RSS
Написать
Карта сайта
Eng

Россия на карте Востока

Летопись

15 февраля 1881 В.Н.Хитрово пишет архим. Леониду (Кавелину), что он приехал грустный из Иерусалима, где затормозилось расширение русских построек

15 февраля 1889 скончался член-учредитель и действительный член ИППО купец 1-й гильдии Е.Н. Сивохин

15 февраля 1905 состоялось экстренное собрание ИППО по увековечиванию памяти убиенного председателя великого князя Сергея Александровича

Соцсети


Мережковский Дмитрий Сергеевич
(1865–1941)

Пророк Иеремия

О, дайте мне родник, родник воды живой!
Я плакал бы весь день, всю ночь в тоске немой
Слезами жгучими о гибнущем народе.
О, дайте мне приют, приют в степи глухой!
Покинул бы навек я край земли родной,
Ушел бы от людей скитаться на свободе.  

Зачем меня, Господь, на подвиг Ты увлек?
Открою лишь уста, в устах моих — упрек...
Но ненавистен Бог — служителям кумира!
Устал я проклинать насилье и порок;
И что им истина, и что для них пророк!
От сна не пробудить царей и сильных мира...  

И я хотел забыть, забыть в чужих краях
Народ мой, гибнущий в позоре и цепях.
Но я не мог уйти — вернулся я в неволю.
Огонь — в моей груди, огонь — в моих костях...
И как мне удержать проклятье на устах?
Оно сожжет меня, но вырвется на волю!..  

Дмитрий Мережковский
1887  

Опубл.: Восход. 1887. № 7/8, под загл. «Из пророка Иеремии», с датой: «1887», без строфического деления. Является оригинальным текстом и к библейским книгам, связанным с именем пророка Иеремии, отношения не имеет.

Пророк Исайия

Господь мне говорит: «Довольно Я смотрел,
Как над свободою глумились лицемеры,
Как человек ярмо позорное терпел:
Не от вина, не от сикеры —
Он от страданий опьянел.
Князья народу говорили:
"Пади пред нами ниц!" и он лежал в пыли,
Они, смеясь, ему на шею наступили,
И по хребту его властители прошли.
Но Я приду, Я покараю
Того, кто слабого гнетет.
Князья Ваала, как помет,
Я ваши трупы разбросаю!
Вы все передо Мной рассеетесь, как прах.
Что для Меня ваш скиптр надменный!
Вы — капля из ведра, пылинка на весах
У Повелителя вселенной!
Земля о мщенье вопиет.
И ни корона, ни порфира —
Ничто от казни не спасет,
Когда тяжелая секира
На корень дерева падет.
О, скоро Я войду, войду в мое точило,
Чтоб гроздья спелые ногами растоптать,
И в ярости князей и сильных попирать,
Чтоб кровь их алая Мне ризы омочила,
Я царства разобью, как глиняный сосуд,
И пышные дворцы крапивой порастут.
И поселится змей в покинутых чертогах,
Там будет выть шакал и страус яйца класть,
И вырастет ковыль на мраморных порогах:
Так пред лицом Моим падет земная власть!
Утешься, Мой народ, Мой первенец любимый,
Как мать свое дитя не может разлюбить,
Тебя, измученный, гонимый,
Я не могу покинуть и забыть.
Я внял смиренному моленью,
Я вас от огненных лучей
Покрою скинией Моей,
Покрою сладостною тенью.
Мое святилище — не в дальних небесах,
А здесь — в душе твоей, скорбями удрученной,
И одинокой, и смущенной,
В смиренных и простых, но любящих сердцах.
Как нежная голубка осеняет
Неоперившихся птенцов,
Моя десница покрывает
Больных, и нищих, и рабов.
Она спасет их от ненастья
И напитает от сосцов
Неиссякаемого счастья.
Мир, мир Моей земле!.. Кропите, небеса,
Отраду тихую весеннего покоя.
Я к вам сойду, как дождь, как светлая роса
Среди полуденного зноя».

1887

Опубл.: Восход. 1888. № 1/2, с датой: «1887». Используя некоторые формулы и образы библейской Книги пророка Исайи и других книг Священного Писания, Мережковский создает оригинальное произведение, в традициях тираноборческих переосмыслений Библии русскими поэтами.

Пастырь Добрый
(Легенда)

Пришел в Эфес однажды Иоанн,
Спасителя любимый ученик,
И юношу среди толпы заметил
Высокого, прекрасного лицом.
И восхотел души его для Бога,
И научил, и, в вере утвердив,
К епископу привел его, и молвил:
«Меж нами — Бог свидетель: предаю
Тебе мое возлюбленное чадо,
Да соблюдешь ты отрока от зла!»
И град Эфес покинул Иоанн,
И за море отплыл в другие страны.

