Русская диаспора в Тунисе
Сегодня в сознании большинства наших соотечественников Тунис ассоциируется с курортным отдыхом, морем, финиками, а также древним Карфагеном, который, как и требовал Марк Порций Катон, все же оказался разрушен. Однако мало кто знает, что Россию с этой небольшой североафриканской страной связывают особые исторические узы.
Русские открыли для себя Тунис еще в конце XVIII века. Первым россиянином, посетившим (с тайной разведывательной миссией) эту провинцию Османской империи, стал в 1776 году русский путешественник, писатель и морской офицер, участник легендарной Чесменской битвы Матвей Григорьевич Коковцов. Пробыв на севере Африки под видом русского купеческого поверенного и французского туриста несколько лет, Коковцов возвратился в Россию, где издал путевые записки под названием «Описание Архипелага и Варварийского берега… с присовокуплением древней истории…»[1]. Так в России узнали о Тунисе.
В конце XIX века в Тунис, ставший колонией Франции, начали заходить русские военные корабли. В октябре 1897 года тунисский порт Бизерта посетил крейсер Императорского флота «Вестник». Еще через три года ситуация повторилась, и на рейде Бизерты встал на якорь российский броненосец «Александр II».
И все же эпизодические визиты в Тунис, несмотря на теплые русско-французские отношения, не могли привести к созданию здесь многочисленной русской колонии; в дореволюционные годы русских в Тунисе насчитывалось не более сотни человек. Однако в начале 1920-х годов численность русской диаспоры в Тунисе внезапно выросла более чем в шестьдесят раз…
…Осенью 1920 года на другом конце Европы – в России – подходила к концу гражданская война. К этому времени чаша весов склонилась в пользу большевиков, Красная армия повсеместно одерживала победы, и лишь Крым оставался последним бастионом Белого движения. Однако в начале ноября красноармейцы под командованием М. В. Фрунзе при поддержке отрядов Махно сумели прорвать оборону и начать наступление вглубь полуострова.
Шансов на победу над многократно превосходившим его противником у командующего остатками Белой армии барона П. Н. Врангеля не было, и белый генерал отдал приказ об эвакуации армии и флота из Крыма. Основная нагрузка по эвакуации и размещению многочисленных беженцев легла на Францию, которая подписала с правительством Врангеля конвенцию о приеме под свое покровительство армии, флота и сторонников генерала взамен на доходы от продажи военного и гражданского флота.[2]
6 ноября 1920 года министр военно-морского флота Франции телеграфировал командующему французской эскадрой на Ближнем Востоке де Бону: «Помогайте Врангелю защищать Крым... В случае ухудшения обстановки и эвакуации обеспечьте эвакуацию иностранных миссий и русских, особенно скомпрометировавших себя перед большевиками. Используйте русские военные корабли или французские торговые суда. Обеспечьте эвакуацию всех боеспособных кораблей и сосредоточьтесь в Константинополе»[3].
В течение нескольких дней более сотни судов, взяв курс на турецкую столицу, увезли в изгнание почти 150 тысяч человек. Эвакуация больше походила на бегство и стала тяжелым испытанием для в один миг ставших эмигрантами людей. «Пассажиры всех кораблей страдали от морской качки, тесноты, антисанитарии, от недостатка пищи, вся эта эскадра не была построена для такого количества пассажиров, – вспоминал очевидец тех событий Г. Л. Языков[4], – кроме того, Черное море в эти дни было бурное, с сильным ветром, казалось, хотело отомстить уплывающим эмигрантам за уход русских кораблей»[5].
12 ноября 1920 года высокий представитель Франции в Константинополе де Франс сообщил последние известия: «... Положение Врангеля отчаянное. Крым эвакуируется, советские войска нельзя остановить. Севастополь может быть взят за 48 часов. Врангель предложил свой военный и торговый флот на покрытие расходов эвакуации»[6].
Белый Крым действительно эвакуировался. Большая часть бывшей сухопутной Белой армии обосновалась на греческой, болгарской и югославской земле, а затем рассеялась по всему миру. Судьба русского флота сложилась иначе. 1 декабря 1920 года французское правительство, памятуя об обещании Врангеля, взяло русские корабли под свою опеку[7].
Уже 8 декабря 1920 года первые русские корабли начали покидать Константинополь, взяв курс на французскую военно-морскую базу в тунисской Бизерте. Надо заметить, что Бизерта была хорошо известна русским морякам. Во время русско-японской войны (1904–1905) отряд под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова останавливался здесь по пути к дальневосточному театру военных действий; в 1908 году черноморцы стояли на местном рейде после кругосветного плавания.
Переход эскадры, в которую входили как боевые корабли (в том числе броненосец «Генерал Алексеев», несколько крейсеров, большие миноносцы, подводные лодки), так и суда невоенного назначения (ремонтное судно, угольщик, тральщик и даже самый большой ледокол русского флота «Илья Муромец»), осуществлялся в два этапа. Первые четыре дивизиона пришли в Тунис в конце декабря. В середине февраля 1921 года прибыла вся эскадра – тридцать три корабля, имевших на борту почти шесть тысяч человек, в том числе эвакуированный из Севастополя в полном составе Морской кадетский корпус, бросили якоря в военной гавани Сиди-Аб-Далла близ Бизерты.
