви и др.), а главным образом в силу крайне ограниченного количества времени, назначенного для занятия в библиотеке (в день всего пять часов: два (9–11) до обеда и три (2–5) после обеда), при том же с весьма частыми перерывами по случаю разных многочисленных местных церковных празднеств, когда библиотекарь, патриарший архидиакон голосистый певец, о. Ювеналий запирал библиотеку и шёл в храм к исполнению своих прямых обязанностей. Библиотека в подобных случаях не открывалась по два, а иногда даже по три дня кряду.

Свободное вечернее время я посвящал занятиям рукописями начальника русской духовной миссии в Иерусалиме, архимандрита Антонина, который владеет весьма ценным собранием греческих и южнославянских рукописей. Общая численность его рукописной библиотеки доходит до 80 номеров, между которыми встречаются палимпсесты и немало пергаментных рукописей. Меня особенно интересовали южнославянские пергаментные рукописи, которых я нашёл в библиотеке о. Антонина22 такое обилие, какого трудно ныне найти в самой богатой частной библиотеке. С полной готовностью и редкой любезностью гуманнейший о. архимандрит Антонин предоставил мне пользование и рукописями и его богатой печатной библиотекой даже в моей квартире, на русских постройках, в дворянском корпусе.

С 25 января по 3 февраля я занимался рукописями библиотеки Крестного монастыря, отстоящего от Иерусалима всего на 20 минут езды. При этом монастыре существует богословская школа23, по типу представляющая точную копию с константинопольской богословской школы на Халках. Здесь счастливый случай помог мне сделать важное открытие для науки. Я нашёл в неизданной в свет «Священной истории», составленной в 1801 году иерокириксом Воскресенского храма, архимандритом Максимом Симео «Устав службы страстной и пасхальной седмиц в Иерусалиме». Сюда «Устав» этот списан автором, в качестве приложения, с рукописи 1122 года Саввинской библиотеки. По характеру же своих литургических, археологических и топографических особенностей составление «Устава» должно быть отнесено в IX или началу X века. Памятник этот, заключая в себе весьма интересные данные для характеристики богослужебных порядков древнехристианской церкви вообще и церкви иерусалимской в частности, о порядках которой мы доселе ничего не знали, в то же время содержат в себе весьма много важных и неизвестных ещё в науке данных для археологии и топографии святых мест Иерусалима в древнейшую эпоху (вторую) его существования. Смею надеяться, что палестиноведы с обнародованием этого памятника будут иметь в руках весьма надёжного руководителя в решении многих вопросов, касающихся святых мест Иерусалима.

По возвращении в Иерусалим из Крестного монастыря, с 3 по 21 февраля, я провёл время в изучении непосредственно топографии св. мест применительно к открытому мною памятнику, в тщательном знакомстве с производимыми близ Иерусалима и внутри его археологическими раскопками, в чтении паломнической литературы нашей и иностранной и приготовил открытый мною памятник к печати24.

22 февраля, после трёх с половиной месяцев пребывания, я простился с Иерусалимом и направился на Синай. От Яффы до Порт-Саида, при ужасной буре, совершил переезд на пароходе русского Общества пароходства в торговли, от Порт-Саида до Измаилии, по Суэцкому каналу – на почтовом небольшом пароходике египетской компании, а оттуда до Каира по железной дороге. В Каир прибыл 25 февраля вечером. Целью моего настоящего приезда в Каир было:

1) желание получить от синайского архиепископа Порфирия, по делам монастырским постоянно живущего в здешнем Джуванийском подворье, благословенную рекомендательную грамоту, без которой долговременное, пребывание в стенах синайского монастыря невозможно (поклонники обычно живут в монастыре только восемь дней),
2) иметь достоверные сведения о более удобном и лёгком пути к Синаю и
3) выждать время отправления каика в Раифу, когда было решено ехать по красному морю25.

2 марта (1888 г.) эпитроп синайского подворья для поклонников, едущих на Синай, в Суэце известил меня телеграммой, что каик, на котором я должен был плыть до Раифы (Эль-Тор), готов к отправлению. Немедля долго, я на другой же день с почтовым поездом отправился в Суэц. Близ Измаилии поезд наш потерпел крушение, вследствие схода с рельсов вагонов III класса, и потому я прибыл в Суэц часов в 11 ночи, вместо 7 вечера. В пятницу, 4 числа, сделал закупки необходимой для предстоящего трудного пути одежды и консервов и вечером того же дня сел на каик, чтобы ехать в Раифу. Но подул сильный, противный ветер и капитан нашего судна – араб заявил мне, что мы должны переждать, пока переменится ветер. В силу этого, волей-неволей, мне пришлось ночь на субботу и целый следующий день до 10 ч. вечера просидеть на каике, в виду Суэца, без всякого движения. Вечером 5 марта ветер совершенно стих, и мы пустились в путь. Течением воды, которое в Красном море довольно сильно, после двухдневного плавания, мы добрались до Раифы в понедельник первой недели великого поста. Переночевав в довольно уютном помещении тамошнего синайского подворья для богомольцев, утром следующего дня, в компании трёх бедуинов проводников, на четырёх верблюдах, которые должны были нести меня и мой багаж, я направился к Синайскому монастырю, куда и прибыл 10 Марта, в четверг первой недели великого поста, около 11 часов утра, т. е. после двух суток пути. Немногочисленная братия сего древнейшего и самого крайнего из греческих монастырей, во главе со своим «тишайшим и трудолюбивейшим» о. эконом Галактионом, который в ту пору временно исполнял обязанности и наместника игумена-архиепископа, приняла меня весьма радушно и, в течение четырёхмесячного моего пребывания в этом монастыре, всегда была предупредительно внимательна. Вручив о. эконому рекомендательные письма от игумена-архиепископа синайской горы вир Порфирия, на другой день, по моём приезде в монастырь, я был допущен совершенно свободно к занятиям рукописями библиотеки этого монастыря.

