Епископ Порфирий (Успенский)
(08.09.1804-19.04.1885)
Родиной Преосвященного Порфирия была, по его выражению, «смиренная» Кострома [1, т. V, с. 362]. Его отец — Александр Матвеевич Успенский — занимал скромное положение псаломщика в Успенской церкви. Сам Преосвященный в своих обширных автобиографических воспоминаниях сообщает о своем родителе весьма немногие биографические сведения. Невысокое положение Александра Матвеевича в церковном клире позволяет предполагать, что он не мог быть состоятельным человеком. По словам епископа Порфирия, его отец лишь «никогда не был нищим» [1, т. III, с. 56], имея собственный домик с садом и кусок хлеба насущного от прихода. «Я провел золотые годы юношества, — пишет об отчем крове Преосвященный, — в светёлке родительского дома, украшенной изображениями судьбы милоликого Иосифа Благообразного, сладкоглаголивого Иоанна Дамаскина и святых мест Иерусалима, и там заучивал уроки человеческого любомудрия и Откровенного богословия и сочинял рассуждения и первые проповеди. Незабвенная светёлка, в которой никто другой не бывал, кроме Бога и двух сестер моих> [1, т. IV, с. 189—190].
Своей матери — Дарье Степановне, скончавшейся в глубокой старости в 1865 г., Преосвященный уделяет много внимания и посвящает ей немало страниц своих автобиографических заметок, с которых перед нами предстает обаятельный образ доброй и благочестивой христианки. Дарья Степановна была глубоко верующей женщиной. «Моя родная мать, — читаем мы в записках епископа Порфирия, — будучи весьма благочестива, и меня с малолетства воспитала в строгом благочестии и научила молиться Богу, как молилась сама, сердечно и благоговейно... Сладость молитвы была любимою сладостью души моей...» [1, т. VIII, с. 325]. Дарья Степановна любила паломничества в монастыри, совершала их часто и брала с собою и юного Константина, единственного своего сына. В Ростово-Яковлевский монастырь, пишет Преосвященный, «мать моя ходила ежегодно и там поручала меня любви святителя Димитрия чудотворца» (там же, с. 533), или: «в юности у меня была большая охота ходить с матерью в монастыри Игрицкий и Бабаевский на богомолье» [1, т. IV, с. 346]. Дарья Степановна стремилась воспитать в сыне и другие христианские навыки и привычки. «Бывало,— пишет Преосвященный, — мать моя, как увидит, что я роняю на пол хлебные крошки, тотчас образумит меня, а в другой раз и накажет, чтобы голова моя помнила дар Божий» [4, с. 58].
Религиозное воспитание в семье предрасположило впечатлительную душу одаренного Константина к миру Божественного и с юных лет развило в нем любовь к уединению. Наклонность к уединению была столь велика, что все близкие называли Константина монахом. «...Примечая это, моя бабушка Дарья говаривала мне: Костенька, ты будешь поп, да протопоп, да архиерей» [1, т. IV, с. 346], — писал впоследствии Преосвященный.
Между всеми членами семьи Успенских царили редкая взаимная привязанность и горячая любовь друг к другу. Это объясняет нам, почему в трудные минуты жизни Преосвященный находил опору и утешение в кругу своей родной семьи, где отдыхал душою и забывал превратности своей судьбы. «Я скоро уеду отсюда в Кострому, — писал он в мае 1857 г. в одном письме, — для свидания с престарелою матерью и с родными моими. Их любовь крайне нужна мне в настоящем безотрадном моем состоянии. Среди них я не буду смотреть на себя, как на отлученного от общества Не в Лавре, а в родительском доме обновится, яко орля, юность души моей, в которой набожная мать моя умела привить страх Божий, целомудрие, незлобие и терпение» [8, с. 120—121].
О семинарских годах своей жизни Преосвященный сообщает относительно немного сведений. Из них мы узнаём, что в сентябре 1813 г. девятилетний Константин Успенский был отдан родителем на обучение в духовное училище при Костромской семинарии. Будучи наделен от природы прекрасным дискантом, Константин пел в семинарском хоре, а впоследствии был там регентом, благодаря чему прекрасно знал церковное пение. Восхищенный его голосовыми данными, регент Костромского архиерейского хора хотел было взять Константина Успенского в архиерейские певчие, но этому энергично воспротивилась мать, Дарья Степановна, которая опасалась, чтобы ранняя известность не испортила ее одаренного отрока.
Любимыми его науками были история и философия. Из семинарских своих наставников и учителей он выделяет самобытного учителя греческого языка — своего земляка Федора Павловича Москвина, будущего митрополита Киевского Арсения, имевшего в последующей жизни Преосвященного Порфирия немалое значение.
По окончании курса семинарии (с 1818 по 1824 г.) Константин Успенский ненадолго поступает преподавателем греческого языка в духовное училище города Макарьева, что на Унже. Мечтает он в это время и о месте священника в Апостольской женской обители, но «игуменья Сусанна, — замечает он, — отринула меня по причине безбородой и безусой молодости моей» [1, т. VIII, с. 320].
Жажда знаний и привычка «с юных лет к уединенной жизни и к ученым занятиям» (там же, с. 325) побудили Константина Успенского продолжить свое образование в Петербургской духовной академии, куда он в 1825 г. поступает при содействии своего семинарского учителя Ф.П.Москвина, в ту пору уже бакалавра, иеромонаха Арсения. На последнем курсе академии Константин Успенский принял монашество с именем Порфирий. «В академической церкви облекли меня, еще молодого, в мантию, куколь и сандалии» [4, с. 259]. «Я охотно омонашился на двадцать пятом году моего возраста в неприкосновенной чистоте девственной» [1, т. IV, с. 346], — вспоминает епископ Порфирий.
Через неделю после монашеского пострига инок Порфирий был посвящен во иеродиакона, а 25 сентября 1829 г. — в сан иеромонаха. Так осуществилась с детства лелеянная мечта — стать активным участником христианского богослужения, домостроителем и сотаинником Божией благодати.
