Жалованная грамота 1689 г. монастырю св. Екатерины на Синае
Во время посещения монастыря св. Екатерины на Синае в ноябре 1998 г. в связи с подготовкой выставки “Синай, Византия, Русь” (состоялась в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге 20.06-10.09.2000 г.) нам удалось ознакомиться с несколькими русскими царскими жалованными грамотами, хранящимися в архиве монастыря. Архиепископ Синая и Раифы Дамианос и братия синайской обители решили, что одна из русских грамот должна быть представлена на выставке в Санкт-Петербурге как свидетельство многовековых контактов монастыря с Россией. Из показанных мне грамот была выбрана пергаментная с подвесной Малой государственной печатью, заключенной в золотой футляр. Грамота была выдана царем Михаилом Федоровичем в Москве 16 июня 1630 г. Она была составлена в Посольском приказе и подписана думным дьяком Ефимом Григорьевичем Телепневым. Заставки, титулы царя и патриарха написаны золотом. Выбор именно этой грамоты для выставки был обусловлен как ее содержанием, так и внешним экспозиционным видом. Грамота была опубликована в каталоге выставки, где воспроизведен весь ее текст, за исключением традиционной титулатуры1.
Большой интерес имеет и другая грамота, выданная 5 февраля 1689 г. царям Иоанном и Петром Алексеевичами и царевной Софьей. Этот документ был известен ученым давно, например упоминался Порфирием Успенским и Н. Ф. Каптеревым2, но, насколько нам известно, не публиковался полностью. Между тем эта грамота имеет важное значение в истории русско-синайских связей.
Грамота является редким примером, когда московские правители не только оказывают помощь обители Православного Востока, но, по выражению документа, “в призрение свое государское тое святую гору и монастырь Пресвятые Богородицы Неопалимыя купины... принять изволили”. Из текста грамоты можно сделать вывод, что монастырь переходит под юрисдикцию Москвы. Именно так и рассматривали его вначале иерусалимский патриарх Досифей, а затем некоторые русские [435] историки церкви, например, Порфирий Успенский. Однако и власти самого синайского монастыря и московские правители подразумевали нечто другое. Прося русских царей стать новыми ктиторами, братия монастыря отнюдь не собиралась отказываться от своей самостоятельности и переводить обитель под власть московского патриарха. Со своей стороны, московское правительство, беря монастырь под свое “призрение”, брало на себя, в основном, финансовые заботы (в разумных рамках) о Синае и выделяло его среди других монастырей Православного Востока, которым оно постоянно уже не одно столетие давало “милостыню”. В длительной истории контактов России и Синая данный эпизод был важным, но далеко не исключительным явлением, как можно было бы сделать вывод из внешней формы текста жалованной грамоты 1689 г. В то время, когда Синай активно добивался русского “призрения”, в Москве разворачивалась бурная политическая борьба, от исхода которой зависела судьба государства и выбор пути дальнейшего развития. Но прежде чем погрузиться в недра исторических коллизий, обратимся к анализу самой жалованной грамоты, выданной синайскому монастырю св. Екатерины 5 февраля 1689 г.
Грамота написана на бумаге, имеет размеры 52 х 46,2 см, укреплена на шелке желтого цвета с растительным орнаментом и французской лилией. Орнамент, титулатура и имена царей написаны золотом. К грамоте подвешена красная воско-сургучная печать с изображением “Чуда св. Георгия” на одной стороне и “Двуглавого орла под короной” — на другой. Печать крепится витым красным с серебром шнуром. Под крепление печати подложен красный шелк с цветами, обшитый серебряным шнуром.
Аналогичным образом оформлена жалованная грамота 1688 г., данная Иваном и Петром Алексеевичами и царевной Софьей афонскому монастырю Ватопед3. Однако здесь печать заключена в серебряный позолоченный футляр. Видимо, такая же коробочка некогда была и на синайской грамоте.
Легкая шелковая ткань прикреплялась к грамоте для сохранения текста от выцветания. Эта традиция характерна для документов второй половины XVII в. Не случайно то, что печать имеет красный цвет. Именно красные печати “на воске” употреблялись для жалованных грамот, в то время как на грамотах, определявших обязанности, употреблялась черная печать4. Выделение золотом титулатуры и имен царей также относится к традиционным элементам. Украшавшие грамоты XVII в. заставки и цветочный декор могли быть полихромными, красными или, что более типично для документов второй половины XVII в., золотыми.
Таким образом, по внешнему виду, элементам декора, характеру печати жалованная грамота синайскому монастырю от 5 февраля 1689 г. является традиционно-типовым документом, вышедшим из Посольского приказа Московского государства. Она скреплена подписью дьяка Бориса Михайловича Михайлова. Благодаря сведениям, собранным в свое время С.Б.Веселовским, можно проследить карьеру Б.М.Михайлова с 1672 по 1700 г. 5 Для нас интересно, что с 10 августа 1688 г. по 7 марта 1700 г. он занимал пост дьяка Посольского и соединенных с ним приказов. Одновременно в 1687/88-1698/99 гг. был в Устюжском приказе, а с 5 марта 1689 г. по 24 августа [436] 1700 г. — в Новгородском приказе. Этим же дьяком скреплена и уже упоминавшаяся грамота Ватопедскому монастырю, данная в марте 1688 г. 6
Следует отметить, что в составе “Греческих дел” Посольского приказа сохранился “Список с жалованной грамоты Синайской горы монастыря о приезде в Россию за милостынею в другой год”, датированный 5 февраля 1689 г. (РГДЦА. Ф.52. Оп. 1.7197 г. Д. 7.) 7. Именно он, а не оригинал, использован в публикациях Н. Ф. Каптерева 8.
Особенности делопроизводства Посольского приказа дают возможность анализировать не только информацию, связанную с конкретной выдаваемой жалованной грамотой, но и предоставляют материал, содержавшийся в более ранних грамотах, а также в греческих “просительных грамотах”. Это особенно важно, когда цитируемые документы не дошли до нас или недоступны.
В этом плане жалованная грамота 1689 г. синайскому монастырю не является исключением и дает довольно любопытный материал о русско-синайских контактах.
Начало и конец грамоты стереотипны и повторяются почти без изменений во всех жалованных грамотах. Документ начинается с указания имени московского правителя, который выдает данную жалованную грамоту, с приведением подробной тщательно выверенной титулатуры. Важное внимание к титулатуре, присущее русской дипломатии, обусловлено не только требованиями “к сбережению царского имени” и практикой обращения к документам прежних лет и различным посольским грамотам в подтверждение признания прав русских правителей на царский и иные титулы, как это имело место, например, во время переговоров с послами Сигизмунда II Августа в январе 1556 г. 9 Многострочное перечисление титулов и земель, которыми владел московский правитель, естественно, усиливало впечатление о силе и богатстве Москвы, косвенно подчеркивая взятую ею на себя роль защитника и надежды Православия. Одновременно титулатура грамот служила своего рода образцом при составлении “просительных грамот”, и в греческих и славянских документах нередко можно видеть даже излишние преувеличения в обращении к московским царям.