Библиотека рукописей Синайского монастыря издавна пользовалась в науке репутацией самой лестной в ряду других библиотек восточно-православных монастырей. Открытия, следовавшие непосредственно одно за другим, сделанные сравнительно в недалёкое от нас время, в сокровищницах этой библиотеки, как, например, г. Тишендорфом – кодекса Евангелия V в., г. Гейтлером, загребским профессором, – глаголических Требника и Псалтири, покойным Преосв. Порфирием (Успенским) – некоторых древнейших рукописей, описанных им в своих путешествиях и др., а затем учёные споры, подчас весьма страстные, по поводу этих самых открытий, произвели в учёном мире самый живой интерес к сокровищницам Синайского монастыря, видеть который удавалось весьма немногим счастливцам. Но преувеличенное представление о рукописном богатстве синайской библиотеки в настоящее время понемногу рассеивается. Ещё в 1870 году сделал описание всех рукописей греческих и славянских этой библиотеки наш учёный архимандрит Антонин, начальник русской духовной миссии в Иерусалиме. Правда, описание это хранится в рукописи в синайской библиотеке и не видело света, но для занимающихся в самой библиотеке оно, как труд добросовестный и притом знатока греческой письменности и языка, служит прекрасной справочной книгой. Благодаря этому только описанию, сами владельцы узнали, что из этих сокровищ уцелело в их руках, после долговременного расхищения рукописей то крестоносцами, то варварами, жаждавшими поживы, богатств монастырских, то заезжими богачами – лордами, то, наконец, изредка наезжавшими ревнителями и жрецами науки, со страстью к собственным собраниям рукописей и древностей вообще. В самое недавнее время рукописи греческие синайского монастыря были пересмотрены и описаны вторично известным в наше время греческим палеографом, профессором Гардгаузеном, автором лучшего руководства по греческой палеографии, пробывшим 40 дней с этой целью в стенах синайского монастыря. Каталог его: «Catalogus codicum graecorum sinaiticorum, Oxonii» вышел в свет в 1886 году и даёт теперь всякому полную возможность судить о наличном составе рукописной библиотеки Синайского монастыря. Для занятий же рукописями в самом монастыре он малопригоден и ни в коем случае не может заменить рукописный каталог архимандрита Антонина, к которому почтенный палеограф относится не совсем с должным уважением. Понадеявшись на свой опытный глаз и имея в своём распоряжении незначительное количество времени, г. Гардгаузен очень многих рукописей не пересматривал внимательно, а поэтому не заметил исторических указаний на время написания их, в определении которого у него встречается весьма много и крупных ошибок. Ошибки на двести и триста лет можно видеть у него довольно часто26.

Но ошибки г. Гардгаузена имеют значение лишь в науке, для занимающихся, так сказать, статистикой рукописного научного материала, для лиц, не бывших на Синае, но для исследователя этих рукописей на месте их нахождения не представляется особенного труда подметить эти ошибки и избежать их. В этом случае рукописный каталог архимандрита Антонина – весьма солидный помощник для подобного исследователя. Гораздо больше затруднений исследователь испытывает при отыскании нужных ему рукописей в самой библиотеке. В Синайском монастыре, несмотря на то, что рукописи его, за исключением бывших в Джуванийском подворье в Каире и рукописей на языках: арабском, сирском, коптском, грузинском, армянском и латинском, приведены в известность уже давно и все перенумерованы, однако способ их хранения практикуется и доселе самый неудобный для учёных изысканий. Ввиду отсутствия в монастыре особого более или менее удобного помещения для библиотеки, о чём в монастыре начинают серьёзно подумывать лишь в самое последнее время, все рукописи хранятся по трём различным комнатам и размещаются по материалу (а следовательно, и по ценности) и по формату27. Все пергаментные рукописи и драгоценные бомбицинные хранятся по форматам в сундуках, стоящих в старом помещении библиотеки, близ Богородичного параклиса. Рукописи бомбицинные меньшей ценности и бумажные, все рукописи славянские (Описание их, кроме архимандрита Антонина в его «Записках синайского богомольца», сделал в прошлом 1888 году, посетивший Синай в качестве богомольца, бывший Боснийский митрополит, Савва Косович28 и арабские (Описание их составлено в 1870 году бывшим профессором арабского языка в иерусалимской школе Св. Креста, ныне упразднённой, г. Ф. Саррусом, который посетил этот монастырь вместе с архимандритом Антонином. Описание это составляет собственность автора, живущего в Иерусалиме, а на Синае, нет с него даже копии) вместе с довольно значительным собранием старопечатных греческих изданий хранится в помещении за кельей игумена-архиепископа, против параклиса Иоанна Предтечи, который в свою очередь заключает в себе 80 ящиков, никем ещё не разобранных книг и рукописей (по словам арх. Антонина около 500), перевезённых сюда из Каира, из тамошнего синайского подворья. Все рукописи на языках грузинском (Описание их обещает издать в свет, посетивший Синай зимой 1883 г., профессор грузинского языка в С-Петербургском Университете, г. А.А. Цагарели, специально командированный нашим правительством для изучения грузинских памятников письменности, архитектуры, живописи и т. п.), абиссинском, армянском и латинском, никем ещё не описанные и даже не приведённые в известность, а также разнообразные листы многочисленных разбитых весьма древних и ныне совершенно утерянных для науки рукописей хранятся в особом довольно неопрятном складе, под старым помещением библиотеки, близ Богородичного параклиса.

Рукописи пергаментные по форматам, и, следовательно, до крайности разнообразные по содержанию лежат в сундуках; рукописи бомбицинные и бумажные, рукописи на языках славянском, арабском и грузинском размещены точно таким же образом по полкам в шкафах; рукописи на остальных языках и отрывки из рукописей или свалены в кучу, или разложены в беспорядочных связках по корзинам. Поэтому весьма понятно, что, при отыскании рукописей, отмеченных исследователем по каталогам, приходится тратить много напрасного труда и времени, чтобы узнать, в каком сундуке, или в какой полке помещена та или иная рукопись, и нередко нужно перебрать по экземпляру все рукописи известного сундука, чтобы на дне его взять искомый номер. В том случае нахожу вполне справедливым упомянуть здесь с глубокой признательностью о помощи и всегдашней предупредительной готовности о. эконома монастыря Галактиона, который нередко по целым суткам просиживал в душных книгохранилищах, отыскивая нужные мне номера рукописей. Исполняя в своём монастыре многие другие обязанности, о. эконом в моё пребывание в монастыре считался и библиотекарем и нёс эти трудные обязанности с свойственным ему смирением и любовью ко всякому возлагаемому на него делу, лишь бы оно клонилось к пользе и славе монастыря, из которого он не выезжал в мир более тридцати лет, и которому он обещается служить в суровой рясе простого монаха до конца своей жизни. Но нередко и любезность в усердие о. эконома не могли победить тех трудностей, какие представляет подобный способ хранения рукописей. Почти из каждого отдела рукописей остались не разысканными по одному или по два экземпляра. Некоторые из этих рукописей, ввиду их важного научного значения и редкости, были предметом поисков по различным сундукам и шкафам не одного, а двух и более дней, причём в поисках принимало участие несколько лиц. С глубокой грустью здесь заношу тот факт, что все усилия мои отыскать бомбицинный экземпляр греческого рукописного Тактикона Никона Черногорца, XI–XII в. № 441, сколько мне известно, в других европейских и восточных библиотеках не встречающийся, оказались вполне бесплодными. При зорком глазе о. эконома за рукописями монастыря и за современными учёными путешественниками, после печальной и ещё в преданиях монастырских свежей истории похищения кодекса Библии г. Тишендорфом29, трудно допустить, чтобы рукопись эта, а также некоторые и другие могли исчезнуть из сокровищниц монастырских. Вернее всего думать, что эти рукописи, по недосмотру о. эконома, положены в те места, которые им не принадлежат, и для отыскания их теперь нужно перерыть все сундуки и переглядеть все шкафы разных библиотечных комнат и кладовых, что, весьма понятно, не под силу даже и трудолюбивому о. эконому.

