Дмитрий Дмитриевич Смышляев
(Опыт биографического очерка)

Дом Смышляевых на Сибирской улице

Отец Дмитрия Дмитриевича, Дмитрий Емельянович Смышляев происходил из старинного купеческого рода Пермской губернии и, благодаря своему недюжинному уму, железной энергии и неутомимой деятельности, пользовался в своё время искренним уважением и большим влиянием среди своих сограждан. В то время, когда знаменитый изгнанник граф М. М. Сперанский томился в Перми как ссыльный, всеми покинутый, а некоторыми даже грубо оскорбляемый, Дмитрий Емельянович открыто выказывал ему своё тёплое дружеское участие, чем приобрёл навсегда его приязнь. Впоследствии, желая быть полезным Дмитрию Емельяновичу, Сперанский советовал ему сделаться откупщиком, предлагая при этом своё всесильное содействие.

Но сердце Дмитрия Емельяновича не лежало к откупному делу, и потому он не пожелал взяться за него, хотя мог бы в то золотое для монополии время нажить от откупов без особенного труда колоссальное богатство[1]. Дмитрий Емельянович вёл крупные коммерческие операции с чужими краями и с Сибирью, несмотря на крайнее неудобство путей сообщения в те отдалённые от нас времена. За введение на принадлежащей ему канатной фабрике машинного производства (все машины были выписаны им из Англии) — пожалован званием мануфактур советника. Отец Дмитрия Дмитриевича оказал немаловажную услугу и духовному ведомству, когда, имея собственный завод восковых свеч, первым обратил внимание на бесконтрольность продажи их в церквах. Его проект учёта и употребления выручаемых в церквах денег, представленный на рассмотрение Святейшего Синода, был принят и введён во всей России. В настоящее время церковный свечной доход составляет одну из главных доходных статей духовного ведомства[2].

Два трёхлетия отец Дмитрия Дмитриевича служил, по выборам, городским головой, причём в первое трёхлетие своей службы имел счастье принимать вместе с тогдашним губернатором Тюфяевым посетившего Пермь Государя Императора Александра Павловича.

Во время вторичного своего служения городским головой Дмитрий Емельянович очень много сделал для жителей Перми, пострадавших от страшного пожара, бывшего 14 сентября 1842 года и уничтожившего более половины города[3]. Он имел высочайшие награды: золотые, осыпанные бриллиантами часы, три бриллиантовых перстня и несколько золотых медалей. В 1832—1837 годах Дмитрий Емельянович построил каменную, Во имя Всех Святых, церковь на новом кладбище, под алтарём которой и похоронен в 1857 году.

Дмитрий Емельянович был женат два раза; во второй раз — на дочери протоиерея Иоанна Иосифовича Кузнецова Агриппине Ивановне, родившейся в Барнауле в 1805 году, а скончавшейся в Новочеркасске в 1853 году. Это была мать Дмитрия Дмитриевича.

Отец Дмитрия Дмитриевича воспитывал своего сына очень строго, по-старинному, и его заветной мечтой было сделать из него умного и дельного коммерсанта, трудящегося для расширения и процветания отечественной промышленности. Мать Дмитрия Дмитриевича не вмешивалась в воспитание сына, хотя суровая строгость мужа ей и не особенно нравилась. Будучи женщиной очень умной, она в то же время имела в высшей степени мягкий характер; её кроткие протесты не имели надлежащего действия…

Гораздо более могла сделать в этом отношении нянюшка Дмитрия Дмитриевича, Варвара Ивановна Сапожникова, тип верной, преданной до гроба слуги. Она смело отстаивала своего любимца, когда ему грозил отцовский гнев. Зато и привязан же был к своей ворчливой, но добрейшей старушке Дмитрий Дмитриевич! В оставленном им духовном завещании имя преданной ему нянюшки упоминается в числе имён близких его родных, записанных для вечного поминовения у Святого Гроба Господня.

В детстве Дмитрий Дмитриевич был, по словам моей матери, урождённой Смышляевой, физически слабым и крайне впечатлительным ребёнком. С годами он постепенно окреп и в зрелом возрасте пользовался завидным здоровьем. В гимназию он готовился дома >и поступил туда очень рано, восьмилетним ребёнком, 1 августа 1836 года, а окончил курс в 1844 году, шестнадцатилетним юношей, при директоре Я. П. Евтропове, как это видно из аттестата, полученного им из пермской классической гимназии.

В доме отца Дмитрия Дмитриевича имелась обширная библиотека, в которой много было библиографических редкостей, оригинальных старинных рукописей и списков[4]. Дмитрий Дмитриевич с юных лет пристрастился к чтению и весь свой досуг проводил в этой библиотеке. Его также очень интересовал большой минеральный кабинет, приобретённый его отцом в старые времена от одного любителя за 10000 ассигнациями. И библиотека, и минеральный кабинет были беспощадно истреблены огнём в пожаре 1842 года.