В С.-Петербургской духовной академии иеромонах Порфирий в течение двух лет изучал на латинском языке философию, но прежней любви к ней уже не питал. «Некогда, — признаётся Преосвященный, — я любил философию, но покинул ее, потому что она бестолкова, мятежна и вредна. Теперь люблю веру. Эта красавица-девица весьма степенна, строга, целомудренна и возвышенна. Житье с нею спокойно, приятно и полезно» [1, т. VI, с. 190].
По окончании курса академии в 1829 г. со степенью старшего кандидата, с правом получения степени магистра после годичного испытания и учительской должности, иеромонах Порфирий был определен во 2-й кадетский корпус законоучителем, где преподавал два года. В сентябре 1831 г. он был переведен законоучителем в Одесский Ришельевский лицей. «Одесса, — писал епископ Порфирий городскому голове греку Маразли в 1883 г., — мой любимый город. В нем я 43 года тому назад учительствовал в лицее и семинарии, нередко проповедовал Слово Божие, был духовником и даже первый принимал в семинарию юных болгар» [1, т. VIII, с. 523]. «Этот город, — замечает епископ Порфирий, — есть как бы солнце, около которого суждено мне вращаться» [1, т. III, с. 50].
В 1833 г. отец Порфирий был награжден за усердные труды на ниве духовного просвещения золотым наперсным крестом, а через год назначен настоятелем Одесского второклассного Успенского монастыря и возведен в сан архимандрита.
В 1838 г. архимандрит Порфирий стал первым ректором учрежденной в Одессе Херсонской духовной семинарии, в которой преподавал богословие, церковную историю и каноническое право.
Жизнь и служба в Одессе имели громадное значение в дальнейшей научной карьере Преосвященного. Именно в этом городе у него завязались знакомства и имели место встречи с людьми, оказывавшими ему покровительство, нравственную и душевную поддержку. Из числа таких знакомых следует прежде всего упомянуть старого опытного дипломата Александра Скарлатовича Стурдзу, большого друга ректора Херсонской семинарии, который впервые обратил любознательную мысль отца Порфирия на изучение христианского Востока и горячо поддерживал труды и усилия последнего, содействуя сближению с рядом влиятельных лиц, помогавших впоследствии архимандриту Порфирию во время его путешествий в Палестину, Египет и на Афон. Не менее важное значение для Преосвященного оказал и новороссийский генерал-губернатор граф М.С.Воронцов (+1856), в доме которого отец архимандрит учил детей его Закону Божию. До конца жизни не порывал Преосвященный дружбы и с одесскими протоиереями М.К.Павловским и П.Е.Казанским.
Здесь же, в Одессе, Преосвященный изучил новогреческий язык, знание которого было столь неоценимо в его последующих путешествиях по Востоку, а также итальянский язык. В 1841 г. архимандрит Порфирий ввиду плохого состояния здоровья был освобожден от должности ректора Херсонской семинарии и в целях лечения назначен настоятелем церкви при Российской миссии в Вене. Начался новый период деятельности Преосвященного. Он впервые попадает за границу. Служба при венском посольстве оставляла отцу Порфирию много свободного времени, которое он деятельно посвящал изучению архитектуры и немецкого языка. Отсюда он совершает первое путешествие по Далматинскому побережью от Триеста до Каттаро, знакомясь с бытом юго-западных славян и памятниками их письменности [1, т. I, с. 35, 102].
После полутора лет служения в Вене архимандрит Порфирий был отозван в Петербург и здесь узнал о новом своем назначении — в Иерусалим. Тогдашний вице-канцлер граф К.В.Нессельроде счел полезным послать в Иерусалим образованное духовное лицо с целью изучить на месте состояние религиозных дел и оказать поддержку местной греческой Церкви. Выбор пал на архимандрита Порфирия, который давно мечтал о паломничестве в Святую землю и кандидатуру которого предложил старый одесский друг отца Порфирия А.С.Стурдза.
23 мая 1843 г. архимандрит Порфирий выехал из Петербурга в Одессу, а из Одессы морем — на Восток. 23 октября того же года он ступил на землю Сирии, а 20 декабря прибыл в Иерусалим.
«Тогда мне еще не подоспел сороковой год от рождения, — вспоминал позднее Преосвященный. — ...Душа моя жаждала новых познаний, точных и многосторонних, и вместе с тем была полна вдохновенною уверенностью в успехе моего любознательного странствия по неведомому Востоку» (ТКДА, 1867, ч. 2, с. 346). В своем дневнике он в ту пору пишет: «Горю желанием видеть Назарет, Фавор, Кану, озеро Тивериадское и др. и др. Вера и наука влекут меня на эти места, освященные стопами Спасителя. Господи Иисусе! Молю Тя: даждь ми по сердцу моему!» [1, т. I, с. 465].
В течение двух с половиной лет своего первого пребывания на Востоке архимандрит Порфирий много ездил по Палестине, Сирии, Египту, Ливии, был в пустыне Синайской, а также на Афоне. Посещая священные места библейской истории, близкие и дорогие сердцу каждого христианина, он осматривал храмы, знакомился с жизнью обителей, присматривался к быту и нравам местных жителей, собирал древние рукописи, книги и монеты, изучал памятники истории.
Посещение знаменитого Синайского монастыря в апреле-мае 1845 г. было особенно удачным с научной точки зрения. Изнурительное путешествие по пустыне на верблюдах, отнявшее у Преосвященного много физических сил и потребовавшее напряжения всех его волевых качеств, было вознаграждено открытием сокровища, имевшего мировое научное значение. Речь идет о знаменитом рукописном Синайском кодексе Священного Писания, относящемся к IV веку и содержащем неполный список Ветхого Завета, весь Новый Завет, Послание апостола Варнавы, часть «Пастыря» Ермы.
