Российская эмиграция в Греции
(1920-е - середина 1930–х гг.)

Греция стала одной из стран, принявших первых беженцев с юга России в начале 1920 г. В ноябре – декабре, в период врангелевской эвакуации, в страну прибыло 3,5 - 4 тыс. беженцев.

В Афинах в январе 1921 г. проживало около 2 тыс., из них – тысяча эвакуированных воинов, и около 1,5 тыс. - в Салониках, из которых 944 человека являлись военнослужащими.[1]

В Пирей первые беженцы из России прибыли в конце ноября 1920 г. на пароходе «Цесаревич Георгий». Численность их составляла около тысячи человек, подавляющее большинство которых были больны или ранены. Все они были размещены в греческом госпитале № 4 - так называемой русской больнице, которая была открыта в 1902 г. и содержалась на личные средства королевы греческой Ольги (Константиновны).

Больница была небольшая: на 45 коек. При необходимости их количество могло быть увеличено до 100. Десятикратное превышение контингента, оказавшегося в больнице в ноябре - декабре 1920 г., стало тяжелым испытанием для персонала и патронессы больницы. В штате ее на момент приема беженцев состояло 9 врачей. При больнице имелась церковь, библиотека, общежитие для русских. До мировой войны она обслуживала главным образом команды русских военных судов и эскадр, находившихся в Средиземном море. Лечение для них было бесплатным. Помимо российских моряков ее услугами охотно пользовались и команды кораблей других стран, в том числе Греции, так как больница считалась одной из лучших на Ближнем Востоке. Почти весь медицинский персонал с момента ее основания был русским.

С 1919 по 1925 гг. больница активно оказывала амбулаторную и стационарную помощь русским, а после 1923 г. - и греческим беженцам из Турции.

При больнице было открыто общежитие для беженцев, где они получали бесплатную еду, ночлег и одежду. Находиться в общежитии русские беженцы могли до устройства на работу. Предполагалось, что бесплатный стол и проживание беженцев в общежитии будут ограничены во времени и составят от полутора до двух месяцев. Фактически же многие беженцы не желали покидать больницу и после выздоровления и не стремились устроиться на работу: общей тенденцией стал рост иждивенческих настроений. Это было характерно и для русской колонии беженцев в Салониках.

Больница стала одним из главных русских центров в Греции. Вновь прибывшие в страну беженцы первым делом отправлялись туда, где они могли получить медицинскую помощь, пищу, ночлег и многочисленные справки, необходимые для легализации и устройства на работу в Греции.

В 1919 - 1925 гг. все служащие больницы были из числа русских беженцев. Полной неожиданностью для персонала стало принятие греческим правительством 9 ноября 1925 г. постановления, в соответствии с которым больница принудительно передавалась для устройства морского госпиталя. Отчуждение собственности было проведено без предупреждения владелицы и администрации больницы. Морское ведомство Греции через три месяца после фактического отчуждения создало комиссию, которая должна была оценить все движимое и недвижимое имущество больницы. Прежняя владелица Ольга Константиновна не была включена в ее состав. Деятельность комиссии носила формальный характер, так как в постановлении было определено, что оценка всего имущества будет произведена по довоенным ценам. С учетом инфляции она составила сумму примерно в десять раз меньшую действительной стоимости. В случае несогласия за владелицей оставалось право подать на правительство страны в суд.[2] Все служащие больницы были отстранены от работы без вознаграждения.

Так завершился «русский» период в истории больницы.

В 1921 г. три города стали центрами расселения русских: Афины, Пирей и Салоники.

Русский беженский лагерь в Салониках возник в 1921 г., когда в город прибыли крымские беженцы.[3] Для размещения беженцев городские власти выделили 35 бараков, принадлежащих 1-му Салоникскому строительному обществу. Бытовые условия были вполне сносные: жилые помещения – просторные, светлые, электрифицированные. Общая годовая сумма арендной платы для русских была определена 36 тыс. драхм (такие же соседние помещения сдавались за 100 тыс. в год). Каждый проживавший в бараках русский беженец ежемесячно должен был вносить небольшую плату. К 1923 г. число проживавших в лагере беженцев сократилось до 460 человек, при этом лишь половину из них составляли эвакуированные из Крыма, остальные - вновь прибывшие из Константинополя, Галлиполи и других мест. Количество арендуемых русскими бараков сократилось до 23-х. Все проживавшие в лагере получали от греческого правительства денежные дотации: 7 драхм в день. К марту 1923 г. они сократились до 2 драхм.

Несмотря на мизерность выплат, значительная часть проживавших в лагере беженцев не стремилась найти работу. Прежде всего потому, что они были из крестьян или казаков, не обладавших какой-либо из профессий, на которые в Греции был большой спрос. Кроме того, мешал языковой барьер, особенно ощутимый в первые месяцы пребывания.

Однако разоренная страна, предоставившая убежище русским, не могла содержать их. Потому необходимо было, найдя силы и возможность, адаптироваться в новой среде.