Библиотека синайского монастыря, если и не оправдывает преувеличенных о ней представлений европейских учёных, всё же должна считаться по справедливости одной из богатейших в мире. Правда, в синайском монастыре археолог-палеограф уже не отыщет ныне в хламе кодекс Евангелия V в., подобно г. Тишендорфу, хотя отыскание отрывков и более раннего времени вещь вполне возможная, или, с благословения великомученицы Екатерины, не возьмёт с чердаков монастырских, подобно покойному преосв. Порфирию Успенскому, евхологий X века30, но к его услугам синайские сокровищницы дадут ныне в общей сложности более 3.000 рукописей на разных языках. Количество одних греческих рукописей превышает две тысячи, и многие из них, помимо содержания, имеют громадный художественный интерес, благодаря тем многочисленным миниатюрам самой изящной работы, какие в них имеются. В частности, для меня синайская библиотека дала такое количество богослужебных рукописей, какого я не встречал в других восточных библиотеках, да едва ли когда-нибудь встречу потом. Достаточно сказать, что в синайской библиотеке хранится до 55 экземпляров рукописных евхологиев, начиная с VIII–IX в. вплоть до XVII столетия. Между евхологиями есть бомбицинный евхологий № 973 с датой 1153 года, что составляет пока единственную в учёном мире редкость. Между Орологиями имеется один № 863, VIII–IX в. с заглавием: «Ὡρολόγιον κατὰ τὸν κανόνα τῆς λαύρας τοῦ ἁγιου πατρὸς ἡμῶν Σαββα». Весьма много интересных в научном отношении рукописей встречается и в других отделах, которые, нужно прибавить, обнимают собой практику церквей иерусалимской, александрийской, константинопольской и местную синайскую. Пользуясь своим счастливым положением, в котором, благодаря трудности путей сообщения и отдалённости расстояния от цивилизованного мира Синайского монастыря, мне едва ли когда-нибудь придётся быть ещё раз, и, сознавая указанные выше интерес в учёном мире к этой библиотеке и действительное важное научное значение рукописей этого монастыря, я решился уделить из своего кратковременного заграничного путешествия бо́льшую часть времени и отказаться от предположенного на месте своей службы плана путешествия на запад, в полной уверенности, что моё ближайшее начальство не поставит мне в вину этого отступления и в будущем предоставить возможность и «недоконченная исправить». Чтение рукописей, на что мною употреблялось ежедневно 8 или 10 часов в сутки, и обстоятельное описание весьма многочисленных икон монастырских (511 экземпляров), развешанных на стенах главного храма и многочисленных параклисов, заняло почти четыре месяца. С Синая я выехал 30 числа июня месяца.

Путь от Синая до Суэца совершён мною на верблюдах в течение пяти суток. Обычный срок дороги считается в семь суток и иногда в девять, как путешествуют наши поклонники, но я шёл ускоренным маршем, останавливаясь лишь на короткие роздыхи в страшный полуденный жар, доходивший до 50 градусов и более, и в глухую полночь.... В Суэц я приехал 4 числа июля и, отдохнув от тяжёлой дороги целый следующий день, 6 числа, в среду, отправился в Каир, куда и прибыл того же дня вечером.

Цель моего вторичного приезда в Каир заключалась в том, чтобы обозреть археологические достопримечательности старого Каира, где сохранилось много базилик древнейшей греко-римской архитектуры, Булакский музей египетских древностей и познакомиться с рукописями тамошней патриаршей библиотеки. Благодаря рекомендациям г. Щеглова, секретаря нашего дипломатического агентства при хедиве египетском, исправлявшего в это время и обязанности самого агента, за отсутствием г. Коявдера. о. архимандрит Кефала, наместник патриарха Александрийского, который на лето всегда выезжает в Александрию, свободно допустил меня к занятию рукописями. Библиотека Александрийского патриарха невелика (около 370 рукописей) и помещается в приём-вокзале патриаршего дома (синодиконе). Рукописи её по преимуществу исторического, канонического и библейского содержания. Им составлен черновой каталог г. Мазараки, патриаршим секретарём, издателем ныне прекращённого историко-филологического журнала «Κέκροψ» автором приготовленной к изданию трёхтомной истории александрийского патриархата, на печатание которой дана даже субсидия нашим правительством. Каталог этот составляет собственность г. Мазараки, который любезно предоставил его в моё временное распоряжение и с готовностью помогал неоднократно своими опытными советами, при моих учёных разысканиях. Рукописи, интересные своими хронологическими датами, отмечены, хотя далеко не полно и не без ошибок, г. Гардгаузеном в его «Каталоге синайских рукописей». Рукописи исторические обстоятельнейшим образом, даже с излишней щедростью, особенно те, которые содержат в себе документы (нередко давным-давно известные у нас в печати) сношений александрийских патриархов с Россией, проштудированы г. Мазараки в его упомянутой истории. Он же в первый раз воспользовался сборниками (их три, по объёму весьма толстые) с надписанием: «Γάμοι», т. е. браки, которые содержат в себе любопытнейшие, говоря языком нашего времени, метрические книги патриархата александрийского, начиная со второй половины XV века. Заключая в себе сведения о лицах брачующихся, эти сборники весьма нередко имеют патриаршие резолюции с собственноручными подписями касательно некоторых затруднений по каноническим вопросам и практике церковной касательно браков: нередко в них, между прочим, записаны бракоразводные и имущественные дела лиц брачующихся. Будущему исследователю канонисту они дадут весьма обильный материал, исчерпать который в надлежащей полноте не в силах самый добросовестный историк. Что же касается рукописей литургического содержания, то они, во-первых, крайне немногочисленны, а, во-вторых, ничего не дают нового сравнительно с рукописями синайской библиотеки, из которой многие попали в Каир в ту пору, когда Синай в духовном отношении временно находился в зависимости от александрийского патриарха. Интереснейшими, как варианты, нужно считать архиерейский чиновник, рукопись бомбицинная XIV века № 115/104, служебник XVI в. № 116/1070 и рукописный сборник 1407 г. 371/48, содержащий в себе чин литургии, по уставу великой церкви, с заглавием: Διάταξις τῆς τοῦ πατριάρχου λειτουργίας πῶς γίνεται ἐν τῇ μεγάλῃ ἐκκλησίᾳ, ἐν ᾗ καὶ ἡ τάξις τῶν χειροτονιῶν, πότε καὶ πῶς γίνεται ἐκάστη, συνταχϑεῖσα παρὰ τοῦ πρωτονοταρίου τῆς ἁγιωτάτης τοῦ Θεοῦ μεγάλης εκκλησίας χυροῦ Δημητρίου τοῦ Γεμιστοῦ.

В патриархии, кроме библиотеки рукописей, в самое недавнее время устроен музей христианских древностей, помещающийся в комнате как раз против синодика. Музей этот собран старанием того же г. Мазараки, который составил его описание в брошюре под заглавием: «Σημείωσις περὶ τῶν ἐν τῇ κατὰ τὸ παλαιὸν Κάῖρον ιἑρᾷ μονῇ τοῦй ἁγίου Γεωργίου εὑρεϑεισῶν ἀρχαίων ιἑρῶν ἐικόνων». Εν Καίρῳ 1868 ετ. В Музее собраны иконы разных древнейших храмов старого Каира и самой патриархии, между которыми есть экземпляры весьма ценные в научном отношении. Бесспорно, к таким иконам принадлежит древнейший список иконы Божией Матери Скоропослушницы, чудотворная копия которой находится ныне в Дохиарском афонском монастыре. Все другие иконы хотя писаны на папирусе, но принадлежность их к VIII или IX векам, как думают местные археологи, едва ли серьёзно может быть доказана.