Заключительная часть жалованных грамот также постоянно повторяется почти без изменений. Практикой был выработан некий стереотип. Указывалось, в “какой год”, т. е. через какой промежуток времени, представители восточного духовенства могут приезжать за милостыней в Москву, и давались строгие указания воеводам о беспрепятственном пропуске, обеспечении подводами и сопровождении приставами, освобождение от дорожных, мостовых пошлин, а также при переправах через реки. Оговаривалось и обеспечение питанием во время дороги, причем существовал некий утвержденный государством средний уровень, варьировавшийся в зависимости от ранга гостей. В грамоте отмечались и карательные меры тем, кто обидит гостей или будет брать с них пошлины — быть им “в опале”, “а взятое укажем [437] отдать вдвое”. Одновременно определенные обязательства накладывались и на приезжавших иерархов: они не должны были выдавать чужих монахов и купцов за представителей своего посольства, перевозить чужие или запрещенные к ввозу/ вывозу товары.
Как мы знаем из дошедших до нас документов, все эти правила нарушались обеими сторонами, часто к двусторонней выгоде, хотя иногда и возникали жалобы и проводились расследования 10.
Стандартно-выработанным практикой приемом было включение в жалованную грамоту текста просительной грамоты или его близкого изложения. Благодаря этому исследователи могут судить о просительной грамоте и ее общем содержании, что представляется иногда весьма полезным. Сравним один из пассажей просительной соборной грамоты синайского монастыря, привезенной в Москву в 1687 г. архимандритом Кириллом, и публикуемой жалованной грамоты 1689 г. В соборной грамоте, подписанной синайским архиепископом Иоанникием и 72 иноками, говорилось: “...вся братия от первых даже до последних приходит к высокому маестату христианнейшему и православнейшему пресветлыя державы царствия вашего, и много иже во смирении поклонение сотворяем и припадаем до лица земли с плачем и многими слезами челом бьем, и приносим и отдаем ту знаменитую и убогую обитель горы Синайския вам, великим государям и великодержавным и пресветлым монархом, да будете, великие государи, тому святому и богопроходному месту строители и обладатели, яко новии и блаженнии вместо царя Юстиниана ктиторы... пришлите от себя иноков в святую обитель, да будут они молиться вместе с нами за вас, а другие опять придут к нам и лучше известят то, что видели сами в нашей пустыне, каково наше житие — зло или добро... Не отриньте нашего моления и посланных наших, примите обитель под державу своего царствия и имейте к ней ревность, ибо мы не имеем, где главы поклонить, да не опустеет сие поклонение всех православных христиан” 11.
Рассматривая московскую жалованную грамоту, мы видим, что составлявший ее дьяк Посольского приказа сохранил все основные факты и обороты просительной синайской грамоты. Такой прием имел и определенный юридический аспект: русское правительство удовлетворяло просьбу и желание синайской обители, ограждая себя от возможных упреков в некой экспансии. Если что и было совершено “не по чину”, то вина ложилась на власти Синая, введшие в заблуждение московских правителей. Дальновидность подобных предосторожностей явственно видна из реакции на данную жалованную грамоту иерусалимского патриарха Досифея, в ведении которого формально находилась синайская архиепископия. В грамоте к патриарху Адриану, присланной с волошанином Марком Константиновым12 в 1691 г., иерусалимский патриарх основные претензии предъявлял именно к синаитам, обвиняя их в превышении власти и нарушении традиций13. [438]
Жалованная грамота от 5 февраля 1689 г. предоставляет еще одну интересную информацию — ссылки на предшествующие жалованные грамоты, выданные ранее московскими властями синайской обители. В частности, упоминаются две такие грамоты: 1648 г. царя Алексея Михайловича и 1682 г. от имени царей Иоанна и Петра Алексеевичей, по которым синаиты могли приезжать в Россию за милостыней “в шестой год”. Таким образом, публикуемый документ содержит обширный пласт информации за разные годы, а знание стереотипных приемов делопроизводства, приемов составления жалованных грамот позволяет заметить все отступления, если они были, от принятых форм.
Контакты Синая с Россией, согласно имеющимся сведениям, восходят к глубокой древности. С XVI в. помощь России Синаю становится регулярной14. Для нашей темы особый интерес представляют два последних десятилетия XVII в. В сентябре 1682 г. в Москву прибыл синайский архиепископ Анания. Это было не первое его посещение русской столицы. В ноябре 1666 г. он уже приезжал в Москву вместе с александрийским патриархом Паисием и антиохийским патриархом Макарием в связи с “Делом патриарха Никона”. Анания присутствовал на соборе 1666—1667 г., поэтому не без причин мог рассчитывать на благосклонный прием в Москве. Однако архиепископ не только хлопотал о получении богатой милостыни — он просил взять синайский монастырь “в государское попечение”, подчеркивая, что “такая царская обитель только и может держаться царским вспоможением”. Под этим “вспоможением” архиепископ Анания подразумевал не одни денежные вклады и подарки на украшение обители, но просил выделить в Москве специальное синайское подворье, а также приписать к Синаю один из русских монастырей с вотчинами. Однако его хлопоты не имели желанного успеха. Московские власти выдали традиционную милостыню и подтвердили жалованную грамоту царя Алексея Михайловича 1648 г. о приездах в Россию за милостыней “в шестой год”. Именно об этих двух грамотах, 1648 и подтверждающей ее 1682 г., и упоминается в публикуемом нами документе 1689 г.
Любопытно, что архиепископ Анания, жалуясь на традиционные притеснения от “агарян”, акцентирует внимание в своем прошении 1682 г. на попытке папского престола распространить свою власть на Синай и его обитель. Иерусалимский же патриарх Досифей в своих обвинениях 1691 г. указывает, что синаиты, в том числе и архиепископ Анания, сами хотели отдать монастырь в руки папы. В истории синайского монастыря есть немало примеров, когда обитель обращалась за помощью и покровительством к Западной Европе. В просительных грамотах постоянно встречаются мольбы о защите от арабов и турок, но до этого случая мы не встречали столь активного противопоставления Православной церкви и Римского престола.
Трудно сказать, насколько в жалобах архиепископа Анании факты соответствовали действительности. Его слова могли быть инспирированы и реальным усилением активности католической церкви на Востоке, что действительно имело место, и представлениями архиепископа, бывшего на соборе 1666-1667 г. в Москве, о противоборстве русской церкви западным латинским влияниям. В первой из [439] представленных им грамот: “...пожалуйте излейте на нас милосердие, благословите нашу святую обитель взять в свое государское попечение, и не дайте той святой и православной обители от скудости прийти в римские руки, потому если мы, государи, от великие скудости то святое место оставим, то римляне всячески о том потщатся, чтоб им тем святым местом завладеть, и буде вашей царской милости не будет — не изволите святыя нашей обители взять в ваше попечение, то конечно папа римский потщится тем местом завладеть”.
