Жандармы и мощи Анны Кашинской
Вторая канонизация благоверной великой княгини Анны Кашинской в июне 1909 года в Кашине сопровождалась бурной деятельностью полиции. Кашин готовился принять до тысяч ста богомольцев. Одно это обстоятельство уже требовало от властей особых мер предосторожностей. Существовали и другие причины для принятия чрезвычайных мер безопасности, которым губернатор фон Бюнтинг придавал исключительное значение. По уезду распространились слухи, что на торжестве революционеры будут бросать бомбы и ожидаются большие беспорядки.
Тверской губернатор Николай Георгиевич фон Бюнтинг.
В 1906 году заменил на этой должности Павла Слепцова, который погиб от бомбы, брошенной эсером-боевиком. Сам был растерзан революционной толпой в феврале 1917 г.
Губернатор сосредоточил в Кашине до 75% полиции всей губернии — около тысячи городовых и стражников, не считая значительного числа классных чиновников полиции. Центральное районное охранное отделение (Москва) оказало содействие штатной и секретной агентуре Тверского губернского жандармского управления (ТГЖУ) командированными филерами (по 15 человек) Московского, Владимирского и Ярославского ГЖУ.
Кроме того, по ходатайству губернатора в Кашин направили из Ярославля и других мест восемь батальонов пехоты и три сотни казаков, раскинувших палатки на лугу возле Сретенского монастыря. Таким образом, на восемь тысяч горожан приходилось свыше пяти тысяч солдат, жандармов, секретных агентов, полицейских, стражников.
Первый сигнал о предполагаемых терактах в Кашине поступил осенью 1908 года. Начальник Тамбовского ГЖУ полковник Устинов в письме от 23 сентября начальнику Тверского ГЖУ генерал-майору В. А. Шлихтингу сообщил, что при обыске в Тамбове у Евгении Будниченко, „весьма серьезной партийной социал-революционерки“, обнаружено несколько писем за подписью „Жорж“. Тот сообщал из Кашина, что, на его взгляд, борьба с царским режимом может быть продолжена как пропагандой, так и усилением террора, постановкой по районам боевого дела, в том числе и в Кашине, где предполагается открытие мощей благоверной Анны Кашинской.
Синод определил дату предстоящих празднеств — 12 июня 1909 года. Ожидалось прибытие представителей дома Романовых. Возможно, даже царя и царицы. Поэтому ТГЖУ, особое отделение Департамента полиции, Московское охранное отделение Центрального района были обеспокоены возможностью повторения в Тверской губернии терактов. Еще была свежа память о громких терактах в 1906–1907 годах, взбудораживших тверскую и российскую общественность.
Начальник ТГЖУ дал указание своему помощнику по Бежецкому, Весьегонскому, Кашинскому, Калязинскому уездам ротмистру Подляскому выявить автора письма — „Жоржа“, предоставив оригинал почерка одного из его писем в Тамбов. Подляский ознакомил на словах о сущности дела кашинского уездного исправника Писарева и подведомственного ему унтер-офицера Бодунова и попросил их выявить всех проживающих в Кашине с именем Георгий. На почте в Кашине старший почтальон Красиков за плату согласился сообщать жандармам о письмах, отправляемых и поступающих в Кашин с почерком, характерным для „Жоржа“.
Поскольку письма были написаны весьма грамотно и в них имелись косвенные сведения о проживании в Москве, то внимание ТГЖУ привлек студент Московского межевого института Георгий Павлович Завьялов, который весной 1908 года женился на кашинской мещанке Елизавете Васильевне Дрюкер, проживавшей у родителей на Сиротской улице. По агентурным данным, он принадлежал к анархистам и пытался организовать в Кашине анархистскую группу. Но обстоятельства, по которым проходил Завьялов, не совпадали с обстоятельствами, содержащимися в письмах в Тамбов, а его почерк не сходился в почерком „Жоржа“. Поэтому ТГЖУ и Московское охранное отделение продолжили поиск потенциального террориста, видимо принадлежащего к эсерам-максималистам.