По окончании гимназии Дмитрий Дмитриевич стал стремиться в университет, как это рассказывает моя мать, родная сестра моего покойного дяди. Но отец Дмитрия Дмитриевича решил его судьбу иначе. Прежде всего, он нашёл необходимым основательно посвятить сына в свои коммерческие дела. С этой целью и желая возбудить интерес в любознательном юноше к профессии крупного коммерсанта, он стал посылать его в разные города России, давая ему при этом различные важные поручения. Совершая свои продолжительные поездки в Сибирь, в Казань, в Нижний, в обе столицы, и на юг России, Дмитрий Дмитриевич обогащал таким образом свой жизненный опыт. Впрочем, бывая по делам отца в университетских городах, он проводил большую часть своего времени не в мире финансистов, который его мало занимал, а преимущественно в кругу представителей науки и искусства. Дмитрий Дмитриевич беспрерывно работал над пополнением и расширением своего образования, приходя в отчаяние, что отец не решается отпустить его в университет[5].

Наконец, в 1851 году, после долгих колебаний, Дмитрий Емельянович отправил своего сына для завершения его образования за границу, но только не одного, а в сообществе профессора Московского университета Николая Ивановича Анненкова и известного московского деятеля, мартиниста Степана Алексеевича Маслова[6].

В одной из многочисленных памятных книжек Дмитрия Дмитриевича Смышляева под датой 1851 год записано его собственной рукой: «Проехал часть Дании, Пруссию, Саксонию, Богемию, Баварию, большую часть германского союза; был в вольных городах Любеке, Гамбурге, Франкфурте; провёл 4 ½ недели в Лондоне; объехал Англию, часть Шотландии, Францию, был в Барселоне; видел Геную, Ливорно, Пизу, Флоренцию, Рим, Неаполь, Мессину, остров Мальту, Афины, Смирну и Константинополь».

По найденным мною письмам Дмитрия Дмитриевича к родителям за этот период времени, а также по отрывкам из его дорожного дневника⁷ видно, что он, под руководством своих опытных спутников, осматривал и изучал на своём пути по Европе решительно все, что только заслуживало быть осмотренным и изученным.

Из его заграничного письма к моему покойному отцу, потомственному дворянину Павлу Ивановичу Солодовникову, бывшему в это время «поручиком корпуса лесничих» и служившему «в пермском лесничестве 1-го округа», как это значится в его формулярном списке, я узнала, что в Лондоне, где была в ту пору всемирная выставка, Дмитрий Дмитриевич находил время слушать в политехническом институте лекции, которые, однако, не могли удовлетворить его любознательности[8]. «Добродушная» Германия, как называет Дмитрий Дмитриевич эту страну в своём дневнике, была для него в отношении приобретения научных познаний сущим кладом. Там он уже с увлечением посещал лекции профессоров.

Италия, Рим произвели на него особенно сильное впечатление. Он основательно осмотрел все достопримечательности «вечного города», был в Ватикане и представлялся Папе. Первая заграничная поездка Дмитрия Дмитриевича продолжалась в течение восьми месяцев и, по собственным его словам, имела для него огромное образовательное значение.

Вернувшись из-за границы в Пермь, Дмитрий Дмитриевич вновь сделался сотрудником своего отца, хотя с этих пор он уже явно начал тяготиться своей ролью «коммерсанта поневоле». Профессия отца его ничуть не привлекала. Ему хотелось посвятить себя исключительно научным занятиям.

В начале 1853 года заболела мать Дмитрия Дмитриевича, и врачи посоветовали ей отправиться на кавказские минеральные воды. И вот Дмитрий Дмитриевич вместе со своей замужней сестрой Феодорой Дмитриевной Солодовниковой отправился сопровождать больную на Кавказ. Там моя мать, Феодора Дмитриевна, встретилась с сестрой графа Льва Николаевича Толстого Марией Николаевной, вместе с которой она воспитывалась в Казанском Родионовском институте. Мария Николаевна представила ей своего брата, тогда ещё только начинающего писателя, а моя мать, в свою очередь, познакомила Толстых со своими родными. По рассказам моей матери, они прожили под одной кровлей с нашим известным теперь всему миру писателем-философом и его сестрой целый сезон, проводя время очень весело. Некоторые свои сочинения Лев Николаевич читал моей матери в рукописях. Перед самым концом сезона Дмитрий Дмитриевич их покинул, вызванный в Пермь телеграммой. Взамен его явился мой отец, Павел Иванович, с которым Агриппина Ивановна с дочерью и отправилась с Кавказа в обратный путь. В Новочеркасске, совершенно для всех неожиданно, мать Дмитрия Дмитриевича скончалась.

Проходит ещё некоторое время[9]. В 1855 году Дмитрий Дмитриевич начинает вести довольно рассеянную светскую жизнь, принимая участие в любительских спектаклях, литературных вечерах и других удовольствиях родного города. Его замечательная дикция приводила в восторг слушателей. Да и вообще, всегда живая, увлекательная речь Дмитрия Дмитриевича, его врождённый юмор, переходивший иногда в едкий сарказм, не могли остаться незамеченными. Всем было ясно, что они видят перед собой талантливого, богато одарённого от природы человека, и поэтому каждый дорожил его обществом.

В 1856 году, 20 июля, Дмитрий Дмитриевич женился на дочери советника местной казённой палаты Марии Петровне Васильевой. От этого брака он имел двух сыновей, умерших в младенчестве. В 1857 году, 13 мая, скончался отец Дмитрия Дмитриевича. Вскоре после этого Дмитрий Дмитриевич ликвидировал все дела покойного и уже всецело отдался изучению родного Пермского края, который любил в течение всей своей жизни.