Получив от московских правителей только милостыню, но не решение о взятии Синая под царское покровительство, архиепископ Анания подает вторую грамоту, в которой вновь просит: “...не оставить во дни свои царскую их богозданную обитель и не дать ей впасть в руки еретиков на поругание православных, ибо сии святыя места многие западные государи желают присвоить себе и назвать своим молением, и если бы возможно было, и с великими даяниями, не потому, чтобы у них не было своих обителей и церквей, но потому, что сия гора называется богоходною многих ради бывших и бывающих на ней от Бога пророками и святыми его страшных безчисленных чудес, и во истину и ныне благодать Божия живет в ней. Примите, государи, ту обитель в свое царское попечение, как новые строители, вместо первостроителя Юстиниана царя благочестиваго, дабы вашим царским призрением и помощию могла та святая обитель с прочими святыми местами держаться за православными христианами, ибо такая царская обитель только и может держаться царским вспоможением”15. Но и столь настойчивая просьба не была удовлетворена, и архиепископу пришлось довольствоваться обычной жалованной грамотой, подтверждающей прежний порядок приезда в Россию, и туманными обещаниями вновь вернуться к вопросу о “царском попечении” в будущем.
Естественно, что остались неудовлетворенными и просьбы о подворье в Москве и приписке к Синаю одного из русских монастырей. Н. Ф. Каптерев, погрузившийся в конце XIX в. в мир архивных “греческих дел” и, видимо, несколько разочаровавшийся в греческом духовенстве и искренности его помыслов при посещении России, под влиянием большого количества “негативных историй”, нашедших отражение в архивных делах, воспринял весьма негативно и данную просьбу синайского монастыря. Он иронично-ехидно писал: “Архиепископ (Анания. — Ю. П.) определяет, в чем именно должно состоять царское попечение о синайской обители: ей следует дать на Москве подворье да какой-либо русский монастырь с вотчинами. Но на этот раз домогательства синаитов не имели успеха”16. Однако в просьбе монастыря не было ничего необычного. Напротив, это была традиционная форма помощи православным монастырям на Востоке. Общее количество подворий — метохов, которыми в разные годы владел синайский монастырь, простирается до 105 (сегодня монастырь обладает 14 метохами)17. Храм Гроба Господня в Иерусалиме и многие прославленные монастыри Православного Востока, особенно такие, как Синай, обители Афона, Патмос, владели многочисленными обширными имениями, подаренными им греческими купцами или молдовлахийскими правителями. Русские цари также давали подворья покровительствуемым обителям. Например, [440] Иван Грозный, особо заботившийся об афонском монастыре Хиландар, дал ему подворье в Москве; патриарх Никон, покровительствовавший афонскому Ивирскому монастырю, устроил передачу ему в качестве подворья московского греческого монастыря св. Николая. Осведомленные об этих фактах, а также исходя из существовавшей практики жизнеобеспечения монастырей за счет имений и подворий, синайские монахи обратились с вполне естественной, с их точки зрения, просьбой о взятии своей обители под царское русское покровительство и, соответственно, обеспечении подворьями и имениями в России. Несколько отвлекаясь от темы статьи, следует отметить, что в конце концов синайский монастырь все же имел метохи в Российской империи. В 1738 г. метох св. Екатерины был основан в Киеве, а с 1787 по 1811 г. к нему был также приписан киевский Петро-Павловский монастырь. Кроме того, имелось подворье “с лавкою” в Тифлисе и имение в Бессарабии. Именно благодаря России монастырь получил метох в Константинополе. В конце XVII в. некий купец-христианин купил у турок разрушенную церковь и, построив деревянный дом, пожертвовал все это синайскому монастырю. Около 1686 г. российский посланник при Блистательной Порте исходатайствовал позволение устроить здесь церковь во имя св. Иоанна Предтечи, а константинопольский патриарх Дионисий выдал грамоту, возводившую церковь в ранг подворья Синайской горы. В 1744 г. оно сгорело, но было восстановлено благодаря деньгам, пожертвованным Елизаветой Петровной18.
Неудача синайского посольства 1682 г. была вызвана в значительной степени политической ситуацией в Московском государстве. Просьбы синаитов, без сомнения, нашли бы живой отклик у царя Федора Алексеевича (1656-1682). Известно, как сильно тронул его рассказ чудовского иеромонаха Тимофея о бедственном положении греческой церкви и “о печальном состоянии в ней науки, столь необходимой для поддержания православия”19. К несчастью, 27 апреля 1682 г. царь Федор Алексеевич умер и началась жестокая борьба двух кланов — Нарышкиных и Милославских — за право быть правителями-регентами при малолетних сыновьях царя Алексея Михайловича, к которым перешло право на российский престол. В день кончины царя Федора на престол был избран царевич Петр, сын царя Алексея Михайловича от Натальи Нарышкиной, в обход своего старшего, но слабоумного брата Ивана, сына царя Алексея от Марии Милославской. Партия Милославских во главе с царевной Софьей инспирировала стрелецкий бунт, направленный против Нарышкиных. В результате 23 мая царевич Иван был объявлен соцарственником Петра, а 26 мая Петр был сделан из первого царя вторым. Затем 29 мая они “ради юных лет обоих государей” были отданы под руководство правительницы “великой государыни, благоверной царевны и великой княжны” Софьи и коронованы одновременно 25 июня 1682 г. Получив с помощью стрельцов власть, Софья быстро поняла, какой ненадежной опорой они были и какую опасность представляли для нее в Москве. Поэтому 19 августа она вместе с обоими царями отправилась из столицы [441] в село Коломенское, откуда 2 сентября выехала в село Воробьеве (цари не возвратились в Москву даже на торжество нового года, совершавшегося 1 сентября в Кремле), затем в Павловское, откуда — в Саввино-Сторожевский монастырь, 10 сентября вернулись в Павловское, 12-го выехали в село Хлябово, 13-го — в Воздвиженское, где 17 сентября праздновали именины царевны Софьи. Здесь собрались знать и придворные для поздравления именинницы, и, воспользовавшись случаем, цари и царевна начали с боярами “сиденье” о важном деле — злоупотреблениях и измене князей Хованских, предводителей стрельцов. Приговор был быстр и короток — “по подлинному розыску и по явным свидетельствам и делам и тому известному письму согласно, казнить смертью”. Князь Иван Хованский и его сын Андрей были схвачены и казнены. Другой сын, Иван, успел сбежать в Москву, и столица вновь всколыхнулась от стрелецких волнений. Поэтому цари и двор 18 сентября переехали из Воздвиженского в Троице-Сергиев монастырь. В конце концов волнения были подавлены, стрельцы усмирены и двор вернулся в столицу, но произошло это только 6 ноября 1682 г.20
Именно в это столь неспокойное время пожаловала в Москву делегация синайского монастыря. В “Реестрах греческим делам” РГАДА ее приезд отмечен под 3 сентября, вместе с “волоского Николаевского монастыря архимандрита Афанасия и с острова Хия иеромонаха Герасима за милостынею”21. Архиепископ Анания оказался, таким образом, свидетелем бурных московских событий. Время для взятия Синая на попечение России было явно неудачным. Малолетние цари не могли решить такого важного дела, а “правительница” Софья только что закончила борьбу со стрельцами и больше думала об усилении своей собственной власти. Слабым было и московское правительство, где после бурных перемен главную роль начали играть дьяк Ф. Л. Шакловитый и князь В. В. Голицын. Однако неудача делегации 1682 г. не искоренила мысли синаитов перейти под покровительство Москвы. В положенный “шестой год” в Москву прибыло новое посольство с Синая, во главе с архимандритом Кириллом, имевшим особые полномочия по данному вопросу.