Так в Тунисе появилась русская диаспора. Из доклада представителя Русского Красного Креста П. П. Перфильева, побывавшего в Бизерте летом 1921 года, ясно, что по своему составу контингент эскадры не являлся исключительно военным. Более того, наполовину он состоял из крестьян, казаков и рабочих; остальные были офицерами флота, членами их семей, а также «лицами интеллигентных профессий – инженерами, докторами, юристами, священниками, чиновниками, студентами и т.п.»[8].
По поручению французского правительства эскадру встречал лично маршал А. Петэн – герой Первой мировой войны, «победитель Вердена». Местные власти, тем не менее, приняли эскадру довольно холодно. Уже 23 декабря 1920 года одна из крупнейших газет того времени «Тюнизи франсэз» в статье под заголовком «Русские Врангеля в Бизерте» писала: «... Кто эти люди, мы не знаем. Среди них, возможно, есть элементы, особо опасные тем, что в состоянии спровоцировать столкновения с нашими войсками... Мы рекомендуем всем торговцам в Бизерте относиться к русским с осторожностью – какой валютой собираются оплачивать они свои покупки?.. Можно и не проповедовать большевистские взгляды, чтобы увидеть, с какой наивностью французское правительство выбросило миллиарды франков, снабжая генералов и их, так называемые, контрреволюционные войска всем необходимым, а эти генералы и эти войска фактически нигде не устояли против красных армий... Надо бы отправить их отсюда прямиком в Алжир»[9].
О реакции разных слоев тунисского общества на прибытие эскадры пишет в своих воспоминаниях и участница событий Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн[10], дочь одного из командиров русских кораблей. По ее словам, местная еврейская община вспомнила, «что Врангель имел репутацию антисемита, социалисты видели в эмигрантах штрейкбрехеров, рабочие организации и туземное население протестовали без всякого милосердия против возможных конкурентов»[11].
Настороженность со стороны властей продолжала оставаться и в дальнейшем. Прибывшие корабли со всеми находящимися на них офицерами, матросами и гражданскими лицами посадили на карантин, на котором эскадра простояла около месяца. За это время часть людей, прибывших на кораблях, захотела вернуться в Россию. Их собрали на пакетбот «Великий князь Константин» и отправили обратно на Родину. Но большинство все же осталось в Тунисе.
После прохождения карантина всем желающим было предложено списаться на берег. На эскадре остались в основном офицеры и их семьи, на одном из линкоров – «Георгии Победоносце» – была устроена плавучая гостиница для многодетных офицеров и пожилых людей. «Жили на нем семьи своим миром: своя школа, своя церковь, свои доктора, свои праздники и традиции, которые строго соблюдались, – вспоминает Ширинская. – Контакта с внешним миром почти не имели, главным образом из-за отсутствия материальных возможностей»[12].
Учитывая сложившуюся ситуацию, французские власти начали подготовку к размещению людей в лагерях беженцев. Всего было организовано семь таких пунктов, в том числе, в Бизерте, Табарке, Монастире, в которых разместилось около тысячи человек. Положение русских в этих лагерях описывает один из преподавателей Морского корпуса, Николай Кнорринг, семья которого проживала в лагере Сфаят: «Положение беженцев, сбитых в кучу, хотя и сытых, благодаря заботливости французов, было незавидным в моральном отношении: не было работы, все сидели без дела и скучали... Многие томились в этой обстановке непривычного безделья»[13].
Гораздо насыщенней была жизнь людей, связанных с Морским кадетским корпусом, организованным в 1921 году при поддержке французских властей в трех километрах от Бизерты в старом французском форте на горе Эль-Кебир[14]. По словам того же Кнорринга, они «имели свое дело, причем национальное, которое давало возможность служить России даже на чужбине». В своем роде это учебное заведение было абсолютно уникальным. Ему удалось сохранить традиции русской военно-морской школы и дать воспитанникам, многие из которых оказались сиротами, прекрасное образование. В 1925 году, после установления дипломатических отношений между СССР и Францией, корпус закончили последние две кадетские роты, уже набранные в Бизерте. Триста выпускников Морского корпуса в Бизерте получили возможность продолжить образование во Франции, Чехии, Бельгии, Югославии[15].
Разумеется, далеко не все из многочисленной русской колонии смогли связать свою судьбу с Морским кадетским корпусом. Им необходимо было как-то устраивать свою жизнь – началось рассеивание русской диаспоры по стране. Как свидетельствуют многие очевидцы из числа эмигрантов, французские власти старались помочь русским поскорее найти работу. Для этого, например, при управлении полиции Бизерты было открыто Бюро труда специально для русских. Правда, французы установили довольно жесткие правила: беженец, нашедший работу, получал паспорт для проживания в стране, но навсегда исключался из списков лиц, состоящих на иждивении французского правительства, и не имел права возвратиться в лагерь, даже если он очень скоро эту работу терял[16].
Однако квалифицированной работы русским мигрантам найти было практически невозможно. Большинство, если и устраивалось, то только на тяжелую физическую и грязную работу, например, на фермы в качестве поденных или постоянных рабочих. Русские женщины были вынуждены работать прислугой в богатых французских или тунисских семьях. Сравнительно лучше устраивались русские инженеры, хотя размер их содержания обычно не превышал и одной четверти заработка французских и итальянских «коллег». Примерно так же оплачивались механики и шоферы, но их, как и русских инженеров, в Тунисе было очень мало. С течением времени, однако, квалифицированный труд наших соотечественников стал цениться выше, инженеры зарекомендовали себя очень хорошо, спрос на них стал расти. Те из русских, кто нашел работу в Тунисе (к середине 20-х годов таких насчитывалось свыше трех тысяч, включая их семьи), разъехались по всей стране, работая на железных дорогах, а также шахтерами и горнорабочими на рудниках на юге Туниса.