В западной богословской литературе честь открытия Синайского кодекса несправедливо приписывается немецкому библеисту Тишендорфу, хотя ему и принадлежит первенство и издания кодекса, и последующих текстологических работ в связи с ним. Изданная в 1856 г. в Петербурге книга «Первое путешествие в Синайский монастырь в 1845 году архимандрита Порфирия Успенского», принадлежащая перу последнего, содержит неопровержимые доказательства того, что заслуга первооткрывателя Синайского кодекса принадлежит нашему русскому богослову.
Древнейший манускрипт Священного Писания Codex Sinaiticus был осмотрен отцом Порфирием в настоятельской келье монастыря, где он хранился еще с тремя другими древними рукописями. Помимо установления состава кодекса, отец Порфирий сделал его общее палеографическое описание и установил, что эта рукопись относится к V веку [5, с. 226]. И хотя в дальнейшем архимандрит Порфирий переменил свое мнение о ценности Синайского кодекса, подвергнув сомнению каноническое достоинство последнего, это нисколько не умаляет его заслуги в открытии для христианской науки уникального рукописного экземпляра Священного Писания.
Вслед за Синаем и Египтом архимандрит Порфирий продолжил энергичные научные поиски в том же 1845 г. на Афоне, другой христианской святыне, хранящей в себе более чем тысячелетнюю историю Православной Церкви. Архимандрит Порфирий проявил завидную настойчивость и целеустремленность в научных разработках материалов по истории Афона. С этой целью он там описывал хрисовулы (тип византийских императорских грамот – Прим. ред. «Седмица.Ru») греческих, русских, сербских, болгарских, валахских и молдавских царей и князей, грамоты Константинопольских патриархов, древние акты, монастырские Уставы, копировал славянские и греческие надписи на монастырских зданиях и гробницах, крестах и иконах, осматривал памятники церковного зодчества, ваяния и иконописания, изучал церковное пение [1, т. III, с. 3].
После годичного пребывания на Афоне с небольшим перерывом для лечения в Константинополе архимандрит Порфирий, обогащенный разнообразными материалами, покинул Святую Гору и направился на Родину. 20 августа 1846 г. он через Молдавию и Валахию прибыл в Одессу. Здесь он подарил местному Обществу истории и древностей 550 греческих, римских, персидских и других монет, в том числе 7 золотых и 109 серебряных, а также разнообразные египетские древности, из которых наиболее примечательными были мумия женщины и большой папирус из фивских катакомб (там же, с. 50).
Затем архимандрит Порфирий направился в Петербург. По дороге он встретился в Харькове с архиепископом Иннокентием Борисовым, а в Москве — с митрополитом Филаретом Дроздовым. Оба святителя проявили большой интерес к Восточным Церквам и внимательно выслушали рассказы отца Порфирия. Понимание общецерковных проблем особенно отличало знаменитого митрополита Московского, и отец Порфирий сразу обратил на это внимание. «Сегодня сподобился я, — пишет он о своей встрече с митрополитом Филаретом, — видеть серафимское лицо его и повествовать ему о Божиих Церквах на горящем Востоке. Мне было любо говорить уму и сердцу его, и я говорил свободно, отчетливо и с воодушевлением» [1, т. III, с. 57].
Свв. Сергий и Вакх. Энкаустическая икона VI в. из монастыря св. Екатерины на Синае.
Привезена епископом Порфирием (Успенским) в Киев.
В столице, напротив, Преосвященного ждали скорби и разочарования. Бюрократическо-чиновничий Петербург с холодным безразличием отнесся к подвижнику науки. Положение отца Порфирия на первых порах оказалось критическим. Отсутствие необходимого для занятий помещения, острый недостаток средств, так что даже не было денег на покупку сапог [1, т. III, с. 113], мешали работе.
Не сразу Святейший Синод разрешил его материальные и другие житейские проблемы. Только после этого отец Порфирий смог всецело отдаться систематизации и приведению в порядок многочисленных материалов, привезенных с Востока. Много времени отнимали у отца Порфирия и служебные отчеты Синоду по различным аспектам истории и жизнедеятельности Восточных Церквей. Но наступило время и для реализации одного долго вынашиваемого им замысла.
Еще в самом начале своего пребывания в Иерусалиме, в 1844 г., он заносит в дневник мысль — «учредить в Иерусалиме русскую миссию» [1, т. I, с. 361—362]. В другом месте он обосновывает целесообразность организации такой миссии и пишет: «А наша миссия в Иерусалиме была бы полезна словом и делом, ходатайствуя пред местным начальством за народ православный, служа образцом и примером духовной жизни, давая истинное направление школам народным» (там же, с. 420). Преосвященный полагал, что при духовной миссии должны быть иконописцы и школа иконописания (там же, с. 359—360), а также семинария и академические курсы [1, т. II, с. 85], которые готовили бы пастырей, проповедников и учителей для нужд Иерусалимской Церкви.
Записки и отчеты, составленные отцом Порфирием на протяжении трех лет, с 1844 по 1847 г., не остались без внимания, и 11 февраля 1847 г. государственный канцлер граф Нессельроде представил на рассмотрение императора согласованную с обер-прокурором Святейшего Синода Протасовым записку на предмет учреждения Российской Духовной Миссии в Иерусалиме [1, т. III, с. 140—141]. Предложение об организации Миссии было одобрено, и летом того же года Синод определил отправить в Иерусалим архимандрита Порфирия во главе группы из четырех человек.
Архимандриту Порфирию было вменено быть начальником Духовной Миссии. Он принял свое назначение главой Миссии с большой радостью и даже с восторгом. В дневниках он пишет: «Еще раз Господь зовет меня на дело святое в Иерусалиме, дело немалое, большое и лучшее того дела, которое я мог бы производить в нашем духовном ведомстве по сану и званию своему. Иду туда, иду с радостью, с самоотвержением, с упованием на помощь Божию» [1, т. VII, с. 49].
В состав Миссии были включены бакалавр С.-Петербургской духовной академии иеромонах Феофан Говоров, впоследствии ректор этой академии и затем епископ Тамбовский, прославившийся своими аскетическими сочинениями и получивший имя Затворника Вышенского, и два студента С.-Петербургской духовной семинарии П.Соловьев и Н.Крылов.