Весной 1909 года в соседней Ярославской губернии произошли события, подтвердившие возможность терактов в Кашине. Угличский уездный исправник сообщил начальнику Ярославского ГЖУ, что 18 апреля 1909 года к ранее судимому за вооруженное ограбление магазина в Калязине и находящемуся под негласным надзором полиции мещанину Николаю Александровичу Огибалову явился неизвестный мужчина. При проверке документов он предъявил паспорт на имя крестьянина деревни Филиппово Мышкинского уезда Климатинской волости Степана Никитича Чайкина. При нем был подозрительный тюк, из-за чего городовой пригласил его в полицию. По пути следования Чайкин у пристани бросил тюк и, отстреливаясь из револьвера, скрылся от городового. По вскрытию тюка в полицейском управлении в нем оказалось большое количество брошюр противоправительственного содержания, пузырьки с сильнодействующими ядовитыми веществами в крупных дозах, двенадцать чистых паспортных бланков с мастичными паспортами Климатинского волостного правления, заряженный револьвер с пачкой боевых патронов и самодельный, но хорошо воспламеняющийся бикфордов шнур. Впоследствии выяснилось, что у скрывшегося были фальшивые документы. Им оказался крестьянин деревни Сумм Мышкинского уезда Климатинской волости Александр Федорович Большаков, состоявший под судом и надзором полиции за политическое преступление.
По сообщению прокурора Кашинского окружного суда, экспертизой, произведенной врачебной комиссией, установлено, что в пузырьках с жидкостью, бывших в вещах Большакова, были марганцевый калий, хлоргидраты, морфий и стрихнин в дозах, достаточных для отравления нескольких тысяч человек. Следовательно, теракт в Кашине мог быть осуществлен как с использованием взрывчатки, так и сильнодействующих ядовитых веществ.
Получив известия из Ярославского ГЖУ о Большакове и Огибалове, начальник Тверского ГЖУ генерал-майор Шлихтинг 13 мая 1909 года сообщил своему помощнику по Бежецкому и другим уездам, а также в Департамент полиции о том, что, по полученным им негласным сведениям, в Рыбинске и Угличе будто бы существует хорошая организация социалистов-революционеров, имеющая связь с Петербургом. Если и есть преступные намерения, то они исходят из Рыбинска и Петербурга. Неблагонадежные личности из Кашина могли быть только их пособниками.
Несмотря на расхождения в мнениях, начальники Тверского и Ярославского ГЖУ главную угрозу видели в А. Ф. Большакове.
2 июня начальник ТГЖУ сообщил ротмистру Подляскому, что, по данным Ярославского ГЖУ, Большаков во время кашинских торжеств будет скрываться в Кашине в квартире позолотчика Василия Николаева Козлова на Почтовой улице, который не числился в списке неблагонадежных лиц Кашина, подготовленном ТГЖУ.
Анархистский и эсеровский террор предыдущих лет показал неэффективность действий местной полиции по их предотвращению. Поэтому Департамент полиции и его особое отделение по охране общественной безопасности и порядка в Москве, охранное отделение Центрального района, корпус жандармов и ТГЖУ предприняли особые негласные меры по предотвращению возможных терактов в Кашине.
В мае 1909 года в Тверскую губернию был командирован чиновник для поручений по Центральному району. Он доложил, что внешний порядок полицией и войсками в Кашине будет, по-видимому, обеспечен. Для опасений, по его мнению, не было оснований, так как агентура ТГЖУ и агентура Центрального отделения не давала к этому ни малейших указаний.
