Основание российского консульства в Иерусалиме в свете новых архивных документов

Установление дипломатического присутствия России в Святой Земле было частью международного процесса взаимодействия и борьбы великих держав за расширение влияния в Османской империи.

В Иерусалиме дипломатические представительства европейских держав появились намного позднее, чем в других узловых пунктах Османской империи, а российское консульство учреждается там с явным отставанием: через 20 лет после основания в Святом Граде консульства британского1. До настоящего времени в научной литературе не рассматривался вопрос: почему со стороны России это произошло так поздно? Работы, где затрагивается история учреждения российского консульства в Иерусалиме, в основном освещают деятельность самих консулов или описываю ситуацию, сложившуюся после его открытия2. При этом основной источниковой базой для рассмотрения истории учреждения консульства в Иерусалиме остаются немногие документы, опубликованные в сборнике «Россия в Святой Земле»3.

Привлечённые нами новые архивные материалы позволяют ответить на важные вопросы: кто участвовал в учреждении русского консульства в Иерусалиме и в каких условиях это происходило.

Из работ, наиболее подробно затрагивающих историю русского дипломатического представительства в Иерусалиме, можно выделить только главу в книге Н.Н. Лисового4. Но и там создание консульства представлено следующими словами: 

«В 1856 г. в Петербурге создаётся Русское Общество Пароходства и Торговли (РОПиТ), организовавшее регулярные паломнические рейсы из Одессы в Яффу, что позволило резко увеличить поток русских паломников. В 1857 г. возобновляется деятельность Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, прерванная Крымской войной, в 1858 г. создаётся русское Консульство в Иерусалиме»5.

Чтобы понять, что предшествовало открытию русского консульства в Иерусалиме, нужно ещё раз обратиться к истории российского дипломатического представительства в Палестине. До 1820 г. интересы российских паломников и путешественников в Палестине представлял итальянский консул в Яффе. Иных задач в Петербурге тогда не обозначали. Усилиями российского посланника в Константинополе Г.А. Строганова, который в 1816–1819 гг. предложил упорядочить паломничество из России, организовать регулярное движение кораблей из Константинополя до Яффы и учредить в Яффе пост вице-консула, на Святой Земле появилось первое российское консульство с прибавкой «вице»6.

Первым вице-консулом стал грек Г.И. Мострас, который, однако, имел пребывание как в Яффе, так и в Иерусалиме, для чего арендовал там дом. Некоторые свои донесения Мострас подписывал от имени российского консула в Яффе и Иерусалиме. Забрезжила перспектива основания de facto консульства в Иерусалиме, но в 1838 г. Мострас умер, а вновь назначенный на его место К.М. Базили подал записку с обоснованием переноса консульства из Яффы в Бейрут. Организованное по проекту Базили генеральное консульство в Бейруте получило в своё ведение и Палестину с подчинением ему вице-консульства в Яффе.

При Базили ситуация с дипломатическим попечением о нуждах российских паломников изменилась. Устами греческих иерархов в российском МИДе было сформулировано утверждение о том, что защита интересов русских паломников в Иерусалиме, как и контроль за их поведением, лучше предоставить единоверным греческим церковным властям на местах. Необходимость иметь в Святом Граде собственного представителя российского правительства даже не рассматривалась. «Несмотря на экстерриториальность личных прав русских поклонников – покровительство над ними и внутреннее управление ими переданы были в руки состоящих под Турецким игом раиев»7, а покровительство Восточной Православной Греческой Церкви оказывалось в тех вопросах и объёмах, в каких об этом русских дипломатов просили сами греки. Естественно, в этой ситуации места и поля для деятельности русского консульства в Иерусалиме не существовало.

В свою очередь Патриарх Иерусалимский и его наместники в Святом Граде поддерживали такую точку зрения, указывая на то, что взамен их услуг в отношении русских паломников от сильной России Православная Иерусалимская Церковь ожидает традиционную финансовую помощь, но главное – дипломатическую поддержку перед Портой в Константинополе8.