Дмитрий Дмитриевич тщательно собирал всевозможные сведения о Пермской губернии, выписывал массу русских и иностранных книг, трактующих об интересующем его предмете (языки он знал в совершенстве), и таким образом, постепенно составил богатую специальную библиотеку о Пермском крае, которую в 1867 году он пожертвовал своей almae matri, местной гимназии[10].

Первым плодом его трудов в этом направлении был «Пермский сборник». Среди бумаг моего покойного дяди я нашла уцелевший каким-то образом номер «Пермских ведомостей» за 1858 год, в котором было напечатано объявление о предпринимаемом им издании. Так как «Пермские ведомости» за 1858 год представляют собой в настоящее время библиографическую редкость[11], то считаю небезынтересным привести это объявление здесь целиком. Оно гласило следующее:

В 1859 и 1860 годах были изданы Дмитрием Дмитриевичем на собственные средства первая и вслед за тем вторая книги «Пермского сборника», обратившие на себя внимание не только у нас в России, но даже и за границей[12]. «Пермский сборник» вызвал лестные отзывы лучших, передовых журналов того времени.

И действительно, при бесцветности умственной жизни русского провинциального общества конца 50-х и начала 60-х годов предприятие Дмитрия Дмитриевича было в высшей степени неожиданным и отрадным явлением.

Эпоху освободительных реформ Дмитрий Дмитриевич встретил с невыразимо радостным чувством. Он был горячим и убеждённым истолкователем её значения. Глубоко сочувствуя новым веяниям, Смышляев принимал деятельное участие в устройстве публичных библиотек, чтений, воскресных школ, в деле основания в Перми женской гимназии и т. д. Совершенно неожиданно для Дмитрия Дмитриевича среди пермского общества оказался у него недоброжелатель, постаравшийся бросить тень на его просветительные стремления. Смышляев был заподозрен в распространении «вредных идей» и благодаря этому счёл за лучшее на некоторое время покинуть Россию…

Кстати, здоровье его жены требовало серьёзного лечения. Он выехал в своё второе заграничное путешествие в 1861 году. В его памятной книжке за этот год записано следующее:

«В Берлине советовались с доктором Левиным, он рекомендовал обратиться к профессору Мартину, и Мария Петровна[13] с января 1862 года начала у него лечение. В 1862 году выехали из Берлина в Тельц, по совету Мартина там заняли квартиру у Швейгера, за городом. Мария Петровна брала ванны под наблюдением доктора Геффлера. 31 июля выехали в Берлин. Мартин нашёл, что воды помогли, хотя и не окончательно избавили от болезни, и послал в Ахен, куда мы и приехали в августе».

На этом запись прерывается. На другой странице книжки записано: «13 октября 1864 года Мария Петровна простудилась, сильно заболела и 18 октября в 12 час. 25 мин. пополуночи в Берлине скончалась». Под тяжёлым впечатлением утраты самых дорогих ему людей, чувствуя себя совершенно одиноким, Дмитрий Дмитриевич отправился в своё третье заграничное путешествие. В течение 1865 года он побывал в Египте и в Палестине. Священные памятники прошлого Палестины произвели на него глубокое впечатление, сохранившееся в его сердце до конца жизни.

Дмитрий Дмитриевич Смышляев

В 1877 году Дмитрий Дмитриевич прекрасно описал своё путешествие по святым местам Востока в книге «Синай и Палестина», изданной им в пользу семейств черногорцев, павших в борьбе с турками. Привожу здесь отзыв об этой книге Ивана Аксакова, который он написал Дмитрию Дмитриевичу в своём письме из Москвы: «Ваши путевые заметки живы, в высшей степени интересны и имеют какой-то особый дельный характер. Лишнего нет ничего, есть сдержанность в выражении впечатлений, которая только усиливает внимание и возвышает достоинство заметок».

Вернувшись из продолжительного путешествия по Египту и Палестине, Дмитрий Дмитриевич вновь принялся за научные занятия. В 1866—1869 годы по зимам он жил в Петербурге, работая в Императорских Академии наук и Публичной библиотеке над составлением первого подробного указателя литературы о Пермской губернии; а летнее время проводил иногда в Крыму, иногда в Перми, а чаще всего в своём имении «Смышляевка», приобретённом им в Ирбитском уезде ещё в 1859 году (как это видно из документов, найденных мной в его бумагах)[14]. Кропотливый библиографический труд Дмитрия Дмитриевича «Источники и пособия для изучения Пермского края», изданный им в 1876 году, незаменим до сих пор.

В эти же годы (1866—1869) возник вопрос о направлении железной дороги от берегов реки Камы до сибирской водной системы. Дмитрий Дмитриевич написал тогда по этому поводу несколько очень дельных передовых статей, напечатанных в газете «Голос», как это видно из найденных мною в его бумагах писем Краевского.

Смышляева, как знатока Пермского края, приглашали на многочисленные частные совещания по этому вопросу[15], на совещания, устраивавшиеся Санкт-Петербургским географическим обществом, обществом содействия торговле и промышленности и т. д. Его «Записка к проекту Пермско-Уральской железной дороги», изданная в 1870 году И. И. Любимовым, хорошо известна. Вообще, Дмитрий Дмитриевич принимал в разработке железнодорожного вопроса весьма деятельное участие.