По мнению чиновника, ожидаемые Высочайшие особы, в том числе великая княгиня Елизавета Федоровна (неизменная паломница всех выдающихся церковных торжеств, сестра императрицы Александры Федоровны, вдова, бывшая супруга великого князя Сергея Александровича, убитого в 1905 году эсером И. П. Каляевым), и высокопоставленные лица не давали поводов опасаться каких-либо революционных выступлений (императору и его супруге, судя по всему, рекомендовали не приезжать в Кашин). Ко времени торжества туда должны были выехать начальник ТГЖУ с отрядом филеров, а от отделения общественной безопасности — ротмистр князь Туркистанов с отрядом филеров.
В ночь на 7 июня была проведена первая серия обысков по месту жительства подозреваемых. Ранее они были связаны с Большаковым, и тот в последний момент мог появиться у них.
У Симакова, примыкавшего к социал-демократам, кроме брошюры обнаружили восемь билетов для входа на кашинские торжества как корреспондента весьма левой газеты „Бурлак“, издаваемой в Рыбинске. По негласным сведениям, к нему мог приехать Большаков. Билеты Симакову выдал начальник сводной полиции Кашина ротмистр Гоффенберг без всякой справки о его политической благонадежности. Они давали возможность беспрепятственно проникать на все торжества.
Беспечность чинов местной администрации вызвала беспокойство жандармов. Ведь тому же генералу Шлихтингу с большим трудом удалось от чинов полиции достать входные билеты для своих филеров.
После ареста Симакова чиновник особого отдела Департамента полиции МВД Кулинский виделся с командированным в Кашин секретным сотрудником Петерс, который заявил, что последние аресты в Кашине произвели такую панику, что в ближайшем будущем о каких бы то ни было выступлениях в городе революционеров не может быть и речи. Поэтому Кулинский свою роль свел к неотступной охране великой княгини Елизаветы Федоровны. При этом всех филеров он снабдил фотокарточками Большакова, поручив задержать его в случае появления.
Фон Бюнтинг не жаловал жандармов. Когда по прибытии 9 мая в Кашин Кулинский немедленно явился к нему для доклада и получения от него указаний и выяснения вопроса о выдаче публике входных билетов на предстоящие торжества, тверской губернатор не пожелал его принять. Поэтому Кулинскому пришлось самостоятельно организовывать охрану Ее Высочества и сановников.
Августейшая паломница, встреченная охраной 10 июня на станции Сонково, прибыла в сопровождении гофмейстерины графини Олсуфьевой, секретаря А. П. Гжельского, игуменьи Московского Вознесенского монастыря и московского губернатора В. Ф. Джунковского, оставившего воспоминания по поездке в Кашин. (Впоследствии именно Джунковский полностью сосредоточил охрану императора и августейших особ в руках жандармов, а не полиции и военных, как это было в Кашине.) На вокзале ее встречали губернатор гофмейстер фон Бюнтинг с супругой. Губернатор представил собравшихся на перроне представителей городского управления и чинов высшей администрации, причем находившийся здесь же генерал Шлихтинг не удостоился чести быть представленным Ее Высочеству. Позднее Джунковский, характеризуя Бюнтинга как выдающегося администратора, „каких было немного в то время“, отмечал его нетерпимость, недостаточную снисходительность, умение наживать недоброжелателей.
Кроме того, по ходатайству губернатора в Кашин направили из Ярославля и других мест восемь батальонов пехоты и три сотни казаков, раскинувших палатки на лугу возле Сретенского монастыря. Таким образом, на восемь тысяч горожан приходилось свыше пяти тысяч солдат, жандармов, секретных агентов, полицейских, стражников.
Первый сигнал о предполагаемых терактах в Кашине поступил осенью 1908 года. Начальник Тамбовского ГЖУ полковник Устинов в письме от 23 сентября начальнику Тверского ГЖУ генерал-майору В. А. Шлихтингу сообщил, что при обыске в Тамбове у Евгении Будниченко, „весьма серьезной партийной социал-революционерки“, обнаружено несколько писем за подписью „Жорж“. Тот сообщал из Кашина, что, на его взгляд, борьба с царским режимом может быть продолжена как пропагандой, так и усилением террора, постановкой по районам боевого дела, в том числе и в Кашине, где предполагается открытие мощей благоверной Анны Кашинской.