Согласно “Реестрам греческих дел” РГАДА за 7195 (1686—1687) г., “приезд в Москву Синайские горы архимандрита Кирилла для испрошения милостыни по жалованным грамотам” отмечен 21 января 1687 г. 22 Вместе с благословениями и реликвиями русским царям и многочисленным царевнам архимандрит Кирилл представил два сочинения, принадлежавшие перу синайского архиепископа Иоанникия. Одно — “Описание Синайской горы” на 8 листах на русском и греческом языках; другое — “Повесть о мощах св. великомученицы Екатерины, что на горе Синайской” на 10 листах, также на двух языках. Оба сочинения впоследствии поступили в Библиотеку Московского Главного архива МИД, где хранились под № 136 и 197 23. Привезенная архимандритом Кириллом специальная “просительная” грамота, вновь поднимающая вопрос о принятии синайской обители “под державу своего (т. е. российского. — Ю. П.) царствия”, была оформлена особым образом, как соборная [442] грамота от имени всех иноков монастыря, и содержала подписи не только архиепископа Иоанникия, но и всех 72 синайских монахов. На этот раз просьба монастыря св. Екатерины была удовлетворена, хотя и не сразу. Новая жалованная грамота была дана только 5 февраля 1689 г., т. е. через два года после прибытия в Москву архимандрита Кирилла. Благосклонному решению московского правительства способствовали удачные для синаитов изменения во внешней и внутренней политике России.
Крупнейшим успехом правления царевны Софьи считается “Вечный мир” с Польшей, заключенный 26 апреля 1686 г., по которому Киев навечно оставался за Московским государством. Строго говоря, этот “Вечный мир” был лишь подтверждением условий Андрусовского перемирия 1667 г. Следствием этого мира был первый Крымский поход князя В. В. Голицына в Крым в 1687 г. Хотя поход не был удачным, царевна Софья попыталась превратить его в крупный успех своего фаворита, что привело к еще более натянутым отношениям с царем Петром. В “Кратком описании... дел... Петра Великого...”, составленном Петром Крекшиным, дворянином Великого Новгорода, читаем: “По прибытии из похода в Москву воеводе Голицыну и бывшим при нем воеводам и боярам и генералитету по указу Царевны Софьи Алексеевны сказана похвала, и жалованы кубками золотыми и кафтанами золотыми ж и серебряными, на собольих мехах, и вотчинами.
Великий Государь царь Петр Алексеевич сею службою не был доволен, и был известен о сем тягостном и великоубыточном походе, что не действительным в степи хождением многой труд войску нанесен. От сего времени нача Великий Государь ходить на советы с Царевной Софьей Алексеевной и с бояры”24.
В сентябре 1688 г. царевна Софья объявила о подготовке второго Крымского похода, который состоялся в феврале 1689 г., но был столь же неудачным, как и первый. Между тем международная обстановка и внутреннее положение Турецкой империи вселяли надежду на всем Христианском Востоке о скором освобождении от мусульманского ига. Естественно, что взоры восточного духовенства были обращены в первую очередь к России.
В сентябре 1688 г. в Москву прибыл архимандрит Исайя из монастыря св. Павла на Афоне, который привез грамоту бывшего вселенского патриарха Дионисия. Дионисий писал, что сейчас наиболее благоприятный момент для избавления христиан от турок: “всякия государства и власти благочестивых королей и князей православных все вместе возстали на антихриста, воюют на него сухим путем и морем, а царство ваше дремлет. Все благочестивые святаго вашего царствия ожидают, сербы и болгары, молдаване и влахи; возстаните, не дремлите, придите спасти нас”. Действительно, австрийские и венецианские войска одерживали победы в Венгрии, Далмации и Морее. В Стамбуле взбунтовавшиеся янычары низложили султана Мехмеда IV (1648-1687) и возвели на престол его брата Сулеймана II (1687-1691). Молдавия, Валахия и Сербия готовы были взбунтоваться и поддержать русские войска. Вместе с грамотой от бывшего патриарха Дионисия архимандрит Исайя привез грамоты от валашского господаря Щербана Кантакузина и от “сербского нареченного патриарха” Арсения. Архимандрит Исайя заявил, что послан от всех христиан — греков и славян — умолять великих московских государей воспользоваться моментом и [443] напасть на турок, избавить христиан из “рук видимого фараона” 25. В этой атмосфере просьба синаитов взять их монастырь и всю Синайскую гору под свое покровительство выглядела естественной, весьма желательной и совпадала с курсом правительства царевны Софьи. В задуманном царевной “тайном” деле она хотела рассчитывать на голоса и поддержку синайского монастыря, занимавшего высокое место в церковной иерархии Православного Востока. Но здесь речь идет уже о внутреннем состоянии Московского государства, когда ситуация сложилась благоприятно для синаитов.
После стрелецкого бунта 1682 г. и подавления волнений осени этого года несколько лет царевна Софья правит тихо и незаметно. Но чем взрослее становятся братья-цари, тем все более задумывается она и сестры о своем будущем — при взрослых царях уже не нужна более правительница. С 1685 г. царевна Софья возобновляет свои публичные выходы, которые год от года учащаются, а в последний 1689 г. становятся обыденными, как свидетельствуют записи Дворцовых разрядов 26. Она не просто входит в “обрядную роль царя”, но явно и настойчиво требует публичных знаков подобающих царю почестей. На праздничных богослужениях патриарх и архиереи кадят ей; на панихидах патриарх творит ей поклон наравне с царями; на освящении колива (кутьи) на первой неделе Великого поста освящались четыре блюда — три государских (два для царей и третье особо для Софьи) и одно патриаршее. В дни именин царевна Софья наравне с царями жаловала гостей водкой в передней Палате. Во всех торжественных выходах, крестных ходах, отпусках войск царевна настойчиво и планомерно старалась занять первенствующее царское место 27.