Важную роль в судьбе русских в начальный, самый трудный, период их пребывания в стране сыграл последний российский посланник в Греции Е.П. Демидов, князь Сан–Донато (1863 - 1943). По его инициативе в январе 1921 г. было создано Бюро трудовой помощи русским при российской миссии в Афинах. Поначалу бюро ставило задачу зарегистрировать всех эвакуированных воинов и гражданских беженцев и разделить их на группы: работоспособные, временно нетрудоспособные, полные инвалиды, дети. Эти данные необходимы были для выяснения, какое количество людей будет нуждаться в попечении.

Основная работа проводилась в госпиталях и лагерях, в которых размещались беженцы. Е.П. Демидов полагал, что работа бюро должна строиться на началах взаимопомощи, при которой «лица трудоспособные и владеющие специальностями, получив возможность работать в предприятиях, организованных Бюро или ими самими (при материальной помощи Бюро) будут доходами содержать себя и отчислять определенный процент на погашение полученной ссуды, на увеличение оборотного капитала для дальнейшего развития организации и на содержание нетрудоспособных».[4]

В январе 1921 г. в бюро приступили к работе четыре человека. Л.А. Сенько-Поповский (в прошлом - гласный Самарской городской думы) стал председателем, на него возлагалось «общее наблюдение за ходом дела, заведование административной частью» и «выполнение представительских функций». На А.И. Литовкина, бывшего председателя правления Черноморско-Кубанского банка, было возложено «счетоводство, отчетность, коммерческая переписка, ведение протоколов заседаний». Е.Д. Лисекатосу, коммерсанту и бывшему члену Новороссийского биржевого комитета, было поручено «сношение с греческими деловыми кругами, закупка для организованных предприятий оборудования, аренда помещений».[5] На полковника А.А. Макарова – заведование канцелярией и почтово-справочным отделом при бюро (ему же единственному было установлено денежное вознаграждение - 300 драхм в месяц). В дальнейшем предполагалось создать при бюро штат контролеров из ответственных «высоконравственных лиц» из числа инвалидов и пожилых беженцев и возложить на них обязанности по «ежедневному учету соответствующих работ по закупке материалов, по записи принятых и исполненных работ, наблюдению за счетоводными книгами, за выполнением договоров в процессе работы предприятия».[6]

Деньги, 210 тыс. драхм, бюро получило из средств бывшей российской миссии в Греции, которыми распоряжался Е.П. Демидов. В дальнейшем предполагалось брать целевые кредиты на развитие мастерских и предприятий. Однако ни один греческий банк не согласился их выдать, что резко ограничило и без того скромные финансовые возможности бюро.

16 января 1921 г. Е.П. Демидов сделал заявление: «…Основной задачей Бюро является разработка и проведение в жизнь плана постепенного перехода всех эвакуированных и беженцев к мирному трудовому положению, что является необходимым ввиду полной неизвестности наступления срока возвращения на родину».[7] Он также сформулировал принципы, на которых планировалось осуществлять трудоустройство беженцев: взаимопомощь, взаимообразность материальной помощи и, главное, никакой благотворительности трудоспособным.[8] Бюро намеревалось также  способствовать организации артелей, земледельческих колоний (при этом каждый запрос на финансирование от претендентов должен был рассматриваться индивидуально, а окончательное решение - приниматься в зависимости от его экономической целесообразности и наличия средств). Деятельность бюро планировалось сделать максимально открытой и с этой целью предполагалось регулярно публиковать отчеты о его работе.

Наиболее плодотворной деятельность бюро была до лета 1921 г. Отчасти это объясняется тем, что других эмигрантских организаций в тот период в Греции не было. Но уже потом его работа стала во многом пересекаться с деятельностью созданного 6 июня 1921 г. Всероссийского объединения земских и городских деятелей в Греции, которое позже стало представительством Всероссийского земско-городского комитета помощи российским гражданам за рубежом и финансировалось из Парижа.

Отношения между двумя организациями складывались непросто. Бюро, первое начав деятельность по организации помощи эмигрантам, в силу финансовых, организационных и иных причин оказалось неспособно конкурировать с представительством ВЗГК. Е.П. Демидов не сразу, но нашел в себе силы преодолеть личные обиды и начать совместную деятельность. Однако с марта 1924 г., когда греческое правительство де-юре признало СССР, самостоятельная деятельность бывшего российского посланника стала более невозможна.

С января по март 1921 г. при посредничестве бюро было открыто 26 предприятий. Среди них преобладали мелкие мастерские: сапожные, технические, фото, столярная, электромонтажная, токарная, художественная, пошивочная. Были также кафе, рестораны, различные курсы, музыкальная школа.