И все же многие русские, не сумевшие адаптироваться к сложным условиям жизни в Тунисе, начали покидать страну. В основном уезжали те, у кого были родственники в США, Европе или Австралии. Большое количество русских из Туниса устремилось во Францию, так как это была единственная страна, признавшая правительство Врангеля. К тому же в 1924 году французские власти предоставили право бесплатного проезда всем русским беженцам, пожелавшим покинуть Тунис в направлении Франции. Некоторые покупали билеты на теплоходы в Тунисе и уезжали в ту же Францию, Германию и другие страны. Другим удавалось наняться на иностранные суда, заходящие в Бизерту, чтобы оказаться в итоге на других континентах. «Публика в Бизерте начинает убывать, – писал в 1921 году Языков, – каждый ищет себе работу... Мечта всех – заработать на проезд в Марсель, где для русских эмигрантов открыт лагерь для поиска работы и места жительства»[17].
Число русских, остававшихся в Тунисе, начало стремительно сокращаться. В большей степени новая волна эмиграции касалась гражданского населения, офицеры и матросы оставались верными присяге и не могли оставить корабли без соответствующего приказа. Четыре с половиной года военные моряки и члены их семей жили непосредственно на кораблях, стоявших в бизертской бухте. Такое положение дел продолжалось вплоть до середины осени 1924 года.
28 октября 1924 года Франция признала Советский Союз. Французский морской префект в Тунисе адмирал Эксельманс лично объявил об этом собравшимся на эскадренном миноносце «Дерзкий» офицерам и гардемаринам. Бывший начальник штаба Русской эскадры в Бизерте контр-адмирал А. И. Тихменев так описал этот поистине драматический момент: «В далекой Бизерте, в Северной Африке, где нашли себе приют остатки Российского Императорского флота, не только у моряков, но и у всех русских людей дрогнуло сердце, когда в 17 часов 25 минут 29 октября 1924 года раздалась последняя команда: «На Флаг и Гюйс», – и спустя одну минуту – «Флаг и Гюйс спустить». Тихо спускались флаги с изображением креста Святого Андрея Первозванного, символ Флота, нет – символ былой, почти 250-летней славы и величия России»[18].
Так Русская эскадра прекратила свое существование, все россияне были вынуждены сойти на берег. «Я помню, – рассказывает Ширинская, – как к нам пришел французский генерал и с чувством понимания объявил русским офицерам о спуске флага. Он добавил, что придет время, когда Андреевский флаг будет опять развеваться над русскими кораблями. Это стало пророчеством. И в 1996 году моряки из Севастополя на яхте пришли в Бизерту и подняли снова наш Андреевский флаг»[19] [20].
Но тогда, осенью 1924 года, это была настоящая жизненная трагедия для нескольких тысяч русских белоэмигрантов. Более того, буквально у них на глазах исчезало то последнее, что связывало их с потерянной Родиной – русские корабли. Еще в начале 1922 года, дабы покрыть расходы на содержание Русской эскадры, были проданы два транспортных судна. В течение того же года подобная участь постигла еще восемь кораблей. В конце 1924 года в Бизерте еще оставалась приблизительно половина эскадры, судьба этих кораблей оставалась неясной.
В декабре 1924 года в Тунис для осмотра кораблей и решения вопроса об их дальнейшей участи прибыла советско-французская комиссия. С советской стороны ее возглавляли академик А. Н. Крылов и советский военно-морской атташе в Великобритании и Франции Е. А. Беренс (для последнего эта миссия была особенно сложной, так как командиром бизертской эскадры был его родной брат контр-адмирал М. А. Беренс). В результате переговоров между французскими и советскими официальными лицами было достигнуто предварительное соглашение о передаче кораблей Советскому Союзу.
Однако когда пришло время реализовывать договоренности на практике, в дело вмешалась большая политика. Во-первых, суда нуждались в серьезном ремонте, а французы категорически отказались брать на себя ответственность за их техническое состояние. Во-вторых, во франко-советских отношениях остро стояла проблема возвращения царских долгов, которые составляли 125 миллиардов франков. Еще на Генуэзской конференции весной 1922 года Русская эскадра впервые оказалась в центре внимания всей Европы, когда в ответ на вопрос Англии и Франции о царских долгах советская делегация выдвинула требование возвращения флота. Как известно, тогда решить проблему взаимных претензий не удалось. Наконец, едва ли не главным препятствием для возвращения русских кораблей на Родину стала боязнь западных держав усиления советского флота за счет бизертских кораблей.
Проблема эскадры приобрела общеевропейский масштаб. Не осталась в стороне даже Лига Наций, где развернулась острая дискуссия по этому поводу. В итоге общий политический настрой в Европе послужил основной причиной отказа от плана возвращения российских кораблей в СССР[21].