После “Вечного мира” с Польшей Софья стала именовать себя в грамотах рядом с именами царей как самодержица. Если ранее, после 1682 г., в делах и указах писалось: “Великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцы, и сестра их, великая государыня царевна и великая княжна София Алексеевна указали и бояре приговорили”, то после специального указа 8 января 1687 г. в официальных документах стали писать: “От царей и великих князей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича и от сестры их великой государыни благоверной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцев” 28. Именно так писана титулатура в грамоте синайскому монастырю от 5 февраля 1689 г. Подобное нарушение традиций вызвало негативную реакцию, в первую очередь у Нарышкиных, у партии царя Петра. Его мать царица Наталья “прямо сказала царевнам Михайловнам и Алексеевнам: „Для чего она стала писаться с великими государями вместе?"”. Вызвало такое соцарствование удивление и венецианского дожа и сената во время приема посольства дьяка Волкова 29. Как особая вина подобное своеволие и нарушение традиций рассматривалось в деле князя В. В. Голицына и его сына Алексея: “...они без указу великих государей имя сестры их царевны Софии [444] Алексеевны во всех делах и посольских грамотах писать установили, обще и с именами государей самодержицею...” 30.
Однако царевна Софья не была удовлетворена всеми этими действиями. Она жаждет легитимности своей власти и задумывается о венчании царским венцом. В августе 1687 г. она поручает дьяку Ф. Шакловитому узнать, как отнесутся к этой мысли стрельцы. Последние весьма холодно восприняли идею обратиться со специальной челобитной о венчании царевны царским венцом 31. Для “приготовления умов” был отпечатан портрет царевны Софьи, изображенной в царском одеянии, в короне и со скипетром в руках. На рамке был помещен полный титул “самодержицы” и прославляющие ее вирши, сочиненные Сильвестром Медведевым. Портрет был гравирован Л. Тарасовичем, а затем скопирован по заказу Софьи амстердамским гравером А. Блотелингом (в 1699 г. их велено было уничтожить, и сохранившиеся экземпляры представляют большую редкость). В 1689 г. Софья посылала грамоты к вселенским патриархам с просьбой благословить ее коронование царским венцом 32. В этом ее страстном желании ей и нужна была поддержка синайского архиепископа.
Таким образом, и внешние обстоятельства (прежде всего — активизировавшиеся антитурецкие и антимусульманские выступления, а также ожидания Православным Востоком действий от России как освободительницы православных народов и святынь) и внутренняя обстановка в Московском государстве (где царевна Софья старалась найти возможности для удержания ускользающей власти и нуждалась в поддержке восточного духовенства) благоприятствовали прошению синаитов о взятии их под царский патронаж. Однако пожелания синайского монастыря были удовлетворены лишь частично.
Обитель была взята под русское покровительство, как видим из текста грамоты, выдано на пропитание братии на 150 рублей соболями и 100 золотых червонцев, да по царскому обещанию сделана серебряная рака для мощей св. Екатерины. Для сравнения укажем, что за помощь в деле о Киевской митрополии константинопольскому патриарху Дионисию и иерусалимскому Досифею было выдано по 200 золотых 33. Порфирий Успенский, пользовавшийся греческими документами синайского монастыря, приводит сведения, что с архимандритом Кириллом было послано 400 золотых 34. По-видимому, речь идет о всех полученных в Москве подарках и подношениях — как от царей, так и от патриарха, вдовствующих цариц, царевен. Серебряная рака (вернее, деревянная, обитая серебряными чеканными пластинами) была доставлена в монастырь в 1691 г. и воспринята монахами как “восьмое чудо света”. Она и сегодня находится в алтаре базилики синайского монастыря и является редчайшим памятником русского искусства последней четверти XVII в.
Дело в том, что на ее сторонах сохранились медальоны с изысканной вязью, сообщающей имена дарителей, в том числе и “самодержицы” Софьи. Как известно, после подавления стрелецкого бунта 1698 г. царь Петр приказал уничтожить все, [445] что напоминало о времени “правления” царевны Софьи. Прямоугольный саркофаг раки обложен серебряными пластинами, сплошь покрытыми растительным орнаментом. По углам сделаны немного выступающие квадратные в сечении столбики, причем они разные на лицевой стороне и на задней. На этих столбиках покоится массивная чеканная крышка раки с рельефным изображением св. Екатерины. На боковых сторонах раки помещено по крупному медальону, занимающему практически все пространство стенки. На них вычеканены посвятительные и прославляющие святую тексты. Три аналогичных медальона занимают лицевую сторону саркофага. С боков имеются также массивные серебряные ручки-кольца — для перенесения раки 35.
Типологически рака св. Екатерины органично входит в русло древнерусской традиции оформления ковчегов-мощевиков, например, сохранившихся в Благовещенском соборе Московского Кремля 36, и монументальных рак для мощей святых. Из последних до нас дошло только несколько экземпляров, например, рака митрополита Ионы в Успенском соборе Московского Кремля, выполненная в 1585 г., другие достаточно хорошо известны по письменным источникам 37. Показательно, что и рака митрополита Ионы 1585г., и рака св. Александра Невского 1695г., и несохранившаяся рака св. Александра Свирского 1644 г. имеют или имели именно три медальона на лицевой стороне и по одному — на боковых. Крышка с рельефным чеканным портретным изображением святой также имеет аналогии и в миниатюрных ковчегах-мощевиках, и в монументальных крышках рак, например, царевича Димитрия 1630 г., св. Александра Свирского 1644 г., св. Кирилла Белозерского 1644 г. Правда, в отличие от них на крышке раки св. Екатерины нет медальонов на полях с изображениями святых патронов заказчиков раки. В этом плане оформление синайской раки более напоминает миниатюрные ковчеги Благовещенского собора. К существующим отличиям от вышеуказанных крышек рак русских святых следует добавить отсутствие драгоценных камней и жемчуга на крышке с портретом св. Екатерины. Эта деталь не ускользнула от внимания синайских старцев. Прибывший в Москву в 1693 г. архимандрит Кирилл представил царской семье специальный список даров, которые необходимо сделать для украшения синайского монастыря. В частности, к царевне Екатерине Алексеевне была обращена специальная просьба: поскольку “каменья и венец на раке великомученицы Екатерины остаются без украшенья, а потому он (архиепископ Синая. — Ю. П.) просит ее, чтобы она прислала каменья и жемчуг на украшенье, как подобает ради лучшей лепоты, и еще одну золотую лампаду” 38. Хотя просьба была уважена, но и сегодня рака не имеет драгоценных камней, которые, возможно, хранятся отдельно в ризнице, вдали от хищных глаз. Интересен иконографический тип изображения св. Екатерины на крышке раки: она представлена в рост, прямолично, с развернутым свитком в [446] левой руке и прижатой к груди правой. Аналогично изображен св. Александр Свирский на крышке раки, хранящейся ныне в Русском музее в Санкт-Петербурге 39.