В марте 1921 г. бюро открыло в Афинах дешевую столовую, во главе которой был поставлен есаул Бузин. Все 12 рабочих мест в ней были предоставлены русским. Столовую из-за дешевизны посещали не только эмигранты, но и малоимущие жители Афин.[9]

Главным в работе бюро было содействие эмигрантам в трудоустройстве. С этой целью оно публиковало в местных газетах объявления соискателей вакансий из числа русских эмигрантов. Подобная форма помощи приносила свои скромные результаты. Так, только в марте 1921 г. был трудоустроен 31 человек. Позже в бюро стали поступать запросы от работодателей на определенные категории работников. В том же марте поступило 38 заявок, из них 19 - на «женский труд»: гувернантки, бонны, кухарки, горничные, официантки. В отчете за март 1921 г. руководство бюро отмечало, что только 7 женщин из числа зарегистрированных согласились на трудоустройство, остальные сочли предложенную им работу «ниже своего достоинства и предпочитают проводить время в безделье… живя на счет греческого правительства. Даже… места сестер милосердия в санатории для детей с жалованием 75 драхм в месяц при полном содержании… никто из беженок, проживавших в госпитале номер четыре («русская больница»), где сосредоточены все женщины, занять не пожелал, несмотря на то, что там находится 11 сестер милосердия».[10] И уже совсем неприглядно, с точки зрения руководства бюро, выглядел отказ на просьбу королевы Ольги к беженцам организовать отряд из врачей, сестер милосердия и санитаров для отправки в Салоники на борьбу с эпидемией тифа. Несмотря на обещанное денежное и материальное довольствие, желающих среди эмигрантов не нашлось.[11]

Бюро частично финансировало деятельность Союза русских православных христиан в Греции, который взял на себя обязанность удовлетворять религиозные потребности воинов, находившихся в госпиталях. С ними проводились беседы на религиозные темы. Каждый священник, работавший в госпиталях с русскими эмигрантами, получал от бюро по 100 драхм в месяц.

Бюро не оставляло без внимания и финансовой поддержки и светские начинания, способствующие лучшей адаптации беженцев. Так, в госпитале № 4 по инициативе доктора Кульженко начал выходить рукописный журнал «На чужбине». В нем помещались стихотворения, статьи, рисунки, подготовленные авторами из числа персонала и пациентов госпиталя. С апреля 1921 г. из средств бюро ежемесячно выделялось по 150 драхм безвозмездных субсидий на подготовку журнала.

Одним из важнейших проектов, осуществленном при активном участии бюро, была организация в Афинах русской школы (прогимназии). Она начала свою деятельность в марте 1921 г. и просуществовала до 1935 г. Однако, как почти все начинания бюро, и школьное дело вскоре оказалось под опекой других организаций - Союза русских православных христиан и представительства ВЗГК, которые очень быстро оттеснили бюро и Е.П. Демидова от участия в делах школы.

Как же относились к начинаниям бюро те, ради кого и задумывалась его деятельность? Вот лишь несколько выдержек из протокола заседания бюро, характеризующих настроения эмигрантов. «Воинские чины относятся к идее создания предприятий и выданным им субсидиям весьма небрежно».[12] «В Бюро трудовой помощи поступают в огромных количествах ходатайства с просьбами о субсидиях на открытие всевозможных предприятий, общая сумма испрашиваемых денег во много раз превышает средства, необходимые на указанные нужды. Среди этих ходатайств многие носят совершенно несерьезный характер, сметы не обоснованы, не продуманы, составлены поверхностно. Поступает ряд просьб об ассигновании средств на предприятия явно убыточные и безысходные: юмористические журналы, газеты, клубы, требующие больших затрат в течение не меньше годичного периода времени, после чего лишь можно будет получить от них какую-либо, подчас сомнительную, выгоду… Многие из лиц, подающих заявления, считают, что Бюро должно лишь принимать к сведению данное требование и ассигновать испрашиваемые кредиты… без всякой критической оценки, насколько то, или иное предприятие жизнеспособно».[13]

Председатель бюро писал военному агенту в Греции: «Бюро трудовой помощи основное внимание уделяло оказанию помощи чинам Русской армии в ущерб гражданским беженцам. При этом основной целью было сохранение русской армии от распыления. Это возможно было путем группировки воинов вокруг трудовых предприятий в трудовых колониях. В начале работы Бюро, в созданных им предприятиях, нашло работу 267 человек, позже многие ее бросили. Многие офицеры, получившие от Бюро средства на организацию предприятий, не только не возвращают деньги, но зачастую используют их не по назначению. Безнаказанность ряда офицеров за их проступки служит дурным примером другим. Представляется необходимым для сохранения с таким трудом созданного в Афинах патриотического дела принять самые решительные меры вплоть до выселения из пределов Греции наиболее опорочивших себя офицеров».[14]

Нежелание беженцев устаиваться на работу было вызвано и тем, что условия труда, которые предлагались греческими работодателями, были тяжелыми, а оплата - мизерной. Даже бюро, критически оценивая трудовой порыв эмигрантов, не могло не отметить «стремление греков поэксплуатировать ждущих работы русских, на которых можно смотреть, как на пленных, предлагая им совершенно неприемлемые условия».[15]

В начальный период пребывания беженцев в Греции особенно ярко проявлялось их нежелание адаптироваться к новой среде. Ситуация осложнялась труднопреодолимым языковым барьером. В отчетах бюро отмечалось отсутствие желания у большинства беженцев учить греческий язык. Так, на курсы по изучению греческого языка в Хаджикириаконе, организованные бюро, из 517 проживавших там русских не записался ни один человек.