Деятельность комиссии оказалась безрезультатной; Франция отказалась передавать корабли Советскому Союзу, и они так и остались в Бизерте. Начиная с 1930 года французы приступили к демонтажу пришедших в полную негодность уже немногочисленных русских судов. Простояв в тунисском порту еще примерно шесть лет, остатки Русской эскадры были проданы на металлолом. Последним на слом передали линкор «Генерал Алексеев», орудия которого оставались в Бизерте вплоть до высадки в Северной Африке гитлеровских войск в ноябре 1942 года, а затем были использованы ими в системе береговой обороны на французском побережье Атлантики и Ла-Манша.
Так в истории последней эскадры Русского Императорского флота была поставлена точка. Тогда же обозначился своеобразный рубеж в истории русской диаспоры в Тунисе. Четыре года, от прибытия первых кораблей в самом конце 1920 года и вплоть до ликвидации Русской эскадры в 1924 году, представляют собой целый этап в жизни русской колонии в Тунисе. Это был совершенно особый, довольно замкнутый мир, со своей жизнью, своими ожиданиями, своими надеждами, объединенный вокруг эскадры, лагерей для беженцев и Морского корпуса. Многим русским белоэмигрантам тогда пришлось принимать непростое решение: либо остаться в Бизерте, либо уехать к родственникам, рассеянным по всему миру, или просто попытать счастье где-то на другом конце света. Некоторые все еще рассчитывали вернуться в Россию под Андреевским флагом; наконец, именно в это время довольно большое количество людей за короткий срок нашло для себя место в Тунисе, причем в самых разных областях.
После спуска Андреевского флага в 1924 году начался новый период в жизни русской диаспоры в Тунисе. Здесь, на южном берегу Средиземного моря, осталось менее тысячи русских белоэмигрантов, которые решили связать свою жизнь и жизнь своих детей с этой далекой от России, но уже ставшей им родной африканской страной…
1924 год – год расформирования Русской эскадры – принес с собой большие изменения в жизнь русской диаспоры в Тунисе. К этому времени здесь оставалось не более 700 русских, из которых 149 человек – в Бизерте[22]. Причем значительную часть этих людей составляли женщины, старики и дети; многие белоэмигранты нуждались в медицинской помощи. На «Георгии Победоносце», например, в начале 1925 года оставалось 26 мужчин, 15 женщин и 10 детей, среди них, как писал очевидец, «7 человек – неизлечимо больные, один слепой, у четверых – туберкулез и 4 человека слишком стары, чтобы работать»[23].
Все же, кто был трудоспособен, пытались изо всех сил найти работу и брались за любое дело. Русские эмигранты нанимались в батраки, работали в сельском хозяйстве, строительстве, участвовали в общественных работах. Причем благодаря высокому уровню образования французы предпочитали русских эмигрантов арабам. Один из французских чиновников, выражая общее мнение, так отзывался о работе русских в Тунисе: «Офицеры и моряки, которые уже устроились на работы в Бизерте и ее окрестностях, дают полное удовлетворение, и их работа очень ценится»[24].
Зачастую русским беженцам приходилось отправляться работать в самые отдаленные местности Туниса, куда отказывались ехать даже работники из местного населения. «Если вы путешествуете по Тунисии, – сообщалось во французском справочнике того времени, – и в какой-нибудь пустынной местности увидите палатки, то лучше, подходя к этим палаткам, знать несколько слов по-русски, так как там скорее всего окажется именно русский. Они приспосабливаются ко всему»[25].
Несколько лучше устраивались русские беженцы, работающие в морском ведомстве, в аптеках, кондитерских, на электростанциях, кассирами или счетоводами в бюро. Но и эти работы оплачивались очень скромно; много лучше зарабатывали русские музыканты, которые давали частные уроки, играли в оркестре в немом кинематографе или на балах. Некоторым даже удавалось организовать небольшой частный бизнес. Также с конца 1920-х годов хорошо устраивались врачи, получившие разрешение на частную практику у французских властей. Например, самыми известными стоматологами в Бизерте были С. И. Запольская (до сих пор в одном из фешенебельных пригородов Бизерты одна из вилл принадлежит семье Запольских, проживающих ныне во Франции) и Е. Н. Хомиченко. Жены офицеров и матросов работали кассиршами и билетершами, преподавателями музыки и модистками, но чаще всего – домработницами или нянями в семьях зажиточных французов[26].
«Все работали и работу не выбирали, – вспоминает А. А. Ширинская. – Наша мама, да и многие другие, ходила подрабатывать во французских семьях, прибирала, сидела с детьми. Папа (бывший командир миноносца «Жаркий» – А. Н.) зарабатывал столярным делом. По заказу делал рамки и полочки из красного дерева». Сама же Ширинская играла на фортепиано в кинотеатре; а вот вдове бывшего градоначальника Севастополя М. А. Кульстрем повезло меньше – она ходила по домам штопать белье![27]
Работу, разумеется, выбирать не приходилось, более того, перед русскими эмигрантами возникла серьезная проблема, которая многих поставила перед тяжелым моральным выбором. Дело в том, что по распоряжению французских властей непременным условием для приема русских на работу стало принятие ими французского гражданства. Это было воспринято как шантаж, но многим, чтобы выжить, все же пришлось смириться и навсегда расстаться с гражданством своей теперь уже бывшей Родины. Те же, кто его не принял, с октября 1924 года перешли на положение апатридов (лиц без гражданства), что автоматически лишало многих гражданских прав и социальных гарантий, а также обрекало на неизбежные сложности при устройстве на работу.