Синод определил дату предстоящих празднеств — 12 июня 1909 года. Ожидалось прибытие представителей дома Романовых. Возможно, даже царя и царицы. Поэтому ТГЖУ, особое отделение Департамента полиции, Московское охранное отделение Центрального района были обеспокоены возможностью повторения в Тверской губернии терактов. Еще была свежа память о громких терактах в 1906–1907 годах, взбудораживших тверскую и российскую общественность.
Начальник ТГЖУ дал указание своему помощнику по Бежецкому, Весьегонскому, Кашинскому, Калязинскому уездам ротмистру Подляскому выявить автора письма — „Жоржа“, предоставив оригинал почерка одного из его писем в Тамбов. Подляский ознакомил на словах о сущности дела кашинского уездного исправника Писарева и подведомственного ему унтер-офицера Бодунова и попросил их выявить всех проживающих в Кашине с именем Георгий. На почте в Кашине старший почтальон Красиков за плату согласился сообщать жандармам о письмах, отправляемых и поступающих в Кашин с почерком, характерным для „Жоржа“.
Поскольку письма были написаны весьма грамотно и в них имелись косвенные сведения о проживании в Москве, то внимание ТГЖУ привлек студент Московского межевого института Георгий Павлович Завьялов, который весной 1908 года женился на кашинской мещанке Елизавете Васильевне Дрюкер, проживавшей у родителей на Сиротской улице. По агентурным данным, он принадлежал к анархистам и пытался организовать в Кашине анархистскую группу. Но обстоятельства, по которым проходил Завьялов, не совпадали с обстоятельствами, содержащимися в письмах в Тамбов, а его почерк не сходился в почерком „Жоржа“. Поэтому ТГЖУ и Московское охранное отделение продолжили поиск потенциального террориста, видимо принадлежащего к эсерам-максималистам.
Весной 1909 года в соседней Ярославской губернии произошли события, подтвердившие возможность терактов в Кашине. Угличский уездный исправник сообщил начальнику Ярославского ГЖУ, что 18 апреля 1909 года к ранее судимому за вооруженное ограбление магазина в Калязине и находящемуся под негласным надзором полиции мещанину Николаю Александровичу Огибалову явился неизвестный мужчина. При проверке документов он предъявил паспорт на имя крестьянина деревни Филиппово Мышкинского уезда Климатинской волости Степана Никитича Чайкина. При нем был подозрительный тюк, из-за чего городовой пригласил его в полицию. По пути следования Чайкин у пристани бросил тюк и, отстреливаясь из револьвера, скрылся от городового. По вскрытию тюка в полицейском управлении в нем оказалось большое количество брошюр противоправительственного содержания, пузырьки с сильнодействующими ядовитыми веществами в крупных дозах, двенадцать чистых паспортных бланков с мастичными паспортами Климатинского волостного правления, заряженный револьвер с пачкой боевых патронов и самодельный, но хорошо воспламеняющийся бикфордов шнур. Впоследствии выяснилось, что у скрывшегося были фальшивые документы. Им оказался крестьянин деревни Сумм Мышкинского уезда Климатинской волости Александр Федорович Большаков, состоявший под судом и надзором полиции за политическое преступление.
По сообщению прокурора Кашинского окружного суда, экспертизой, произведенной врачебной комиссией, установлено, что в пузырьках с жидкостью, бывших в вещах Большакова, были марганцевый калий, хлоргидраты, морфий и стрихнин в дозах, достаточных для отравления нескольких тысяч человек. Следовательно, теракт в Кашине мог быть осуществлен как с использованием взрывчатки, так и сильнодействующих ядовитых веществ.