Помимо трудоустройства беженцев, бюро оказывало им содействие в поиске родственников и знакомых. Для этого был организован почтово-справочный отдел, который позже продолжил свою работу в составе представительства ВЗГК в Греции.

Основная сумма – 142 тыс. 522 драхмы[16] - была израсходована бюро в первый год деятельности. Из протоколов его заседаний следует, что кредиты составляли в среднем 300 драхм, но были и более существенные – до 3 тыс. Однако по большинству просьб о выделении кредитов в протоколах бюро зафиксированы стандартные решения: «навести справки о просителях и снова представить на рассмотрение» либо «оказать содействие тогда, когда станут поступать средства от организованных предприятий».[17]

Поддерживались в первую очередь проекты, не требующие больших финансовых затрат и гарантирующие сравнительно быстрое возвращение кредита. В случае принятия положительного решения по выделению средств в протоколах бюро проставлялось «исполнено». Чаще всего это были заявления на приобретение недорогого оборудования. Находили поддержку и просьбы об организации курсов по изучению греческого языка.

Несмотря на провозглашенный в начале деятельности принцип «никакой благотворительности», на деле бюро было вынуждено скорректировать свою жесткую позицию. Реальность была такова, что беженцам зачастую не в чем было выйти из дома: у них не было элементарной одежды. Поэтому часть средств была направлена на покупку одежды и обуви особо нуждавшимся. Возврат денег в этих случаях не предусматривался.

Руководству бюро казалось, что делается все возможное для помощи эмигрантам, но те, в свою очередь, в основном – бывшие военные, оценивали его деятельность критически. Тяжелое психологическое состояние, в котором они находились, приводило к конфликтным ситуациям, в которых «громоотводом» являлись служащие бюро.

Вот как описывается одна из подобных ситуаций в отчете о работе бюро за 1921 г.: «Работа Бюро проходит в атмосфере враждебности, недоброжелательности со стороны военных. Большинство военных приходит в Бюро не с просьбами, а с требованиями, которые должны быть немедленно удовлетворены, подчас без всякой с их стороны критической оценки предлагаемых проектов. Они считают, что имеющиеся деньги принадлежат им, что они получены от греческого правительства и даже что средства выручены генералом Врангелем от продажи русского флота и, следовательно, их необходимо разделить между воинами. Работой Бюро они недовольны».[18]

В течение месяца после эвакуации беженцев содержала Франция, но уже с января 1921 г. они перешли на полное содержание греческого правительства. Первые полтора месяца греческие власти предоставляли всем возможность отдохнуть, отойти от перенесенных лишений и переживаний. В конце апреля, после двукратного предупреждения, русские военные были переведены из госпиталей в палатки, а с 1 мая было прекращено бесплатное питание.

Из общего числа военных к лету 1921 г. в госпиталях осталось 450 человек, нуждавшихся в продолжении лечения. Туберкулезные больные были размещены в санатории, устроенном для них на средства российской дипломатической миссии.

Несмотря на тяжелое экономическое положение страны, правительство Греции нашло возможность временно продлить государственное обеспечение для инвалидов, раненых и нетрудоспособных беженцев. Все остальные эмигранты из России должны были позаботиться о себе самостоятельно. Это решение властей было отрицательно воспринято подавляющим большинством эвакуированных военных.

Постепенно к эмигрантам стало приходить осознание реального положения вещей, а оно было таково: полагаться следует на собственные силы. Чувство «союзнического долга» по отношению к ним угас достаточно быстро. С осени 1921 г. начинается медленный и мучительный перелом в сознании беженцев. Следствием этого, помимо поиска заработка и попыток выехать в другие страны (преимущественно в Бразилию), явилось создание многочисленных эмигрантских организаций. В основе их создания лежали типичные для всего Российского зарубежья принципы: объединение по профессиональному, конфессиональному и территориальному признакам. Сослуживцы, однополчане стремились поддержать друг друга. Это был первый этап, а затем - после возникновения главных эмигрантских организаций, определявших общее направление деятельности и распределявших финансовые средства по странам расселения беженцев – шло объединение и подчинение мелких организаций общему руководству.

Характерно это было и для Греции: отходило на второй план и постепенно сворачивало свою деятельность Бюро трудовой помощи, а на первое место выдвигалось представительство Всероссийского Земско-городского комитета помощи российским гражданам за границей.

История представительства ВЗГК в Греции начинается с 6 июня 1921 г., когда частью эмигрантов было принято решение «создать в Греции объединение земских и городских деятелей со штаб-квартирой в Афинах».[19] Инициатором его создания был Л.А. Сенько-Поповский. Он же стал первым его председателем, сохранив за собой этот пост до 15 апреля 1922 г. Таким образом, он одновременно был председателем Бюро трудовой помощи русским при российской миссии в Афинах, а затем возглавил Объединение земских и городских деятелей, с 1922 г. ставшее представительством в Греции ВЗГК. Именно оно заняло центральное место в организации жизни русских эмигрантов в Греции и стало главным получателем субсидий от центральной организации в Париже.