Получив желанную жалованную грамоту, где говорилось о взятии Синая под русское покровительство, синаиты добились лишь относительного успеха в своих стремлениях. Время выдачи грамоты — начало февраля 1689 г. — было весьма неблагоприятно для дальнейших контактов монастыря с Россией, не говоря уже о тексте самой грамоты, где в титулатуре была указана наравне с царями Петром и Иваном “самодержица Софья”. Вряд ли от внимания архимандрита Кирилла и сопровождавших его лиц ускользнула напряженная борьба двух кланов — Милославских и Нарышкиных, особенно обострившаяся в 1688—1689 гг. Это противопоставление было уже знакомо синаитам по событиям 1682 г., когда в Москву приезжало посольство во главе с архиепископом Аланией. На глазах архимандрита Кирилла разворачивалась новая страница этих взаимоотношений. По свидетельству шведского резидента в Москве фон Кохена, с декабря 1687 г. царь Петр начал принимать более активное участие в делах управления. Он потребовал, чтобы “первый министр” князь В. В. Голицын докладывал ему обо всех важных делах, посещал думу и приказы. Разговоры о переходе власти к Петру будоражат Москву всю весну 1688 г. Наконец, 27 января 1689 г. Петр женился на Евдокии Лопухиной, что по русской традиции свидетельствовало о полном совершеннолетии царя 40. В свою очередь, царевна Софья всячески стремилась подчеркнуть свое первенствующее положение и даже вынашивала планы о венчании царским венцом.
Именно в этот период противостояния получают жалованную грамоту синайские старцы. Однако падение Софьи практически было предрешено. 12 марта 1689 г. патриарх Иоаким уволил с Печатного двора Сильвестра Медведева, и Софья не решилась открыто противостоять патриарху. Наконец, 8 июля, в день празднования иконы Казанской Богоматери, случился открытый разрыв между Петром и Софьей, а в ночь с 7 на 8 августа произошли известные волнения и побег Петра в Трои-це-Сергиев монастырь. В конце сентября царевна Софья была заключена в Новодевичий монастырь, но еще раньше, 7 сентября 1689 г., был издан указ именовать во всех официальных бумагах по-прежнему только двух государей 41. Приблизительно в это время, между 8 и 12 сентября, Петр пишет письмо брату царю Ивану. В нем читаем: “А теперь, государь братец, настоит время нашим обоим особам Богом врученное нам царствие править самим, понеже пришли есми в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей ц. С. Ф. (так в оригинале. — Ю. П.), с нашими двемя мужескими особами в титлах и в росправе дел быти не изволяем; на то б и твоя б, государя моего брата, воля склонилося, потому что учела она в дела вступать и в титлах писаться собою без нашего изволения, к тому же еще и царским венцом для конечной нашей обиды хотела венчатца. Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте тому зазорному лицу государством владеть мимо нас” 42 .
Таким образом, хотя синайский монастырь и получил официальное покровительство Москвы, он попал в весьма щекотливую ситуацию. Выданная синаитам грамота [447] содержала все те элементы, против которых ополчился царь Петр и которые фигурировали в обвинениях в адрес царевны Софьи. Возвратившийся в Москву архимандрит Кирилл в 1693 г. застал уже совсем другую расстановку сил, и хотя царевна Софья даже из своего заключения в Новодевичьем монастыре все еще пыталась восстановить свое положение и будоражила стрельцов “подметными письмами”, но реальная власть прочно удерживалась партией Нарышкиных и царем Петром. Любопытно, что, несмотря на изменившуюся ситуацию, синаитам не была выдана новая жалованная грамота, подтверждающая грамоту 1689 г., как это было в практике Посольского приказа.
Мы уже упоминали о том негативном впечатлении, какое произвела грамота 1689 г. и взятие Синая под русское попечительство на некоторых иерархов Православного Востока. В целом, видимо, этот шаг не рассматривался на Востоке как вмешательство во внутренние дела других патриархий. Совершенно справедливо в этом факте видели лишь обязательство дополнительного финансирования синайской обители. Однако совсем по-другому посмотрел на это иерусалимский патриарх Досифей. В некоторой степени его негативная реакция была инспирирована и без того непростыми взаимоотношениями между Синаем и Иерусалимским патриархатом. Дело в том, что более 50 лет, с 1521 по 1575 г., длился спор между иерусалимским и александрийским патриархами по поводу Синайской архиепископии. Константинопольский собор 1575 г. закрепил монастырь на Синае за Иерусалимским патриархатом. Синай был независим и свободен в своих действиях, хотя формально входил в Иерусалимский патриархат; это подчинение было сугубо номинальным и, в основном, заключалось в том, что архиепископ Синая должен был рукополагаться иерусалимским патриархом. Последний не мог вмешиваться в дела монастыря. Этот особый статус Синая и его независимость доставляли определенное беспокойство иерусалимскому патриарху, а в принятии монастыря под русское покровительство он усмотрел и покушение на свои права, и нарушение традиций. В отправленной в Москву патриарху Адриану грамоте 1691 г. патриарх Досифей писал: “синаиты отверзают монастырь свой пять месяцев и заключают его пять лет, и всегда живут в Египте и наслаждаются благами его; потом же неимеющие попечения ни о какой вещи святые церкви, ниже кто от них злостраждет, но о едином токмо пекутся, во ежебы собрати имения, каковым либо образом могут”. Относительно российского попечения над монастырем Досифей писал: “...яко поддает монастырь свой Москве — вещь беззаконна и посмеянна: беззаконна убо, яко подлежащее другому патриаршему престолу от времени третьего синода, како подлежати будет иному без изречения вселенскому собору? Посмеянна же двух ради некиих (причин): первое яко како может московский патриарх правити Синайскую гору? Второе, яко монастыри всего мира поминают православных патриархов и начальников православных и по образу сему вся суть всем поддана, и како тии тое, еже есть сущее, глаголют, яко будет суще? Третие, яко тии ищут языческими внешними властьми, да будут самоглавами церкви и како покарятся вам? Тем же явно есть, яко лгут, токмо да соберут сребро” 43.
Однако это беспокойство патриарха Досифея не имело достаточно веских оснований. Синаиты не собирались отказываться от своего особого статуса в иерархии Православной церкви и тем более — от своей независимости и переходить в [448] подчинение московского патриарха. В свою очередь, Московский патриархат не рассматривал попечительство как некие особые права, позволяющие вмешиваться в жизнь и устав Синайской архиепископии. В свете же вышеизложенных внутренних проблем Московского государства в период нестабильности и борьбы двух партий факт принятия Синая под русское попечительство не имел в дальнейшем особых последствий в истории русской и греческой церкви.