Но русские все равно оставались в Тунисе; в другое место ехать было не к кому и не на что. Несмотря на это, начав с нуля, лишенные всего, с трудом говорившие по-французски, за несколько лет белоэмигранты эффективно интегрировались в тунисское общество. Большинство из них в 1920-е годы осело в столичном городе Тунис и в Бизерте (сама обстановка этого небольшого многонационального города-порта располагала к тому, чтобы здесь остаться; в Бизерте белоэмигранты были не единственными европейцами – десятилетиями в городе проживали французы, итальянцы, мальтийцы, греки).
Что касается местного арабского населения, то изначально русские пришельцы были им восприняты как совершенно чужие, но постепенно к ним привыкли, настороженность пропала, арабы подчеркивали присущую основной массе русских эмигрантов интеллигентность и образованность. Эмигрантская газета «Русская мысль» тогда писала: «Нужно отметить, что очень быстро после своего появления в Тунисе русские эмигранты завоевали самое дружественное отношение со стороны туземного населения и пользуются и поныне в стране большим уважением»[28]. Местные жители стали называть русских «ле рюс Блан» («les russes blans»), справедливо полагая, что они являются представителями именно «белой» части России, которая после 1917 года разделилась на два непримиримых лагеря. Кстати, это определение сохранилось в Тунисе и в наши дни, однако, сегодня мало уже кто помнит его происхождение.
С течением времени в среде русской диаспоры в Тунисе возникла потребность в организационном оформлении. Так как большинство русских устроилось в столице, именно там был создан Русский клуб, которым заведовал созданный здесь же «Союз русских ветеранов». В тунисской столице во многом благодаря музыкальным и артистическим способностям эмигрантов проходила довольно оживленная культурная жизнь; в центре Туниса была открыта балетная школа бывших танцоров балета Большого театра Футлина и Дебольской, которая просуществовала более полувека. Одним из главных светских событий для столичной публики был ежегодный бал, который давался «Союзом русских ветеранов». Кроме того, лауреат Санкт-Петербургской консерватории и бывший дирижер императорской капеллы И. М. Шадрин самостоятельно сформировал хор в сорок певцов и ездил с концертами по всей стране, причем успех выступлений был огромен, а залы не вмещали всех желающих[29].
Но главным стержнем, вокруг которого группировалась русская колония в Тунисе, было, конечно, православие. Действительно, с появлением в Тунисе русской диаспоры на эту североафриканскую землю пришла и русская православная церковь – еще в 1921 году на кораблях Русской эскадры в Бизерту прибыли тринадцать православных священников. Наиболее выделялся среди них отец Георгий Спасский, который, согласно французским архивам, уже с 1921 года начал переписку с властями Франции о создании в Тунисе русского православного прихода[30].
Разумеется, ко времени прихода Русской эскадры никаких православных церквей в мусульманском Тунисе не существовало. Поэтому первое время церковные службы проходили на специально оборудованной для этих целей палубе «Георгия Победоносца», а также в стенах Морского корпуса. В 1922 году домашняя церковь, получившая название Воскресения Христова, появилась и в столице Туниса. После расформирования Русской эскадры в 1924 году корабельная церковь с «Георгия Победоносца» была перенесена в снятую квартиру в Бизерте, в одной из комнат которой и происходили службы. Характерно, что православный приход, образовавшийся в Тунисе, находился под опекой не Московского Патриархата, а Русской Православной Церкви за Рубежом (т.н. Карловацкой).
Однако высокий патронаж мало помогал православным в Тунисе, и они взяли дело в свои руки. 25 января 1937 года колониальные французские власти специальным указом разрешили создание Ассоциации православных Бизерты во главе с капитаном первого ранга Г. Ф. Гильдебрандтом. Осенью 1937 на собранные русскими эмигрантами средства началось (по проекту и под руководством военного инженера Н. С. Сухаржевского) строительство храма, который по замыслу его создателей должен был стать своеобразным памятником Русской эскадре. Назвать храм было решено в честь покровителя российского воинства князя Александра Невского.
В середине 1938 года в храме Святого Благоверного князя Александра Невского, первым настоятелем которого стал протоиерей Иоаникий Полетаев, уже начались церковные службы. Убранство храма, как и задумывалось, было оформлено в память о Русской эскадре. «Там, в Бизерте, – писал контр-адмирал А. И. Тихменев, – сооружен скромный Храм-Памятник последним кораблям Российского Императорского флота, в нем завеса на Царских Вратах – Андреевский стяг, в этом Храме-Памятнике мраморные доски с названиями кораблей эскадры. Храм этот будет служить местом поклонения будущих русских поколений»[31].
В 1953 году русская православная община получила от властей право на строительство второго православного храма, на этот раз в городе Тунисе. К 1956 году строительство было завершено, и в столице страны появился храм Воскресения Христова.
Тем временем, жизнь русской диаспоры в Тунисе продолжалась. Не успели забыться ужасы Гражданской войны, кануть в небытие Русская эскадра, как на долю русских эмигрантов выпали новые испытания. Осенью 1942 года в Тунис пришла Вторая мировая война – его территория была оккупирована германо-итальянскими войсками, и вплоть до мая 1943 года там шли тяжелые бои между германским корпусом генерала Роммеля и англо-американскими союзниками. Лишь 13 мая 1943 года войска держав «оси» капитулировали, и тунисцы вновь вздохнули свободно.