Костяк Объединения земских и городских деятелей в Греции составили: Вернадский Георгий Владимирович, профессор, гласный Моршанского уездного земского собрания Тамбовской губернии; Давыдов Василий Васильевич, гласный Симферопольского уездного земства Таврической губернии и Чегоринского уезда Киевской губернии; Долгов Юрий Николаевич, гласный Самарской городской думы; Литовкин Александр Иванович, гласный, а затем председатель Екатеринодарской городской думы, член комитета Северо-Кавказского союза городов; Обухов Дмитрий Васильевич, уездный гласный Бузулукского и Бугурусланского уездов Самарской губернии; Павлов Владимир Владимирович, гласный Путивльского уезда Курской губернии; Савелов Леонид Михайлович, председатель Коротоякской уездной земской управы Воронежской губернии; Безсмертный Василий Анастасьевич, гласный Нежинской городской думы; Пещуров Михаил Алексеевич, гласный Мосальского уезда Калужской губернии.[20] За плечами каждого из них был многолетний опыт работы в выборных органах. А в настоящем ими двигало желание помочь массе соотечественников, с трудом адаптирующихся к новой для них обстановке.

8 июня 1921 г. был избран временный президиум объединения. В его состав вошли: Л.А. Сенько-Поповский (председатель), А.И. Литовкин (казначей), Ю.Н. Долгов (секретарь), три члена ревизионной комиссии – Г.В. Вернадский, В.В. Давыдов, В.В. Павлов. Главными проблемами, вынесенными на обсуждение на первом заседании временного президиума, стали «формы взаимодействия и сотрудничества с Бюро трудовой помощи и Российским земско-городским комитетом в Париже». Кроме того, были обсуждены характер и направления деятельности объединения. Единогласно было решено, что оно должно представлять собой организацию «исключительно деловую – гуманитарного характера». Первоочередные задачи совпадали с направлением деятельности Бюро трудовой помощи: «…Оказание кредита частным трудовым предприятиям, как уже существующим и проявившим себя с положительной стороны, так и вновь организуемым; устройство мелких, земледельческих и хуторских колоний».[21] Подобное пересечение сфер деятельности бюро и вновь созданного объединения неслучайны, так как трудоустройство было основным видом помощи беженцам.

Финансовые средства бюро находились в распоряжении бывшего российского посланника в Греции Е.П. Демидова, который до 10 марта 1924 г. являлся официальным представителем интересов русских беженцев при греческом правительстве. На практике все большую роль начали играть вновь созданные организации эмигрантов в Париже, объединившие русские диаспоры в европейских странах. Попытки реально участвовать в этом процессе предпринимались всеми бывшими посланниками России, но стать во главе его им не удалось.

Объединение также оказывало безвозмездную финансовую помощь наиболее нуждавшимся нетрудоспособным беженцам, выделяло ссуды общественным организациям эмигрантов и финансировало деятельность русской прогимназии в Афинах, приняв эту эстафету от Бюро трудовой помощи.

14 июня 1921 г. была предпринята попытка составить смету расходов объединения и представить ее Земгору в Париже:

«1. Строительство жилого барака для беженцев на 250 человек (ответственный Д.В. Обухов)

2. Создание краткосрочных курсов для обучения греческому языку.

3. Содержание школ и питание детей.

4. Оплата обучения беженцев специальностям.

5. Создание собственных предприятий.

6. Выдача безвозвратных пособий.

7. Содержание исполнительных органов».[22]

Продолжив деятельность бюро по созданию предприятий эмигрантами, объединение не достигло в этом существенных результатов. Из сохранившихся сведений за 1926 г. видно: из открытых ранее предприятий «функционируют – 10 (в 1921 г. - было 61, к 1922 г. - ликвидировано 51). Среди них: «Артель грузовых автомобилей братьев Ломагиных, Назаровых и Коваленко», Техническая мастерская Н.Г. Сенчулова (позже перепрофилированная в мастерскую бамбуковой мебели), Русский бар (организаторы Г.П. Енько, М.А. Енько, Н.Н. Людоговский, М.Н. Ильина), моментальная фотография Ф. Адамовича, русская столовая «Русский уголок», чайная, электромассаж (И.М. Кулакова), паштетная (Кокинаки), домашний пансион (С.К. Лебедева, А.И. Шумова), Русский ресторан (И.А. Белов)».[23]

Сохранились записи казначея объединения о размерах выданных ссуд на открытие или развитие деятельности уже существующих предприятий от 150 (на открытие домашнего пансиона) до 14 850 драхм (на создание артели грузовых автомобилей). Как ранее перед бюро, так и теперь перед объединением остро стояла проблема возврата кредиторами полученных ссуд. Необходимо было разработать действенные механизмы, позволявшие осуществлять контроль за предприятиями. В этой связи президиумом было принято решение «крупным предприятиям организовывать и вести дела от имени Объединения (Представительства). Мелким предприятиям - оказывать помощь не денежными ссудами, а предметами и орудиями, выдавая их от имени Объединения. Чтобы иметь возможность вчинять иски должникам - зарегистрировать Объединение как юридическое лицо по законам страны».[24] В этом направлении деятельности руководство объединения старалось учитывать опыт бюро.