Выехав из Петербурга 14 октября 1847 г., отец Порфирий и его спутники 16 февраля 1848 г. прибыли в Иерусалим, где были радушно встречены Патриархом Иерусалимским Кириллом, членами Патриаршего Синода и святогробским духовенством. Представители Армянской и Римско-Католической Церквей и даже главный производитель дел местного турецкого судилища — мегкемэ нанесли визиты архимандриту Порфирию.
Разместившись, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, в кельях Архангельского монастыря, первая Русская Духовная Миссия в Святой земле начала свою повседневную жизнь.
Отец Порфирий понимал, что Миссия не сможет осуществлять какие-либо широкие жизненно-практические мероприятия из-за ограниченности своего состава и стесненности в средствах. Поэтому основная деятельность Миссии проходила в научных целях. Какого рода были эти занятия, мы узнаём из дневников отца Порфирия. «Иеромонах Феофан, — пишет он в ноябре 1848 г., — продолжал заниматься изучением языков новогреческого и французского и перевел семь патриарших грамот о Синайском монастыре. Студент Петр Соловьев составил краткие жизнеописания мучеников Церкви Палестинской и перевел с латинского языка чин общей литургии сиро-яковитов и с греческого грамоту патриарха Досифея о грузинских монастырях в Иерусалиме 1699 года... Студент Николай Крылов составил краткие жизнеописания мучеников Церкви Александрийской и перевел с греческого письма Александрийского Патриарха Паисия к государю Алексею Михайловичу и к всероссийскому Патриарху 1670 года... и литургию Василия Великого у коптов» [1, т. III, с. 362—363].
Ученые труды начальника Миссии касались истории восточных православных Патриархатов и ряда Церквей — Грузинской, Синайской, Коптской. Отец Порфирий страстно мечтал о воссоединении с Православной Церковью коптов и армян. С этой целью он написал капитальный труд «Вероучение, богослужение, чиноположение и правила церковного благочиния египетских христиан (коптов)», который был завершен в Иерусалиме в 1854 г., а издан в Петербурге в 1856 г.
Помимо ученых кабинетных занятий, отец Порфирий часто предпринимал научные экскурсии по Палестине и Сирии. В 1850 г. он в сопровождении немногочисленных членов окормляемой им Миссии совершил длительное путешествие в Египет и на Синай. Во время этой поездки были посещены монастыри преподобного Антония Великого и преподобного Павла Фивейского в низовьях Нила и вторично — Синай.
Говоря о начальном периоде истории Русской Духовной Миссии, нельзя не упомянуть и о конкретных усилиях и достижениях её начальника в деле укрепления Православия среди местного населения и подъема его религиозно-нравственной жизни. Хотя эти достижения и были относительно невелики, вследствие, как уже упоминалось, ограниченности средств и людей, тем не менее, труды главы Русской Духовной Миссии принесли вполне определенные плоды. Заявив себя горячим арабофилом еще во время первого пребывания на Востоке, отец Порфирий горячо желал воодушевить православных арабов и возвысить арабский клир в глазах паствы. С этой целью отец Порфирий задумал организовать в Иерусалиме богословскую школу с преподаванием в ней арабского языка и допущением в школу учеников из местного населения. Его усилия увенчались успехом, и Патриарх Кирилл учредил такую школу, в которую из палестинских епархий были зачислены 12 молодых арабов. Приглашенный из Бейрута священник Спиридон преподавал в этой школе на арабском языке катихизис и словесность. Вслед за открытием духовной школы отец Порфирий добился от Патриарха разрешения и принимал активное личное участие в организации приходских школ в Лидде, Рамле и Яффе. В существовавших приходских школах Иерусалима по инициативе первоначальника Русской Миссии было введено обучение арабскому языку, которое осуществляли учителя-арабы, и была открыта специальная школа для девочек-арабок. Благодаря стараниям отца Порфирия при иерусалимском Свято-Никольском монастыре была также организована Патриаршая типография. 14 февраля 1854 г. из этой типографии вышли две первые книги на арабском языке — Апостол и Катихизис, по-гречески печаталась Толковая Псалтирь Патриарха Иерусалимского Анфима. Кроме того, он создает приют для детей-сирот, в котором обучали их различным ремеслам, а также ежегодно выдает денежные пособия беднейшим иерусалимским и вифлеемским христианам — перед праздниками Успения Богоматери, Рождества Христова и Пасхи.
Господь Вседержитель.
VI век. Синайский монастырь св.Екатерины
Много внимания уделил отец Порфирий также делу улучшения условий пребывания своих соотечественников в Святой земле. Он добился отделения паломников от паломниц, разместив первых в Архангельском монастыре, вторых — в Феодоровском монастыре, поставил перед русским правительством вопрос об открытии для паломников больницы и учреждении консульства в Иерусалиме для защиты их прав. Глава Миссии впервые высказал пожелание об организации общества для поддержки интересов Православия на Востоке и улучшения быта русских паломников, что было в дальнейшем осуществлено посредством учреждения Русского Палестинского Общества.
Уместно сказать еще и о другой стороне деятельности отца Порфирия, которую по современным понятиям можно охарактеризовать как экуменическую. Пребывая в Святой земле, колыбели Христианства, отец Порфирий с горечью наблюдал борьбу и разделение христианских исповеданий. Тяжело страдая от этого, отец Порфирий приложил много усилий в надежде соединить с Православной Церковью коптов, сиро-яковитов и армян. Им были завязаны дружеские личные отношения с Предстоятелями и представителями этих Церквей. К сожалению, в этих своих усилиях первоначальник Русской Духовной Миссии остался одиноким. Даже такой проницательный и глубокомысленный церковный деятель, как митрополит Московский Филарет, в то время не мог отнестись с должным вниманием и благожелательностью к экуменическим проектам отца Порфирия. И тем не менее, несмотря на невозможность воссоединить с Православием основные Древние Восточные Церкви в середине прошлого века, мы должны сегодня подчеркнуть и оценить глубину и широту богословского подхода Преосвященного Порфирия к вопросам христианского единства и сотрудничества сто двадцать пять лет тому назад.