Епископ же, приняв ученика,
Хранил его и наставлял прилежно,
Потом крестил. Но отрок впал в соблазн
И стал к мужам безумным и блудницам
На вечери роскошные ходить,
И пил вино. Ночным любодеяньем
И кражами он совесть омрачил.
И увлекли его друзья в ущелье
Окрестных гор, в разбойничий вертеп.
Грабители вождем его избрали.
И многие насилья он творил
И проливал людскую кровь...

Два года
С тех пор прошло. И прибыл Иоанн
Опять в Эфес и молвил пред народом
Епископу: «О, брат, отдай мне то,
Что предал я тебе на сохраненье».
Дивился же епископ и не знал,
О чем глаголет Иоанн, и думал:
«О некоем ли золоте меня
Он испытует?» Видя то, Учитель
Сказал ему: «Скорее приведи
Мне юношу того, что на храненье
Доверил я тебе». И, опустив
Главу, епископ молвил со слезами:
«Сей отрок умер». Иоанн спросил:
«Духовною ли смертью иль телесной?»
Епископ же в ответ ему: «Духовной:
К разбойникам на горы он ушел...»
И в горести воскликнул Иоанн:
«Но разве я пред Богом не поставил
Тебя хранителем его души
И добрым пастырем овцы Христовой?..
Коня, скорей коня мне приведи!»

И на коня он сел, и гнал его,
И гор достиг, и путника в ущелье
Разбойники схватили. Он же молвил:
«К вождю меня ведите». Привели.
Суровый вождь стоял во всеоружье,
Склонясь на меч. Но вдруг, когда увидел
Святителя, грядущего вдали, —
Затрепетал и бросился бежать
В смятении пред старцем безоружным.
Но Господа любимый ученик,
Исполненный великим состраданьем,
По терниям, по остриям камней,
Над пропастью, как за овцою — пастырь,
За грешником погнался, возопив:
«Зачем, мое возлюбленное чадо,
От своего отца бежишь? Молю,
Остановись и пожалей меня,
Бездомного и немощного старца!
Я слаб: тебя догнать я не могу...

Не бойся: есть надежда на спасенье:
Я за тебя пред Богом отвечаю...
О, сын мой милый, верь: меня Спаситель
Послал тебе прощенье даровать.
Я пострадаю за тебя: на мне
Да будет кровь, пролитая тобою,
И тяжесть всех грехов твоих — на мне».

Остановился отрок и на землю
Оружие поверг, и подошел,
Трепещущий, смиренный, к Иоанну,
И край его одежд облобызал,
И, пав к ногам, воскликнул: «Отче!»
Под ризою десницу от него
Укрыв: она была еще кровавой.

Учитель же привел его в Эфес.
И юноша молитвой и слезами
Грехи свои омыл, и в оный день,
Когда пред всем народом в Божьем храме
К Святым Дарам разбойник приступил,
Как над овцой любимой «пастырь добрый»,
Над грешником склонился Иоанн;
И радостью великою сияло
Лицо его, меж тем как подавал
Он кровь и плоть Спасителя из чаши,
И солнца луч обоих озарил —
И патриарха с чашей золотою,
И в белых ризах отрока пред ним,
Как будто бы ученика Христова
И грешника соединил Господь
В одной любви, в одном луче небесном.

<1892> 

Опуб.: Живописное обозрение 1892. № 13. Близкий к источнику стихотворный пересказ известной легенды об эфесском периоде жизни Иоанна Богослова; она восходит к книге отца церкви и одного из первых теологов Климента Тита Флавия Александрийского (ум. ок. 217 г.) «Какой богач спасется?» (§ 42) (рус. пер.: Климент Александрийский. Кто из богатых спасется и Увещевания эллинам / В пер. Н. Корсунского. Ярославль, 1888). Мережковский приписал лишь окончание легенды, акцентировав внимание на слиянии в любви грешника и апостола.

Страшный суд

И я видел седьмь Ангелов,
которые стояли перед Богом,
и даны им седьмь труб.

Апокал<ипсис> VIII.



Я видел в вышине на светлых облаках
Семь грозных ангелов, стоявших перед Богом
В одеждах пламенных и с трубами в руках.
Потом еще один предстал в величье строгом,
Держа кадильницу на золотых цепях;
Горстями полными с улыбкой вдохновенной
На жертвенный алтарь бросал он фимиам,
И благовонный дым молитвою смиренной,
Молитвой праведных вознесся к небесам.
Тогда кадильницу с горящими углями
Десницей гневною на землю он поверг, —
И в тучах молнии блеснули, день померк,
И преисподняя откликнулась громами.