В документах объединения за 1922 г. сохранились сведения о составе эмигрантов («преимущественно крестьянство, казаки»), их трудоустройстве («работа на фабриках и земледельческая»), материальном положении («у большинства - тяжелое, хорошо устроены лишь единицы»), правовом положении («никакими политическими ограничениями русские не стеснены, также в личных правах и в правах собственности русские пользуются всеми правами, какие предоставлены иностранцам греческим законодательством»), отношении к ним со стороны правительства («до сих пор было благожелательное») и населения («довольно безразличное»). Отмечалось также, что «греки всячески стараются эксплуатировать русских, платя им меньше за труд, нередко недоплачивают и обсчитывают, пользуясь незнанием русскими греческого языка».[25]

В 1922 г. ассигнования от Земгора его представительству в Греции составляли 2 400 фр. в месяц.

Несмотря на собственное бедственное положение, эмигранты в Греции стремились помочь оставшимся на родине родственникам. Такая возможность предоставлялась Нансеновским комитетом, который отправлял продовольственные посылки из расчета 5 долл. США каждая. После внесения на определенный счет денег посылка формировалась и отправлялась по указанному адресу в Россию. В нее входил стандартный продуктовый набор: «7 фунтов сахара, 6 фунтов сухого молока, 3 фунта какао, 2 фунта кофе, 1 фунт шоколада, 2 фунта риса, 2,5 фунта жиров, 1,5 фунта чая, 1 фунт варенья».[26] Вещевые посылки комитетом не принимались.

С конца 1922 г. положение эмигрантов ухудшилось в связи с прибытием в страну большого количества греков и армян - беженцев из Турции. Это сильно осложнило трудоустройство россиян. Значительно снизилась заработная плата, особенно за неквалифицированный труд, так как свободных рабочих рук было гораздо больше, чем рабочих мест. В этой ситуации усилилось стремление уехать в другие страны, однако получение виз было чрезвычайно затруднено и уехать удалось единицам.

С 1923 г. бюро приняло на себя посреднические функции по поиску работы за границей для эмигрантов и оформление им виз. В основном предлагались вакансии на тяжелые строительные и земельные работы. С января 1923 по январь 1924 гг. в бюро для отправки во Францию записались 519 человек, из них получили работу и разрешение на въезд – 252. С января по сентябрь 1924 г. желающих выехать из Греции в бюро зарегистрировалось 225 человек, получили разрешение и выехали 96.[27] Все они были трудоустроены во Франции.

В США и другие страны отправка эмигрантов через бюро носила случайный и единичный характер. С весны 1924 г. въезд в США из Греции для беженцев из России был запрещен.

К весне 1924 г. прекратилась помощь иностранных гуманитарных организаций русским эмигрантам в Греции. Пик этой помощи, в первую очередь от Американского Красного Креста, пришелся на 1920 – 1922 гг.

Таким образом, весна 1922 г. стала переломным моментом в жизни русских эмигрантов в Греции. 10 марта 1924 г. греческое правительство признало СССР. Это вызвало замешательство среди эмигрантов, породило желание выехать из страны, возникли проблемы правового характера, так как не осталось официального представителя российских эмигрантов при греческом правительстве. Здание русской дипломатической миссии перешло в собственность СССР, и все эмигрантские организации, располагавшиеся в здании, были вынуждены его покинуть.

Первым ощутимым изменением в их положении стала невозможность получения визы для переезда в другие страны.

По данным объединения, в 1925 – 1926 гг. количество русских эмигрантов в Греции составляло около 3 тыс., спрос на труд на заводах и строительстве сильно сократился. Отмечалось также, что всех владеющих техническими специальности и ремесленников удавалось трудоустроить довольно быстро. Интеллигенция, знающая иностранные языки, тоже могла рассчитывать на работу (гувернантками, воспитателями, учителями). Трудно приходилось тем, кто не знал иностранных языков и не обладал специальными знаниями: им часто приходилось довольствоваться местом домашней прислуги, сторожа, чернорабочего.

Прожиточный минимум в 1925 г. (при курсе драхмы, доходящем до 400 за 1 англ. фунт) был не менее 2 тыс. драхм в месяц. Труд инженеров, техников, архитекторов оценивался до 5 тыс. драхм в месяц. Специалистов-ремесленников - от 80 до 120 драхм за 10-часовой рабочий день. Гувернантки со знанием немецкого или французского языков (и живущие на готовом) получали от 300 до 1 200 драхм в месяц. Знающие английский - до 1 500 драхм. Учительницы, живущие уроками, получали до 2 тыс. драхм. Домашняя прислуга - от 300 до 600 драхм. Шоферы (в богатых домах) - от 1,5 до 3 тыс. Таксисты - не более 2 тыс. Чернорабочий - от 40 до 70 драхм в день. За неквалифицированный женский и детский труд платили 10 - 15 драхм в день (русские беженцы на эти работы практически не шли).