Церковно-политическая ситуация в 30-х и 40-х г. XIX в. также претерпела сильное изменение по сравнению с предыдущим периодом. Россия в глазах греческих иерархов утратила значение единственного защитника интересов Православной Церкви в Османской империи. Процесс создания Греческого королевства позволил закрепиться в закрытой ранее православной культурной среде греческого Востока представителям протестантских государств: в первую очередь Англии и Пруссии. Греческие Патриархи умело использовали дипломатический ресурс этих стран для отстаивания своих интересов как перед турками, так и перед католиками на Востоке. Так, к началу Крымской войны Иерусалимской Патриархии удалось вернуть в свою юрисдикцию большую часть Святых Мест, которые были переданы католикам на основании знаменитых капитуляций 1740 г.

После Крымской войны ситуация ещё раз изменилась, причём по всем направлениям. Возросший авторитет и влияние Франции, покровительницы католиков в Турции, которая таким образом единственная после России имела свой законный интерес в Иерусалиме и в Палестине, грозили вновь обострить вопрос о Святых Местах. Но главное, во время Крымской войны французы всерьёз подняли вопрос о ремонте купола над Гробом Господним, что могло привести к пересмотру status quo в вопросе владения частями храма Воскресения.

В данных условиях Иерусалимский Патриарх не мог апеллировать к протестантам, а правительство Греции не имело нужного веса и законных прав для вмешательства в этот процесс наравне с Францией. Патриарх вспомнил о России, которая уже и сама напоминала о себе: в начале 1857 г. Иерусалим посетил представитель РОПиТ Б.П. Мансуров, за спиной которого стоял брат императора великий князь Константин Николаевич, а в марте того же года Александр II санкционировал возобновление деятельности Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и повысил ранг её начальника до епископа.

В Петербурге давали понять, что собираются укреплять своё пошатнувшееся влияние на Востоке. Но если с Русской Духовной Миссией всё решилось сравнительно быстро, то об открытии консульства в МИД официально не говорили. Глава дипломатического ведомства А.М. Горчаков утверждал, что на Востоке для России необходима не политическая, а церковная представительность9.

Однако архивный источник свидетельствует, что русский консул в Святом Граде был в тот момент более необходим для Иерусалимской Патриархии. Начальник Русской Духовной Миссии епископ Кирилл (Наумов) в разговоре с Иерусалимским Патриархом, который состоялся в Константинополе в конце января 1858 г., при проезде Миссии из России в Палестину, выразил сомнение в целесообразности учреждения отдельного русского консульства для Иерусалима. Патриарх возразил, что возобновление Русской Духовной Миссии «не может стать заменой постоянному консульству в Иерусалиме и делает его открытие только ещё более срочным делом»10. При этом Патриарх указал на пример прочих европейских держав. В специальной депеше по этому поводу на имя А.М. Горчакова посланник в Константинополе А.П. Бутенев прямо указал: «Иерусалимский Патриарх горячо советует учредить русское консульство в Священном Граде»11.

Ситуация осложнялась тем обстоятельством, что, по мысли А.М. Горчакова, Русская Духовная Миссия как раз и становилась полноправным церковно-дипломатическим представительством МИД в Святой Земле. Направление каких-либо других дипломатов могло рассматриваться только как поддержка для Миссии. Любая структура, даже консульская, в данной конфигурации должна была находиться в подчинённом положении к начальнику Миссии. Именно это обстоятельство стало корнем многолетней конкуренции между консульством и Русской Духовной Миссией в Иерусалиме.

В тот же день А.П. Бутенев на свой страх и риск, под давлением Патриарха и, вероятно, с одобрения епископа Кирилла приказал яффскому вице-консулу Н.С. Марабутти обосноваться в Иерусалиме и «поступить в распоряжение нашей духовной миссии… вплоть до моего последующего распоряжения»12. На Марабутти Бутеневу указал Иерусалимский Патриарх, подтвердивший, что тот хорошо знает местные реалии.

В Петербурге на учреждении иерусалимского консульства настаивали представители РОПиТ, Б.П. Мансуров и согласившийся с их доводами великий князь Константин Николаевич. Консульство в Иерусалиме было частью принципиально иного проекта, предложенного Б.П. Мансуровым в декабре 1857 г. Консульство должно было стать независимым, полноправным и совершенно самостоятельным.