Занятие своё в Каире я окончил 1 Августа, а второго числа, во вторник, выехал в Александрию. Город этот, бесспорно важный в торговом отношении, весьма незначительный интерес представляет для археолога. Посещение зданий патриархии, в которой в храме, как говорят, стоят колонны, привезённые сюда из древних фивских храмов, некоторых других церквей этого города позднейшей архитектуры, а также колонны помпеянской, заняло у меня всего полдня и наполнило всё моё досужее время. Желание моё побывать в так называемых александрийских катакомбах осталось неудовлетворённым, потому что я не мог отыскать хорошего проводника, знающего катакомбы. Ввиду редких случаев посещения их учёными археологами, опытных проводников в катакомбы здесь нет. 3 августа на арабском пароходе прямого сообщения я выехал в Афины, куда и прибыл утром, в пятницу, 5 числа.

В летнее время Афины, как и всякий иной университетский город, для учёных занятий представляет весьма много неудобств. Учёная жизнь в это время года, так сказать, замирает. Университет, музеи и библиотеки закрываются. Научные силы, утомлённые работой оконченного академического года, спешат на отдых, а неутомимые предпринимают учёные экскурсии. Но если и открываются учебно-вспомогательные учреждения города для обозрения их случайными посетителями, то время на это назначается самое незначительное. Первой и главнейшей целью моего путешествия в Афины было обозрение остатков древнейших классических построек и вообще монументальных зданий, как, например, Парфенона, Нике-Аптероса, Эрехтиона, Тезея, Юпитера Олимпийского, башни ветров и т. д., древнейших христианских храмов в самом городе в его окрестностях, знакомство с музеями центральным, политехническим и акропольским, как хранилищами памятников древне-классической скульптуры и вещественных остатков (например, в собрании древностей Микенских г. Шлимана в политехническом музее) классического быта насельников Эллады, а потом уже изучение памятников древнейшей литургической письменности в библиотеках. Утро, с 8 до 11 часов всякий день, я проводил в библиотеке национальной при Университете, а свободные часы вечера посвящал обозрению памятников архитектуры, скульптуры и т. п. Кроме национальной библиотеки рукописей при Университете, в Афинах есть ещё другая менее значительная библиотека при тамошнем парламенте, но я, по недостатку времени, не работал в ней, к тому же, по слухам, она и не представляет ничего интересного для литургиста. Все своё внимание я сосредоточил на первой библиотеке, национальной, в которую, по распоряжению греческого правительства, свезены все рукописи фессалийских монастырей (метеорских), после присоединения Фессалии к Греции. Заведует отделением рукописей в библиотеке солидный учёный г. Сакеллион, который много работал над описанием рукописей в Патмосе, ещё не вышедшим в свет, и создал себе литературную известность изданием весьма многих ценных древнейших памятников истории и литературы. Как человек, г. Сакеллион весьма любезен, словоохотлив и предупредительно вежлив, готов во всякое время поделиться со своим собеседником своими обширными познаниями в библиографии и палеографии, но, как библиотекарь национальной греческой библиотеки, он едва ли ныне на своём месте. Преклонный возраст, недостаток материальных средств, а отсюда самая разносторонняя литературная деятельность мешают ему отдать свои слабые уже силы всецело настоящей библиотеке. Поэтому, несмотря на десятилетнюю давность, которая истекает со времени поступления рукописей в Афонский Университет из метеорских монастырей, рукописи эти не только не описаны, а даже не разложены в порядке по шкафам и валяются в кучах на полу. Весьма понятно, что разобраться в этих кучах рукописей и отыскать нужное и интересное – дело нелёгкое, и требуется на это немало времени, которого, как я сказал, было в моём распоряжении всего-навсего три часа в день. Понятно также и то, что такая драгоценность в научном отношении, доселе мне не встречавшаяся в других восточных библиотеках, как полный ктиторский типикон Богородицы Эвергетидской XI в., попал в мои руки лишь за две недели до моего отъезда из Афин и, как я потом ни спешил описать эту рукопись, успел сделать это едва на половину и то поверхностно. Некоторые же интересные для меня рукописи остались совершенно непрочитанными ввиду наступления месяца сентября, когда срок моей заграничной командировки истекал. С надеждой, что мне когда-нибудь придётся побывать ещё раз в Афинах, я расстался с афинскими книжными сокровищницами и 3 сентября, в субботу, выехал через Константинополь и Одессу в Киев, к месту своей службы.

_____________
Примечания

1 Основание рукописной библиотеки в Новороссийском Университете положил покойный профессор этого Университета, славист, В.И. Григорович, пожертвованием небольшого количества рукописей из своего богатого собрания южно-славянских рукописей, после смерти его († 1876), проданного наследниками в Московский Румянцевский Музей (см. Отчёт Моск. Публичн. и Румянц. Музеев за 1876–1878 г., 1879 г. Рукописи эти пожертвованы были покойным профессоров в 1864 году, в год основания Новороссийского Университета, из них составился особый отдел, по Высочайшему Повелению (от 3 ноября 1864 г.) получивший название «отдел по славянской филологии проф. В.И. Григоровича». Но эти рукописи особенного интереса и важного научного значения не имеют. «Это объясняется тем, – скажем мы словами описывателя рукописей Григоровича А. Викторова, – что покойный Григорович, как известно, имел обычай дарить принадлежащие ему рукописи, особенно те из них, которые им самим, или другими учёными были уже обнародованы или достаточно обследованы, в те учреждения, где он состоял на службе и с которыми входил в какие-либо сношения» (ibid., стр. 2). Из других жертвователей можно назвать профессора Московского Университета, известного русские канониста А.С. Павлова (бывшего также проф. Новороссийского Университета), пожертвовавшего несколько рукописных номоканонов XVII–XVIII столетий. Но более ценными в научном отношении нужно считать рукописи, приобретённые уже на средства Университета от Полежаева и др., однако же, подобных рукописей весьма немного. Общая численность рукописей в библиотеке Университета, кажется, не превышает цифры 130 экземпляров.