Все организации, имевшие отношение к эмигрантам из России, в Греции можно разделить на три группы. Первую составляли бывшие официальные представительства Российской империи в Греции. Вторую - немногочисленные представительства общественных организаций, созданных до октября 1917 г. в России, а также в Греции при поддержке греческого правительства и королевы Ольги. Третью – общественные организации, объединения и союзы, созданными эмигрантами в Греции, либо представительства Земгора и других центральных эмигрантских организаций. Сохранился перечень этих организаций (список, вероятно, составлен в 1922 – 1923 гг.): «Российская миссия (посланник Е.П. Демидов); Консульство в Салониках, Пирее и на 9 островах; Российское общество Красного Креста (уполномоченный в Греции: С.И. Демидова); Русская больница имени королевы Ольги в Пирее; госпиталь на русском кладбище в Пирее; Общество русских монархистов в Греции (председатель - действительный статский советник, камергер Л.М. Савелов); Бюро трудовой помощи и справок при уполномоченном Российского земско-городского комитета; Объединение российских земских и городских деятелей; Союз русских православных христиан (председатель – протоирей Сергей Снегирев); Союз инвалидов (председатель – капитан первого ранга М.Ю. Гаршин); Союз русских студентов (председатель - А.В. Доброводский); Комитет помощи русским беженцам (председатель - С.И. Демидова); Союз сестер милосердия (председатель - фрейлина М.Н. Ильина); Союз офицеров (председатель - генерал-майор Н.М. Александрин); Союз моряков (председатель – контр-адмирал П.П. Левицкий); Донская станица (председатель – Н.М. Александрин); Кубанская станица (председатель - станичный атаман, есаул П.В. Попов); посольская церковь в Афинах (настоятель – епископ Гермаген); церковь при русской больнице в Пирее (настоятель - протоирей о. Павел Крахмалев); церковь при 4-м госпитале в Афинах (настоятель-священник - Константин Козлов); Русская прогимназия в Афинах; Союз Георгиевских кавалеров (председатель – генерал-лейтенант Томилов); Союз лиц с высшим образованием; Общество офицеров Генерального штаба (председатель – генерал–лейтенант Томилов); Союз русских литераторов в Греции; Научно-литературный кружок».[28]

Некоторые из этих организаций вели активную деятельность, были достаточно многочисленны (например, Союз русских студентов в Греции насчитывал около 150 - 200 членов), другие создавались, проводили несколько собраний и исчезали.

Языковой барьер, практически непреодолимый в первый год пребывания в Греции, обострял проблему школьного обучения детей эмигрантов. Ее решением на первых порах могла стать организация обучения в местах их компактного расселения. Учитывая невысокий образовательный уровень их подавляющего большинства, наиболее эффективной оказалась школа.

Инициатором ее создания стал Е.П. Демидов. Деньги были выделены из средств миссии. 25 апреля 1921 г. в Афинах была официально открыта русская прогимназия. Создание детского учебного заведения в Афинах было обусловлено составом беженцев: подавляющее большинство детей школьного возраста проживали с родителями именно в столице.

К августу 1921 г. были определены общие задачи прогимназии: «дать детям русских беженцев образование и воспитание в истинно национальном и патриотическом духе на православных началах. В основу школы должно быть положено преподавание Закона Божьего, русского языка, русской истории и географии».[29]

Общее управление прогимназией было возложено на Попечительский совет, которому вменялись обязанности: «устанавливать учебные планы и программы, смету школьного хозяйства; определять расходы на помещение, учебное дело, вознаграждение преподавательскому персоналу; устраивать санитарный надзор за прогимназией; назначать директора и прочий учительский и воспитательный персонал; проводить ревизию ведения учебного и хозяйственного дела».[30] В разные годы в Попечительский совет прогимназии входили С.И. Демидова, В.В. Павлов, Б.С. Якушев, С.Д. Набоков, Е.К. Апостилади-Костанда, Л.А. Бобошко, Ф.М. Бурковский, А.В. Плотто, В.А. Чижов.

Организация текущей работы возлагалась на директора и инспектора прогимназии. Пост директора последовательно занимали Е.К. Апостилади-Костанда, Л.А. Бобошко, В.А. Чижов, А.А. Дервесье.

В прогимназии существовал Педагогический совет, созываемый директором один раз в неделю. В него входили все преподаватели и воспитатели прогимназии, а также представители от Попечительского совета.

Состав преподавателей на протяжении существования прогимназии менялся. В учебном году их количество составляло примерно 7 - 9 человек. Сохранились упоминания о преподавателях: Закона Божьего – С. Снегиреве, Карибове; математики, природоведения, русского языка - В.А. Чагине; русской словесности - В.А. Безсмертном, Н.П. Михайлове; географии, логики, законоведения, отечествоведения - А.А. Котельникове; подготовительного и 1-го класса С.И. Малышевой.[31] Из них только трое - Н.П. Михайлов, В.А. Безсмертный и С.И. Малышева - занимались педагогической деятельностью в России.

В основу учебной программы была положена 4-летняя программа дореволюционных российских прогимназий. В дальнейшем планировалось расширить программу и продлить срок обучения до 6 лет. При прогимназии были созданы детский сад и «приготовительный класс».