Однако за полгода господства нацистов в Тунисе в жизни русской диаспоры произошли существенные изменения. Дело в том, что в период 1942–1943 годов на территорию Северной Африки, контролируемую странами фашистского блока, в том числе в Тунис, было переброшено несколько тысяч советских военнопленных, которые в неимоверно трудных условиях занимались строительством дорог и фортификационных сооружений для нужд вермахта. Многие русские солдаты так и остались лежать в пустынях Туниса, а часть выживших навсегда осталась в этой стране. Так, при подобных поистине драматических обстоятельствах две России – «белая» и «красная» – вновь объединились, в этот раз на тунисской земле.
В послевоенные годы русская колония в Тунисе продолжала уменьшаться. Это было связано с новыми французскими законами, по которым всем государственным служащим было предложено принять французское гражданство или уволиться со службы. И хотя этот закон не был направлен против русских (французов волновало слишком большое количество итальянцев в Тунисе, кроме того, это был удар, направленный на раскол национально-освободительного движения в стране), большинство русских беженцев, даже те, кто отказался сделать это в 1920-е годы, были вынуждены принять французское гражданство[32]. Когда же в 1956 году Тунис обрел независимость, многие русские эмигранты поспешили покинуть страну и переехали в страну своего нового гражданства – Францию. В начале 1960-х годов русская колония первой волны в Тунисе сократилась до минимума и была представлена всего несколькими семьями.
Более того, вместе с паствой Тунис покинули и православные священники. Карловацкий Синод, в чьем ведении находилась община и храмы Туниса, так и не смог направить священнослужителей в Тунис и упорядочить жизнь оставшихся там соотечественников. Время от времени лишь священники Александрийского Патриархата навещали осиротевшую русскую общину.
Русский очаг в Тунисе оказался на грани исчезновения. Но далеко не все были готовы с этим смириться. Русская колония в Тунисе выжила (и это утверждение не будет преувеличением) во многом благодаря усилиям одного человека – Анастасии Александровны Ширинской, человека-легенды Русского мира, прибывшей сюда в 1921 году восьмилетней девочкой и до сих пор остающейся непререкаемым лидером, сердцем, душой и символом русской диаспоры в Тунисе.
В наши дни Ширинская осталась последней из тех, кто пришел в Тунис с Русской эскадрой (ее отец, старший лейтенант Манштейн, командовал миноносцем «Жаркий»). Прибыв в Бизерту в начале 1921 года, она четыре года жила с семьей в импровизированном общежитии на «Георгии Победоносце», а затем сошла на берег, где и прожила всю свою сознательную жизнь[33]. Бизерта стала ее вторым домом. Однако никто не смог заставить ее забыть родину – Россию, она прекрасно говорит на правильном русском языке, великолепно знает русскую историю и культуру. В свое время она одна из немногих русских эмигрантов отказалась от французского гражданства и упорно не желала принять его на протяжении семидесяти лет. В итоге Анастасия Александровна была по достоинству отблагодарена за верность своей стране – в 1997 году Ширинской было предоставлено гражданство Российской Федерации.
Именно благодаря кипучей деятельности этой поистине героической женщины русский очаг в Тунисе был сохранен. В знак признания ее заслуг в развитии российско-тунисских отношений в 2003 году А. А. Ширинская была награждена орденом Дружбы. В 2006 году муниципалитетом Бизерты было принято решение назвать ее именем одну из площадей. «Вы – пример твердости духа и убеждений, гражданского мужества и нравственной силы», – такие слова можно прочитать в поздравительной телеграмме Ширинской от президента России В. В. Путина в 2007 году[34].
Сегодня, в свои 95 лет, А. А. Ширинская продолжает вести активную общественную жизнь, направленную на благо российской диаспоры в Тунисе.
Усилиями Ширинской в Тунис вернулось и православие. В 1990 году она обратилась к Патриарху Московскому и всея Руси Пимену с просьбой направить в Тунис священника из России. Как следствие, в 1992 году два православных прихода Туниса были приняты в лоно Русской Православной Церкви.
Настоятелем тунисских храмов, которые благодаря взносам членов православной общины удалось частично отремонтировать[35], был назначен священник отец Димитрий Нецветаев. С его приездом началось подлинное возрождение церковной жизни в Тунисе. Храм Воскресения Христова распахнул свои двери не только для эмигрантов первой волны, но и для соотечественников, уехавших в Тунис позднее; сегодня приход в Тунисе окормляет духовно не только русских, но и болгар, сербов, румын, палестинцев[36]. Кроме того, представители православной общины продолжают ухаживать за могилами соотечественников на кладбище Бизерты и кладбище Боржель в Тунисе. Со своей стороны, выступающие с позиций «светского ислама» тунисские власти не препятствует деятельности православных приходов в стране.
Возрождение православия в Тунисе послужило сигналом к общему оживлению жизни русской диаспоры в этой стране в конце XX – начале XXI веков. Этому способствовало и усиление российско-тунисского сотрудничества. Так, в 1996 году в связи с празднованием 300-летия Военно-морского флота в Бизерту из Севастополя пришла Черноморская эскадра. Символично, что с собой моряки-черноморцы привезли горстку земли, взятую у входа во Владимирский собор, где в 1920 году русские моряки, уходившие от родных берегов на Бизерту, получили последнее благословение.