Последний вопрос, на который хотелось бы обратить внимание, — роль Петра Великого в принятии решения в деле о синайском монастыре и его отношение вообще к Синаю. К сожалению, исторические документы не дают прямого ответа на первую часть вопроса. Дворцовые разряды 1688 и 1689 гг., как и другие документы этого времени, имеют значительные лакуны. Высказывалось мнение, что документы, имеющие отношение к борьбе с царевной Софьей, проходили некую “чистку” и изымались. Поэтому мы не можем сказать, присутствовал ли царь Петр на отпуске синайских монахов и вручении им жалованной грамоты 1689 г. Тем более остается неизвестным, участвовал ли он в решении вопроса о принятии Синая под русское покровительство. Однако следует отметить, что Петр всегда впоследствии особо культивировал почитание св. Екатерины. Приведем несколько примеров. Его вторая жена, Марта Сковрощанко, приняв православие, получила имя Екатерины. Первая рожденная ею 28 декабря 1702 г. дочь была названа Екатериной. В 1714 г. Петр учредил женский орден св. Екатерины. В известном эмалевом портрете царя в окружении семьи, исполненном в середине 1710-х гг., в Деисусе место св. Иоанна Предтечи заняло изображение св. Екатерины как святой покровительницы царской семьи 44. Такое усиленное внимание к культу св. Екатерины при Петре I заставляет высказать предположение, что приезды синайских старцев в Москву в 1680-х — 1690-х гг. и факт принятия Синая под русское покровительство жалованной грамотой 5 февраля 1689 г. оставили глубокую память в душе царя Петра. Возможно, что успех своей победы над царевной Софьей в 1689 г., через несколько месяцев после выдачи жалованной грамоты синаитам, царь косвенным образом связал с заступничеством св. Екатерины. Однако это всего лишь предположение. Но во всяком случае, рассматривая вопрос о русско-синайских взаимоотношениях конца XVII—XVIII вв., следует отметить, что жалованная грамота от 5 февраля 1689 г. прямо или косвенно сыграла в них значительную роль. Проблемы, затронутые нами в связи с публикацией данной жалованной грамоты, позволяют обратить внимание еще на один важный и не особенно изученный еще вопрос об отношении Петра Великого к Православному Востоку и Православию в целом. И здесь исследователя ожидают любопытные открытия, позволяющие по-новому взглянуть на эту проблему и отрешиться от избитых стереотипов.
Грамота царей Иоанна и Петра Алексеевичей и царевны Софьи Алексеевны, пожалованная монастырю св. Екатерины на Синае в 1689 г.
Бога в Святей Троице славимаго милостию, мы, пресветлейшие и державнейшие великие государи цари и великие князья Иоанн Алексеевич/ Петр Алексеевич и великая государыня благоверная царевна и великая княжна Софья Алексеевна Великия и Малыя/ и Белыя Руси самодержцы, московские, киевские, [449] владимирские, новгородские, цари Казанские, цари астраханские, цари сибирские, государи Псковские и великие князья Смоленские, Тверские, Югорские, Пермские, Вятские, Болгарские и иных, государи великие князи и Новагороду/ Низовские земли, Черниговские, Резанские, Ростовские, Ярославские, Белоозерские, Удорские, Обдорские, Кондинские и всея Северныя/ страны повелители и государи Иверские земли карталинских и грузинских царей и Кабардинские земли черкеских и горских князей/ и иных мест, государств и земель восточных и западных и северных отчичи и дедичи и наследники государи и обладатели,/ наше царское величество пожаловали святые Синайской горы монастыря Пресвятыя Богородицы Неопалимые Купины архиепископа Иоанникия,/ да архимандрита Кирилла, и иных архиепископов и архимандритов, которые по них будут з братиею. Повелели им во святую гору в тот монастырь дать сию нашу великих государей жалованную милостивую грамоту для того, в прошлом во 195-го году к нам/ великим государям и нашему царскому величеству присылал святые Синайские горы вышереченный ис того монастыря архиепископ/ Иоанникий с всего собору ево, архимандрита Кирилла, нам великим государем нашему царскому величеству бить челом, дабы мы/ великие государи наше царское величество изволили тое святые Синайские горы и всем в ней обретающимся монахам, а наипаче/ монастыря Пресвятые Богородицы Неопалимые Купины быти строителями и обладателями, яко новии и блаженнии вместо царя Иустини/ана ктиторы, и приняли б в наше государское защищение то великое и божественное сокровище, которое будет нам/ великим государям и нашему царскому величеству сокровенно в Царствии Небесном, и дабы от нас великих государей от нашего царского величества присылать в ту святую оби/тель иеромонахов и монахов да будут с ними вкупе Бога молити. / И мы, пресветлейшие и державнейшие великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич и великая/ государыня благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцы наше царское/ величество по их челобитью в призрение свое государское тое Святую гору и монастырь пресвятые Богородицы Неопалимыя Купины для единые/ ...благочестивые христианские веры принять изволили, и того для святые Синайские горы архиепископа Иоанникия и монастыря Пресвятые/ Богородицы Неопалимые Купины архимандрита Кирилла з братиею, или кто по них будут, пожаловали, повелели им прежние жалованные фа/моты отца нашего государя блаженные и вечно достойные памяти великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малые/ и Белые Русии самодержца 157-го году дана с великих государей нашего царского величества 191-го году, по которым было им велено/ приезжать к нам, великим государям, в Московское государство для милостыни в шестой год переписать и дати им сию нашу царского/ величества жалованную грамоту в тот монастырь Пресвятые Богородицы Неопалимые Купины вновь, и указали им по сей нашего царского/ величества жалованной грамоте в Московское государство ис той Синайской горы архиепископу Иоанникию и архимандриту Кириллу, или хто/ по них будет, присылать к нам, великим государям, бити челом о милостыне в другой год: да мы же, великие государи, наше царского/ величества по своему государскому обещанию к мощам святые великомученицы Екатерины зделать и устроить повелели в тот же мо/настырь раку серебреную, да на пропитание братии наше государские милостыни на сто на пятьдесят рублев соболями, да сто зо/лотых червонных. [450]
И как того монастыря архимандрит и старцы будут приезжать в наши царского величества пору/бежные городы или по отпуске поедут с Москвы в Синайскую гору, и нашего царского величества государства в городе боярам/ нашим и воеводам, и всяким нашим приказным людям пропускати их по сей нашей жалованной грамоте без задержания/ в указанной другой год беспременно, и подводы под них и под их рухлядь на чем мочно подняти давати, и приставов/ с ними до Москвы посылати, а корм им давати от Путивля или от Севска в дорогу до Москвы и от Москвы до Путивля/ против их братьи, как дают иные монастырей архимандритом и старцом.
А таможенным головам и целовальником/ и по рекам перевозщиком и мостовщиком и всяким пошлинником с тех старцов и с их слуг и с рухляди их перевоз и мостовщины и иных/ никаких пошлин не имати, а пропускати их безо всякие зацепки. А хто на них и на их людех что возмет или изобидит, и тем людям от нас,/ великих государей, от нашего царского величества быти в опале, а взятое укажем отдать вдвое.
