Мусульмано-христианское противостояние

Арабская весна» существенно ухудшила положение христиан по всему Ближневосточному региону

В последние годы число христиан на Ближнем Востоке – колыбели христианства – катастрофически уменьшается. Еще сто лет назад каждый четвертый житель Ближнего Востока был христианином, сегодня эта цифра составляет не более пяти процентов.

Печальна статистика по исторически христианским центрам: христиане Вифлеема после Второй мировой войны насчитывали 85 процентов от населения, сегодня – около 10 процентов, в Иерусалиме их численность сократилась с 55 процентов в начале ХХ века до двух процентов в настоящее время, в Назарете христиан сейчас менее 25 процентов. «Арабская весна» существенно ухудшила положение христиан по всему Ближневосточному региону, усилив потоки беженцев, прежде всего из Сирии, которая до недавнего времени считалась одним из последних островков конфессиональной стабильности. Поджоги и разграбления старинных коптских церквей и акты террора в отношении христиан не прекращаются в Египте уже несколько месяцев. Мусульмано-христианское противостояние в настоящее время – общая проблема большинства ближневосточных государств.

При этом отношения с христианами все больше идеологизируются, чаще стали говорить о рецидивах традиционного мусульманского взгляда на статус покровительствуемого христианского меньшинства, не имеющего возможности претендовать на равноправие с мусульманами. Сквозь призму этого взгляда оценивают зачастую и современные проблемы в мусульмано-коптских отношениях, кризисные тенденции в которых появились далеко не в период «арабской весны», а имеют свою долгую историю.

Копты: покровительствуемые или угнетенные?

Вопрос о мусульманском конфессионализме в этой связи приобретает принципиально важное значение. Сразу оговоримся, что проблема отношения мусульманской религии к немусульманам стояла с самого момента возникновения ислама, который зарождался не в идеологическом вакууме, и разработанный в дальнейшем доктринально этот вопрос требует специального рассмотрения. Поэтому подчеркнем только: неверный подход к изучению идей мусульманского конфессионализма приводит зачастую к необоснованным выводам о том, что ислам в корне нетерпим к последователям других религий. Подобный подход не имеет ничего общего ни с классической теорией, ни с практикой ислама (за исключением отдельных этапов его истории).

История мусульмано-коптских отношений в Египте насчитывает много веков. При этом характер этих отношений выстраивался отнюдь не на основе исламской доктрины, а менялся в зависимости от исторических условий, политической ситуации, внешних факторов, принятой на вооружение идеологии, зачастую зависел от личности самого правителя. Кроме того, методы обращения населения в ислам также были различными и зависели от положения самих последователей ислама и их противников (язычников, последователей зороастризма, иудеев, христиан).

К началу арабских завоеваний Египет входил в состав Византийской империи и египетские христиане, подвергаясь притеснениям со стороны византийских церковных властей, представляли по сути гонимое меньшинство, поэтому копты довольно нейтрально относились к арабам. Когда Египет вошел в состав Арабского халифата, копты получили статус зиммиев (покровительствуемых иноверцев), который гарантировал им неприкосновенность личности, имущества и церквей, а также полное невмешательство арабских правителей во внутренние дела общины. За это иноверцы должны были выплачивать подушную подать – джизью (которая, кстати, была значительно меньше, чем закят – обязательный религиозный налог для мусульман) и не могли принимать участие в актах, враждебных мусульманам. Джизья позволяла немусульманам не служить в армии и не облагала никакими обязательствами, которые были у мусульман. В обязанность последних входила и защита покровительствуемых иноверцев от любых враждебных посягательств.

Принятие ислама освобождало от уплаты подати, однако сам процесс исламизации шел добровольно, массового характера не носил, и спустя столетие почти 98 процентов египтян продолжали исповедовать христианство, из представителей которого складывалась влиятельная прослойка чиновничества (коптский язык окончательно был вытеснен из употребления арабским только в XVIII веке).

В эпоху правления Фатимидов (X–XII века) копты пользовались особой благосклонностью со стороны первых халифов этой династии, занимали должности визирей и даже находились в родственных отношениях с отдельными халифами, которые нередко принимали участие в христианских празднованиях.

Период правления мамлюков (XIII – начало XVI века) был для коптов тяжелым, когда разрушались и разграблялись многие церкви. Однако справедливости ради стоит отметить, что и копты активно жгли дворцы, мечети и жилые дома мусульман.

Включение Египта в состав Османской империи изменило положение христиан в лучшую сторону, а с приходом к власти в 1805 году реформатора Мухаммеда Али всяческие гонения и притеснения прекратились, в 1856-м была отменена подушная подать и копты уравнялись с мусульманами в праве на военную службу.

В начавшемся в 1881 году национально-освободительном движении копты принимали самое активное участие наряду с мусульманами, равно как и в антианглийской революции 1919-го, проходившей под лозунгом «Египет для египтян». Лидер революционного движения – известный египетский националист Саад Заглюль неоднократно в своих выступлениях подчеркивал, что Египет принадлежит коптам так же, как и мусульманам.

