Воскрешение Лазаря

Алексей Степанович Хомяков
(1804-1860)

Воскрешение Лазаря
(Иоан. 11 гл.)

О, Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал,
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.

Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь "встань!" душе моей,
И мёртвая из гроба встанет
И выйдет в свет Твоих лучей!

И оживёт, и величавый
Её хвалы раздался глас
Тебе - Сиянью Отчей Славы,
Тебе - Умершему за нас!

Октябрь 1852

Федор Николаевич Глинка
(1786-1880)

Чудо в Вифании

I
 
Три дня и три ночи
Слезящия очи
Тоскою полны
У Марфы и юной Марии.
Друзья созваны
На плач о жильце Вифании.
Уж Лазаря нет!
Радушнаго больше не стало:
Уж в грудь его смерти вонзилося жало,
Уж отдан последний, прощальный привет!
Раскрылась пещера, раскрылась могила,
И заперт в могиле мертвец.
Ни власть человека, ни сильнаго сила,
Ни громкие вопли сердец, —
Хоть вся бы земля завопила, —
Не вызовут к жизни могилы жильца!..
Уж к зеву пещеры придвинули камень,
И сжались от скорби сердца.
И гаснул и сгаснул надежды в них пламень,
И сестры, во брате утратив отца,
Уныньем уныл и,
Их слезы застыли
На синих ланитах лица...
 
II

Притихнул дом,
В цветущем вифанейском доле,
И на зеленом ближнем поле
Скруглился свежий холм.
Всходило солнце, заходило,
Все так же цвел миндальный лес,
Все так же утро золотило
Густое синево небес,
Главу роскошную Фавора
И смело взвившийся Сион...
Но крепок был в пещере сон:
Ничто не зажигало взора
Под гробовою пеленой...
Когда ж смолкали труд и бденье,
В глубокой тишине ночной,
И тени синия ложились чередой, —
Видали путники какое-то виденье,
Осеребренное луной,
Над той пещерой гробовой...
И пастырь стад ночных, порою, слышал пенье:
То песнь неслась тоскующей души,
Над голубой долиною, в тиши...

Песнь тоскующей

Цветет миндаль, благоухают розы
        И вертоград;
        И вертоград.

А мертвеца ни прелесть роз, ни слезы,
        Не усладят!!
        Не усладят!!

Ночной росой звездятся пышно лозы
        И виноград;
        И виноград.

Но мертвеца ни жемчуг рос, ни слезы,
        Не освежат!
        Не освежат!..

На что ж — спустясь струистым перломутром
        На водопад,
        На водопад, —

Целует холм могилы братней — утро,
        Не слышит брат!..
        Не слышит брат!..
 
Одна, полна тоски и стона,
Под сводом горняго шатра,
Так дева юная Сиона,
Так пела — Лазаря сестра!..

Грустила она до денницы.
Былаго не зря впереди,
И слезы кропили ресницы,
И слезы кипели в груди!..

III

И чистая — из дум святых слитая,
И ясная — как палестинский день,
Она была — как тонких облак тень,
Как детских снов картина золотая:
И взор ея — был пылкий луч зарниц,
И небеса в очах ея светлели,
А на шелку темнеющих ресниц
Алмазы влажные теснясь горели.
А голос девы — был светлей цевниц!..
И вот одна — под свежими лесами —
В своей тоске, не всеми понятой,
Под тканию разсвета золотой,
Беседует Мария с небесами:  

    «Узел сомненья
    Кто мне развяжет?
    Кто, мудрый, скажет,
    Что после тлень
    Станется с братней душой?..
    Что даст могила?
    Мертвый покой...
    Или, взяв крыла,
    Вновь ожилой,

К синим ли высям эфира,
В царство ли бури, в царство ли мира,
Голубем чистым, взлетит
Лазаря дух безтелесной?..
Вихрем ли бурным вскипит
Он в высоте поднебесной?..
Или над тихой, в полночь, водой
Будет светиться тихой звездой,
Тихо лучем нас лаская?!»...
Так вопрошала дева младая...
 