В апреле 1999 года на средства русской колонии в Тунисе на христианском кладбище Бизерты был открыт памятник с мемориальной доской на русском и французском языках, надпись на которой гласила: «В память о моряках русской эскадры и всех российских людях, покоящихся в тунисской земле»[37]. Спустя еще два года, в 2001, в ходе визита в Тунис ракетного крейсера «Москва» на кладбище Боржель было произведено торжественное перезахоронение последнего командующего эскадрой Императорского флота России контр-адмирала Михаила Беренса[38]. Наконец, в мае 2002 года в храме Воскресения Христова в Тунисе была установлена Мемориальная доска в память о русских военнопленных, которые погибли в годы Второй мировой войны на территории Туниса и Ливии[39].
Сегодня российская колония (к непосредственно русским эмигрантам первой волны добавились представители других национальностей Русского мира) в Тунисе невелика, и насчитывает около трех тысяч человек, причем более 600 из них – российские гражданки, вышедшие замуж за тунисских выпускников советских и российских вузов, и оформившие российское гражданство члены их семей[40].
Жизнь русской диаспоры в первом десятилетии XXI века заметно отличается в лучшую сторону от предыдущих периодов. В Тунисе действует Российский центр науки и культуры (РЦНК) во главе с Олегом Фоминым, при котором действуют художественная, балетная и музыкальная школы. На сцене Центра устраиваются концерты и спектакли детской самодеятельности, конкурсы рисунков и викторины, новогодние елки, работает киноклуб «Аленький цветочек» и Клуб любителей русской культуры им. А. С. Пушкина[41].
В начале 2002 года под эгидой Центра и при деятельном участии А. А. Ширинской открылся Клуб соотечественников «Жаркий» (так назывался корабль, которым командовал ее отец). За короткое время Клуб стал центром притяжения соотечественников, а также выходцев из других республик СССР, тяготеющих к России и чувствующих с ней духовно-культурную общность. Клубом регулярно проводятся литературные, поэтические и музыкальные вечера, организуются лекции и отмечаются как российские, так и тунисские праздники. Кроме того, Клуб оказывает посильную помощь нуждающимся соотечественникам, а также принимает активное участие в мероприятиях под эгидой посольства и РЦНК[42] [43].
В ноябре того же, 2002 года, в Тунисе открылся музей истории русской диаспоры. Главная его цель заключается в том, чтобы способствовать более глубокому изучению истории России со стороны местного населения, рассказывать о проживающих здесь или когда-либо посещавших эту страну соотечественниках, работать над дальнейшим укреплением дружбы и сотрудничества между Россией и Тунисом[44].
В заключение можно смело констатировать, что жизнь российской диаспоры в Тунисе весьма насыщена. Представители русской колонии продолжают сохранять связи с Россией, дети от смешанных браков хорошо говорят по-русски. Немало наших соотечественников занято в различных сферах частного бизнеса, науки и производства и имеют благодаря своим деловым и профессиональным качествам высокую репутацию. Соотечественники участвуют в российско-тунисских научных конференциях, музыкальных фестивалях, церемониях памяти российских моряков, захороненных на тунисской земле и т.д.[45]
Центром духовной жизни русской диаспоры в Тунисе являются не только светские клубы, но и православные храмы. Православные приходы в Тунисе и Бизерте проводят серьезную работу по духовному просвещению соотечественников, организовывая, например, мероприятия по случаю православных праздников. Священник Русской Православной Церкви отец Дмитрий Нецветаев читает в Российском центре науки и культуры курс лекций о православной культуре[46].
Таким образом, появившись в начале 1920-х годов при столь трагических обстоятельствах и внеся немалый культурный вклад в развитие Туниса, русская диаспора сегодня одновременно хранит память о тех временах и идет в ногу со временем.
___________
Примечания
[1] См. Коковцов Матвей Григорьевич//Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН//http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=1117.
[2] Гриценко Т. Вклад русской эмиграции в культуру Туниса (1920-1930 гг.)//Россия и Восток: взгляд из Сибири в конце столетия. Материалы и тезисы докладов к международной научно-практической конференции. Иркутск, 2000. с. 220.
[3] Цит. по Попов В. Русский Тунис//Международная жизнь. № 5. 2002. с. 116-117.
[4] Он приходился правнуком замечательному русскому поэту XIX века Николаю Михайловичу Языкову.
[5] Цит. по Языков Г. Л. Эвакуация Черноморского флота из Крыма в Бизерту в 1920 году//Новый часовой. № 4. 1996. с. 162.
[6] Попов В. Ук. соч. с. 117.
[7] Кадесников Н. З. Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом на суше, озерах и реках России в 1917-1922 гг. СПб., 1991. с.10.
[8] Русская военная эмиграция 20-40-х годов. Документы и материалы. М., 1998. т. 1. Кн.2. с. 67.
[9] Цит. по Россия в Изгнании. Судьбы российских эмигрантов за рубежом. М., 1999. с. 71.
[10] Подробнее о выдающемся вкладе А. А. Ширинской в жизнь русской общины в Тунисе см. во второй части статьи.
[11] Ширинская А. А. Бизерта. Последеяя стоянка. М., 1999. с. 126.
[12] Ширинская А. А. Ук. соч. с. 6.
[13] Цит. по Узники Бизерты. Документальные повести о жизни русских моряков в Африке в 1920-1925 гг. Спб, 1998. с. 141.