Мощным аргументом его противников стало отсутствие денег в МИД и в Казначействе для организации новой заграничной структуры13. Из письма Б.П. Мансурова к А.Б. Лобанову-Ростовскому от 15 (27) января 1859 г. мы узнаём, что РОПиТ не только согласилось обеспечить частичное содержание консульства, но и выделило деньги для проезда сотрудников из России в Иерусалим и их обустройства на месте, а также в течение года полностью содержало его за свой счет14. Штаты иерусалимского консульства были утверждены царём по представлению Горчакова лишь в конце декабря 1858 г.15

Когда конкретно МИД стал выплачивать содержание сотрудникам иерусалимского консульства, точно не ясно, но, судя по письму Мансурова, не ранее февраля-марта 1859 г. Учреждение русского консульства в Иерусалиме было одобрено императором в рамках общих мер, предложенных Б.П. Мансуровым по улучшению быта православных паломников к Святым Местам.

Вопрос был решён ещё в начале февраля 1858 г. Организация всего дела, включая и выбор кандидатуры первого русского консула, была передана на усмотрение Мансурова и РОПиТ. Мансуров предложил на должность консула своего товарища и сослуживца, с которым он работал в Крыму в 1855 г., В.И. Доргобужинова. 10 февраля Горчаков в частном письме к А.П. Бутеневу распорядился вернуть Марабутти из Иерусалима назад в Яффу16.

Тем временем французская дипломатия развивала перед Портой вопрос о реконструкции купола над Гробом Господним. Едва Доргобужинов в начале августа 1858 г. прибыл в Константинополь, в его честь тут же был дан обед французским консулом Тувенелем. Речь в неформальной обстановке сразу пошла о реконструкции купола.

А.П. Бутенев пересказал эту беседу в письме Горчакову и лестно отозвался о действиях нового консула17. Анализируя этот рассказ, мы можем утверждать, что Доргобужинов ехал на Восток хорошо подготовленным. Он был в теме, сумел направить разговор в выгодное для греков и России русло и одновременно нашёл компромиссные точки для взаимодействия с французами.

Ставка Патриарха Иерусалимского на появление русского консула в Иерусалиме была сделана верно. После войны в конце 1850-х гг. шло сближение между Россией и Францией, и Наполеон III был заинтересован в совместных проектах для укрепления этого процесса. Патриарх понимал, что французы не будут ссориться с русскими, и потому Россия в данном случае сможет гораздо эффективнее помочь Иерусалимской Православной Церкви, чем это могло бы быть ранее.

Таким образом, водворение русского консульства в Иерусалиме совершалось в доброжелательной и открытой обстановке.

Сомневаться продолжали разве что представители европейских Церквей18, догадывавшиеся, что союз французских и русских дипломатов в Святом Граде не отвечает их интересам, да начальник Русской Духовной Миссии епископ Кирилл, который видел в лице Доргобужинова и Мансурова соперников, а не соработников и товарищей.

Остается сказать о составе первого русского консульства в Иерусалиме. Согласно штатному расписанию МИД, в его состав входили два сотрудника: консул и секретарь. На деле же было совершенно иначе.

На середину января 1859 г. в консульстве служили: консул В.И. Доргобужинов, секретарь А.К. Кривошеин, сотрудник канцелярии (или писарь) П.Д. Левитов, драгоман М.О. Шехашири, которого Мансурову рекомендовал бейрутский генеральный консул Н.Е. Мухин, и два консульских каваса из местных жителей.

Мансуров, вынужденный вступить в объяснения с МИД из-за самоустранения последнего от жизнеобеспечения русского консульства в Иерусалиме, писал князю Лобанову-Ростовскому буквально следующее:

«Вплоть до сегодняшнего дня весь этот персонал содержался за счет компании (т.е. РОПиТ. – Авт.) под тем предлогом, что он составляет торговое представительство, но поскольку в Иерусалиме не может быть иных интересов мореплавания и торговли, кроме как тех, что создаются притоком наших соотечественников, нетрудно убедиться, что нынешнее положение вещей в Иерусалиме ненормально и мало приличествует достоинству нашего правительства»19.