2 Обычный порядок данной процедуры такой. Желающий заниматься в библиотеках афонских монастырей обязан представить удостоверение своей личности от константинопольского посла той державы, в подданстве которой состоит он, в греческую патриархию. Ему выдаётся за подписью вселенского патриарха благословенная грамота, в которой Его Святейшество рекомендует верителя грамоты антипросопам карейского афонского кинота (Ὁσιώτατοι ἐπιστάται καὶ ἀντιπρόσωποι τῆς κοινότητος τοῦ ἁγίου ὄρους τοῦ Ἀϑω, τέκνα ἐν Κυρίῳ ἡμῶν ἄγαπητὰ, χἁρις εἰη ὑμῖν καὶ εἰρήνη παρὰ Θεοῦ. Таков титул настоящей грамоты) и отечески просит их оказать со своей стороны этому лицу подобающую честь и всякое содействие в его научных занятиях (προτρεπόμεϑα ὑμᾶς πατρικῶς, ἵνα παράσχητε τῷ διαπρεπεῖ τούτῳ προσώπῳ πᾶσαν φιλίφρονα τιμὴν καὶ δεξίωσιν, διευκολύνοντες αὐτῷ προφρόνως τὴν ἐξακολούϑησιν τῆς ἐπιστημονικῆς αὐτοῦ ἄποστολῆς). С данной грамотой патриарха, в день заседания кинота афонских 20 антипросопов, что обыкновенно бывает по пятницам каждой недели, за исключением экстренных случаев, рекомендуемый является в Карею, в заседание отцов антипросопов и вручает её Πроту-епистату кинота. При этом антипросоп того монастыря, в котором временно гостит путешественник, рекомендует его отцам. Граматик (секретарь) кивота прочитывает грамоту пред антипросопами, делается постановление и пишется грамота сейчас же. Путешественнику предлагают веро, глико в кафе, подносимые кавасом кинота, а если он владеет разговорным греческим языком, то антипросопы обмениваются несколькими фразами по поводу его приезда на Афон. По изготовлении грамоты, грамматик прочитывает её перед кивотом, а затем вручает её путешественнику. Грамота эта адресуется Πρὸς τὰς εἴκοσιν ιἑρὰς καὶ εὐαγεῖς Μονὰς τοῦ ἀγίου ὄρους Ἀϑω, с просьбой оказать содействие в занятиях и гостеприимство её владельцу (παρακαλοῦμιν Αὐτὰς, ἴνα προσενέγκωσεν αὐτῷ πᾶσαν δυνατὴν περιποίησεν καὶ συνδρομὶν ἐν τῷ ἔργῳ). С этой уже грамотой путешественник объезжает афонские монастыри, пользуется гостеприимством их, осматривает, хотя и не без затруднений, библиотеки их и древности и всегда имеет в своём распоряжении монастырских мулов и проводника. Вознаграждение за гостеприимство в данном случае не полагается, и всякая лепта, добровольно данная путешественником, считается за пожертвование на монастырь. Без патриаршей грамоты обзор библиотек почти невозможен. В этом случае путешественник находится в полной зависимости от разного рода случайностей и любезности библиотекарей, которые открывают заветные двери библиотек по личным воззрениям и симпатиям к путешественнику. Впрочем, и грамота патриарха не всегда избавляет путешественника по Афону от неприятностей и столкновений с библиотекарями, в большинстве случаев бесконтрольно заведующими книжными сокровищами...

3 Библиотека эта была основана стараниями и издержками (Αὐτη ἱερά βιβλιοϑήκη κατασκευάσϑη διὰ ἐπιμελείας καὶ ἐξόδων) приснопамятного иерусалимского патриарха Досифея II (1669–1707), автора обширной теории патриархов, и его племянника преемника по кафедре, патриарха Хрисанфа (1707–1731) в 172 году в августе месяце. Эти сведения сообщает греческая надпись, вырезанная на плите над входом в библиотеку.

4 В настоящее время Каталог не точно обозначает цифру всего количества рукописей, содержащихся в библиотеке иерусалимского подворья в Константинополе. Так, например, ныне уже нет в этой библиотеке знаменитой пергаментной рукописи 1056 года, из которой греческий учёный митрополит Никомидийский Филофей Вриенний в 1875 издал в свет «два послания Климента», а в 1883 более ценный в научном отношении памятник древнехристианской письменности, сделавший имя его издателя известным во всех частях старого и нового света под названием «Διδαχὴ τῶν δώδεκα ἀηοστολων». Рукопись эта, по требованию нынешнего иерусалимского патриарха Никодима, отослана в Иерусалим и помещена в число рукописей тамошней Патриаршей библиотеки при монастыре святых равноапостольных царей Константина и Елены. Но зато в библиотеке иерусалимского подворья в Константинополе имеется несколько рукописей, которые почему-то в каталог не попали и даже не имеет на себе нумерации. Таких рукописей мы видели более десятка. Кроме рукописей в этой библиотеке имеются множество старопечатных книг и великолепных западных изданий по св. Писанию, Патрологии, Канонике и другим наукам.

5 Каталог этот, весьма тщательно переписанный и прекрасно переплетённый, озаглавливается так:Κατάλογος χειρογράφων βιβλίων, τανῦν εὑρισκομένων ἐν τῇ πατριαρχικῇ βιβλιοϑήκῃ τοῦ ἐν Κωνσταντινουπόλει Μετοχεὶου τοῦ παναγίου Τάφου, συνταχϑεὶς μὲν ὑπὸ τοῦ ἐλλογιμωτάτου καὶ φερεπόνωτάτου Ἀντωνίνου, ἀρχιμανδρίτου Ῥώσσου καὶ Κυριακίδου καϑηγητοῦ τῷ 1862, ἐπεξεργάσϑεὶς καὶ ἐξελεγχϑεὶς δ’ ἐν συμπαραβολῇ ἀκριβῶς ὑπὸ Ἐμ. Ιὠαννίδου Ἀμοργίνου τῷ 1864 κατ’ εὔρεσιν, τῷ δὲ 1877 δωρηϑεὶς τῷ πανοσιωτάτῳ ιἑροδιακόνῳ κὺρ Σωφρονίῳ, καμαράσῃ καὶ βιβλιοφύλακι τὴς αὐτῆς βιβλιοϑήκης, παρακλητικῶς αἰτήσαντι παρ’ ἐμοῦ τοῦ Ιὠαννίδου. Каталог разделён на две части в обеих частях описана по 312 рукописей. Назначение его определяется ясно следующей припиской в конце его Τὸν κατάλογον τὸν δὲ ἀφιερῶ τῇ βιβλιοϑήκῃ τοῦ ἐν Φαναρίῳ Μετοχείου τοῦ παναγίου καὶ ζωοδόχου Τάφου πρὸς εὐχερῆ μὲν εὕρεσιν τῶν ἐν αὐτῇ χειρογράφων ἐλαχίστην δὲ ἔνδειξιν βαϑείας εὐλαβείας καὶ σεβασμοῦ ὁ φιλοπονήσας Ἐμμανοὴλ Ἰωαννίδης Ἀμοργίνος καὶ ἐν διδασκάλοις ἐλάχίστος ἐν Ταταούλοις κατ’ Ἀπρίλιον τοῦ ἔτους 1878. Каждая статья, входящая в состав той или иной рукописи, в этом каталоге указывается самым точным образом, нередко обозначается начало её и то – издана ли эта статья в свет и где именно, или не издана. О рукописных сборниках с материалом неизданным и имеющим важное научное значение замечается в Каталоге: «достоин особенного внимания» или «замечательный сборник» и т. п. Такой отметкой снабжён в каталоге и пергаментный сборник 1056 года, из которого митрополит Вриенний издал в свет «два послания Климента» и («Διδαχὴ τῶν δώδεκα ἀποστόλων»). Поэтому едва ли справедливо честь первого открытия настоящих замечательных памятников древне-христианской письменности приписывать учёному греческого митрополиту Ф. Вриеннию, «счастливому случаю», выпавшему на его долю и его собственной ревности к исследованиям, конечно, рукописей, как думают некоторые (Твор. св. Отец 1889 кн. 1, прибавл., стр. 355), а она, по нашему мнению, всецело принадлежит нашему русскому учёному, начальнику русской духовной миссии в Иерусалиме о. Антонину бывшему архимандритом русской посольской церкви в Константинополе и ещё в 1862 г. обратившему внимание на этот сборник 1056 года, на изданные ныне статьи и на многие другие, содержащиеся в нём и остающиеся и доселе неизданными. Митрополит Никомидийский Ф. Вренний есть только внимательный чтец каталога, издатель и учёный исследователь этих памятников. Нам думается, что в данном случае мы имеем дело с аналогичным явлением, какое произошло при обнародовании г. Тишендорфом известного ныне в науке «Синайского кодекса Евангелия». Честь открытия рукописи, бесспорно, принадлежит нашему учёному, покойному преосвящ. Порфирию Успенскому, который первый обратил внимание монахов синайской обители на неё, но честь обнародования и учёного исследования настоящего кодекса предвосхитил г. Тишендорф, стяжавший вместе с тем и учёные лавры. Только незавидное положение русских учёных, их материальная необеспеченность, а ещё более незавидное состояние русской науке вообще её как бы «ненужностное» положение в государственно-политической жизни русского народа делают то, что наше делается достоянием чужих и мы «из стран далёких» получаем, как особенную милость, жалкие крупицы, в то время, когда могли бы иметь своих руках целый каравай.Каталог рукописей иерусалимского подворья в Константинополе напечатан Сафой в его капитальном труде «Μεσαιωνική βιβλιοϑήκη, ι´, σαλλογὴ ἀνεκδότων μνημείων τῆς ἑλληνικῆς ἰστορίας». Ἐν Βενετ. 1876 ετ τευχ. Ι σελ. 287–312а, но этот Каталог ничего не имеет общего с Каталогом о. архимандрита Антонина. Сафа взял свой каталог из одной рукописи XVII–XVIII в. принадлежащей той же библиотеке и бесспорно служившей каталогом – инвентарём её, так как к ней в ней перечисляются лишь одни названия имеющихся в этой библиотеке рукописей, и напечатал его без всяких справок о том, насколько он отвечает настоящему составу библиотеки. Поэтому в каталоге г. Сафы указываются такие рукописи, которых давным-давно нет в этой библиотеке, и совершенно не указываются рукописи, находящиеся налицо. По всей вероятности, подобного рода были и те каталоги свято-гробской библиотеки в Константинополе, которые, как утверждает проф. А. Лебедев, не раз были опубликованы от 1845 до 1858 года немецкими французскими и английскими исследователями, а поэтому ничего нет удивительного, что относительно пергаментного рукописного сборника 1056 года «доселе ещё никто (т. е. из этих учёных) не слыхал ни слова» (Твор. Св. Отец кн. 1, Прибав., стр. 337).