А им архимандритом и старцам того монастыря/ в наше государство и из нашего государства иных монастырей старцов и слуг, и лошадей, и товаров чюжих и заповедных за свое и за своих людей не/ провозите, тем на себя нашего царского величества гневу не наводити.
Дана сия наша государская жалованная грамота/ в нашем царствующем велицем граде Москве лета от создания мира 7197-го месяца февраля/ от 5 дня, государствования нашего 7-го году.
Государственного Посольского приказа дьяк/ Борис Михайлов.
В книгу записано февраля в 5 день.
_____________
Комментарии
1. Синай. Византия. Русь. Православное искусство с VI до начала XX века. Каталог выставки / Под ред. О. Баддлей, Э. Брюннер, Ю. А. Пятницкого. Лондон, 2000. Кат. № 8-53. 2.
2. Порфирий Успенский, архим. Первое путешествие в Синайский монастырь в 1845 году. СПб., 1856. С. 150—152; Каптерев Н. Ф. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVIII столетия // ППС. СПб., 1895. Т. 15. Вып. 1. С. 268-270.
3. The Holy and Great monastery of Vatopaidi. Tradition. History. Art. Mount Athos, 1998. Vol. 2.
4. Григорьева-Захарова С. Русские жалованные грамоты XVII века // Письменные источники в собрании ГИМ. М., 1958. Ч. 1. С. 25.
5. Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. М., 1975. С. 335-336.
6. The Holy and Great monastery of Vatopaidi... P. 636.
7. Бантыш-Каменский Н. Н. Реестры греческим делам Московского архива Коллегии иностранных дел. Российский государственный архив древних актов. Ф. 52. Оп. 1. М., 2001. С. 200.
8. Каптерев Н. Ф. Русская благотворительность Синайской обители в XVI-XVIII столетиях // ЧОЛДП. 1881, октябрь-ноябрь; Он же. Сношения иерусалимских патриархов... С. 268-270.
9. Шмидт С. О. Российское государство в середине XVI столетия. Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного. М., 1984. С. 53-54.
10. КаптеревН. Ф. Характер отношений России к Православному Востоку в XVI-XVII столетиях. Изд. 2-е. Сергиев Посад, 1914. С. 106; подробнее о взаимных нарушениях см.: Там же. С. 105— 114, 117-118.
11. Цит. по: Каптерев Н. Ф. Сношения иерусалимских патриархов... С. 268-269.
12. Бантыш-Каменский Н. Н. Реестры греческим делам... С. 204.
13. Каптерев Н. Ф. Сношения иерусалимских патриархов... С. 269-270.
14. О русско-синайских контактах см.: Каптерев Н.Ф. Русская благотворительность Синайской обители...; Пятницкий Ю. А. Синай, Византия и Русь// Синай. Византия. Русь. Православное искусство с VI до начала XX века...С. 19—22.
15. Каптерев Н. Ф. Сношения иерусалимских патриархов... С. 167—168.
16. Каптерев Н. Ф. Характер отношений... С. 428.
17. Sinai. Treasures of the monastery of Saint Catherine / Ed. K. A. Manafis. Athens, 1990. P. 380.
18. Порфирий Успенский, архим. Первое путешествие... С. 152—155, 248.
19. Соловьев С. История России с древнейших времен. Изд. 2-е. М, 1870. Т. 13. С. 310; в “греческих делах” РГАДА сохранилось дело “Возвратный из Цареграда приезд в Москву чудовского иеромонаха Тимофея, при Иерусалимском патриархе находившегося” — Бантыш-Каменский И. Н. Реестры греческим делам... С. 189.
20. Соловьев С. История... Т. 13. С. 358-366; Богоявленский М. М. Петр I. Материалы для биографии. Т. 1. Детство. Юность. Азовские походы. 30 мая 1672 — 6 марта 1697 г. М., 1940. С. 46-48.
21. Бантыш-Каменский И. Н. Реестры греческим делам... С. 191.
22. Там же. С. 197.
23. Бенешевич В. Н. Памятники Синая археологические и палеографические. Л., 1925. Вып. 1. № 330, 330а. C.LIX.
24. Записки новгородского дворянина Петра Никифоровича Крекшина // Сахаров Н. Записки русских людей. События времен Петра Великого. СПб., 1841. С. 76.
25. Соловьев С. История России... М., 1871. Т. 14. С. 52-55.
26. Дворцовые разряды, по Высочайшему повелению изданные II-м отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. СПб., 1855. Т. 4 (с 1676 по 1701 г.). Стб. 313-513.
27. Забелин И. Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст. Т. 2. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. М., 2001. С. 161-163.
28. Записки Андрея Артамоновича графа Матвеева // Сахаров Н. Записки русских людей... С. 84-85.
29. Соловьев С. История России... Т. 14. С. 110-111.
30. Дополнения к Деяниям Петра Великого. М., 1970. Т. 4. С. 81.
31. Богословский М. М. Петр I... С. 70-71.
32. Забелин И. Е. Домашний быт... Т. 2. С. 162, примеч. 1; Алексеева М. А. Портрет царевны Софьи гравера Тарасевича // ПКНО. Ежегодник 1975. М., 1976. С. 240-249.
33. Соловьев С. История России... Т. 14. С. 35.
34. Порфирий Успенский, архим. Первое путешествие... С. 150—151.
35. Джаферис Э. Святой Синайский монастырь. Афины, 1997. Рис. 84.
36. Христианские реликвии в Московском Кремле / Ред.-сост. А. М. Лидов. М., 2000. С. 128-134.
37. Там же. С. 211—213; Плешанова И. И., Лихачева Л. Д. Древнерусское декоративно-прикладное искусство в собрании Государственного Русского музея. Л., 1985. С. 202, № 68; Синай. Византия. Русь... С. 321-323; Журавлева И. А. Ковчеги-мощевики конца XVI — первой трети XVII в. из Благовещенского собора Московского Кремля // Древнерусская скульптура. Проблемы и атрибуции. Сборник статей. М., 1991. С. 119-120.
38. Каптерев Н. Ф. Характер отношений... С. 429.
39. Плешанова И. И., Лихачева Л. Д. Древнерусское декоративно-прикладное искусство... № 68.
40. Богословский М. М. Петр I... С. 68-70.
41. Дворцовые разряды... Т. 4. Стб. 482, 485.
42. Письма и бумаги императора Петра Великого. СПб., 1887. Т. I. № 10.
43. Цит. по: Каптерев Н. Ф. Сношения иерусалимских патриархов... С. 269—270.
44. Синай. Византия. Русь... С. 215-233, 321-336.
Текст воспроизведен по изданию: Пятницкий Ю. А. Жалованная грамота 1689 г. монастырю св. Екатерины на Синае // Россия и христианский Восток. Вып. II-III. М. Индрик. 2004
OCR - Чернозуб А. 2006