В 1870 году, то есть во время введения в Пермской губернии земских учреждений, Дмитрий Дмитриевич находился в Сибири, где был занят собиранием дополнительных сведений о преимуществах северного направления Сибирской железной дороги. Несмотря на отсутствие Дмитрия Дмитриевича, его как землевладельца Ирбитского уезда заочно избрали в кандидаты к уездным гласным, потом на первом же ирбитском очередном собрании заочно зачислили в уездные гласные и избрали от Ирбитского уезда — в губернские.

Дмитрий Дмитриевич возвратился в Пермь накануне открытия избирательного губернского земского собрания. Благодаря известности и уважению, которыми тогда мой дядя уже пользовался в Пермском крае, он был избран первым председателем губернской земской управы, после чего занимал этот видный пост в течение трёх трёхлетий.

Условия для земской деятельности в 1870-х годах были вообще самые неблагоприятные[16], а в нашей глухой и отдалённой от умственных центров губернии — в особенности. Общественная и интеллектуальная жизнь Пермского края находилась в то время ещё в зачаточном состоянии, интересы обывателей сводились к хронике местных скандалов и … клубному буфету. Снотворность царила повсюду. И вот при таких-то обстоятельствах, чувствуя крайний недостаток в умелых, просвещённых и бескорыстных сотрудниках, Дмитрий Дмитриевич с всею страстью и энергией своей души принялся за полное новизны земское дело.

Приходилось всё созидать и каждый свой шаг отстаивать грудью. И Смышляев высоко держал земское знамя, с редкой стойкостью охраняя вверенное ему детище от всяких посягательств на умаление его силы. В своей статье «Десятилетие русского земства» Д. Л. Мордовцев назвал Дмитрия Дмитриевича «первым земщины бойцом». Эти слова замечательно удачно характеризуют кипучую деятельность Смышляева на тернистом земском поприще.

Замечательные способности общественного деятеля и свой организаторский талант Дмитрий Дмитриевич проявил особенно ярко именно в свою бытность председателем земства. Дмитрий Дмитриевич сумел сразу придать широкую постановку деятельности губернского земства. Из обширной области местных польз и нужд, подлежащих ведению земства, он выдвинул на первый план вопросы народного образования, медицины и улучшения экономического быта населения. В постановке и разработке этих вопросов ясно сказалась его основательная литературная и научная подготовка. Так, основной задачей земской медицины он поставил изучение санитарных условий быта местного населения и улучшение этих условий; ближайшею работою в деле народного образования — подготовку сведущих и умелых преподавателей начальных народных училищ; наконец, мероприятия по улучшению хозяйственного быта местного населения по его проекту надлежало основать на тщательном изучении этого быта. По всей вероятности, многим памятен внесенный им проект устройства земской учительской семинарии, критически рассмотренный известными педагогами того времени (бароном Корфом, Косинским и др.); проект санитарной организации, мотивированный отзывом великого Пирогова; знаменательный для своего времени доклад о состоянии сельского хозяйства в губернии и о мерах к его улучшению[17]. Об этом докладе вспомнили в голодовку 1891—1892 годов.

Замечательно, что Дмитрий Дмитриевич предвидел упомянутую мной голодовку за много лет до наступления её. По его инициативе было решено учредить «Пермское экономическое общество»; им же был выработан и проект устава этого общества, утверждённый правительством в 1882 году. Дмитрий Дмитриевич основал ветеринарную школу[18] , ему принадлежит заслуга обоснования всего хозяйства губернского земства, в особенности же плодотворный почин в реорганизации губернской Александровской больницы, в направлении народопродовольственной деятельности земства, в создании страхового дела, земских статистических исследований края и земского литературного органа «Сборник Пермского губернского земства»[19].

Не смотря на огромную затрату труда и времени, сопряжённую с такой неутомимой деятельностью, Дмитрий Дмитриевич не оставлял и литературных занятий. С 1872 по 1878 год включительно вышло под редакцией Смышляева тридцать четыре книжки «Сборника Пермского губернского земства», причём количество его статей по вопросам земско-экономическим исчисляется в упомянутых книжках целыми десятками. Благодаря этим статьям, имя Дмитрия Дмитриевича сделалось известным в своё время всей интеллигентной России и составило ему репутацию знатока земского дела.

«Сборник» дал немало также материалов по истории, географии и этнографии Пермского края. В нём же был помещён весьма ценный труд одного из друзей Дмитрия Дмитриевича, Наркиза Константиновича Чупина — «Географический и статистический словарь Пермской губернии».

Как это нередко случается с крупными общественными деятелями, Дмитрию Дмитриевичу много пришлось перенести в 1870—1879 годах незаслуженных нареканий и грязных инсинуаций, причиной которых была людская зависть. Тернии, язвившие его душу, разрослись, в конце концов, до того, что он отказался от должности председателя губернской земской управы за несколько месяцев до истечения последнего трёхлетия своей службы.

Таким образом, общество лишилось горячего поборника идеи земского самоуправления. После Смышляева прогремевшее на всю Россию Пермское земство затихло и из разряда передовых попало в число «умеренных и аккуратных».

Оставив земскую службу, которая утомила Дмитрия Дмитриевича и физически, и нравственно, он поехал отдохнуть и полечиться за границу. Вернувшись из заграничной поездки в Пермь, Смышляев получил приглашение от своего старинного приятеля Ивана Ивановича Любимова на должность управляющего его пермским механическим заводом. Дмитрий Дмитриевич занимал эту должность в течение пяти лет.