6 Я не видел рукописей в библиотеках монастырей: Дионисьевского, Кутлунушского, Ксиропотамского, Филофеевского, Каракалловского, Ставроникитского, Ксенофского, Григорьевского, Зографского, скита св. Анны и в Протате на Карее.

7 Пребывание в Палестине летом тягостно для занятий, по случаю страшных жаров, а зима, т. е. месяцы декабрь и январь, как мы знаем по личному опыту, не может считаться вполне благоприятным временем по случаю сырой, дождливой и холодной, ветреной погоды, при отсутствии в помещениях согревательных приспособлений вроде наших печек. Коченеющие руки приходится поминутно греть над жаровнями, при помощи которых хотя температура комнат и делается сносной, но зато постоянно сидишь с налитой как бы свинцом головой от угара.

8 Профессор греческой истории и палеографии г. Ламброс был командирован афинским правительством с целью составления каталогов всем афонским библиотекам, что он и выполнил почти в точности. Им не описаны лишь библиотеки: лавры Афанасия, Ватопедская, русского Андреевского скита и некоторых других афонских скитов. Об этой командировке г. Ламброс дал самый обстоятельные сведения в палату депутатов в особом отчёте: «Ἔκϑεσις Σπαρίϑωνος Π. Λάμπρου Δ. Φ. ὐφηγητοῦ πρὸς τὴν βουλὴν τῶν ἐλλήνων περὶ τὴς εἰς τὸ ἁγιον ὅρος ἀποστολῆς αὐτοῦ κατὰ τὸ ϑέρος τοῦ 1880. Αϑην».

9 Судя по упомянутому нами отчёту г. Ламброса, при описании рукописей, он сортировал их по материалам и формату (καϑ’ ἀλην καὶ σχῆμα) и затем разделял их на церковные, литургические, классические и светские, номоканоны и рукописи музыкальные (Ἔκϑεσ., σελ.), но в действительности мы не заметили в библиотеках никакого порядка в расстановке рукописей. Беспорядочность этого описания афонских рукописей видно теперь всякому, кто познакомился с его вышедшей в свет книгой («Κατάλογος τῶν ἐν ταῖς, βιβλιοϑήκαις τοῦ ἁγιου ὅρους ἐλληνικῶν κώδίκων, τομ. α´, μερ. α´ ἐν Ἀϑήν. 1888» (Об этой книге см. подробный отзыв в Приложениях). Порядок рукописей библиотеках тот самый, который мы видим теперь в его в «Каталоге».

10 О плохом состоянии рукописей на Афоне в прежнее время мы находим многочисленные свидетельства у наших русских путешественников, как например, Григоровича-Барского пр. Порфирия Успенского, П. Севастьянова, арх. Антонина и др., а также у многих иностранных учёных, бывших на Афоне. Весьма обстоятельную и рельефную картину хранения рукописей на Афоне в наши дни нарисовал в упомянутом нами отчёте афинский профессор С. Ламброс (Ἔκϑεσ., σελ. 15, 17–18), которая яркостью красок поразила даже беспечно-равнодушных к своим книжным сокровищем отцов святогорцев.

11 Наш путешественник В. Григорович-Барский во второе своё путешествие на Афон в 1744 году был свидетелем того варварского разгрома, которому подверглись Свято-Павловская обитель и её богатая славянская библиотека со стороны их новых хозяев греков, недавно лишь вытеснивших отсюда сербов и болгар. «В монастыре сем, пишет он, жительствоваху изначала Болгары и Сербы, ныне же умалившимся оным, недавно населишася Грецы. В первом убо моём прибытии к Святой Горе в год 1725 чтение же и пение, и вся власть бяше болгарская, ныне же ничто от сих не обретается, кроме библиотеки славенской, в ней же множество книг различных обретается, печатных же и рукописных, начаша тамо обитающии иноцы и ины раздавати, ины же малоценно продавати, да искорненится древняя болгарская слава и память» (Втор. посещ. св. Афон горы; изд. Палестин. Общества, стр. 390:391). Но как ни истребляли славянские рукописи греки, поселившиеся в Свято-Павловском монастыре, всё же в 1859 году архимандрит Антонин нашёл здесь собрание славянских рукописных и старопечатных книг числом около 200, из коих с десяток писаны на коже. Как любитель подобного рода памятников, некоторые из них он довольно подробно описал (см. Заметк. Поклон. св. горы. Киев, 1846, стр. 250–259) переметил и расставил их в библиотеке по шкафам наряду с немногочисленными греческими рукописями. Но нынешние обитатели этого монастыря нашли, очевидно, неподобающим такое почётное место для сербских и болгарских рукописей и книг и вынесли их из библиотеки, которая ныне стоит почти пустой, так как греческих рукописей в ней всего на всего 94 номера, и сложили их в сыром подвале в кучу, куда доступ к ним сделался для путешественников невозможным. Счастливый случай и настойчивость сделали то, что заветная дверь этого подвала раскрылась передо мной, и под надзором игумена, граматика и одного из старцев мне удалось перебрать все рукописи и печатные книги, которых ныне немного более 100 номеров. Некоторые из этих рукописей я боялся развернуть чтобы изорвать их. Так они отсырели и изъедены червями.