Привлечённые нами архивные источники позволяют рассматривать учреждение русского консульства в Иерусалиме в контексте общих политических процессов, происходивших в Османской империи во второй половине 50-х гг. XIX в., а также вписать новые страницы его внутренней истории.

______________
Примечания

1 В Иерусалиме последовательно учреждались европейские консульства: британское (1838), прусское (1842), французское и сардинское (1843), американское (1844), австрийское (1849), испанское (1854), российское (1858).

2 Назовем некоторые работы современных исследователей: Корнилов А.А. Создание и оперативные задачи российского консульства в Иерусалиме (1858–1859 гг.); Ямилинец Б.Ф. Россия и Палестина. Очерк политических и культурно-религиозных отношений (XIX – начало XX в.). М.; СПб, 2003. С. 92–93; Якушев М.И. Антиохийский и Иерусалимский Патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века. М., 2013. С. 335; Смирнова И.Ю. Церковно-дипломатические отношения России с Иерусалимским и Антиохийским Патриархатами (вторая треть XIX в.). Дисс. на соискание уч. ст. к.и.н. М., 2009. С. 165–169; Смирнова И.Ю. Митрополит Филарет и Православный Восток: из истории межцерковных связей. М., 2014. С. 297–308.

3 Россия в Святой Земле. Документы и материалы: В 2 т. Т. 1. М., 2000. Документы № 7, 9, 10, 11.

4 Российское дипломатическое и консульское представительство в Святой Земле // Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX – начале XX в. М.: Индрик, 2006. С. 127–146.

5 Там же. С. 132.

6 Якушев М.И. Из истории русского паломничества. Консульство в Яффе и русские паломники в 1820–1838 годах // Свободная мысль. 2011. № 1 (1620). С. 175.

7 [Мансуров Б.П. Православные поклонники в Иерусалиме. СПб, Типография Морского министерства, 1857. 209 с.] Секретная записка, отпечатанная без имени автора и без названия в количестве нескольких десятков экземпляров. 

8 «Ни о чём мы Вас не просим, как только о защите наших прав. Всё другое без вас кое-как добудем себе, а в этом никто другой нам не поможет». Слова, сказанные Патриархом Иерусалимским великому князю Константину Николаевичу в 1859 г. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 730. Оп. 1. Д. 2294. Л. 89.

9 Титов Ф.И. Преосвященный Кирилл Наумов, епископ Мелитопольский (бывший настоятель Русской Духовной Миссии в Иерусалиме). Очерки из истории сношений России с Православным Востоком. Киев, 1902. С. 116-117.

10 Архив внешней политики Российской империи (далее АВПРИ). Ф. 161. СПб. Главный архив. IV-2. Оп. 119. 1858-1860. Д. 22. Л. 17об. (пер. с фр.).

11 Там же. Л. 20 (пер. с фр.).

12 Там же. Л. 18об. (пер. с фр.).

13 В комментарии к «Записке» Мансурова Горчаков постоянно отсылает автора к министру финансов. См: Государственный архив Тамбовской области. Ф. 972. Д. 123. Л. 24-29об.

14 АВПРИ. Ф. 161. СПб. Главный архив. IV - 2. Оп. 119. 1858-1860. Д. 22. Л. 64 (пер. с фр.).

15 Россия в Святой Земле. Т. 1. С. 63.

16 АВПРИ. Ф. 161. СПб. Главный архив. IV - 2. Оп. 119. 1858-1860. Д. 22. Л. 21 (пер. с фр.).

17 Там же. Л. 36-39 (пер. с фр.).

18 В первом донесении из Иерусалима Доргобужинов сообщал, что «из наличных властей иерусалимских не были у меня ещё протестантский епископ, за отсутствием, Патриарх Валерга и французский ревердиссимус». Там же. Л. Юоб.

19 Там же. Л. 64об. - 65 (пер. с фр.).