В бумагах моего покойного дяди есть много данных, доказывающих, какое большое влияние он имел на Любимова, как сильно дорожил Иван Иванович его советами и указаниями. Так, например, мысль основания первого в России содового завода принадлежала Смышляеву. Известно, что завод этот в настоящее время процветает, принося своим акционерам огромные прибыли. Мне лично говорил покойный Иван Иванович, что дела его содового завода находятся в блестящем положении. Вообще, в лице Смышляева со времени его смерти Иван Иванович потерял умного, просвещённого и благороднейшего друга, что лучше всего доказывают события последних лет жизни Любимова.

Заводская служба Дмитрия Дмитриевича не составляла его главного занятия. Он исполнял в то время также обязанности редактора неофициальной части «Пермских ведомостей». С 1882 года в «Пермских ведомостях» начали появляться интереснейшие статьи по истории Пермского края, подписанные инициалом С. Эти статьи принадлежали перу Дмитрия Дмитриевича.

Уже давно, ещё со времени своего первого путешествия на Восток, Дмитрия Дмитриевича глубоко интересовала Палестина, эта колыбель христианства, страна, где жил и страдал Христос-Спаситель, заповедовавший нам самоотверженную любовь к людям. В конце 1870-х годов Смышляев перевёл с французского два сочинения С. Мунка: «Географию Палестины» (1878) и «Еврейские древности» (1879), изданные им в Перми на собственные средства. В начале же 1880-х годов Дмитрий Дмитриевич приступил уже к основательному изучению обширной литературы о Святой Земле, подумывая в скором времени вновь посетить последнюю. Он очень много выписывал книг на русском и иностранном языках по интересующему его предмету и, кроме того, организовал в Перми отделение Императорского православного палестинского общества, уполномоченным которого он тогда состоял в своём родном городе.

Наконец, в 1885 году, сообщив обществу о своём намерении вторично отправиться на Восток, Дмитрий Дмитриевич просил на время своего отсутствия из Перми назначить ему заместителя. Вот что он пишет по этому поводу сам в своём неоконченном, за смертью, сочинении «Воспоминания о Востоке»: «Узнав о моём намерении, палестинское общество воспользовалось случаем возложить на меня некоторые поручения в Иерусалиме, которого до тех пор ещё не успела непосредственно коснуться его деятельность. Я был приглашён в Петербург, откуда, получив необходимые наставления, 8 октября 1885 года выехал в Москву, а 10-го имел счастье представиться Августейшему председателю Палестинского общества Его Императорскому Высочеству Великому Князю Сергею Александровичу в селе Ильинском». Дмитрий Дмитриевич прожил в Палестине в качестве первого палестинского уполномоченного с 6 ноября 1885 по 21 августа 1889 года, выезжая оттуда лишь по делам общества в Петербург и за границу.

Присущие Дмитрию Дмитриевичу организаторские способности, его проницательный светлый ум и высокие нравственные достоинства вскоре проявились и в Палестине. Широкие полномочия, полученные Смышляевым от Православного палестинского общества, требовали строго обдуманных и притом энергичных действий. Дмитрию Дмитриевичу пришлось установить отношения с местным консульством, с греческой патриархией и с русской духовной миссиею, относившимися недружелюбно к начинающейся деятельности Палестинского общества в Иерусалиме.

Опять началась борьба, причинившая Смышляеву немало душевных тревог… После усиленных хлопот и волнений ему, наконец, удалось завоевать и упрочить для русских паломников ко Гробу Господню такие же права, какими уже давно пользовались другие исповедания (католики, лютеране). Одновременно с этим он неутомимо работал над сооружением «русских построек», то есть подворья для простых поклонников и гостиницы для состоятельных русских путешественников по Святой Земле.

Это двухэтажное каменное здание построено было в предместье Иерусалима на участке земли в 1 000 квадратных сажень, купленном специально для того Палестинским обществом. Другое подобное же здание общества построено заботами Дмитрия Дмитриевича в самом Иерусалиме возле храма Воскресения на месте, где археологические раскопки, произведённые тем же обществом, открыли арку, принадлежавшую к базилике императора Константина, остаток второй городской стены, упоминаемой у Флавия, и современный Христу порог Судных ворот, через который переступил Спаситель, выходя из города на вольную смерть[20].

Согласно желанию общества, портрет Дмитрия Дмитриевича будет всегда украшать стены выстроенного им русского подворья с надписью: «Первый уполномоченный Императорского Православного Общества в Иерусалиме 1885—1889 гг.».

Палестинский климат крайне вредно повлиял на здоровье Дмитрия Дмитриевича, к этому присоединилась ещё тоска по Родине. Всё это, вместе взятое, заставило моего дядю в 1889 году подать прошение о сложении с него звания уполномоченного Православного Палестинского Общества в Иерусалиме. Прошение Смышляева было представлено на благоусмотрение Его Императорского Высочества Августейшего председателя общества, который и разрешил Дмитрию Дмитриевичу оставить Иерусалим при следующем необыкновенно милостивом рескрипте:

«Дмитрий Дмитриевич! С искренним сожалением из донесения вашего от 7 июня сего года узнал я, что болезнь ваша, неподдающаяся лечению в виду климатических условий, побуждает вас просить о сложении с вас обязанностей уполномоченного Императорского Православного Палестинского Общества в Иерусалиме.