12 О беспорядочности этой библиотеки говорит ещё В. Григорович-Барский, а потом проф. В. И. Григорович и др.

13 По указанию, например, проф. Григорвича, я желал отыскать Законник Стефана Душана (Очерк пут. по европ. Турции, изд. 2, 1877, стр. 32), но самые тщательные розыски по Хиландарской библиотеке оказались совершенно бесплодными.

14 История борьбы русских с греками из-за права владения афонским Пантелеимоновским монастырём изложена обстоятельно в книге: «По поводу вопроса об афонском монастыре св. Пантелеимона» СПб. 1874.

15 Всех рукописей библиотеки 177 номеров. Поступили эти рукописи из константинопольской патриаршей библиотеки, при основании самой богословской школы. Все рукописи обстоятельно описаны в рукописном каталоге, хранящимся в самой библиотеке. Составитель каталога г. Химониос Константин, нынешний библиотекарь её. На Халках имеется, кроме библиотеки богословской школы, другая рукописная библиотека при тамошнем коммерческом училище. В ней считается до ста номеров рукописей, краткие указания на которые можно находить в брошюре Варфоломея Кутлумушского под заглавием: «Ὑπὸμνημα ίσοτορικὸν περὶ τῆς κατὰ Χάλκην μονής τῆς Θεοτόκου, 1846 ετ. σελ. 73–101». Подробного каталога этих рукописей нет, если не принимать в соображение составленного в 1884 г. каталога А. Попадопуло-Керамевсом и доселе ещё не обнародованного, и занятие ими не лишено некоторых серьёзных в подобном случае затруднений, как об этом замечает профессор Новороссийского Университета А. Кирпичников в своём реферате, читанном им на последнем ярославском археологическом съезде под названием «Две недели на острове Халки» (Журн. минист. народн. просв. 1887 г. ч. CCLIII, отд. IV. Слич. фельетон его же на ту же тему в «Новом времени», июльские номера 1887 г.). По недостатку времени, я не мог заниматься в этой библиотеке, но судя по тому, что печатается греческими учёными из рукописей этой библиотеки, можно надеяться найти здесь немало нового и в научном отношении весьма ценного материала богословского и церковно-исторического. Так, например, бывший профессор халкинской богословской школы В. Георгиадис напечатал по рукописям этой библиотеки несколько вновь открытых отрывков толкования на книгу пророка Даниила римского епископа Ипполита в константинопольском церковном журнале «Ἐκκλησιαστικὴ ἁλήϑεια» 1885 г. (τομ. α´, σελ. 10–24, 49–60) и отдельной брошюрой в Афинах в 1882 г. два слова афинских митрополитов: «Μιχαὴλ Ἀκομινάτου καὶ Γεωργίου Βούρτζου μητροπολιτᾶν Ἀϑηνῶν λόγοι Αϑην. 1882». Греческий учёный, доктор эллинской мифологии Московского университета А. Попандопуло-Керамес в 1886 г. в XLII томе немецкого журнала «Rheinisch. Museum für Philologie» издал в свет шесть новых писем императора Юлиана отступника, открытых им библиотеке коммерческой школы. Статья эта озаглавливается так «Neue Briefe von Iulianus Apostata». В τοῦ же библиотеке коммерческого училища собрано довольно много экземпляров греческих рукописных миней, которые поступили сюда от кутлумушского афонского учёного монаха Варфоломея, занимавшегося исправлением богослужебных греческих миней и в частности их синаксарей. Эти исправленные минеи напечатаны и приняты в богослужебную практику в мирских греческих церквях, но на Афоне они осуждены и считаются даже «еретическими». Известны в литературе и другие, впрочем, немногочисленные учёные издания, сделанные по рукописям этой библиотеке, например, неким Дорофеев Евелпидом и другими.