Семь ангелов, полны угрозой величавой,
Взмахнули крыльями, и Первый затрубил, —
И пал на землю град, огонь и дождь кровавый
И третью часть лесов дотла испепелил.
Под звук второй трубы расплавленная глыба
Была низринута в морскую глубину:
Вскипела треть пучин, и в них задохлась рыба,
И кровь, густая кровь окрасила волну.
И Третий затрубил, и с грохотом скатилась
На царственный Ефрат огромная звезда,
И в горькую полынь внезапно превратилась
В колодцах и ключах студеная вода.
Четвертый затрубил, — и в воздухе погасла
Треть солнечных лучей и треть небесных тел;
Как над потухшими светильнями без масла,
Над ними едкий дым клубился и чернел.
Откинув голову, с огнем в орлином взоре,
Блестящий херувим над миром пролетел
И страшным голосом воскликнул: «Горе, горе!..»

И Пятый затрубил, и слышал я над бездной,
Как шум от колесниц, несущихся на бой;
То в небе саранча, гремя броней железной
И крыльями треща, надвинулась грозой.
Вождем ее полков был мрачный Абадонна;
Дома, сады, поля и даже гладь морей, —
Она покрыла всё, и жалом скорпиона
Высасывала кровь и мозг живых людей.

И затрубил Шестой, и без числа, без меры
Когорты всадников слетаются толпой
В одеждах из огня, из пурпура и серы
На скачущих конях со львиной головой;
Как в кузнице меха, их бедра раздувались,
Клубился белый дым из пышущих ноздрей,
Где смерч их пролетал, — там молча расстилались
Кладбища с грудами обугленных костей.
Седьмой вознес трубу: он ждал, на меч склоненный,
Он в солнце был одет и в радуге стоял;
И две его ноги — две огненных колонны,
Одной — моря, другой он земли попирал.
И книгу развернув, предстал он в грозной силе.
Как шум от многих вод, как рев степного льва,
Звучали ангела могучие слова,
И тысячи громов в ответ проговорили.
Тогда мне голос был: «Я — Альфа и Омега,
Начало и конец, я в мир гряду! аминь».
Гряди, о Господи! Как воск, как хлопья снега,
Растает пред Тобой гранит немых твердынь.
Как женщина в родах, Природа среди пыток
В последний час полна смертельною тоской,
И небо свернуто в один огромный свиток,
И звезды падают, как осенью избыток
Плодов, роняемых оливою густой.

1886

Поэтическое переложение фрагментов из гл. 8:1 —18, гл. 11:15 (фрагмент о седьмом ангеле) и гл. 6:13—14 (последний фрагмент) «Откровения Св. Иоанна Богослова»; слова Господа: «Я есть Альфа и Омега, начало и конец...» неоднократно встречаются в тексте Откровения.

Абадонна (Аваддон) — в христианской мифологии ангел бездны (Откр. 9:11).

Монах
Легенда

Над Новым Заветом склонился монах молодой,
      Он полон святой, бесконечной отрады;
      На древнем пергаменте с тихой зарей  
           Сливается отблеск лампады;
      И тусклые желтые грани стекла
      В готических окнах денница зажгла.
Прочел он то место, где пишет в послании Павел:
      «Как день перед Господом — тысячи лет!» —
                   И Новый Завет
                   В раздумье оставил
      Смущенный монах, и, сомненьем объят,
Печальный идет он из кельи, не видит, не слышит,
             Как утро в лицо ему дышит,
      Как свеж монастырский запущенный сад.
Но вдруг, как из рая, послышалось чудное пенье
Какой-то неведомой птицы в росистых кустах —
                   И в сладких мечтах
                   Забыл он сомненье,
            Забыл он себя и людей.
Он слушает жадно, не может наслушаться вволю,
      Всё дальше и дальше, по роще и полю
                   Идет он за ней.
Той песней вполне не успел он еще насладиться,
Когда уж заметил, что — поздно, что с темных небес
Вечерние росы упали на долы, на лес,  
             Пора в монастырь возвратиться.
Подходит он к саду, глядит — и не верит очам:
Не те уже башни, не те уже стены, и гуще
             Деревьев зеленые кущи.
             Стучится в ворота. «Кто там?» —
      Привратник глядит на него изумленный.
      Он видит — всё чуждо и ново кругом,
      Из братьев-монахов никто не знаком...
      И в трапезу робко вступил он, смущенный.
«Откуда ты, странник?» — «Я брат ваш!» — «Тебя никогда
Никто здесь не видел»... Он годы свои называет —
Те юные годы умчались давно без следа...
             Седая, как лунь, борода  
                   На грудь упадает.
             Тогда из-за трапезы встал
Игумен; толпа расступилась пред ним молчаливо,
Он кипу пергаментов пыльных достал из архива
                   И долго искал...
      И в хронике древней они прочитали
      О том, как однажды поутру весной
Пошел из обители в поле монах молодой...
Без вести пропал он, и больше его не видали...
             С тех пор три столетья прошло...
             Он слушал — и тенью печали
                   Покрылось чело.
«Увы! три столетья... о, птичка, певунья лесная!  
      Казалось — на миг, на один только миг
Забылся я, песне твоей сладкозвучной внимая —
Века пролетели минутой!» — и, очи смежая,
Промолвил он: «Вечность я понял!» — главою поник
             И тихо скончался старик.  