Получив известия из Ярославского ГЖУ о Большакове и Огибалове, начальник Тверского ГЖУ генерал-майор Шлихтинг 13 мая 1909 года сообщил своему помощнику по Бежецкому и другим уездам, а также в Департамент полиции о том, что, по полученным им негласным сведениям, в Рыбинске и Угличе будто бы существует хорошая организация социалистов-революционеров, имеющая связь с Петербургом. Если и есть преступные намерения, то они исходят из Рыбинска и Петербурга. Неблагонадежные личности из Кашина могли быть только их пособниками.
Несмотря на расхождения в мнениях, начальники Тверского и Ярославского ГЖУ главную угрозу видели в А. Ф. Большакове.
2 июня начальник ТГЖУ сообщил ротмистру Подляскому, что, по данным Ярославского ГЖУ, Большаков во время кашинских торжеств будет скрываться в Кашине в квартире позолотчика Василия Николаева Козлова на Почтовой улице, который не числился в списке неблагонадежных лиц Кашина, подготовленном ТГЖУ.
Анархистский и эсеровский террор предыдущих лет показал неэффективность действий местной полиции по их предотвращению. Поэтому Департамент полиции и его особое отделение по охране общественной безопасности и порядка в Москве, охранное отделение Центрального района, корпус жандармов и ТГЖУ предприняли особые негласные меры по предотвращению возможных терактов в Кашине.
В мае 1909 года в Тверскую губернию был командирован чиновник для поручений по Центральному району. Он доложил, что внешний порядок полицией и войсками в Кашине будет, по-видимому, обеспечен. Для опасений, по его мнению, не было оснований, так как агентура ТГЖУ и агентура Центрального отделения не давала к этому ни малейших указаний.
По мнению чиновника, ожидаемые Высочайшие особы, в том числе великая княгиня Елизавета Федоровна (неизменная паломница всех выдающихся церковных торжеств, сестра императрицы Александры Федоровны, вдова, бывшая супруга великого князя Сергея Александровича, убитого в 1905 году эсером И. П. Каляевым), и высокопоставленные лица не давали поводов опасаться каких-либо революционных выступлений (императору и его супруге, судя по всему, рекомендовали не приезжать в Кашин). Ко времени торжества туда должны были выехать начальник ТГЖУ с отрядом филеров, а от отделения общественной безопасности — ротмистр князь Туркистанов с отрядом филеров.
В ночь на 7 июня была проведена первая серия обысков по месту жительства подозреваемых. Ранее они были связаны с Большаковым, и тот в последний момент мог появиться у них.
У Симакова, примыкавшего к социал-демократам, кроме брошюры обнаружили восемь билетов для входа на кашинские торжества как корреспондента весьма левой газеты „Бурлак“, издаваемой в Рыбинске. По негласным сведениям, к нему мог приехать Большаков. Билеты Симакову выдал начальник сводной полиции Кашина ротмистр Гоффенберг без всякой справки о его политической благонадежности. Они давали возможность беспрепятственно проникать на все торжества.
Беспечность чинов местной администрации вызвала беспокойство жандармов. Ведь тому же генералу Шлихтингу с большим трудом удалось от чинов полиции достать входные билеты для своих филеров.
После ареста Симакова чиновник особого отдела Департамента полиции МВД Кулинский виделся с командированным в Кашин секретным сотрудником Петерс, который заявил, что последние аресты в Кашине произвели такую панику, что в ближайшем будущем о каких бы то ни было выступлениях в городе революционеров не может быть и речи. Поэтому Кулинский свою роль свел к неотступной охране великой княгини Елизаветы Федоровны. При этом всех филеров он снабдил фотокарточками Большакова, поручив задержать его в случае появления.
Фон Бюнтинг не жаловал жандармов. Когда по прибытии 9 мая в Кашин Кулинский немедленно явился к нему для доклада и получения от него указаний и выяснения вопроса о выдаче публике входных билетов на предстоящие торжества, тверской губернатор не пожелал его принять. Поэтому Кулинскому пришлось самостоятельно организовывать охрану Ее Высочества и сановников.