16 Настоящий рукописный сборник весьма важен по своему материалу, который обнимает историю византийского государства и церкви в её интереснейшую и ещё мало обследованную эпоху. Вот состав этого сборника:1) Τυπικὴ διάταξις τοῦ ἐν Ραιδεστῷ τῇ πόλει πτωχοτροφείου καὶ μοναστηρίου τοῦ πανοικτιρμονος ἐπικεκλημένου τοῦ Ἀταλειάτου, 6585 ἐτ. (напечатан у Сафы Μεσάιων βιβλ. τ. α´),2) Τυπικὸν τῆς ἐν Κωνσταντινουπόλει βασιλικῆς μονῆς τοῦ Παντοκράτορος 6645,3) Ὑπόμνημα περὶ τῆς ἀπὸ Θεσσαλονίκης, διὰ προστάξεως τοῦ βασίλεως; Μιχαὴλ τοῦ Κομνηνου, γενομένης εἰσελεύσεως τοῦ τὴν ιέρὰν σκέποντος σορὸν παλαιγβνοῦς προκαλλύμματος ἔχοντος καὶ τὴν εἰκόνα τοῦ ἁγίου Δημητρίου καὶ καταϑέσεως ἐν τῇ αὐτῇ μονῇ τοῦ Παντοκράτορος. 6657.4) Τυπικὸν τῆς ἐν Κωνσταντινουπόλει μονῆς τοῦ ἁγίου Μάμαντος. 6667.5) Τυπικὸν τῆς ἐν ὑπερωνύμῳ βουνῷ τοῦ Αὐξεντίου τὴν ἐπαρχίαν Χαλκηδόνος βασιλικῆς μονῆς τοῦ ἀρχιστρατήγου Μιχαὴλ 6692,6) Καὶ ἐπικυρωτικὰ χρυσόβουλλα βαβιλικὰ τῆς κατὰ τὴν νῆσον Χίον ἐπικεκλημένης νέας μονῆς τῆς Θεοτόκου,7) Μέρος ἐκ τοῦ Τυπικοῦ τῆς ἐν Φιλππουπόλει ἄνωϑεν στενημάχου Ἰβηρικῆς σταυροπηγιακῆς μονῆς τῆς Θεοτόκου Πετριτζουτισοης, ἐπικεκλημένης τοῦ Μπατζκόβου 6692,8) Πρακτικὰ τῆς ἐν Κωνσταντινουπόλει ἐν τῷ βασιλικῷ παλατίω ἐπὶ Μανουὴλ τοῦ Κομνηνοῦ συγκροτηϑείσης συνόδου περὶ τοῦ· «Ο Πατήρ μου μεῖζων μου ἐστὶν» εὐαγγελικοῦ ρητοῦ καὶ τὸ τοῦ βασιλέως ἴνδικτον κατὰ τὸ 6670 ετ.,9) Ὁμολογία τῆς ὀρϑῆς πίστεως Θεοδώρας τῆς Παλαιολογίνης βασιλίσσης Μιχαὴλ τοῦ πρώτου τῶν Παλαιολόγων,10) Διαϑήκη Γερασίμου μοναχοῦ περὶ τοῦ ἀγίου Εὐϑυμίου τοῦ ἔνδον κειμένου τῆς ἁγίας πόλεως Ἱερουσαλὴμ 6653,11) Διαϑήκη Νείλου μοναχοῦ τοῦ ιἐριχώτου μετ’ ἐπικυρώσεως βασιλικῆς 6845,12) Διαϑήκη Ἀγάϑης μοναχῆς τῆς Κομνηνῆς περὶ τῶν ὧν ἀφιέρωσε δύο χωρίων καὶ τεσσάρων χρυσῶν κανδηλῶν τῇ κατὰ τὸ ἅγιον ὅρος μονῇ τοῦ Ξηροποτάμου 6950,13) Ὑποτῦπωσις Ματϑαίου τοῦ αἰκουμενικοῦ πατριάρχου εἰς τὲ ἑαυτὸν καὶ εἰς τοὺς ὑπ’ αὐτὸν ἐπισκόπους καὶ εἰς τὸ κλῆρον τῆς μεγάλης ἐκκλησίας 6906,14) Μαρτῦριον τῶν ἐν Τραπεζοῦντι μαρτορησάντων ἁγίων τοῦ Χριστοῦ Εὐγενίου, Κανιδίου, Οὐαλεριανοῦ καὶ Ἀκύλα, συγγραφὲν παρὰ Ιὠάννου πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως τοῦ Ξιφελίνου,15) Ἰωσὶφ μητροπολίτου Τραπεζοῦντος λόγος, διαλαμβάνων τὴν γενέϑλιον ἡμέραν τοῦ μάρτυρος Εὐγενίου, ὄπως εἴληφεν ἀρχὴν ἡ τούτου εὅρτὴ ἐπὶ Ἀλεξίου τοῦ μεγάλου Κομνηνοῦ καὶ περὶ τούτου ἐν μέρει διήγησις иˆ16) Ἰωάννου πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως τοῦ Ειφιλίνου ἀκολουϑία τῶν εἐρημένων ἁγίων μαρτύρων. Сборник этот в четвёрку, писан почерком 1761 года и носит общее название: «Τυπικὰ κτητορικὰ καὶ ἄλλα τινὰ παρεκβληϑέντα ἀπὸ τοῦ πρωτοτύπου καὶ ἐξ ἑτέρων παλαιῶν ἀντίγραφων».

17 Краткие сведения о патриаршей библиотеке в Иерусалиме сообщены профессором казанской духовной Академии И.Ф Красносельцевым в его статье: «Славянские рукописи патриаршей библиотеки в Иерусалиме» (Правосл. Собеседн. 1888 г., кн. XII, прилож., стр. 1–32), которая имеет своей задачей описать хранящиеся в ней южнославянские рукописи богослужебного содержания. В названной же статье перечисляются и важнейшие из находок, которые сделаны г. Керамевсом-Попадопуло в рукописях патриаршей библиотеки (ibid., стр. 4).

18 W. Gardthaus. Griechische Palaeographie. Leipz. 1879 s. 321, 346.

19 Со слов покойного Преосв. Порфирия проф. М. духовной Академии В.Д. Мансветов приводит буквально запись из Типикона св. Маманта 1159 года в своей книге: «Церк. Устав». М. 1885 г., стр. 400, прим. 1.

20 H. Omont. Invaint. Sommair. de manuscript du supplem. grec. de la biblioth. national. Paris. 1883 an., pag. 13. См. Его же полн. каталог изд. 1886 года, ч. 1.

21 Основанием для предполагаемого патриаршего музея палестинских древностей послужат иконы и священные предметы, ныне находящиеся в патриархии, в Воскресенском храме, в крестном и в других старинных монастырях Палестины, а главным образом богатое собрание икон Лавры пр. Саввы Освященного.

22 О. архимандрит Антонин начал было уже дело о продаже своей библиотеки рукописей в петербургскую Императорскую публичную библиотеку, которая, однако, к удивлению, не с охотой почему-то приняла предложение его. Сколько нам известно, дело это остановилась на составлении каталога всем рукописям о. Антонина, который (т. е. каталог) потребовал от владельца наша Публичная петербургская библиотека. Будет весьма жаль, если это библиотека останется за границей, а не сделается достоянием одного из наших публичных музеев или библиотек.

23 В мае месяце 1888 г. богословская иерусалимская школа при Крестном монастыре закрыта, по недостатку на её содержание средств в патриархии, а вместе с этим и бывшая здесь довольно ценная по древности своих рукописей библиотека перенесена в Иерусалим и слита с патриаршею библиотекой. См. Правосл. Собеседн. 1888 г. кн. XII, стр. 3, прилож. в статье проф. И.Ф. Красносельцева: «Славянские рукописи патриаршей библиотеки в Иерусалиме».

24 Предисловие к данному памятнику напечатано мною в Православ. Собеседн. 1888 г. за месяц Июль, Прилож., а печатание самого памятника, с переводом на русский язык, отложено до текущего 1889 года.

25 На этом оканчивается «краткий отчёт» за первое полугодие моей заграничной командировки, составленный, согласно с постановлением Совета Академии от 20 июля 1887 года, в Каире 28 февраля 1888 года и полученный в Киеве того же года 14 марта, а далее следует подробный официальный отчёт с обозрением научных результатов, добытых мною во время путешествия по востоку за весь 1887/1888 учебный год.

26 Обстоятельный разбор каталога проф. Гардгаузена см. в «Приложениях» к настоящему путешествию.

27 Библиотечные комнаты и способы хранения рукописей на Синае описаны обстоятельно проф. Гардгаузеном в его Catalog, pag.VII, praef. Неудобства подобного хранения указывал ещё в 1870 г. архим. Антонин в «Зап. синайск. богом.» Труд. Киевск. Акад. 1873 ст. V.

28 Дневник его путешествия на Синай в переводе на русский язык печатается в журнале «Паломник» за текущий 1889 год.

29 «Celeberrimus est codex ille cinaiticus, – пишет проф. Гардгаузен, – cujus para Petropoli extat para Lipsiae, quemque Tischendorfius quod monasterio abstulerit vehementer ad hunc usque diem monachi dolent» (Catalog. pag. VI, praef). То же самое говорит и о. архимандрит Антонин в своих «Записках синайского богомольца». Труд. Киев. Дух. Ак. 1873 г.. ст. V.

30 Церк. пут. в афон. мон. скиты. Киев. 1877, стр. 456.