Копты активно участвовали в работе комиссии по выработке египетской конституции в 1923 году, которая провозгласила равенство всех граждан перед законом и свободу отправления религиозных культов. С этого времени строго соблюдался принцип включения коптов в состав кабинета министров, а в парламент они делегировались в соотношении один депутат-копт на 13 депутатов-мусульман. Среди коптов было много предпринимателей и крупных земельных собственников. Сами копты называют этот период золотым веком коптской общины.

Ситуация начинает меняться с момента революции 1952 года, когда копты оказались вытеснены из политической жизни (ни одного копта не было в составе Совета революционного командования, свергнувшего короля Фарука и взявшего власть в свои руки). Временная конституция 1956 года провозгласила ислам государственной религией, в школах началось изучение Корана и в парламент копты уже не прошли. Серьезное недовольство у коптской общины вызывали и «социалистические эксперименты» Насера, которые сильно ущемляли их экономические права. Однако многие негативные моменты сглаживались в целом светским характером государственного режима и жесткой борьбой, которую вел Насер с любыми проявлениями исламского экстремизма, включая и организацию «Братья-мусульмане».

Приход к власти Анвара Садата (1970) поставил коптскую общину в принципиально новую позицию. Начав резкую ревизию наследия своего предшественника, этот президент сделал ставку на исламское движение, которое при его негласной поддержке быстро укрепляло свои позиции. Из тюрем были выпущены все активисты «Братьев-мусульман», стали множиться исламские ассоциации, которые должны были стать противовесом различным левым течениям (особенно в молодежной среде). С середины 70-х начинается исламизация египетского законодательства, шариат закрепляется конституционно, прекращается строительство церквей. Частые вспышки вражды между последователями разных религий становятся постоянным фоном, на котором развивалось движение исламистов. В начале 80-х годов возникают уже крупные столкновения между мусульманами и христианами по всей стране.

Новый президент – Хосни Мубарак предпринял целую серию шагов для предупреждения вспышек межобщинной розни (начиная с 2003 года Рождество стало официальным праздничным днем в Египте, а с 2005-го было снято ограничение на строительство коптских церквей), однако против коптов действовали уже террористические группы, стычки на религиозной почве стали носить постоянный характер, а сами христиане все чаще высказывали опасения продолжающейся «ползучей исламизацией», в том числе и внутри правящей Национально-демократической партии (НДП).

При этом ухудшающаяся экономическая и социальная ситуация в стране сильно политизировала мусульмано-коптские отношения, которые на рубеже веков выступали скорее формой проявления общего социального недовольства и способом давления на государство и правительство. Тем не менее в январе 2011 года на площади Тахрир и мусульмане, и копты стояли вместе под лозунгами свержения диктатуры и установления демократического правления. Казалось, что в новых условиях вопрос о положении христиан в мусульманском государстве больше не будет проблемой. Однако после прихода к власти исламистского президента ситуация быстро начала меняться.

Первый «демократический» президент: обещания одни – дела другие

3 июля 2013 года недолгое правление законно избранного президента Египта завершилось фактически военным переворотом. 4 ноября начался суд над Мухаммедом Мурси, обвиняемым в подстрекательстве к убийству участников акций протеста в декабре 2012-го.

Придя к власти на волне широкого народного недовольства, Мурси в своей предвыборной программе обещал стать президентом для всех египтян и консолидировать общество. Однако вместо того чтобы сконцентрироваться на решении экономических проблем, ставших катализатором протестного движения, новый президент под давлением консервативных кругов начал проводить активную «ихванизацию» страны (от ихван – братья) по всем направлениям. Несмотря на массовые протесты, утвердил исламистскую конституцию, стал продвигать своих людей на ключевые посты в системе власти, на пост губернатора крупнейшего туристического центра – Луксора назначил представителя группировки, которая была причастна к террористическому акту в этом городе, унесшему десятки жизней иностранных туристов в 1999 году. Процесс исламизации был заметен и во внешней политике: первый визит Мухаммед Мурси совершил в Саудовскую Аравию, второй – в Иран, занял жесткую позицию в отношении Сирии, разорвав с ней дипломатические отношения.

Не оценив адекватно внутриполитическую ситуацию, Мурси решил, что 51 процент полученных им на выборах голосов дает ему мандат на тотальную исламизацию, философия которой была прописана в новой конституции, сыгравшей крайне негативную роль в межконфессиональных отношениях и подстегнувшей новую волну нападений на коптов и суфиев (по некоторым данным, только в 2011-м страну покинули более 90 тысяч коптов, в дальнейшем поток христианских беженцев увеличивался). После падения режима Хосни Мубарака только в Каире были сожжены три церкви, убиты несколько десятков коптов.