Шестилетнее пребывание отца Порфирия в Иерусалиме во главе первой Русской Духовной Миссии оборвала начавшаяся в октябре 1853 г. русско-турецкая война. 8 мая 1854 г., накануне Крымской войны, отец Порфирий выехал из Иерусалима. Через Александрию и Афины он прибыл вместе с отцом Феофаном в Италию. Здесь он путешествует по стране, посещает Венецию, Падую, Милан, Рим, Ливорно, Пизу, Флоренцию и Геную. В старинных храмах и многочисленных картинных галереях этих городов он внимательно изучает произведения искусства — архитектуру, живопись, скульптуру, обогащая свои знания и совершенствуя художественный вкус. В Риме он имел аудиенцию у папы Пия IX.
Из Италии отец Порфирий направился в Россию и через Вену и Варшаву 2 октября 1854 г. прибыл в Петербург.
В столице возвратившегося начальника Духовной Миссии встретили неприветливо и сухо. Особое неудовольствие митрополита Петербургского Никанора и обер-прокурора Святейшего Синода Протасова вызвали поездка отца Порфирия в Рим и аудиенция у папы.
Поселившись в Александро-Невской Лавре, отец Порфирий на первых порах занялся составлением отчетов и переводческой работой.
Давно лелеянная мечта «быть ректором и профессором академии» не осуществилась, ему предпочли бывшего под его начальством иеромонаха Феофана, который сменил знаменитого архимандрита Макария Булгакова на посту ректора Петербургской духовной академии. Более того, в 1857 г., когда формировалась вторая Духовная Миссия для Иерусалима, отец Порфирий был обойден вниманием начальства и остался, как он пишет, вдали от «любимого своего дела — воскрешения арабского православного народа» [1, т. VII, с. 69].
В этот период, когда, по собственному признанию, он был «удручен под тяжестью креста» [8, с. 121], им были подготовлены для печати описания трех своих путешествий по Синаю и Египту, рассуждение о загадочных письменах, обнаруженных на синайских утесах, капитальный труд, излагающий вероучение, богослужебную практику и каноническое право коптов, и многое другое. Некоторые научные поручения, с особым знанием дела выполненные отцом Порфирием, снискали ему благоволение и покровительство отдельных высокопоставленных лиц. Отношение к отцу Порфирию изменилось, разрешился, наконец, и вопрос о дальнейшей научной карьере опального архимандрита. Вслед за избранием в почетные члены Императорского Археологического общества отец Порфирий был включен в состав временной дипломатической миссии, возглавлявшейся Б.П.Мансуровым, которая должна была отправиться на Восток для изучения там положения русских паломников и улучшения их быта. Включение маститого архимандрита в состав подобной миссии было во многом делом чисто номинальным. Покровители отца Порфирия, в частности Б.П.Мансуров, хотели дать уважаемому и заслуженному церковному труженику еще одну возможность для блага науки посетить любимый им Восток.
Третья командировка отца Порфирия на Восток, согласно указу Святейшего Синода по этому поводу, преследовала научные цели: описание памятников церковной архитектуры и живописи, изучение церковных архивов, библиотек и древней богослужебной утвари.
8 мая 1858 г. архимандрит Порфирий простился с Петербургом и выехал на Афон со словами: «Прощай, Питер, ты бока мне вытер». На Святой Горе отец Порфирий посещает почти все монастыри, много и напряженно трудится. В письме в Россию он пишет: «Пока мне хорошо здесь. Здоровье мое надежно. Меня греют два солнца — видимое и невидимое. Все силы души моей настроены ладно. Скуки я не знаю, врагов простил, друзей люблю, на людей не надеюсь, на Бога уповаю и молюсь Ему пламенно, а делом своим занимаюсь усердно: изучаю резьбу, ваяние, зодчество, иконописание и церковное пение, а более читаю старинные книги, писанные на кожах» [8, ч. 10, с. 247]. Научные результаты многомесячной работы на Афоне, помимо приобретения большого количества ценных книг, рукописей и икон, ознаменовались открытиями в области греческого церковного пения и изучения текстов Священного Писания в цельном его виде. Но наибольшую радость доставила вдохновенному труженику находка в Иверском Афонском монастыре 16 Бесед Патриарха Константинопольского Фотия, в числе которых были две особо интересные по случаю нашествия россов на Константинополь.
Во время третьего и последнего пребывания в Палестине отец Порфирий на протяжении пяти месяцев интенсивно изучал древние рукописи в Патриаршей библиотеке, в Вифлееме, в обители св. Саввы Освященного и в Крестном монастыре с одновременным обследованием памятников христианского искусства во всех этих местах.
В частном письме он пишет о своих иерусалимских впечатлениях: «В Иерусалиме я пробыл... так долго потому, что прилежно читал тамошние древние рукописи и одну из них переписал полностью. Перлы не скоро добываются со дна моря. Тамошний патриарх дал мне великолепное помещение в своем доме. Наместники его, можно сказать, лелеяли меня. Сам я тешился плодами прежних трудов своих, нашедши там в хорошем состоянии и арабо-эллинскую типографию, и патриаршее училище, и школы для мальчиков и для девочек, кои все были учреждены не без моего содействия» [8, ч. 4, с. 694—695].