Единственно эта причина заставляет меня согласиться на вашу просьбу в надежде, что, когда с помощью Божиею ваши силы восстановятся, вы не откажетесь в будущем принимать в святой ли земле или в России то деятельное участие, которым ознаменовались ваши четырёхлетние труды на пользу общего дорогого нам дела.

Поэтому прошу вас сохранить звание уполномоченного Императорского Православного Палестинского Общества, доверие которого вы так вполне и блестяще оправдали, и считать ваш отъезд из Иерусалима только как неограниченный сроком отпуск.

Мне приятно выразить вам при этом случае мою глубокую признательность за вашу самоотверженную деятельность, и я никогда не забуду, что вам Императорское Православное Палестинское Общество обязано было возможностью поставить на твёрдое основание свою сложную деятельность в святой земле. Остаюсь искренно к вам расположенный и сердечно вам благодарный».

На подлинном собственною Его Императорского Высочества рукою написано «Сергий». И вот после четырёхлетнего отсутствия Дмитрий Дмитриевич опять вернулся в свою родную Пермь.

Смышляев много работал также и в периодических местных и иногородних изданиях. Мне известно из писем к нему разных лиц и из других достоверных источников, что в течение тридцатипятилетней литературной деятельности он помещал свои статьи: в «Записках для чтения» Трубникова; в «Русском Дневнике» известного Мельникова; в «Азиатском вестнике» Пашина; в «Историческом вестнике»; в «Страннике»; в «Голосе» Краевского; в «Санкт-Петербургских ведомостях»; в «Промышленном листке» профессора Киттары; в «Русском листке» Юр. Ал. Волкова; в газете «Биржа»; в «Пермских ведомостях»; в «Пермских епархиальных ведомостях» и т. д.

Кроме этого, Дмитрий Дмитриевич писал в изданиях многих учёных обществ, как, например, Императорского Московского общества сельского хозяйства, Общества содействия русской промышленности и торговле; в «Вестнике археологического института», в «Известиях археологического общества», в «Записках Казанского экономического общества» и многих других. Было бы очень интересно составить полный список всем статьям Дмитрия Дмитриевича, рассеянным в упомянутых мной газетах и журналах.

Благодаря своим обширным научным трудам, Смышляев был известен не только в Пермской губернии, но и далеко за пределами её. Он состоял действительным членом следующих учёных обществ: Пермской архивной комиссии, Пермского статистического комитета, Императорского Русского археологического общества, Императорского Московского общества сельского хозяйства и комитетов акклиматизации и лесоводства (состоящих при этом обществе), Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете, Казанского экономического общества, Общества врачей города Казани и т. д. Он состоял почётным членом: попечительства о недостаточных студентах Демидовского юридического лицея в Ярославле, Императорского Православного Палестинского Общества и состоящего под Августейшим покровительством Его Императорского Высочества государя Великого князя Михаила Николаевича Уральского общества любителей естествознания.

Из переписки Дмитрия Дмитриевича видно, что многие туристы и учёные-исследователи, бывая проездом в Перми, посещали его одинокое жилище, находившееся на самой окраине города, вблизи нового кладбища. Смышляев занимал очень скромную квартиру. Главным украшением его комнаты были книги, размещённые на полках изящных книжных шкафов, и хорошие копии с картин художников преимущественно эпохи Возрождения. Нуждавшиеся в Смышляеве посетители всегда находили у него любезный приём, хотя времени для бесед с ними у Дмитрия Дмитриевича было очень мало.

Вставал Дмитрий Дмитриевич обыкновенно часов в пять утра, причём роль будильника ежедневно исполнял у него большой нижегородский скворец, живший в просторной клетке, которая находилась в соседней с его спальней комнате[21]. С раннего утра, подкрепившись стаканом какао, Смышляев принимался за свои бесконечные занятия, затягивавшиеся иногда далеко за полночь. Спал он очень мало. Таким образом Смышляев трудился всю свою жизнь, трудился без устали, никогда не стараясь добиться при этом ни почётных наград, ни материальных выгод. Успех дела радовал его больше всего.

Интересуясь археологией, Дмитрий Дмитриевич всегда с величайшим удовольствием приобретал различные древние золотые и серебряные монеты и украшения. Так, например, ещё в 1859 году Дмитрием Дмитриевичем был куплен в городе Кунгуре у бывшего окружного начальника А. А. Хорошавина серебряный ковш в 2 ½ фунта весом, византийского происхождения, который впоследствии он уступил Императорскому Эрмитажу. Покойному профессору С. В. Ешевскому Смышляев подарил для его коллекции золотую монету величиной в двугривенный, приобретённую им где-то в Пермской губернии. Монета оказалась афганской династии, 742 года (1341 год по Р. Х.).

В 1893 году он подарил две серебряные сасанидские монеты известному местному археологу Теплоухову и две отправил в Петербург для определения. Две последние монеты оказались тоже сасанидскими: одна царя Хазроя I (чеканена в Мейбуде в 4 году царствования, в 534 году по Р. Х.), другая — драхма неизвестного царя, конца V века, нигде не изданная. В Императорском Эрмитаже обеих этих монет не имелось, и Эрмитаж желал их приобрести.

В 1893-м же году Дмитрий Дмитриевич подарил моей старшей сестре, по усиленной её просьбе, восточный древний серебряный браслет оригинальной работы. Вообще, у Смышляева была богатая коллекция редких древних вещей, и мне положительно известно, что он очень дорожил этой коллекцией, постоянно храня её в мягком шагреневом саквояже, хорошо знакомом его родственникам и некоторым близким друзьям[22].