<1889> 

Опубл.: Bестник Eвропы 1890. № 1, под загл. «Средневековая легенда» - ПСС-II, т. 23.  Источником легенды является переводная древнерусская повесть под названием «О славе небесной и радости праведных вечней», входящая в сб. «Великое зерцало». Под загл. «Легенда об иноке и райской птичке» имела широкое распространение в лубке, народной сказке и в русской художественной литературе (в частности, встречается у Симеона Полоцкого, Карамзина и Бунина).

Пишет в послании Павел: / «Как день перед Господом — тысячи лет» — ошибка Мережковского: имеется в виду второе послание Петра (ср. «Одно то не должно быть скрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день как тысяча лет и тысяча лет как один день» — 3:8).

Бог

О, Боже мой, благодарю
За то, что дал моим очам
Ты видеть мир, Твой вечный храм,
И ночь, и волны, и зарю...
Пускай мученья мне грозят, —
Благодарю за этот миг,
За всё, что сердцем я постиг,
О чем мне звезды говорят...
Везде я чувствую, везде
Тебя, Господь, — в ночной тиши,
И в отдаленнейшей звезде,
И в глубине моей души.
Я Бога жаждал — и не знал;
Еще не верил, но, любя,
Пока рассудком отрицал, —
Я сердцем чувствовал Тебя.
И ты открылся мне: Ты — мир.
Ты — всё. Ты — небо и вода,
Ты — голос бури, Ты — эфир,
Ты — мысль поэта, Ты — звезда...
Пока живу — Тебе молюсь,
Тебя люблю, дышу Тобой,
Когда умру — с Тобой сольюсь,
Как звезды с утренней зарей;
Хочу, чтоб жизнь моя была
Тебе немолчная хвала,
Тебя за полночь и зарю,
За жизнь и смерть — благодарю!..

<1890>

Опубл.: Bестник Eвропы 1890. № 1, под загл. «Молитва» и с вар. в ст. 19 («Ты — в поле травка» вм. «Ты — голос бури»)

Царство Божие

Сам Христос молитвой благодатной
Нас учил: в ней голос сердцу внятный,
Дышит в ней святой любовью всё,
И звучит, победу возвещая,
Как призыв, надежда дорогая:
Да приидет царствие Твое!

Будет всё, во что мы верим, други,
И мечи перекуют на плуги,
И земля, тонущая в крови,
Позабудет яростные битвы,
И в одну сольются все молитвы:
Да приидет царствие любви!

Пусть природа нам отдаст покорно,
Повинуясь мысли чудотворной,
Все богатства тайные свои,
Пусть сольется с творчеством познанья
С красотою — истины сиянье,
Чтоб прославить царствие любви.

И тогда стекутся все народы
Под священным знаменем свободы
Вспомнить братство древнее свое,
И насилье будет им ненужно,
И семья людей воскликнет дружно:
Да приидет царствие Твое!

Но пока... ужели беззащитной
Жертвой зла и смерти ненасытной,
Старой лжи не в силах побороть,
Ляжем мы, как мертвые ступени,
Под шаги грядущих поколений
В царство вечное Твое, Господь?..

Разум полон вечного сомненья.
Но безумно жаждет обновленья
Сердце, сердце бедное мое.
И пока не перестанет биться,
Будет страстно верить и молиться:
«Да приидет царствие Твое!».

1 марта 1882, <1894>
При публикации двенадцать лет спустя Мережковский сократил и отчасти переработал текст, осложнив мотив наивной детской веры темой сомнения, что дает основание двойной датировке.