Из Иерусалима 12 августа 1860 г. отец Порфирий вернулся в Одессу. Это несколько поспешное возвращение на Родину, тогда как поставленные научные и дипломатические задачи еще не были выполнены в полном объеме, следует объяснить, видимо, желанием устроить надлежащим образом свою уникальную библиотеку рукописей и книг, высланную из Иерусалима в Россию. С большими трудностями отцу Порфирию удалось получить разрешение ввезти в Россию принадлежащие ему рукописи, книги и иконы без цензурного таможенного досмотра. Поэтому понятна его забота найти подходящий приют для своих бесценных научных сокровищ. И действительно, как только отцу Порфирию удалось разместить свою библиотеку в доме одесского иерарха, он подает на имя обер-прокурора Синода графа Толстого прошение с выражением «желания окончить свои занятия на Афоне в течение трех месяцев» [1, т. VII, с. 277]. Однако планы отца Порфирия были шире, чем трехмесячное путешествие по Афону. И с конца ноября 1860 г. по июль 1861 г., в течение почти восьми месяцев, он находился за границей, посетив сначала Каир и Александрию, а затем Афон, где и завершил свои многолетние напряженные научные поиски.
Скитальческая жизнь на чужбине в конце концов утомила отца Порфирия, и его потянуло на Родину, на отдых и покой.
15 июля 1861 г. он покинул, не без грусти, «благодатный, — как он пишет, — Афон» (там же, с. 389) и 13 августа вернулся в Одессу.
В течение трех лет, с конца 1861 г. и по начало 1865 г., отец Порфирий проживает в Петербурге, где его услугами как ученого пользовались и Святейший Синод, и правительственные органы, и отдельные лица. Помимо научных справок и руководств по византологии, палеографии, археологии и нескольких работ по истории Абиссинии и проблемам текстологии Священного Писания, отец Порфирий выполнил перевод с греческого капитального труда «Ерминия, или наставление в живописном искусстве, составленное иеромонахом и живописцем Дионисием Фурноаграфиотом» в 1701—1733 гг.
О своих ученых занятиях в этот период отец Порфирий пишет так: «Меня затрудняет большое количество материалов для науки, добытых на Востоке... Едва успеваю разрабатывать эти материалы систематически» [1, т. VIII, с. 76].
В 1865 г. в жизни отца Порфирия происходит важное событие: 14 февраля совершилась его хиротония во епископа Чигиринского, викария Киевской епархии, настоятеля Златоверхо-Михайловского монастыря. Новое назначение и совместное служение с митрополитом Киевским Арсением, своим земляком и семинарским наставником, как нельзя радовали Преосвященного.
«Бог вознаградил меня, — пишет он товарищу по академии, епископу Новомиргородскому Софонии, — за труды мои и за терпение мое, смею сказать, немалое. Хвала и благодарение Ему, Праведному и Милостивому. Я весьма доволен своей судьбой. В душе моей царит спокойствие неба. Жизнь моя течет плавно, как течет тихий Днепр. Дело у меня есть. Науке служу, как могу» [6, с. 108].
И действительно, тринадцатилетний период пребывания Преосвященного Порфирия в Киеве в сане епископа Чигиринского явился расцветом его учено-литературной деятельности. Здесь для него были гостеприимно раскрыты двери академического журнала «Труды Киевской духовной академии», на страницах которого увидели свет многие сочинения нашего маститого византолога, в частности уже упоминавшийся перевод книги афонского иеромонаха — живописца Дионисия Фурноаграфиота (ТКДА, 1868, кн. II, III, VI, XII) и прекрасная работа по истории христианской гимнографии «Стихирарные пииты» (ТКДА, 1878, кн. IV—VI). Профессор Киевской духовной академии А.А.Дмитриевский в 1906 г., спустя 21 год после кончины Преосвященного Порфирия, следующими словами охарактеризовал его личность и деятельность в киевский период его жизни: «В памяти киевлян и доселе хранятся о Преосвященном Порфирии воспоминания как о кабинетном труженике, книжном человеке, о святителе, хотя и не лишенном некоторых своеобразных оригинальностей во взглядах и суждениях по многим церковным и жизненно-практическим вопросам, но как о благоговейном совершителе церковных богослужений, знатоке и любителе церковного пения, заботы о лучшей постановке которого во вверенной его попечению обители иногда переходили даже границы умеренности, как о строителе и украсителе храма Златоверхо-Михайловского монастыря и монастырских служб» [6, с. 110].
Однако Преосвященному Порфирию не суждено было завершить жизнь в желанном и любимом им Киеве, где он мечтал на старости лет обрести покой и приют. 28 августа 1876 г. скончался его благодетель митрополит Арсений, с которым Преосвященный «мирно и благополучно прожил одиннадцать лет с небольшим» [1, т. VIII, с. 361]. С перемещенным из Твери новым архиепископом Филофеем, замкнутым аскетом-подвижником, у епископа Порфирия установились весьма натянутые отношения. Справедливости ради надо отметить, что определенная доля вины в этом ложится и на самого Преосвященного Порфирия, прямота и независимость характера которого наживали ему немало недоброжелателей. По его собственным словам, он имел порой «ошибки» и с обер-прокурором Синода, и с митрополитом Петербургским, и с другими высокопоставленными лицами. Неудивительно, что при таких обстоятельствах через полтора года после кончины митрополита Киевского Арсения последовало перемещение епископа Порфирия из Киева в Москву. Согласно определению Синода, в 1877 г. епископ Порфирий был назначен членом Московской Синодальной конторы сверх штата, и его управлению был вверен ставропигиальный Новоспасский монастырь. С большой неохотой и сожалением оставил он так полюбившийся ему Киев. «В Москве я не на своем месте, — признавался Преосвященный уже после шестилетнего пребывания в ней. — Мелочные дела в Синодальной конторе не занимают меня... Типография от меня далеко, да и печатают книги медленно и плохо. Рисовальщики и фотолитографы вперед берут от меня деньги, а работают... спустя рукава свои. Знакомых у меня нет» [там же, с. 514]. Такое нерадостное положение личных дел побуждало епископа Порфирия искать более подходящее местожительство. В 1882 г. он просился на Херсонскую кафедру в Одессу или в Житомир, в 1883 г. — снова в Киев на место Чигиринского епископа или в Киево-Михайловский монастырь, наконец, в Александро-Невскую Лавру или в Киевский Феофаниевский скит на покой, но ни одно из этих пожеланий Преосвященного не было удовлетворено, а на многие просьбы, обращенные к митрополитам, он не удостоился даже получить ответа [1, т. VIII, с. 514—516].