В роковую для Дмитрия Дмитриевича ночь, то есть с 13-го на 14-е ноября 1893 года, когда, неожиданно для всех его близких (накануне он был здоров), с ним сделался паралич, и он, беспомощный, лежал в своей квартире до 12 часов дня совершенно один (ибо местная полиция и его родственники были уведомлены о случившемся с ним ударе слишком поздно), в эту ужасную ночь упомянутый мной саквояж вместе со многими другими ценными вещами был дерзко выкраден у Смышляева.

Приближаясь к концу биографического очерка о Смышляеве, мы видим, что жизнь этого человека прошла не даром. Благодаря своим блестящим способностям, энциклопедически разносторонним познаниям и широкому умственному развитию в соединении с искренней любовью к науке и человечеству, Дмитрий Дмитриевич был полезен не только своему родному Пермскому краю, но и вообще России, служа им верой и правдой в течение почти полувека. Наш пермский историк Александр Алексеевич Дмитриев в своём некрологе о Смышляеве («Пермские ведомости» за 1893 год, №№ 100 и 101) назвал его «незабвенным тружеником Пермской земли, её гордостью и украшением».

Заслуги Дмитрия Дмитриевича были в своё время всеми признаны и оценены. Помимо дипломов различных учёных обществ, где его имя пользовалось почётной известностью, он имел, как знаки особого к нему расположения и доверия, портреты Их Императорских Высочеств Великих князей Алексея Александровича (1873) и Сергея Александровича (1887) с собственноручными их надписями, в изящных рамках, украшенных великокняжескими коронами. Государем императором Александром III Дмитрий Дмитриевич был награждён «за отличное усердие и особые труды на пользу Палестинского общества» орденом Святого князя Владимира 3-й степени (1888), а Патриархом Иерусалима и всея Палестины блаженнейшим Никодимом был пожалован орденом Гроба Господня, с грамотой на звание «рыцаря Гроба Господня».

Ещё в 1891 году Дмитрий Дмитриевич начал жаловаться на недомогание, говоря при этом, что предчувствует свою близкую кончину. Родственники советовали ему хоть на время оставить усиленные занятия и поехать куда-нибудь отдохнуть и полечиться. Наконец, в 1893 году летом, взяв двухмесячный отпуск, он отправился на кавказские минеральные воды. На возвратном пути с Кавказа, на пароходе с ним сделался первый удар, после которого он, впрочем, быстро оправился.

Однако этот случай был для него зловещим предостережением, побудившим Дмитрия Дмитриевича подумать о менее деятельной жизни. 10 октября он отказался от занимаемой им должности секретаря Губернского статического комитета, передавши все дела по комитету Р. С. Попову. Впрочем, «Адрес-календарь и памятную книжку на 1894 год» он пожелал закончить сам, что и было им исполнено.

В ноябре Дмитрий Дмитриевич находился почти всё время в грустном настроении духа, просил меня навещать его почаще, жаловался на одышку и приливы крови к голове. 13-го числа он чувствовал себя настолько хорошо, что сделал несколько деловых визитов. В ночь на 14 ноября с ним совершенно неожиданно случился второй удар. Скончался Дмитрий Дмитриевич от паралича сердца 15 ноября 1893 года, в восемь часов утра, на шестьдесят шестом году жизни, а 17-го числа был погребён в склепе, устроенном под сводами новокладбищенской Всехсвятской церкви, где положен рядом со своим отцом, строителем этой церкви.

Как при выносе тела Дмитрия Дмитриевича Смышляева в Воскресенскую церковь, так и на литургии и отпевании почившего, совершенных его преосвященством епископом Петром, присутствовало множество почитателей покойного из всех слоёв общества. Гроб Смышляева был покрыт венками от следующих учреждений и лиц: «Дмитрию Дмитриеву Смышляеву — от Пермского губернского земства»; «члену-секретарю Д. Д. Смышляеву — от губернского статистического комитета»; «от сотрудников и почитателей редактору „Пермского края“»; «от пермского городского общества»; «от Чердынской земской управы»; «от Пермской губернской земской управы и служащих в ней»; «от Уральского общества любителей естествознания»; «незабвенному Дмитрию Дмитриевичу Смышляеву от Любимовых» и «дорогому дяде от племянницы».

Много было получено телеграмм и писем по поводу смерти Дмитрия Дмитриевича. У Гроба Господня и в Назарете в день его кончины была отслужена заупокойная обедня. Некрологи, письма, заметки и биографические очерки о Смышляеве были напечатаны после его кончины в следующих изданиях: в «Пермских ведомостях» за 1893 год (№№ 92, 93, 95, 96, 100, 101), в «Екатеринбургской неделе» за 1893 год (№№ 46 и 50), в «Волжском вестнике» за 1893 год (№№ 319 и 325), в «Новостях» за 1893 год (№ 353), в «Правительственном вестнике» за 1893 год (№ 266), в «Сборнике Пермского земства» за 1893 год (№ 5), в «Сборнике материалов для ознакомления с Пермской губернией» за 1895 год (вып. VI); в «Пермском крае» за 1895 год (т. III).