Христос, ангелы и душа
(Мистерия XIII века)

I

Ангелы

Как нищий с сумкой бедной,
Куда идешь, Христос,
Ты, горестный и бледный,
Один в юдоли слез?

Христос

Иду я в мир унылый
К возлюбленной моей,
Назвав невестой милой,
Я сердце отдал ей.
Она меня любила,
10 Но, клятвы не храня,
Невеста изменила,
Покинула меня.
И всё о ней тоскую,
И всё ее люблю,
Люблю я дщерь земную
Избранницу мою.
Я дал ей дух свободный,
Ее одну любя,
Я сделал благородной,
20 Похожей на себя.
Я дал ей плоть в рабыни
И волю для борьбы,
Она же стала ныне
Рабой своей рабы.
Она — во власти тела
И, Господа забыв,
Дары мои презрела,
Отвергла мой призыв.

Ангелы

Но той, кто всех дороже,
30 Кого ты так любил,
Сказать ли нам, о Боже,
Что ты ее простил?

Христос

Скорей несите вести
Возлюбленной моей,
Что я простил невесте,
Что я грущу о ней!
Зачем же длить разлуку?
Скажите, чтоб пришла,
Чтоб милого на муку,
40 На смерть не обрекла.
И брачные одежды
Я возвращу ей вновь, —
И все мои надежды,
И всю мою любовь!

II

Ангелы

Душа в оковах тела
И смерти, и греха,
Ты Господа презрела,
Отвергла Жениха.
Поднять не смеешь вежды,
50 Не можешь встать с земли,
Разорваны одежды,
Чело твое — в пыли.

Душа

Изгнанницею рая
Живу я во грехе,
Скорбя и вспоминая
О милом Женихе.
И тщетно, умирая
В пороке и во зле,
Покинутого рая
60 Ищу я на земле.

Ангелы

Омой слезами очи,
С надеждой подымись,
Скорей из мрака ночи
Ты к Господу вернись.
Тебя Он примет снова,
Забудь печаль и страх,
Не скажет Он ни слова,
Не вспомнит о грехах.

Душа

О где же Он?.. Далеко
70 От Бога моего
Я плачу одиноко,
Умру я без Него...
Скажите мне, скажите,
Видал ли кто-нибудь,
Где Милый, укажите
К Возлюбленному путь!

Ангелы

Мы видели: распятый,
Один на высоте
Голгофы, тьмой объятой,
80 Страдал Он на кресте.
В тоске изнемогая,
Но всё еще любя,
Спаситель, умирая,
Молился за тебя...

Душа

Я плакать буду вечно.
За мир Он пролил кровь,
Любил так бесконечно
И умер за любовь!..
В любви — какая сила!..
90 Любовь, о для чего,
Безумная, убила
Ты Бога моего?

1890 

Опуб.: сборник «Нивы». 1892. № 5, под загл. «Христос и Душа человеческая», с датой: «1890», с вар. в ст. 85 («О» вм. «Я») и авторским примеч.: «Основной мотив предлагаемого стихотворения принадлежит одному итальянскому средневековому поэту-юродивому, трубадуру и святому, несомненно предшественнику Данте — Джакопоне-де-Тоди, писателю очень замечательному, сильному, но почти совершенно забытому в настоящее время».

* * *
«Христос воскрес», — поют во храме;
Но грустно мне... душа молчит:
Мир полон кровью и слезами,
И этот гимн пред алтарями
Так оскорбительно звучит.
Когда б Он был меж нас и видел,
Чего достиг наш славный век,
Как брата брат возненавидел,
Как опозорен человек,
И если б здесь, в блестящем храме
«Христос воскрес» Он услыхал,
Какими б горькими слезами
Перед толпой Он зарыдал!
Пусть на земле не будет, братья,
Ни властелинов, ни рабов,
Умолкнут стоны и проклятья,
И стук мечей, и звон оков, —
О лишь тогда, как гимн свободы,
Пусть загремит: «Христос воскрес!»
И нам ответят все народы:
«Христос воистину воскрес!»

1887

Положено на музыку С. В. Рахманиновым (1906).

Источник примечаний: Мережковский Д. С. Стихотворения и поэмы / Вступительная статья, составление, подготовка текста и примечания К. А. Кумпан. (Новая Библиотека поэта) — СПб.: Академический проект, 2000 — 928 с. merezhkovsky.ru

Тэги: русская литература, Библия в литературе, библейские образы и сюжеты

Пред. Оглавление раздела След.
В основное меню