Так и пришлось епископу Порфирию одиноко доживать свой век в первопрестольной Москве.
В последние годы жизни он стремился завершить разработку своих научных материалов, но их обилие превышало физические возможности старца. Тем не менее Преосвященный успевает закончить свои замечательные восьмитомные мемуары, увидевшие свет уже после кончины автора под названием «Книга бытия моего». Особо заботила Владыку Порфирия и судьба его бесценной библиотеки, состоявшей из более чем семи тысяч книг и огромного количества рукописей русских, церковнославянских, греческих, арабских, сирийских, эфиопских, грузинских и на других языках. В 1883 г. его собрание рукописей было приобретено Петербургской Государственной публичной библиотекой. «Приобретение такой замечательной коллекции, — говорится в отчете этой библиотеки, — отечественное книгохранилище может приписать единственно желанию Преосвященного Порфирия оставить свое собрание в России, так как на поступавшие к нему неоднократно предложения заграничных библиотек и любителей он отвечал постоянным отказом» [7, с. V]. Труднее было устроить Преосвященному свою библиотеку книг, которая оценивалась в 20 тысяч рублей. Она так и осталась до кончины Владыки Порфирия непроданной. Между тем в начале 1885 г. состояние здоровья Владыки заметно ухудшилось. «Я стал развинчиваться... Лечусь, но лекарства не помогают» [1, т. VIII, с. 551], — замечает Преосвященный в дневнике. И хотя до кончины оставался один месяц, он еще мечтал завершить все задуманные и начатые сочинения [там же, с. 552]. К сожалению, его желанию не суждено было исполниться: 19 апреля 1885 г., на 81-м году жизни, епископ Порфирий Успенский отошел в вечность. Домашний врач Преосвященного Порфирия М.Бондарев, присутствовавший при последнем вздохе архипастыря, сохранил для нас описание его кончины. Епископ Порфирий скончался, сидя в кресле, против входной двери, на восток лицом, держа в руках кипарисовый крест. Пред ним, стоя на коленях, держал в руках подсвечник с горящей восковой свечой монастырский послушник Федор Радин, а несколько в стороне иеромонах Феодор читал отходную. Одет был архипастырь в полное архиерейское облачение, сшитое по его личному заказу еще при жизни, из простого белого холста, обшитого по краю синей шелковой лентой. На голову была надета скуфья с наметкой вместо митры («Душеполезное чтение», 1904, ч. 1, с. 687—688).
Незадолго до кончины Владыка Порфирий составил духовное завещание, тщательно уложил в сундуки и шкафы и опечатал все свое имущество, состоявшее, главным образом, из книг и рукописей. Оставленное им духовное завещание лишний раз свидетельствует, как пламенно и беззаветно любил ученый архипастырь науку и как бескорыстно и самоотверженно он служил ей. Всю свою библиотеку в семь с лишним тысяч книг он завещал Святейшему Синоду, который затем передал ее в Московскую Синодальную библиотеку. Напечатанную «Историю Афона» он завещал Синодальному книжному магазину в пользу типографского синодального капитала, из которого в свое время и сам Преосвященный получал помощь. Собрание редчайших древних восточных икон — абиссинских, греческих, сирийских, грузинских и различные антикварные иерусалимские изделия были завещаны в Археологическое общество при Киевской духовной академии. Русские иконы в окладах, три финифтевые панагии и два креста были оставлены Владыкой Новоспасскому монастырю. Каждой из духовных академий Преосвященный завещал образцы книжной живописи.
Местом упокоения епископа Порфирия явилась Екатерининская церковь московского Новоспасского монастыря. На мраморной плите памятника, согласно воле почившего, была сделана следующая надпись: «Здесь возлег на вечный покой Преосвященный епископ Порфирий Успенский, автор многих сочинений о христианском Востоке. Молитесь о нем» («Московские церковные ведомости», 1885, № 27, с. 435).
Подводя итог сказанному здесь о жизни, деятельности и трудах приснопамятного иерарха, первого ректора нашей Одесской духовной семинарии и первоначальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, хочется определить то место и значение, которое принадлежит Преосвященному Порфирию Успенскому в истории Русской Церкви и богословской науке.
Как ученого Преосвященного Порфирия характеризуют энциклопедическая широта и необычайная разносторонность научных интересов. Он никогда не замыкался в какой-либо одной области, а испробовал свои силы и способности во всех разнообразных отраслях богословского и человеческого ведения. Питая с детских лет особую любовь к истории и занимаясь преимущественно историческими исследованиями Христианской Церкви на Православном Востоке, епископ Порфирий в то же время писал богословские трактаты, кропотливо сопоставлял и изучал тексты Священного Писания, имея намерение издать исправленный текст Библии, интересовался памятниками христианского искусства, мечтая даже «христианскую живопись возвести на степень науки» [2, с. 17]. Плодом его благочестивого «желания сочинить историю иконописания восточного» является замечательная предсмертная статья «Зографическая летопись Афона и мое суждение о тамошней живописи» (ЧОЛДП, 1884, № 9—10, с. 217—255). Изучение религии и обрядов коптов, греческой и сирийской Церквей породило желание составить литургический сборник под названием «Богослужение Константинопольской Церкви». Для этого сочинения Преосвященный Порфирий подготовил многочисленные материалы, выписал из восточных рукописей целиком многие чинопоследования [3, с. 206], но завершить и издать этот объемистый труд не успел.
В области церковной истории первостепенное научное значение имели такие его оригинальные труды, как «Восток Христианский: Афон», в трех частях (Киев, 1887), «Первое путешествие в Синайский монастырь» (СПб., 1856), «Первое путешествие в афонские монастыри и скиты» (Киев, 1877; М., 1881), «Bторое путешествие в афонские монастыри и скиты» (М., 1880), «Афонские книжники» (М., 1885), «Христианский Восток: Египет и Синай — виды, очерки, планы и надписи» (1857) и многие другие. Трудно перечислить все работы и статьи епископа Порфирия, так как, помимо церковной истории, его сочинения охватывали библеистику и христианскую археологию, палеографию и этнографию, гимнографию и историю иконописи, каноническое право и литургику.