Упрочив положение о принципах шариата как источнике права, конституция предоставила беспрецедентные полномочия исламским богословам, закрепила вмешательство в частную жизнь во имя укрепления нравственных ценностей, провозгласила права и свободы как дарованные Аллахом и необходимость соблюдать женщинами обязанности по отношению к семье. Предоставив христианам и иудеям право на защиту и автономию (видимо, как в миллетах Османской империи), конституция Египта продемонстрировала доктринальную несостоятельность в решении вопроса о статусе зиммиев в современных условиях. Такие нормы консервативно-мусульманского толка вызвали массовые протесты со стороны коптов и стали раздражителем для светских кругов египетского общества, что привело в конечном итоге к новой волне протестов против политики президента.

Патриарх Коптской церкви Феодор II неоднократно выступал с неприкрытой критикой действий властей в отношении египетских христиан, которые не могут обеспечить их безопасность. Позиция главы Коптской церкви поставила ее в положение открытой оппозиции правительству – впервые за последние десятилетия. Предыдущий папа – Шенуда III в своих отношениях с Мубараком и его правительством всегда сохранял дипломатический стиль общения и придерживался аполитичной стратегии.

Светская оппозиция в лице Фронта национального спасения (ФНС) активно поддержала коптов, и один из ее лидеров – Мохаммед эль-Барадеи заявил, что государство рушится по всем направлениям, в том числе и в области безопасности населения.

Сохранить колыбель христианства

После падения Мухаммеда Мурси власть снова перешла к светским кругам, в переходном правительстве три министерских поста отдали коптам.

Проблема заключается в том, что «Братьев-мусульман» запретили, обвинив эту организацию в нарушении прав человека и насильственной исламизации, и судебным решением отстранили ее от легального участия в политическом процессе, а именно в предстоящих в ближайшее время парламентских и президентских выборах. В отличие от периода Хосни Мубарака, когда исламисты, находясь под запретом, продолжали участвовать в политическом процессе в качестве независимых кандидатов или в блоке с другими партиями, теперь речь идет о запрете не только де-юре, но и де-факто.

Ясно, что военное противостояние исламисты проиграли, однако подпольная деятельность – их стихия (в таком режиме они функционировали с 1979 года) и эта деятельность, конечно, будет в ближайшей перспективе оказывать серьезное воздействие на внутриполитическую стабильность. Без дальнейших стратегических договоренностей между военными и исламистами говорить об окончательной победе первых невозможно, так как и в политике, и в общественно-экономических структурах остались верные последователи «Братьев-мусульман», не говоря уже об их поддержке со стороны определенной части населения и о высоких мобилизационных возможностях, связанных с целой сетью благотворительных обществ, создававшихся десятилетиями. Об этом свидетельствуют и октябрьские (2013) события, когда здание университета Аль-Азхар подверглось нападению со стороны студентов – сторонников «Братьев-мусульман», обвинивших ректора в пособничестве военным.

Более того, как показывает недавняя история, чем дальше «Братья-мусульмане» дистанцированы от государственных структур и принятия официальных решений, тем сильнее их позиции среди беднейших слоев населения. К этому добавляется и тот факт, что Египет долго еще будет выходить из глубокого экономического кризиса и продолжать контртеррористическую операцию на Синайском полуострове, притом что США серьезно сократили финансирование египетской армии и поставку вооружения (в частности истребителей F-16, вертолетов Apache, ракет и запчастей для танков). В этой ситуации поддержанные группировками «Аль-Каиды» террористические группы вполне способны продолжать дестабилизировать создавшееся положение различного рода актами насилия, направленными прежде всего против христианского меньшинства.

Есть еще одна проблема, зачастую подогревающая конфессиональное противостояние: несовпадение правовых систем и разные механизмы решения спорных вопросов (административных и семейных), когда коптка, например, принимает ислам с тем, чтобы развестись с мужем, а затем опять возвращается в лоно Церкви. Такие случаи вызывают различного рода спекуляции как со стороны мусульман, так и со стороны христиан, обвиняющих друг друга в нарушении религиозных норм и правил общежития.

Тем не менее монополия на власть светских сил, гарантированная полным запретом «Братьев-мусульман», должна значительно улучшить положение конфессиональных меньшинств. Панарабизм, усиливший сейчас свои позиции, в противовес панисламизму (две идеологии, которые непрерывно вели борьбу в арабо-мусульманском мире на протяжении всего ХХ века) на концептуальном уровне признает равенство всех граждан перед законом независимо от социокультурных (этноконфессиональных) различий. И в этом смысле светская (либеральная или квазилиберальная) власть абсолютно предпочтительнее для глубоко разделенных, гетерогенных обществ, какими является большинство арабских стран. В противном случае продолжающийся процесс дехристианизации Ближнего Востока грозит колыбели христианства стать полностью исламской территорией.

Марина Сапронова,
доктор исторических наук, профессор кафедры востоковедения МГИМО (У) МИДа РФ

Военно-промышленный курьер выпуск № 46 (514) за 27 ноября 2013 года