IV

Все еще полон гостей Лазаря дом вифанейский,
Все еще плачут о нем сестры и старцы Салима.
Кажется, с ними и дом-сирота без хозяина плачет...
Вдруг запестрело вдали, новыя лица мелькают:
Сонм благородных мужей идет к вифанскому дому.
В воздухе стройно меж них Муж рисовался Единый:
Плавно ступая, Он шел, мнилось, земли не касаясь:
Цвет полевой под Его легкой стопою не гаснул!..
Ткани лазурью обвитый, полем Он шел, как виденье...
Марфа к Марии бежит: «Здесь Он опять между нами.
Встань, о сестра! поспешим: идет к нам гость драгоценный.

Добрый Учитель идет!.. Встань же, омоем слезами
Ноги Его, и опять алавастр благовоннаго мура,
Тот алавастр золотой, длинно-шейный, сияющий ярко,
(Словно перл дорогой в разноцветных зарях и отливах)
Вылей весь на Его благородныя ноги... и также,
Как и тогда, их своими, сестра, оботри волосами:
О, блаженны власы, утиравшие ноги Святаго!
Я же устрою весь дом и трапезу... Он дивный, Он мощным.
Многое может... Как знать?»... «Поздно! — сказала Мария.
Лазарь — брат уж в гробу!» — «Нет! — отвечала ей Марфа.
Сердце во мне загорелось. Дивное чует, послушай:
Я, ведь, Его на пути встретила с словом: "Учитель!
Если б Ты был между нас, — брат наш не умер бы Лазарь!.
Знаю и то, что когда Ты попросишь у Бога, — получишь
Все, чего б у Него ни просил Ты". На это в ответ Он:
"Брат твой воскреснет!" — "Увы! — я сказала, —воскреснет со всеми
В день воскресения всех!" — "Нет! — отвечал Чудодейный.
Я воскресенье и жизнь!.. Веруяй в Мя и умерший
Паки воскреснет!"... Итак, поспешим же навстречуБлагому...»
Обе, — как веры огнем два зажженных светильника, сестры,
За руки взявшись, бегут, а народ уж толпится у холма...
 
V
 
И подойдя к могиле загражденной,
Он возгласил: «Найдется ль вера здесь?
Поверите — узрите вы сами
Великую живаго Бога славу!»
А между тем о Лазаре почившем
Он воздохнул, и слез не потаил,
И были то любви не нашей слезы!..
Но, укрепясь опять владычным духом,
И мощный глас возвысив, Он вещал:
«Прочь камень!.. Прочь!»  И камень отвалили.
И, подойдя к дверям, Он возопил:
«Изыди, Лазарь, вон!» И Лазарь вышел...

С оковами темницы гробовой,
Весь белою обвитый пеленой,
Стоял мертвец, как истукан, при входе...
А между тем играло все в природе,
И солнце и ручьи... певцы долин
И серны гор... поля кругом светлелись,
Светлелись свежие тенистые леса,
И теплыя светлелись небеса...
Но сумрачен и тих живой мертвец:
Забыв про все, разставшись сам с собой,
На мир живой, на воздух голубой,
Безжизненно глядел он — неподвижный:
Он с пакибытием своим не свыкся,
И, жизни гость, еще не верил жизни,
И сам себя с боязнью осязал!..
 
Так голос мы в душе послышав Бога,
Зовущаго из гроба нас на жизнь,
Когда уже греха отвален камень,
И Лазарь в нас четверодневный встал, —
Мы все еще не верим Божью чуду,
И тусклыми глядим на жизнь очами,
И яркий свет еще пугает нас,
И полные то верой, то сомненьем,
Мы все стоим меж тленьем и нетленьем!..

Максимилиан Александрович Волошин
(1877-1932)

Воскрешение Лазаря
(Иоан. 11 гл.)

О, Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал, —
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.

Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь "встань!" душе моей, —
И мертвая из гроба встанет,
И выйдет в свет Твоих лучей.

И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе — сиянью Отчей славы,
Тебе — умершему за нас!