Августейшая паломница, встреченная охраной 10 июня на станции Сонково, прибыла в сопровождении гофмейстерины графини Олсуфьевой, секретаря А. П. Гжельского, игуменьи Московского Вознесенского монастыря и московского губернатора В. Ф. Джунковского, оставившего воспоминания по поездке в Кашин. (Впоследствии именно Джунковский полностью сосредоточил охрану императора и августейших особ в руках жандармов, а не полиции и военных, как это было в Кашине.) На вокзале ее встречали губернатор гофмейстер фон Бюнтинг с супругой. Губернатор представил собравшихся на перроне представителей городского управления и чинов высшей администрации, причем находившийся здесь же генерал Шлихтинг не удостоился чести быть представленным Ее Высочеству. Позднее Джунковский, характеризуя Бюнтинга как выдающегося администратора, „каких было немного в то время“, отмечал его нетерпимость, недостаточную снисходительность, умение наживать недоброжелателей.
Владимир Федорович Джунковский
Очевидцы называли различное число паломников, прибывших в Кашин. Джунковский, восхищен размахом торжеств и приемом со стороны тверских и кашинских властей — более 120 тысяч на 8 тысяч жителей. Более достоверными, на наш взгляд, являются данные, приведенные профессионалами политического сыска — генералом Шлихтингом и ротмистром Кулинским о том, что было полное несоответствие командированных в Кашин чинов полиции (свыше 5 тысяч солдат и полицейских) с количеством богомольцев — не более 10 тысяч человек. При этом чины полиции не сумели управлять толпой. Так, 12 июня во время движения крестных ходов из Кашина и губернии к Вознесенской церкви, где хранились мощи Анны Кашинской, тысячи людей переполнили площадь. Люди вставали на колени, много было больных и калек, которых проносили под ракой с мощами. Полковые хоры двух полков играли молитву „Коль славен“.
Все стремились в Вознесенский собор, в котором были лишь избранные: высшие представители власти, высокопоставленные богомольцы, дворяне и именитые купцы, приезжие игуменьи и благонадежные представители народа. Полиция отсутствовала там, где она была необходима, группируясь в передних местах.
Все стремились в Вознесенский собор, в котором были лишь избранные: высшие представители власти, высокопоставленные богомольцы, дворяне и именитые купцы, приезжие игуменьи и благонадежные представители народа. Полиция отсутствовала там, где она была необходима, группируясь в передних местах.
Воинская часть на Соборной площади Кашина 11 июня 1909 г.
Фото: В. А. Колотильщиков
В соборе была страшная давка. Не обошлось без драки. Порядок поддерживался исключительно войсками.
13 и 14 июня Кашин покинули крестные ходы. Разъехались и все почетные гости. Никаких ЧП не произошло, хотя поиски Большакова интенсивно продолжались. Допрашивались задержанные в Кашине и Угличе, им вменялась антиправительственная деятельность. Продолжался негласный надзор полиции за кашинскими и тверскими анархистами, эсерами, социал-демократами.
Превентивные действия ТГЖУ и Департамента полиции способствовали предотвращению теракта, жертвами которого могли стать не только представители правящей элиты, но и многие богомольцы.
13 и 14 июня Кашин покинули крестные ходы. Разъехались и все почетные гости. Никаких ЧП не произошло, хотя поиски Большакова интенсивно продолжались. Допрашивались задержанные в Кашине и Угличе, им вменялась антиправительственная деятельность. Продолжался негласный надзор полиции за кашинскими и тверскими анархистами, эсерами, социал-демократами.
Превентивные действия ТГЖУ и Департамента полиции способствовали предотвращению теракта, жертвами которого могли стать не только представители правящей элиты, но и многие богомольцы.
Валерий Павлович Суворов, доцент ТвГУ
Вече Твери