Письмо студента-паломника Авксентия Стадницкого из Константинополя 1 июля 1883 г.  

Автор этого письма Авксентий Стадницкий, будущий митрополит Новгородский и Старорусский Арсений, почетный член Императорского Православного Палестинского Общества. На момент написания письма он был студентом 3 курса Киевской духовной академии и направлялся в паломничество на Афон, о котором грезил уже год. Его родители проживали в селе Комарово, что в Бессарабии, на молдавской окраине России. 

О написании этого письма сохранились строки в дневнике, который вел Авксентий, в записи от 29 июня 1883 года, по старому стилю это день памяти апостолов Петра и Павла, окончание Петрова поста. Ночь была беспокойная, неподалеку от Пантелеймоновского подворья случился пожар, только к утру все стали расходиться. "После этого я часа два уснул и пошел в нашу церковь помолиться Богу и святым апостолам Петру и Павлу, память которых сегодня празднуется. Пришел в номер – выпил чайку; прилег немножко и унесся мысленно в мое отечество дорогое, в свою милую Бессарабию, и в свое село, и к своему родному очагу. Боже, как мне грустно стало! Ей-ей, хотелось плакать. При этом я тиранил себя: «Ну, какого дьявола мне вздумалось отправиться па Афон? Не лучше ли бы дома? Тут все удобства; а ласка родителей что значит? А встреча с родными и знакомыми? Нет, вздумалось-таки ни с того ни с сего ехать Бог знает куда, да еще на Афон...». Потом я встал и написал письмо домой – длинное-предлинное, в котором описал все впечатления, испытанные мною от Одессы до Константинополя и в самом Константинополе". 

Судя по дневниковым записям, собор Святой Софии, посещение которого описывается в письме, автор посетил 30 июня. Так что 29 июня письмо еще не было завершено. 

1 июля 1883 года Авксентий покинул Константинополь и отправился дальше, держа путь на Афон. В этот день, скорее всего, было отправлено письмо родителям. 

Письмо хранится в личном фонде митрополита Арсения в ГАРФ. Описания в нем во многом совпадают с записями в дневнике. Публикатор, по всей видимости, приводит письмо не полностью.

г.Константинополь, 1883 г., июль 1-го дня
Пантелеймоновское подворье

Милые и дорогие родители, Папаша и Мамаша! 

Вот уже несколько дней, как я в турецкой столице. Просто не верится, а между тем так на самом деле. 25-го числа, в 4 часа пополудни оставил Одессу пароход "Одесса". По знаку капитана тронулся и как птица полетел в открытое море, окрыляясь парами и расстилая за собой волнующие облака дыма.

Тут на берегу машут нам платками, желая благополучия и счастливого возвращения. Вот на берегу плачет жена с маленькими детьми, по-видимому, еврейка, и провожает мужа своего куда-нибудь в Яффу, за гешефтами. Вот плачущая мать старается успокоить плачущих в свою очередь детей.

... Долго любовался я на убегающий от нас родственный край. Да, если мила Россия русскому, так она во сто раз милее для него в минуты грустного с нею расставания. Это испытал теперь я на себе. Вот один берег уже скрылся, другой еле-еле мелькает. Смотрю в морской бинокль – виднеется Днестровский лиман и Анкерман. Прощай, Россия! Прощай, дорогое Отечество! Дай, Бог, воротиться подобру-поздорову!

Люблю смотреть вообще на заходящее солнце, но в особенности на море. Ещё последние лучи солнца скользят по поверхности чёрно-зелёного моря. Вот красное солнце как бы уже тает, опускаясь в море, мигая последними лучами... Прелестная картина.

Уже совершенно свечерело. Море не шелохнётся, пароход идёт полным ходом и с шумом разрезает воды грозного Чёрного моря. Море как бы сердится и от ярости ревёт и испускает пену.

Я лёг на люк посреди моего соквартиранта в Одессе – купца Трофима Наумыча и ещё одного богомольца. Я попользовался их постелью, так как у меня ничего нет. Часа два я смотрел на безоблачное небо, и Бог знает, о каких величественных проблемах я не думал. Наконец, предавши себя на волю Божию и волю капитана, который за всех нас бодрствует, я уснул.

На рассвете, ещё далеко до восхода, я проснулся, так как достаточно прозяб от холодного морского ветра. Пробудившись, я сначала не знал, где нахожусь. Смотрю – ничего не видно, кругом вода. Как будто не верится, что я плыву по морю. Хожу по пароходу взад и вперёд. Все спят, только матросы, лениво растягиваясь, нехотя встают.

Вот и солнце восходит. Боже мой, что за величественная картина! На горизонте вдали виднеется дым. Смотрю в бинокль – пароход плывёт, вероятно, из Константинополя. Это, как оказалось, пароход "Цесаревич". На обоих пароходах – в знак приветствия – вывешены флаги. Пассажиры приветствуют друг друга маханием платков или же киданием шапок. "Кланяйтесь России!", "Поклон матушке России!" – кричат с нашего парохода... Наш пароход обогнал австрийский пароход, к видимой досаде немецкого капитана.

...Частью от холода, частью от голода, а частью от работы воображения над тем, что мне предстоит увидеть, я не спал ни одной минуты в эту ночь (перед заходом в Босфор - ред.) Около 3 часов утра 27 июня открылась перед нами Цареградская даль и туманный её берег. В 5 часов утра мы летели уже Босфором и, легко лавируя во множестве лёгких чалмоносных кайков, вступили в Золотой Рог, и Константинополь предстал пред нами во всей красе.

О сколько дум и чувств печали
Константинополь нам дарит.
И как о днях минувшей дали,
Он горько сердцу говорит.

Облокотившись на борт, я с наслаждением смотрел на чудные красоты природы и светлой мыслью переносился к минувшим событиям и к славе Константинополя, который раскрывался предо мною в очаровательных своих видах, с его султанскими дворцами и садами, с многочисленными мечетями.

...Попивши чайку, я пошёл пройтись по городу. Боже мой, что за безобразный город! Внутри он совершенная противоположность тому, что он представляет с виду. Улицы страшно узки, кривы, небрежно выложены диким камнем и засорены до бесконечности нечистотами и положительно заняты собаками. Вы себе не можете представить, сколько здесь собак!

...При входе в Софию поражаешься колоссальностью всего. Такого величественного храма не было и не будет. В настоящее время её ободранные стены, с целью уничтожения святых изображений, производят жалкое и тягостное настроение. Во время нашего посещения внизу шла проповедь какого-то муллы, при этом мы замечали прелестные картины, свидетельствующие о флегматичности и бесчувственности турок: весьма малая часть слушала муллу, размахивающего руками и о чём-то с пылом говорящего, а большая часть преспокойно, по три-четыре вместе, разлёгшись, вели беседы... В Софии в особенности поражает то обстоятельство, что она, при всей своей колоссальности, в высшей степени светла...

* * *
Публикацию подготовила Ирина Савинова

Письмо митрополита Арсения (в бытность его студентом Киевской духовной академии) родителям: [г. Константинополь, 1883 г., июль 1-го дня] // Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 550. Д. 493. Л. 1–7. — Опубл.: «Просто не верится, а между тем...» / Ирина Савинова // ВКонтакте. Сообщество «Записки архивиста»: 23 мая 2021. URL: vk.com