Уместно перечислить, однако, те основные церковно-научные открытия, которые епископ Порфирий сделал на Востоке, а именно:
1. Греческий перевод Священного Писания Ветхого Завета с еврейского подлинника, сделанный святым мучеником Лукианом в конце третьего века и открытый в афонских библиотеках Протата, Ватопеда, Пантократора в Кутлумуша.
2. Просодийные знаки на древнейших рукописях Священного Писания Ветхого и Нового Заветов с очертаниями и объяснениями их и с указанием времени появления их.
3. Греческий Евхологион конца VII века с 13-ю заамвонными молитвами в литургии святого Василия Великого, с 10-ю такими же молитвами во дни Благовещения, Вознесения, Пятидесятницы и Воскрешения Лазаря.
4. Ирмологийные последования синайские VII века и сицилийские того же времени, найденные в библиотеке Есфигменского монастыря на Афоне.
5. Греческий Нотный обиход, в котором греческие, непонятные для нас ноты переложены на наши церковно-обиходные ноты, а епископом Порфирием, в свою очередь, переложены на ноты итальянские и напечатаны в приложениях ко второму отделению второй части своего «Первого путешествия по Афону».
6. Синайский кодекс Священного Писания V века, обнаруженный в Синайском монастыре в 1845 г.
Таковы главные достижения нашего выдающегося отечественного первооткрывателя и церковного следопыта.
Еще при его жизни имя епископа Порфирия было хорошо известно в ученом мире Европы. И если он не достиг большой европейской славы, то это объясняется в первую очередь тем обстоятельством, что многие основные его труды из-за хронического отсутствия денежных средств увидели свет через 20—30 лет после того, как были написаны, когда уже появились в печати аналогичные работы различных европейских авторов. И тем не менее в ряде областей, в частности в церковной археологии, по отзыву академика Н.П.Кондакова, епископ Порфирий превзошел современных ему западных ученых в критическом отношении к предмету и пережил их в своем значении у последующих поколений [9, с. 4—5].
Вся многосторонняя деятельность епископа Порфирия характеризуется глубокой преданностью Православию, служением Истине и горячей любовью к своему Отечеству.
О достоинстве и характере научных трудов Преосвященного Порфирия Успенского сказал при его погребении прекрасные слова настоятель московского Симонова монастыря епископ Иоанн:
«Кто читал его многообъемистые сочинения, тот может сам приметить, как через все его сочинения тонкою золотою нитью проходит его полнейшая неослабная любовь к Родине как гражданина России и любовь к восточному Православию как сына Восточной Православной Церкви. Где бы он ни был, чем бы он ни был занят, его жизнь, его мысль, его душа живет в России и для России, и для Церкви Российской собирает, как пчела с цветов, питательный и усладительный сок богословской учености. Имевшие возможность вести с ним беседу замечали, без сомнения, что познания его были, можно сказать, универсальны: он знал физику и медицину, и архитектуру, и языки греческий, итальянский, французский, немецкий и другие, и церковную археологию, и древности всеобщей истории гражданской. Но все эти знания у него, как цементом, скреплялись знанием Святой Библии и христианской истории Востока. Восточная Церковь и древние памятники ее были любимым предметом его разговоров и исследований» («Московские церковные ведомости», 1885, № 18, с. 324).
Возвышенный облик Преосвященного Порфирия Успенского дает основание сказать о нем словами проф. А.П.Лебедева: «Этого мужа христианской науки и православного дела нельзя не причислить к благим деятелям на ниве Православной Церкви» [8, с. 103].
Источники:
[1] Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки епископа Порфирия Успенского.
Т. I (с 3 мая 1841 г. по I мая 1844 г.). СПб., 1894.
Т. II (1844—1845). СПб.. 1895.
Т. III (с I января 1846 г. по 20 марта 1850 г.). СПб., 1896.
Т. IV (с 18 марта 1850 г. по 3 апреля 1853 г.). СПб., 1896.
Т. V (часть 1853 г. и 1854 г.). СПб., 1899.
Т. VII (часть 1854 и 1855—1857; часть 1858, 1859— 1861). СПб., 1901.
Т. VIII (часть 1861 и 1862—1864; 1865—1878; 1878— 1884; 1885). СПб., 1902.
[2] Первое путешествие в афонские монастыри и скиты архимандрита, ныне епископа Порфирия Успенского в 1845 году. Ч. 1, отд. 2. Киев, 1877; ч. 2 (в 1846 году), отд. 2. М., 1880.
[3] Второе путешествие по Святой Горе Афонской архимандрита, ныне епископа Порфирия Успенского в годы 1858, 1859 и 1861 и описание скитов афонских. М.. 1880.
[4] Путешествие по Египту и в монастыри святого Антония и преподобного Павла Фивейского в 1850 году. СПб., 1856.
[5] Первое путешествие в Синайский монастырь в 1845 году архимандрита Порфирия Успенского. СПб., 1856.
[6] Дмитриевский А. А. Епископ Порфирий Успенский как инициатор и организатор первой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. СПб., 1906.
[7] Краткий обзор собрания рукописей, принадлежащих Преосвященному епископу Порфирию, а ныне хранящихся в Императорской Публичной библиотеке. СПб., 1885.
[8] Лебедев А.П., проф. Преосвященный Порфирий Успенский. «Богословский вестник», 1904, чч. 4, 9, 10.
[9] Кондаков Н.П. Памятники христианского искусства на Афоне. СПб., 1902.
Архимандрит Агафангел (Саввин), ректор Одесской духовной семинарии
Публикуется по: «Журнал Московской Патриархии». №5 с.76-79; №6 с.68-72. 1975 г.