Учебная программа афинской прогимназии имела определенную специфику: предполагалось особое внимание уделять «преподаванию русского и церковнославянского языков, истории и географии России (в пределах Российской империи до 1914 г.); наряду с латынью ввести преподавание современного греческого языка, из новых языков должны изучаться французский и немецкий. Должно быть введено преподавание пения, гимнастики; желательно - рисования и танцев, а также особое внимание должно уделяться обучению детей различным ремеслам».[32] Последнее было характерно для реальных училищ Российской империи и стало совершенно необходимым в условиях эмиграции, так как владение элементарными ремесленными навыками давали шанс быстрее найти работу после окончания прогимназии. С 1932 г. в названии прогимназии появляется слово «реальная».

Недельная нагрузка поначалу составляла 30 - 36 часов при 6 днях обучения. Постепенно, к началу 1930–х гг. недельная нагрузка уменьшилась до 19 - 23 часов.

Из-за нехватки денег и преподавателей, а также небольшого количества обучающихся было решено организовать совместное обучение мальчиков и девочек. В целях экономии средств прогимназии в ноябре 1924 г. было решено объединить классы в две группы: старшую и младшую. В обеих преподавались одинаковые дисциплины, разница состояла в количестве их недельной нагрузки.

В каждый класс был назначен наставник, а на переменах за дисциплиной в классе следил надзиратель.

При создании прогимназии предполагалось, что обучение там будет бесплатным, однако стесненные финансовые возможности привели к необходимости введения ежемесячной оплаты. Для этой цели при прогимназии был организован Родительский комитет, основной задачей которого было «содействовать приисканию материальных средств».[33] В 1933 г. ежемесячная оплата за обучение составляла от 25 до 75 драхм в месяц.[34] Сумма зависела от материального положения семьи. По окончании курса гимназисты получали аттестаты. С 1927 г. предпринимались меры для легализации русской гимназии, то есть регистрации ее в Министерстве народного просвещения Греции.

В вопросах методики преподавания руководство прогимназии поддерживало контакты с Педагогическим бюро по делам средней и низшей русской школы за границей, находившимся в Праге.

Несмотря на малое количество учеников, руководство прогимназии стремилось наладить общественную жизнь, в том числе участвовать в общих для всей российской эмиграции Днях русской культуры.

Несмотря на все усилия директора, Попечительского совета и Родительского комитета, гимназия постоянно испытывала финансовые трудности. Ситуация стала критической в 1932 г., когда на совещании представителей русских эмигрантских организаций Афин и Пирея было принято решение об отмене ежемесячных ассигнований прогимназии. Еще три года педагогический коллектив во главе с директором А.А. Дервесье пытался продолжить работу, однако к марту 1935 г. стало очевидным, что гимназия существует последние дни. Вот как оценивал ситуацию А.А. Дервесье: «Материальное положение гимназии крайне тяжелое. Нет никакого основания полагать, что в дальнейшем положение улучшится. Перед Педагогическим советом стоит вопрос о дальнейшем существовании гимназии. Не имея прав, не имея средств, не имея комплекта преподавателей, гимназия не имеет права на существование…».[35]

Так закончилась история русской прогимназии в Афинах.

К середине 1930-х гг. активность эмигрантской жизни в Греции угасает, что было типичным для истории русской эмиграции на Балканах.

______________
Примечания

[1] ГА РФ. Ф. 5778. Оп. 1. Д. 1. Л. 78.

[2] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 11. Л. 227 - 228.

[3] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 7. Л. 119.

[4] ГА РФ. Ф. 5778. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.

[5] ГА РФ. Ф. 5778. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.

[6] ГА РФ. Ф. 5778. Оп. 1. Д. 1. Л. 14.

[7] Там же. Л. 9.

[8] Там же. Л. 113.

[9] Там же. Л. 116.

[10] Там же. Л. 117.

[11] Там же. Л. 119.

[12] Там же. Л. 76 - 77.

[13] Там же. Л. 135.

[14] Там же. Л. 179.

[15] Там же. Л. 181.

[16] ГА РФ. Ф. 5778. Оп. 1. Д. 2. Л. 3.

[17] ГА РФ. Ф. 5778. Оп. 1. Д. 1. Л. 179.

[18] Там же. Л. 1.

[19] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 6. Л. 60 - 60об.

[20] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.

[21] Там же.

[22] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 11. Л. 195 - 199.

[23] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 1. Л. 3 - 3об.

[24] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 13. Л. 21.

[25] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 7. Л. 87.

[26] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 8. Л. 142 - 143.

[27] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 6. Л. 61 – 64; Д. 13. Л. 21.

[28] ГА РФ. Ф. 5780. Оп. 1. Д. 3. Л. 53.

[29] Там же. Л. 54.

[30] Там же. Л. 55 - 56.

[31] ГА РФ. Ф. 5781. Оп. 1. Д. 3. Л. 322.

[32] ГА РФ. Ф. 5781. Оп. 1. Д. 49. Л. 1.

[33] ГА РФ. Ф. 5781. Оп. 1. Д. 56. Л. 16.

[34]> ГА РФ. Ф. 5781. Оп. 1. Д. 50. Л. 15.

[35] Там же. Л. 25.

Е.В. Алексеева