[14] Прародительницей Морского корпуса считается «Школа математических и навигационных наук», основанная Петром I в 1701 году в Сухаревой башне. С 1916 года носит название «Морского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича училища», гардемаринские классы которого располагались в Санкт-Петербурге, а кадетские – в Севастополе. После событий 1917 года старшие классы были закрыты, часть гардемарин переехала на Дальний Восток, где сформировалось Владивостокское Морское училище, просуществовавшее до 1920 года. В Севастополе приказом генерала Деникина с 1919 года был организован Севастопольский Морской Корпус, к которому в начале 1920 года присоединились гардемарины из Владивостока.
[15] См. Гриценко Т. Вклад русской эмиграции в культуру Туниса (1920-1930-е годы)//Россия и Восток: взгляд из Сибири в конце столетия. Материалы и тезисы докладов к международной научно-практической конференции. Иркутск, 2000. с. 222.
[16] См. Русская военная эмиграция 20-40-х годов. Документы и материалы. т. 1. Кн. 2. с. 67.
[17] Цит. по Языков Г. Л. Ук. соч. с. 163.
[18] Цит. по Узники Безерты… с. 239.
[19] Интервью с А. А. Ширинской // Портал «Соотечественники» // http://www.russedina.ru/frontend/print.php?id=177.
[20] Действительно, в 1996 году в связи с празднованием 300-летия Военно-морского флота из Севастополя в Бизерту привезли горстку земли, взятую у входа во Владимирский собор, где в 1920 году русские моряки Черноморской эскадры, уходившие от родных берегов на Бизерту, получили последнее благословение.
[21] Подр. см. Гриценко Т. Ук. соч. с. 223.
[22] Ширинская А. А. Бизерта. Последняя стоянка. М., 1999. с. 127.
[23] Цит. по Россия в Изгнании. Судьбы российских эмигрантов за рубежом. М., 1999. с. 78.
[24] Цит. по Гриценко Т. Вклад русской эмиграции в культуру Туниса (1920-1930 годы) // Россия и Восток: взгляд из Сибири в конце столетия. Материалы и тезисы докладов к международной научно-практической конференции. Иркутск, 2000. с. 224.
[25] Цит. по Хренков А. Русская диаспора. // Азия и Африка сегодня. 1997. № 11. с. 27.
[26] См. напр. Россия в Изгнании… с. 78; Ширинская А. А. Ук. соч. с. 127; Гриценко Т. Ук. соч. с. 224; Тунис. Бизерта // Россия в красках // http://ricolor.org/rz/afrika/tu/tr/4/.
[27] См. Интервью с А. А. Ширинской // Портал «Соотечественники» // http://www.russedina.ru/frontend/print.php?id=177; Гриценко Т. Ук. соч. с. 227.
[28] Цит. по Россия в Изгнании… с. 80.
[29] Гриценко Т. Ук. соч. с. 225.
[30] Россия в Изгнании… с. 81.
[31] Цит. по Россия в Изгнании… с. 83-85.
[32] Гриценко Т. Ук. соч. с. 225-226.
33 В 1997 году на Венецианском кинофестивале имел большой успех фильм, посвященный ее судьбе.
[34] Путин поздравил Анастасию Ширинскую с юбилеем // Росбалт //http://www.rosbaltsouth.ru/2007/09/05/411040.html.
[35] Интересно, что благотворительный взнос в размере трех тысяч долларов на приведение в порядок церквей поступил от Ясира Арафата – руководителя Организации освобождения Палестины, штаб-квартира которой находилась в тунисской столице. В феврале 1992 года на освящении храма Александра Невского после ремонта присутствовала супруга Я. Арафата – Суха.
[36] Русская православная община в Тунисе // Портал «Соотечественники» // http://www.russedina.ru/frontend/print.php?id=9875.
[37] Попов В. Русский Тунис // Портал «Соотечественники // http://www.russedina.ru/frontend/print.php?id=2018.
[38] Постаногов С. Островок русской истории в Тунисе // Russkie.org. Сетевой центр русского зарубежья // http://www.russkie.org/index.php?module=printnews&id=1596.
[39] Постаногов С. Островок русской истории в Тунисе // Russkie.org. Сетевой центр русского зарубежья // http://www.russkie.org/index.php?module=printnews&id=1596.
[40] См. Посольство Российской Федерации в Тунисской Республике. Соотечественники в Тунисе // http://www.tunisie.mid.ru/soot.html.
[41] Посольство Российской Федерации в Тунисской Республике. О посольстве // http://www.tunisie.mid.ru/1c.html.
[42] См. Посольство Российской Федерации в Тунисской Республике. Соотечественники в Тунисе // http://www.tunisie.mid.ru/soot.html; В Тунисе открылся Клуб соотечественников // Портал «Соотечественники» // http://www.russedina.ru/frontend/print.php?id=396.
[43] Интересно, что во многих проводимых Клубом мероприятиях активное участие принимают тунисцы (мужья наших соотечественниц, выпускники советских и российских вузов, студенты, изучающие русский язык, а также те, кто симпатизирует России), что позволяет заметно расширить рамки культурного взаимодействия с тунисской общественностью.
[44] Постаногов С. Островок русской истории в Тунисе // Russkie.org. Сетевой центр русского зарубежья // http://www.russkie.org/index.php?module=printnews&id=1596.
[45] См. Посольство Российской Федерации в Тунисской Республике. Соотечественники в Тунисе // http://www.tunisie.mid.ru/soot.html.
[46] Там же.
Алексей Наумов, кандидат исторических наук
http://www.russkiymir.ru/publications/85013/
3 марта 2008 г.