В «Петербургской жизни» за 1894 год (No 65) был помещён портрет Смышляева. Председатель состоящего при Казанском университете общества археологии, истории и этнографии в своём письме, напечатанном, согласно его желанию, в «Пермских ведомостях» (1893 год, № 96) высказал, между прочим, мнение, что «со смертью Дмитрия Дмитриевича потеряли не только Пермский край, но и вообще Россия одного из замечательных деятелей на пользу общества и науки».

Незадолго до своей смерти Дмитрий Дмитриевич составил духовное завещание, в котором сделал, между прочим, распоряжение о передаче по каталогу принадлежащей ему библиотеки, стоящей около 3 000 рублей, пермской классической гимназии. В 1891 году, то есть ещё при своей жизни, мой дядя пожертвовал часть своих книг также Пермскому реальному училищу. Душеприказчиком покойного Дмитрия Дмитриевича был Иван Иванович Любимов, а потому желающие более подробно ознакомиться с последними распоряжениями Смышляева благоволят прочитать письмо исполнителя его духовного завещания, напечатанное в третьем томе «Пермского края».

Третий том «Пермского края», посвящённый памяти Д. Д. Смышляева, как основателя издания, издан почитателями его в 1895 году под редакцией действительного члена губернского статистического комитета Александра Алексеевича Дмитриева с портретом, биографическим очерком и посмертной статьей покойного. Привожу здесь выдержку из предисловия к третьему тому «Пермского края», чтобы напомнить публике, какую благую цель имеет это издание:

Вскоре после кончины Дмитрия Дмитриевича, по мысли весьма популярной среди пермяков женщины-врача Евгении Павловны Серебренниковой, в настоящее время тоже уже покойной, было решено открыть публичную библиотеку имени Д. Д. Смышляева. Сочувствующими этому делу людьми был выработан устав библиотеки, утверждённый правительством в 1898 году. Официальное открытие Смышляевской библиотеки состоялось осенью 1899 года. Количество читателей в этой библиотеке возрастает с такой быстротой, что помещение её сделалось в настоящее время уже тесным.

К сожалению, средства библиотеки так ничтожны, что она не имеет возможности взять для себя более просторную квартиру. Кончаю свой очерк пожеланием, чтобы такое полезное учреждение, как публичная библиотека имени местного деятеля, не осталось без поддержки общества, земства и города.

«Сейте разумное, доброе, вечное.
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ», — говорил Некрасов, а я лишь напоминаю эти прекрасные слова господам «сеятелям знания на ниву народную»…

_____________
Примечания

[1]. См.: «Пермские ведомости» 1880, № 64: «Кое-что о пребывании Сперанского в Перми», из бумаг Ф. А. Прядильщикова, и «Сборник статей о Пермской губернии» Д. Д. Смышляева, стр. 162. Пермь, 1891, изд. автора.
[2].См.: «Сборник статей о Пермской губернии» Д. Д. Смышляева, стр. 157.
[3].См.: «Сборник статей о Пермской губернии» Д. Д. Смышляева, «Пожар в Перми 14-го сентября 1842 года».
[4]. Библиотека эта была куплена Д. Е. Смышляевым у горного начальника, генерала Томилова.
[5].Переживались 1840-е годы, пора волнений университетской молодёжи.
[6].Письма Анненкова и Маслова в бумагах Дмитрия Дмитриевича сохранились.
[7].К сожалению, упомянутый мной дневник Дмитрия Дмитриевича я нашла в его бумагах в виде нескольких разрозненных тетрадей.
[8].Это письмо сохранилось.
[9]. В 1854 году один из близких графа Л. Н. Толстого писал Дмитрию Дмитриевичу: «Лев Николаевич всегда и во всех письмах вспоминает о Вас и о приятных минутах, проведённых в Вашем обществе. Он теперь в действующей армии на Дунае, находится в должности адъютанта при начальнике всей артиллерии, генерал-адъютанте Сумарокове».
[10]. По постановлению педагогического совета Пермской гимназии, утверждённому г. бывшим попечителем Казанского учебного округа П. Д. Шестаковым, это отделение основной гимназической библиотеки тогда же наименовано было «Справочной о Пермском крае Д. Д. Смышляева библиотекой». Список пожертвованных книг и правила этой библиотеки напечатаны в «Циркулярах по Казанскому учебному округу», №№ 19—22.
[11]. Единственный полный комплект издания имеется в архиве редакции «Пермских губернских ведомостей».
[12]. В двух томах «Сборника» было напечатано шесть статей, принадлежащих лично Д. Д. Смышляеву.
[13]. Жена Д. Д. Смышляева.
[14]. Это имение Дмитрий Дмитриевич продал задолго до своей смерти.
[15]. Например, к нашему крупному пермскому заводовладельцу графу С. Г. Строганову.
[16]. Провинция слишком ещё была проникнута дореформенными взглядами и привычками.
[17]. См.: «Пермские ведомости», 1893, № 93.
[18]. В настоящее время эта школа уже не существует.
[19]. См.: «Пермские ведомости», 1893, № 92.
[20].См.: «Пермский край», т. 3, статья А. А. Дмитриева «Д. Д. Смышляев» и «Пермские ведомости», 1893, № 93.
[21].Этот скворец был подарен ему женой его старинного приятеля Ел. Ив. Л-й (вероятно, Елизаветой Ивановной Любимовой, женой Ивана Ивановича Любимова).
[22].Например: Ив. Вас. Вологдину, Н. С. Селиванову и др.